Джерико. 16

16. Занавес

Эта издёвка меня порядком достала, и я, будучи не в настроении помирать, возмутился тому, что мне придётся каким-то образом ковылять со своим гипсом по коридору. И, если честно, не знаю, куда я смогу успеть податься с подобной техникой выживания. Скорей всего я не дойду до дома и умру от боли где-то по дороге.
Схватившись за костыль у кровати, я разрушил зубастое видение. Палка легко вошла в его тело, но встретила препятствие, которое сломила, будто я перебил тени позвоночник. И враг растекся по полу подобно дымке тумана.
Не належавшись на кровати, мне пришлось встать. Нужно встать. Встать и уйти.
Оборона прорвана.
Свесив ноги с кровати, я напряг весь потенциал моих самых обычных глаз и не увидел пола. Кажется, что я свесил ноги в бездну. Костыль отлично проваливался в эту бездну, но при этом небольшой ящичек сбоку от кровати стоял, как ни в чём не бывало. Вот и всё, подумал я. Можно уже просто лечь обратно, расслабиться и наблюдать, как всё пространство медленно и любя выворачивается наизнанку. Но в силу своей упёртости, у меня появилась соломинка, за которую я возжелал схватиться со всей возможной цепкостью. Немного прицелившись, я метнул один из костылей в выключатель на стене и пронаблюдал, как ценная вещь бесполезно упала в небытие. С матами подумав о том, что выключатель должен быть расположен ближе к больному, а не к врачу, я решил поискать менее важные вещи в качестве снаряда. Рядом с выключателем разбился стакан. Какая-то книжка полетела вслед за стаканом. Я даже попытался метнуть подушку, но та оказалась слишком мягкой для выключателя (а я бы ещё поспорил). Летело всё, что я мог поднять и бросить.
И, наконец, я смог включить свет.
Со щелчком раздалось еле слышное шипение. И пол вновь оказался на своём месте. Внезапно освещённая комната ударила болью по моим глазам, но я был рад. Достиг чекпойнта, так сказать…
На удивление чистый пол. Всё пропало.
Но я бы не успокоился, даже если бы лампа не замерцала. А так я видел небольшие чёрные ниточки, что свисали с краёв лампы, и думал лишь о том, как бы выйти на натуральную тьму. Скоро здесь пропадёт либо ничего, либо я. А это очень страшно. Собираться не было смысла – учитывая, что одежды никакой заготовлено не было. Кроме той, в которой меня сюда привезли. Удивительно, но мама не соизволила забрать домой и очистить от крови мои брюки. Полезно ж иногда забывать.
Послышался топот ног и звук открывающейся недалеко двери. До моей палаты было ещё несколько.
- Это у вас гремело? – спросил незнакомый мужской голос.
Наверное, дежурный. Отличная возможность. Попрошу его отвезти меня домой. Ведь ковыляние на одном костыле выльется для меня в плотные такие муки. А пока напялю всю одежду.
Не удовлетворившись ответом первых, дежурный пошёл открывать следующую дверь. Постучался, предупредил и вошёл.
Я быстро надел рубашку и принялся натягивать брюки. Очень сложно протащить гипс в брючину, но я был до треска упорным.
Дежурный вошёл в следующую дверь. До моей палаты оставалась ещё одна.
Всё-таки порвав ткань, я надел брюки. Поднялся на костыль и стал ждать. Дежурный направился к следующей двери, и я не выдержал.
- Я здесь! – крикнул я и стал сверлить дверь взглядом. Понял, что на удивление слаб.
Наверняка я буду выглядеть слегка пугающе. Мальчик в порванных брюках, с бледным лицом, опирающимся из последних сил на костыль и просящим его забрать домой. Не внушает сочувствия, но пугает, мне кажется.
- Я вхожу, - сказал дежурный и повернул ручку двери.
Скрипнула петля, и дверь медленно отъехала в сторону, показав пустой и мрачный коридор. Дерзкое, остроумное пространство, издевающееся своей неполнотой. Наглые глупые клубы пустоты. Они лились в мою палату, но не заполняли её собой.
- Отлично! – сказал я. – Просто прекрасно…
Я говорил это Изнанке. Я не кричал. Не надо кричать, чтобы Изнанка тебя услышала. Изнанка слышит тебя уже внутри твоей же собственной головы. Возможно, я даже говорил ещё тише, чем обычно. Бубнил, но бубнил отчётливо… кажется, это называют «тараторить»…
- … очень вовремя. Почему же тебе просто не забрать мою семью, не поглотить учителей и не замахнуться хотя бы на пару переулков? Или … - время для испуга! - … или ты и так уже всё сожрала? И заменила их тенями? Или ты сожрала меня, и я внутри тебя? Может, ничего никогда не было?
Кома! Да, я в коме. Я вижу страшный сон. И попал я в этот сон ровно тогда, когда впервые прикоснулся к Изнанке. Точно! Изнанка и есть мой сон! Но что это меняет? Я всё ещё хочу выжить…
Я сделал шаг по направлению к выходу, и костыль предательски скользнул по полу.
Грохнулся я очень хорошо. Мне даже показалось, что я разбил своё колено. Оно было сразу же над гипсом. Надо было всё же обернуться в гипс полностью, как рассудил Черноход – безопасней бы было. Я перевернулся на спину, сжимая ушибленное колено, в бессилии как-либо прекратить боль, и увидел лампу, которую уже очень крепко опутали чёрные нити. И что-то вдруг ёкнуло в мозгу.
Где же характерный шёпот?
Не Изнанка. Нет, совсем не Изнанка…

У каждого из моих … друзей [это не совсем верное слово, но это – первое, что приходит в голову] есть причина, чтобы меня ненавидеть. Чтобы меня убить. Почти все из них обладают своей линией.

На линии моего убийцы история о замкнутом пространстве. Пространство между дверью и окном. Там мальчик сидит на коленях и мерцает чёрной дымкой. Мерцает, как грозящаяся в любой момент сгореть машина по производству света.
Нельзя. Нельзя отпускать далеко их. Отсутствие моего влияния пробуждает в них самостоятельность. Вынужденная эволюция является не великим феноменом человека, но узницей шкафа, чьи дверцы поддерживаются моей рукой. Плотно набитого шкафа.
То пространство было натуральной чёрной дырой. Его непонимание сжигало любую необыкновенную сущность. Всё вокруг него превращалось в выкидыш рутины. Феи обращались в прах, а мессии, забиваясь в плаче, вновь становились обязанными ходить в школу. Дольше всех продержался я.
Мы вынырнули из Изнанки в самый первый раз. Мы не знали о ней совершенно ничего. Даже меньше, чем сейчас. Даже не выбрали ей имя. И мы не знали, что делать самим. Некому было помочь нам. Да и как? Как сформулировать проблему? Мы не знали, как жить? Вопрос этот мне удалось сформулировать только сейчас.
Как с этим свыкнуться?
Когда мы с этим уже свыклись.
Вступив в ту комнату, я почти ощутил, как смерть сомкнула свои пальцы на моём сердце. Ладони моментально наполнились кровью, которая хлынула на чистый ковёр. Как песочные часы. Эта кровь отсчитывала время моей жизни. Мне нужно было коснуться его.
- Не существует, - это был звук взведённого пистолета. – Ничего нет.
Слова на букву «н» - это выстрелы пуль разного калибра. Выстрелы точно в сердце, в личном измерении.
- А ты есть?
- Ничего нет.
- А кто это говорит?
- И слов нет.
Всего этого нет.
Внутри его головы сияла целая галактика. Там были люди с золотыми крыльями, а падающие звёзды знаменовали рождения новых жизней. Это было туманное облако мира. И оно грозило разлететься грандиозным взрывом, способным уничтожить всё. Заменить это всё на новое всё. Внутри этой линии было новое начало. Его личное начало.
А я видел в той вселенной всего лишь его личное пространство. До сих пор вижу. Искажённое, благодаря Изнанке, подсознание, обретшее могущество. Изнанка породила три мировые бомбы. И мне одному лишь удалось справиться со своей. Возможно, потому что моё воображение и мои желания были самыми отвратительно ничтожными. Я один держал связь с миром.
Я смог подползти и коснуться его носка.
- Ведь ты чувствуешь меня?
- Это неважно. Моих чувств нет, как и твоей руки. Касания… - слепо ли, или с какой-либо целью, он листал детскую книжку, в которой выгорали чёрные буквы.
Как меня это бесит!
- Ты меня бесишь!
Мне удалось подняться, встать перед ним и взглянуть в его пустые глаза.
- Меня бесит всё в тебе! Бесит тот звук, с которым ты перелистываешь странницы! Да-да, книги нет, помню. Бесит та дурость, которой ты прикрываешься! Бесит твоё лицо!
Меня бесят люди, которые могут слепо во что-то верить, а тех, кто в это не верит, считать глупцами.
- Тебя нет, - сказал он холодным смирившимся тоном.
Огромной мухобойкой эти два слова ударили меня. Казалось, что какая-то частичка меня отделилась и устремилась в небеса. Но я продолжал стоять.
- Почему ты не исчезаешь? – удивился отрицатель.
Я не стал подсказывать ему. Лишь замахнулся посильнее и отвесил ему сочную пощёчину.
- Ну как? – поинтересовался я у него. – Боль есть?
Он держался за ушибленную щёку с взглядом полным ужаса.
- Или боли нет? – я с хрустом размял кулак. – Только скажи, что нет.
- Нет! – в ужас влилось немного возмущения.
Спустя мгновение он уже валялся на полу с разбитым носом.
- Это очень хорошо, что боли нет! – я сел на него и ещё раз ударил по лицу. – Это очень приятно - не чувствовать боли! Нет ощущения, будто кто-то сидит на тебе и размазывает твоё лицо по полу! А знаешь, ещё чего нет? – я приподнял его голову. – Пола нет!
И шмякнул его затылком об пол.
Всё пространство вокруг протрещало жирными бороздками, из которых потекли краски, когда-то совсем недавно отвергнутые.
- Возможно, ты уже удалил нужные слова, потому что мне не хватает слов, чтобы описать, насколько сильно я презираю тебя! То, что ты творишь с собой. Что творишь со мной!
Удар за ударом я превращал его лицо в месиво, замечая слухом, как трещит вокруг магия, название которой было трудно подобрать. Не знал, на что это похоже, но чувствовал себя в эпицентре Конца Света. Солнца нет. Мира нет. Есть только я и капли крови, текущие из моих кулаков.
- Я существую! – кричал я в то место, где когда-то было лицо.
Ничто и никогда не сможет доказать собственное существование. Потому что заранее не знает, в какие рамки себя нужно вписать. Как выглядят эти рамки.
- Ты будешь верить в меня, понял? В моё существование. И всё остальное будет существовать вместе со мной. И ты. Пока реальна боль, которую я могу тебе принести, ты тоже будешь существовать.
И когда он отключился, я приступил к завершению своей миссии.
Приподнял его голову, взглянул в кровавое месиво на месте лица (да, дети тоже умеют драться до крови) и замахнулся для последнего удара. Я собрал все оставшиеся в себе силы и всё-таки вонзил руку в его голову. Вся ладонь вошла под черепную коробку и оттуда хлынула тьма. Самая чёрная тьма, что я тогда видел. Недолго копавшись, я смог ухватиться и вырвать оттуда галактику. То самое семя бед. Словно испачканная в чернилах губка была посыпана хлебными крошками, и держать в руках её было ужасно противно. Тело мальчишки валялось, абсолютно ничем не отличаясь от трупа. Валялось себе такое… разбросанное…
Удовлетворённо улыбнувшись, я засунул вязкую губку в штаны и поднялся на ноги. В окнах вновь засиял свет, и мне удалось отметить отвратительный зелёный цвет обоев. Кровь потихоньку впитывалась в ковёр и исчезала, а лицо мальчишки собиралось обратно мозаикой на голове.
Тишина. Умиротворяющая тишина…

… Я вновь открыл глаза, услышав, как тихо заскрипела лампа. Словно её что-то сжимало.
Боль унялась… или, скорей даже, я привык к ней. Слился со всем, что меня с ней связывало.
Вновь покрепче ухватился за костыль, который скользил в моих вспотевших руках, и поднялся. Чёрт побери, Черноход, где ты?! Сдох ли ты, или сбежал? Я не буду сильно удивлён, если выйду на улицу, а улицы не будет. Будет тьма. Вредная и ненастоящая, но предельно осязаемая тьма.
Приготовился, и вышел из своей палаты. Добраться до выхода? Первым делом нужно спуститься на первый этаж, а где спуск проходит наиболее комфортно, как не в лифте? Да, как особенно грамотный мальчик, я смотрел много ужастиков и понимаю, что такое лифт, особенно чем он является в такие мистические и не поддающиеся сухой логике моменты.
Приготовившись к самому плохому я спешно заковылял к центру этажа, где палатные коридоры стекались в пару лифтов. Вокруг медленно, но верно уплотнялась пустота. От неё становилось сложно дышать. Эх, если б не всякие рыжие личности, то я бы ни за что не попал в подобную ситуацию. Ни за что, никогда не буду доверять рыжим…
…Перо… С трудом наклонившись, я поднял с пола серое перо.
Перо!
Он был здесь. Он где-то здесь…
- Джерико, - прошептал я на пределе своих сил, ощутив тугой невидимый ошейник, сдавливающий глотку.
Я растерялся и ослабил оборону, чем воспользовалась тьма. Снова упал на колени.
Нет, он меня не душит. Просто ограничивает. Мне нужно лишь восстановить дыхание. Успокоиться… но воздуха всё меньше. Я схватился за невидимую материю и потянул. Но что-то лишь стрельнуло в позвоночнике.
Я обнаружил себя возле двери в одну из палат. Чем-нибудь они бы смогли мне помочь. Потянулся к ручке, но остановился.
Открою дверь, и, скорей всего, все исчезнут. Как дежурный.
Я понял, что вновь подумал о благополучии других людей. Как отвратительный на вкус вирус схватил мою руку и не позволял открыть дверь.
Я не борюсь за других, пытался убедить себя я. Но тут же вставала перед глазами та девчонка. С той отвратительно счастливой улыбкой, и мне становилось всё хуже.
Боролся за неё, признай!
И что?
Помог ей, хотя мог бы бросить.
Я видел в её глазах неоправданное доверие. Она думала, что играет в спасение меня. Да, я не боролся за неё. Я лишь исправлял ошибки, которые происходили из-за меня!
Даже глубоко боявшись всего, что связано с проклятой чернотой, она отправилась к Послу.
А потом предала меня!..
Задрожав, рука ухватилась за ручку, и дверь медленно поплыла в сторону.
Там спали люди. Живые, дышащие люди. А за окном черви-облака стекались куда-то за горизонт к заветному центру. Я замер. Казалось в тот момент, что лучше меня никто никогда не сможет более замереть. Я превратился на время в камень. В статую, чьи глаза были максимально возможно распахнуты.
А потом я опустил взгляд на порог. Чёткая линия тьмы. Изнанка не лилась за границу, очерчиваемую порогом , и даже не пыталась. В той комнате, казалось, начинался другой мир. Тот, который скрылся когда-то за пастью твари, пожравшей мою жизнь. Я хотел протянуть руку, просто чтобы удостовериться, что у меня есть допуск к нему. Но испугался. Там спали живые люди.
Возможно, они бы даже не почувствовали моё присутствие.
Я стоял на четвереньках вместе с Изнанкой вокруг меня. Это была моя реальность, да? Та завивающаяся тьма. Прощай, наркоз…

Невидимый ошейник исчез уже с первым скрипом двери, и я мог продолжить дышать в своё удовольствие. Даже вновь поднялся и заковылял дальше, восстановив свою защиту. Начал слышать ещё больше – звуки желанного лифта, которому что-то мешало закрыться. Обернулся назад и увидел, как погас свет в моей палате. Сейчас там лепятся безымянные чудища. Мягкие, как масло. Сильные, как терминаторы.
Услышал другие шаги. Кто-то шёл мне навстречу с противоположного конца этажа. Опять же, тени не шагают. Это нечто реальное. Но что? Может, другой дежурный? Конечно же, ТВ-воспитание не позволяет мне надеяться на лучшее, слыша надменно-медленные, словно издевающиеся, шаги. А может кто-то, такой же, как и я, медленно крадётся там сквозь ночь и замедлил свои шаги, потому что боится моих? Естественно, худший вариант – он верный самый.
Но что надо сделать? Как красться ещё тише? С костылём и гипсом, я вряд ли смогу стать ниндзя. А вообще остановиться – не вариант, ибо сзади вот-вот начнут красться по-настоящему плохие существа.
И вдруг всё замолчало. За исключением лифта, абсолютно всё. Ни шагов, ни теней. В какой-то момент я словил себя на том, что и мой измученный мозг замолчал, не оставляя мне ни каких шансов на спасение. Впервые слово «мозг» показалось мне некрасивым.
- Никуда не годится, - раздалось совсем недалеко. Глубокий трещащий шёпот. Но ни сзади, ни с коридора.
Я был у заветного поворота и начал слышать, как кто-то слабо шуршит бумагами. Возможно, копается в справочной. Выглянул из-за угла – он стоял спиной ко мне. Высокий, как столб. Сгорбившийся над бумагами и всё равно выше меня. Он приподнял голову, словно зверь, учуявший гостя, и обернулся. Моё местоположение было раскрыто, и мне не было резона больше прятаться.
- Снова ты, - спокойно сказал пятнистый.
И вернулся к своему делу. «Что ты делаешь?» - хотел спросить я, но не мог разомкнуть челюсти.
- Чёрная ночь. Уйди отсюда, здесь не безопасно. Пусть в тебе есть тьма, но ты ещё можешь исправиться, - бормотал он. Сейчас его голос казался каким-то пророческим.
Он сказал:
- Где-то здесь посажено её семя… или его… Я уверен.
Он пытался бороться со злом. Не знаю, осознавал ли он, что это самое зло сейчас окружает нас…
- Страшна не тьма. А тот момент, когда мы закрываем глаза…
Я узнаю тебя.
Узнаю твои пятна. Понимаю, почему на тебя перестали опираться люди. Видел место, откуда тебя украли…
- Я вернусь, я обязательно вернусь…
Все те мольбы. Всё то доверие. Всё это строится на таких, как ты. На вере в то, что вы уж точно никогда не исчезнете.
А ты исчез.
Ради того, что бы рассказать что-то мне.
- Ты мне не поверишь, - сказал он. – Но я почти что дух этого города. Я – вестник сил, образ которым ты никогда не сможешь подобрать. А теперь беги и считай меня психом.
Я не буду считать тебя психом. Я буду считать тебя дураком. Зазнавшимся дураком.
- Ты не убегаешь, - отметил пятнистый, оторвавшись от своего занятия. – Хочешь услышать послание города? Может быть, ты считаешь меня послом, который искал тебя?
Теперь его внимание полностью было посвящено мне.
- Ахх, всё понятно, - протянул он, и, присев, поравнялся со мной головой.
Было бы здесь светло, я бы смог разглядеть детально все его бледные пятна. Но, кажется, даже и так я узнаю некоторые объявления и просьбы.
- Кажется, это именно ты и есть семя, ведь так?
Я внезапно ощутил, как онемела шея, а моё отрицательное верчение головой сопровождалось скрипом. Я даже не заметил, как разделился на две части: первая моя часть парит в воздухе и наблюдает за всем со стороны, а вторая – боится.
- Тогда, кто ты? Какому ещё существу есть дело до всех этих идиотских разборок? Ты возглавишь невидимую оборону?
Я увидел красные огоньки, выглядывающие из коридора.
- Уже не важно, - устало выдохнул мужчина. – У меня есть для тебя послание.
Внезапно на моей шее сомкнулась его огромная рука. Настолько огромная, что пальцы соединялись сзади. Он поднял меня в воздух и я увидел рушащийся в пропасть пол.
- Город вас ненавидит. Всех до единого. Людей и тех, кто на них похож, и пытается жить, как они. Чтобы представить его лицо, тебе нужно быть в курсе всех событий. Всех строящихся зданий и денежных махинаций. Каждое движение – физическое и не очень – это чёрточки на его лице. Он ненавидит вас всех потому, что он ненавидит себя. Во что вы его превратили? Вы – зло этой реальности.
Я видел за его спиной тени, когда моё тело качнулось вслед за его движениями.
- И я не поверил, что ты – не семя. Как я мог сразу этого не понять? Ты такой чёрный. Моя наивность застилает глаза. Впрочем, если ты сам в это не веришь, то докажи мне и себе это.
Я полетел в комнату, горящую ярким солнечным светом. Ослепляющую до испепеления. Сводящую с ума. Видел его лицо особенно чётко сквозь закрывающиеся двери. Видел чьи-то красные глаза. И упавший рядом с гипсом костыль. Заскворчала кожа и я заорал. Меня словно бросили в парилку прямо под камни.
- Ты грёбанный толстый столб с объявлениями! – закричал я в закрытую дверь, чувствуя, как ненависть сжигает меня изнутри. – Ни какой ты ни вестник!
Моя кожа горела, а в открытый рот словно заливали кипящее масло. Пытался не дышать ртом, но вмиг спалил все волосы в носу.
Осознание того, что я теперь тоже тень вилось вокруг головы, словно надоедливая муха, но никак не способная попасть внутрь из-за того, что я слишком много двигаюсь.
Я дымился? Я дымился. Я сгорал. Я развевался. Там, где есть свет – нет места тени. Один лишь выход – вывернуть всё наизнанку. Сложил ладони в замок, в готовности разорвать скатерть, но обнаружил нечто. Яркое кольцо света на моём запястье. С опозданием пришла мысль, что я больше не горю и не плавлюсь. «Всё в порядке» - шептало мне успокоившееся тепло.
Да, не кольцо! Я видел сияющий силуэт человека. Что-то противоположное теням! Их было несколько. Один нажал на кнопку первого этажа… Я был в лифте!
Да, я начал различать кожей пальцы, касающиеся моего запястья. Сильную руку. Силуэт прикоснулся к моей голове и пригладил волосы. А потом показал свою свободную ладонь, слегка ей покачивая. Кажется… наверное, он отсчитывал время, загибал пальцы. Три, два, один…
И грубо схватил меня за грудки, подняв над полом. А второй силуэт замахнулся и вонзил руки в мой живот. Болезненное тепло растекалось по телу. Не обжигающее, а более неприятное. Жестокое. Мне казалось, я распадался на атомы. Исчезал…

… когда я вошёл в комнату, он висел под потолком. Казалось, он повесился на своих глазах. От верха тянулась воронка, цепляющаяся за его глаза и слегка дрожала, словно он нечаянно прилип не к бетонному а к мягкому навесному потолку. Свисал, как капля воды.
- Это ты? – спросил он с интонацией только что оторвавшегося от чтения книги человека. – Заходи, заходи. Присаживайся.
Я прошёл по серому песку до его незаправленной кровати и уселся. В тот момент я поклялся себе, что никогда больше не войду в его комнату. Даже если всё наладится.
- Извини, я сильно устал, хотя вроде бы вообще сегодня не выходил из дому. Ты что-то хотел? Или просто в гости пришёл?
Я слышал, как в перерывах между общением со мной он бормотал о том, что видел: “Я вижу звёзды… вижу чёрную материю… вижу цивилизации… что это? Что… облака? Облака мешают… но ничего… я проковыряю дырку и буду смотреть сквозь неё…”
- Хотел поговорить.
- О чём?
- О том, что ты прилип глазами к потолку. Физически.
- Ах, об этом… - даже как-то досадно протянул этот мальчик. – Я голоден…
- Давай, мы поговорим, как только ты слезешь…
- Я… я не могу. Это … это засасывает…
- Что?
Она самая, думал тогда я.
- Я… я сам. Что-то во мне куда-то меня засасывает. И я … я голоден… хотя бы оно прекрасно…
Он всхлипнул, и вся комната задрожала, как пузырь. Всё это грозило в один момент лопнуть.
- Я даже не знаю… про веки. Есть ли? Могу ли моргнуть?.. Я пробую, но не вижу разницы…
Он сказал:
- Это какой-то неправильный голод! Мой желудок неправильный. Наоборот… как это … наизнанку. Нужно заполнить не то, что внутри… а то, что снаружи. Вокруг. Но всё это и так снаружи… я это глотаю… а оно исчезает… и голод всё сильнее… я не могу остановиться!..
- Значит, нужна помощь… - сказал я и нетерпеливо встал.
- Подожди! А вдруг опасно?
- Плевать! – бросил я, обхватив его ноги.
Плевать, что опасно для одного человека, и полезно для всего остального мира.
Под звук сочно рвущейся сухой ткани мы вдвоём рухнули на пол.
Он закричал. От боли. Закричал сильно. Схватился за лицо руками, словно пытался сорвать кожу, катался по полу…
- Это надо было сделать, - я пытался оправдаться.
- Надо? Действительно ли так надо?! – он резко перестал кричать, а нотки его голоса стали грубыми, огрызочными.
Поза обороняющейся пантеры. Его волосы встали дыбом. Я видел, как наполнялись гневом глаза… нет, это были не глаза. Не чёрные бездны. Это были две беззубые пасти. И моргали они с характерным чавканьем.
- Я не прошу многого. Хочу, чтобы люди хоть чуть-чуть, но думали. Чтобы я не слышал голоса. Чтобы… ведь, я совсем ничего не вижу… А они просят поддаться…  Облака… ты, ведь, помнишь? Когда мы попали в ту тень… мы просто сочились светом будущего. А сейчас нам перерезали пуповину. Мы не можем развиваться. Нет больше света… хватит…
Он прислонился задом к ближайшему углу и в трансе замотал головой.
- Хватит… дайте просто умереть своей смертью… я прошу поесть. Я всего лишь хочу есть… ни мира, ни денег… поесть…
- Я могу сварить тебе макароны, - это мои единственные кулинарные знания.
- Это было бы здорово, - прошептал он. И внезапно резко вперился в меня своими глазами. Огромными чёрными глазищами.
- Но только при одном условии, - меня испугал этот его взгляд «нараспашку». – Ты отдашь мне эту штуку.
- Я вдруг понял, - он медленно засеменил ко мне. – Что я хочу попробовать на вкус…
- Что? Только скажи что-нибудь нормальное. И постараемся вместе это найти.
- Хочу съесть тебя.
Морально я приготовился к битве. Уже видел, как он набросится на меня. Я брал в расчёт этот исход, но посчитал отвратительным подготовку к драке с собственным другом. Эта чернота в глазах… дикая, неограниченная, ни чему не подвластная бездна… в одной сцене своего воображения я уже держал в руках его голову, а глаза продолжали на меня пялиться… и голос… изо рта тёк слабый голос… совершенно нисколько не обиженный на меня. Просто просящий поесть. Нет, я всё исправлю!
Но я даже не понял, как он оказался рядом со мной. Как пробил мою защиту… скорей всего, он просто съел расстояние между нами, один лишь раз моргнув. Словно щёлкнула челюсть, пытавшаяся отхватить кусочек наполненной воздухом реальности.
- Нет! – я попытался оттолкнуть его, но он схватил мою руку и повис на ней.
Он даже не собирался бить меня. Он просто ухватился за мою руку и стал тянуть её вниз, словно детсадовская малолетка, требующая внимания.
- Ну, пожалуйста! – его глаза становились всё шире и шире. Всё жалостливей и жалостливей.
- Ты идиот! Подумай, чего ты просишь!
- Разве это плохо? Почему? – он тянул и тянул меня. С одинаковой силой. Это был лишь очередной виток нашего разговора, а никак не борьба. – Ты же мой друг!
- Есть людей – очень плохо! Особенно друзей!
- Но я же не всего тебя съем, - оправдывались чёрные дыры. – Можешь, например… да, подарить мне свою руку! Вот какой ты пишешь? Ты же левша? Я точно знаю, что ты левша! Отдай мне правую руку – она тебе не нужна…
- Хватит издеваться! Вот ты бы отдал мне свою руку?!
Он посмотрел на меня так, будто бы я сказал сейчас ужасную вещь.
- Ты – мой лучший друг! Какую руку ты хочешь? Я отдам тебе любую. Только найду сейчас, чем отрезать…
И он отлип от меня, чтобы удариться в поиски по своей комнате. Первым делом, почему-то, полез под кровать.
- Хватит! Хватит дурить… - я ходил за ним и пытался остановить его, но он перемещался очень быстро.
- Быть может… я смогу оторвать её, сильно хлопнув окном? – с этими словами он подбежал стеклянному входу во внешний мир.
А там его смог нагнать я. Уже когда он высунул руку наружу. Он высунул её, но вдруг упал на пол. На песок. Обвалился, словно грамотно подорванное здание.
Я подумал, какой тупостью обернулась моя миссия.
- Хватит, - в очередной раз за сегодня повторил я. Но уже спокойно. Так, что смог вновь привлечь его внимание.
Потолок, после того, как я сорвал с него одного мальчишку, вовсе не вернулся в исходное положение. Он провис. И продолжал сдуваться. Песок наполнялся влагой, а за окном я видел огромное чёрное облако. Это была его пасть.
- Твой голод – это её голод, - сказал я, чувствуя, как тяжело он дышит. – Вещи не исчезают. Они отправляются в её желудок. А твои желания – это бури энергии на её теле. Как на Солнце.
Кажется, он поверил.
- И моя рука… я бы не хотел отдавать её ей. Да и тебе вряд ли. Не такой я человек [если у меня вообще хватит смелости быть человеком]. Зато я знаю способ один, как избавить тебя от голода.
- Смерть? – тихо прошептал он. Он бледнел, а из-под спутанных чёрных волос потекли ручейки пота.
- В каком-то из миров это смерть. Для кого-нибудь это было бы смертью.
- Вот как… - он закрыл глаза и с трудом сглотнул ком, вставший в горле.
- Но знаешь… - вдруг добавил я, посмеявшись собственной шутке. – Есть у моего тела то, что я мог бы тебе отдать.
- Правда? – он снова открыл глаза. Словно сама Надежда собственной персоной явилась, развевая тоску и печаль мановением рук или что у неё там.
- Правда, - уверенно кивнул я…
… Его глаза были открыты. Казалось, они видели меня. Ни грамма испуга, или боли. Будто, видели дантиста, которому он доверил свои зубы. Даже после того, как я вытащил руку из его головы, извлёк чёрную губку, они не закрылись.
Чтобы подняться, мне пришлось приложить немало сил. Будто он съел всё, что было внутри меня. Я хотел просто упасть и сдуться, но не мог более оставаться в этом месте. В заживающих красках, в затвердевающем полу и с нормальным безоблачным небом за окном.
Поднялся и упал на колено. Из-под рубашки потекла кровь. Вновь поднялся и закутался в ветровку. Ушёл с мыслью, что предотвратил сегодня сразу два конца света…

… Я открыл глаза и увидел мусорный бак, который пытались перекусить двери лифта. В этой маленькой тёмной комнате выгорели все возможные лампы. Всё моё тело ныло от такого обилия боли, будто в меня было воткнуто количество иголок, не многим превышающее мою собственную массу. Ныло и плакало солёным ледяным потом. Я валялся прислонённый к стенке лифта и пытался поднять свои руки.
Лишь слегка шевельнулись.
В рот кралась кровь.
Сквозь двери лифта зиял заветный выход на улицу, но мне теперь казалось, что я нахожусь в идеальном положении. Мне не хотелось вставать. Может быть, снова уснуть?
Попробовать начать всё сначала в новом мире. В новой жизни мне бы дали роль камня, и в том, состоянии, в котором я пребываю, я нахожу подобный исход просто отличным вариантом.
Но я слышу шаги. Тихое, даже унылое, лёгкое шарканье туфель по чистому полу.
Нужно шевелиться. Вернуть себе силу. Вот я уже смог сжать кулак, но до сих пор не могу приподняться. Двинуть остальной частью руки.
Шаги всё ближе.
В холле первого этажа было так же темно, как и там, где я лежал. Весь этот маленький стерильный мирок был проглочен Изнанкой. Она обиделась на меня, и не сказала мне ни слова, пока я ковылял до этого места. Но я знал, что шаги не принадлежат ни одной из её сущностей. Они принадлежали кое-чему пострашней.
- Этой ночью у тебя было много гостей, - из-за дверей появился силуэт. – Но я всех их прогнал.
Он молча смотрел на меня несколько секунд, пока его не вывели из себя бесконечно пытающиеся закрыться двери. С нелепой нервозностью он протиснулся в лифт и зажал кнопку отмены.
- Ты не можешь говорить? – поинтересовался Таррит, тщетно пытаясь сохранить остатки мистичности своего появления. – Я хочу верить, что ты просто не хочешь.
- Таррит, - смог лишь промямлить я, чувствуя, с какой тяжестью движется язык.
Он опустился ко мне и начал обыскивать мою одежду. Заглянул под куртку, пошарил по карманам штанов.
- Где? – не выдержал он. – Не вынуждай вспарывать тебе брюхо.
- Идиот, - выдавил я.
- Почему? У меня лишь один вопрос: почему ты считаешь себя единственным достойным хранить подобные секреты? Крутость в голову ударила?
- Нет, - сказал я, не сводя своего многозначительного и многострадального взгляда с места, где в тени должны были быть его глаза. – Ты … ударил.
- Вот почему правда всегда приходит такими вот чёрными письмами?! И ты хранил от меня эти несколько наших первых дней в надежде, что я не повторю то, что когда-то уже совершал, и, стало быть, был предрасположен к этому? Очень умно…
Таррит буквально исходил ядом, понимая, что в данный момент я не могу его ударить, либо уязвить в ответ. Бил лежачего, можно сказать. Достойный поступок, идиот. Встретимся в школе.
- Всего лишь … защищал себя… - с трудом выдохнул я, постигая потихоньку Дао компрометирующих пауз Стило. – Ты мог … убить нас всех.
Эту фразу Таррит обрабатывал на мгновение дольше.
- Просто верни то, что принадлежит мне.
Я с трудом поднял руку ладонью вверх, и продемонстрировал всю её пустоту. Поводил немного ей по воздуху и уцепился за невесомый занавес, и из Изнанки на ладонь упала чёрная губка, которую Таррит тут же нетерпеливо отобрал.
Потом он встал, оттряхнул колени и направился к выходу. Через шаг остановился и снова обратил на меня свой взгляд.
- Кстати, - сказал он, легонько пнув мой гипс. – Я не верю, что ты сломал ногу. Что у тебя из носа идёт кровь. Я вообще не верю, что ты лежал в этой больнице.
Словно был подписан контракт кровью. По телу пробежался целительный холодок и остановился в районе моей ладони. Ещё пару секунд он любовался моим бессильным телом, а потом, всё так же уныло шаркая туфлями, удалился прочь. Скорей всего, домой. Но меня волновала уже другая вещь. Когда я коснулся Изнанки, она меня обожгла. Словно укусила…