Метаморфозы

Он карабкался из вязкой прорвы к сознанию. Над ним было что-то светлое. Со временем, он смирился с мыслью, что это был лишь потолок. И ещё – он лежал, хотя он скорее догадывался, чем ощущал это. Тянуло куда-то обратно, и он не мог противиться…
Он снова очнулся и увидел нечто, отдалённо напоминающее потолок. Но выглядел он, словно чересчур увеличенная компьютерная картинка или некачественно снятый видеокадр. Фрагментарно. Он бесконечно дробился на всё уменьшающиеся кубики, распадавшиеся и заново группировавшиеся у него над головой. Он заворожено следил за превращениями, чувствуя, что такими же точно кусочками он сам плавно перетекает со второго этажа, где находился, на первый. Он успел удивиться тому, насколько продвинулись технологии в области медицины, если пациенты могут без единого усилия перемещаться на другие уровни…
Его приподняло из молочного омута к свету. Но ему тяжело было открывать глаза – теперь-то он начинал осознавать, что действительно их время от времени открывал. Мимо него проскользнула медсестра, в своей целлофановой шапочке странно напоминающая червовую даму, и замерла на матово-красном поле. Следом за ней в колонке занял место пиковый анестезиолог. Он подумал, что сейчас просто необходима десятка красной масти, чтобы продолжить пасьянс, но он не без смущения обнаружил, что не может себе её представить…
К нему начал возвращаться слух. Откуда-то из-за головы слышались обрывки человеческой речи: «Пришёл в себя?», «Пусть ещё полежит», «Сколько осталось человек?», «Я пока пойду попью кофе». Ему было жутко думать, что даже часть этого разговора относилась к нему. Он осторожно приподнял вязкую пелену с век. Потолок над ним обрёл более ясные очертания и обогатился лампами дневного освещения, шествовавшими в сторону выхода. Он ненадолго задумался над своим положением, но не смог придумать ни одной достойной причины, по которой он мог здесь оказаться. Подключить память сейчас казалось невозможным, но она сама отправила ему воздушный поцелуй. К горлу снова подкатила жгуче-ледяная жижа, как в тот момент, когда ему вкалывали наркоз. А если операция до сих пор не началась, и всё это время он спал?! Значит, ему только предстоит это иструментально-медикоментозное нечто. Это был крах…
Карабкаясь из мути головокружения, он решил осмотреться. Мимо него прошествовала медсестра, но её движения казались необычными. Он увидел её ещё у двери, затем она замерла и очутилась уже у его изголовья, а после очередной паузы вообще пропала из виду. Так же неожиданно над ним возник анестезиолог. «Пришёл в себя? Как тебя зовут?» Он знал, что его зовут Дима, что он вполне может ответить правду, но не был уверен, что справится со своим голосом. Откуда-то он услышал: «Дима», предположив, что произнёс это сам. «Пусть ещё побудет здесь», - анестезиолог исчез…
Сквозь парад серебристых ламп и тошнотворные путы он снова увидел рядом с собой медсестру, в отличие от предыдущей, двигавшуюся нормально. Вознеся над ним двоившуюся ладонь, она спросила: «Сколько пальцев видишь?» Он понимал, что пальцев было два, но нужно было ещё и честно признаться, что видит он почти четыре. Он не нашёл нужных слов и соврал: «Два». «Ну, поднимайся. Помогите мне». Две медсестры встали на караул у его койки, пока он пытался встать. Всю дорогу до палаты он с удивлением наблюдал, как успешно переставлялись его ноги, не получая от него соответствующей команды. Из-за спины он услышал: «Какой ты всё-таки слабый!» Не обидевшись, он свалился на кровать, радостно ощущая, что операционную он всё же покинул. Но дремавшая в утробе тревога нервно рванула к горлу, где у него уже не было сил её удерживать. Он успел перевернуться, скручиваемый спазмами…
Около часа он провалялся, пытаясь наверстать утраченный отдых, но мало что из этого получалось. Он с завистью слушал рассказы соседей по палате о чудесном мягком действии наркоза, об их превосходном самочувствии и планах на вечер. Борясь со слабостью, он открыл глаза, безрадостно наблюдая, как продолжают медленно ползти предметы и стены. Злоба на собственную беспомощность помогла ему приподняться и любоваться палатой сидя.
Ещё через полчаса он сокрушённо следил за опустевшим помещением, откуда уходили последние пациенты. В конце концов, он решил не давать себе поблажек и, собравшись, покинул больницу. По улицам он плёлся не торопясь, основательно, сберегая хрупкие силы. Дома слабость и воспоминания о пережитом не дали ему как следует поесть, и он рухнул в кровать.
Всю ночь он не мог уснуть. Он ворочался, размышляя о чём-то. Он чувствовал себя сорокалетним потрёпанным жизнью человеком, открывшим для себя заветную тайну человечества. Он будто осознал бренность существования, бессмысленность прожитой им жизни и наивность самых ревностных его стремлений. Засыпая, он согласился с тем, что необходимо было всё изменить. Причём, на следующий же день…
Дмитрий пришёл в букмекерскую контору, когда там ещё не было никого, кроме двух любителей дешёвого пива.
- Доброе утро.
- Доброе. Чем могу помочь?
- В пятницу я сделал ставку… Да, Дмитрий Колесников. Так вот. Я хотел бы Вас попросить кое о чём… Переставьте, пожалуйста, ту же сумму на «Manchester United».