Веселый блуждатель

Я умер уже довольно давно, поэтому стал забывать свою жизнь.
И ладно… Теплая осень. Днями и ночами гуляю по Москве.
Дождь, улица Большая Пироговская, прохожу сквозь стену, оказываюсь внутри сталинской пятиэтажки, взмываю на несколько этажей вверх и останавливаюсь в знакомой квартире. По вечерам здесь, бывает, собирается целая семья, я люблю за ними наблюдать. Вот и сейчас во всех комнатах горит свет.
Старший сын играет в Цивилизацию, с ним все ясно. Белки его глаз от напряжения покрыты красными пятнышками от лопнувших сосудов, как будто он курит марихуану. Но он пока ничего такого не курит, и ему все равно, что там с его глазами, просто много играет. Сейчас он захватывает соседний континент, атакуя сразу с двух сторон.
Младшая дочь приклеивает красные и золотые листья в альбом. Ей помогает бабушка. Тут тоже все ясно.
В другой комнате спит дед.
Мама рисует, она занимается и рисунком и живописью недавно. У нее хорошо получается. Снег и костер. Очень интересно…
Этажом выше свет выключен, там одинокая алкоголичка знакомится с белкой. Алкоголичке очень страшно. Время от времени она кусает себя за запястье и ноет. Скоро она начнет готовить все необходимое для того, чтобы удавиться в петле. Ее задушит оранжевый коаксиальный кабель. Он уже здесь, свернулся змеей на полу.
«Может люстра и выдержит…» - с сомнением и надеждой думает больная, как будто именно от люстры, а не от нее самой зависит, вздернет ли она себя сегодня.
Ей действительно плохо. Мне понятно, что крючок люстры с запасом выдержит биения будущей самовисельницы. Да и потом, к мертвой женщине еще долго никто не придет, она успеет прогнить до костей прямо на весу.
Я так много знаю…
Этажом ниже мама рисует. Она стоны алкоголички, конечно, не слышит. Но… похоже, она ее, чувствует ! Конечно же, неосознанно. Каждый раз, когда соседка сверху в ужасе закрывает глаза и кусает себя за руку, этажом ниже рисующая мама словно нечаянно ломает пастельный мелок. И это странное взаимодействие воспроизводится много раз подряд в течение всего вечера. Мне это интересно – я не понимаю, почему так происходит. Наконец, мама начинает нервничать и идет заваривать кофе.

Покидаю эту квартиру, дом, опускаюсь на улицу. Прямо на ходу подсаживаюсь в красный Сузуки Витара, направляющийся в центр. На правое переднее сидение. Тут главное - это вести себя осторожно, безо всякого там полтергейста. Как говорится, машина – источник повышенной опасности… 
За рулем молодой парень, полный надежд и заблуждений, он вообще-то едет совсем не по делу, прогуливая сегодня институт. Друзья его почему-то зовут Дэн. Дэн едет на скалодром «Точка отрыва» на Кутузовской. Там его ждет какая-то девушка. Весело едем с музыкой Мегаполис FM, я забираюсь на свое любимое место - в капсулу подушки безопасности переднего пассажира и удобно там  устраиваюсь. Дэн прибавляет температуру климат контроля. Я невольно улыбаюсь. Он что-то почувствовал. Что поделаешь, к тебе сел призрак…
На Большой Дмитровке опять провалился асфальт, и часть автомобильной пробки переместилась в подземное царство. Там - глубокий вязкий песок и вода хлещет то ли из водостока, то ли речка подземная вышла погулять, даже мне точно не понятно. Провалившихся вместе со своими авто бедолаг пытаются вытаскивать, вокруг кричат, все на взводе. Я-то знаю, что через несколько лет Москву вообще затопит на целый месяц, а когда наводнение закончится, то асфальт проваливаться станет повсеместно, будут не улицы, а одни ручьи и промоины. А на месте Поварской, Трубной, Плющихи появятся настоящие глубокие овраги.
За нами стоит гибридная Тойота. Ее номер -137. Это не очень хорошее сочетание цифр, такой феномен я называю «воронкой». Появление «воронки» затрудняет передвижение в тонких пространствах. В данном случае – «совпало» – мы не то, что в измерениях высшего порядка вязнем, даже в обычных «человеческих» трех двинуться пока не можем.
Через некоторое время пробка перед провалом асфальта все-таки медленно разъезжается. Вырвавшись на свободу, Сузуки везет меня к Тверской, мимо ресторана «У дяди Гиляя».
Выхожу из джипа на разгоне. Дэн ничего не замечает. Он уже разговаривает с кем-то по телефону. Дальше двигаюсь сам.
Если бы я сейчас жил, то главной моей эмоцией наверняка стало бы удивление. Посудите сами. На парковке у Банка Москвы, что у памятника Юрию Долгорукому наблюдаю такую сцену. Веселая компания – две девушки два парня садятся в ярко красную Хендэ I30. Захлопывают двери, тянут-застегивают ремни, запускают двигатель, и…автомобиль издает громкий свист. Прохожим даже сразу не понятно, что произошло. А я-то вижу, как в салоне авто мгновенно и полностью куда-то пропадает… воздух. Последний раз я воздух вдыхал-выдыхал уже очень давно, и теперь не могу, конечно, точно сопереживать ощущениям людей, внезапно оказавшихся в вакууме. Но уж точно знаю - глаза у них вылезли на лоб не от удивления.
Стекла автомобиля дружно трещат и проваливаются вовнутрь. Это спасает незадачливых пассажиров. Даже мне не совсем понятно, почему это воздух произвольно исчезает из салона отдельно взятой машины в нашем мирном городе. Вокруг тревога, ничего не понимающие прохожие пытаются помочь пострадавшим, которых едва не вырвало собственными легкими. Ребят то кладут на животы, то переворачивают на спины, все непросто… Они хрипят и кашляют. У каждого лицо в крови. Это от осколков.
Но скорая не едет, и, на этот раз, я знаю почему. Просто, все бригады сейчас заняты.  Десять минут назад, в туннеле метро под Москвой-рекой случилось обрушение свода. Это между Боровней и Полянкой. Вода теперь там с бешеной скоростью заполняет все подземное пространство, туннели и станции. Жуть.

Я же продолжаю гулять, да что там, я же все время гуляю ! Что же мне делать еще?
Ну да, надо быть осторожнее, посматривать вокруг. Пламя-то не дремлет ! Хотя, кроме Пламени вроде и нет больше для меня никаких опасностей, и, вообще, нет у меня более дел никаких. Хотя, наверное, все же есть, одно дело. Даже не знаю, как это объяснить…
Умирая, я нескончаемо думаю о Юле.

Пытаясь забыться, машинально иду прямо насквозь через теплый жилой дом. Это на Тверской. Плыву через все его внутренности, пересекая по очереди квартиры и прочие помещения, лестничные клетки, лифтовые шахты, трубы и стены и, конечно, смотрю по сторонам. Стены здесь приятные, без железной арматуры. Просто кирпич. Но, впрочем, и это мне - все равно. Стены – это для живых – стены, а для меня – места для отдыха в одиночестве. На мгновение задерживаюсь в гостиной одной из квартир на четвертом этаже. Здесь мужчина в одних трусах, он один, сидит на полу и приклеивает выпавшую паркетную дощечку. У него хорошее настроение и есть дело - он эту дощечку приклеивает обратно на свое место. Разводит какой-то американский двухкомпонентный клей, напоминающий эпоксидную смолу. Мне это не интересно. Чинно проплываю через стену между двумя соседними квартирами и тут же вижу молодого парня, сидящего за столом. Вот это да ! У этого здесь целая коллекция огнестрельного оружия, пистолеты, в основном новые, но есть и старые боевые, из которых убивали. Жестоко использованное оружие всегда чувствуешь по-особому. Парень сидит и внимательно перебирает свои сокровища. Незримо и с удовольствием присоединяюсь к процессу. Smith & Wesson, несколько моделей разных лет, спортивный малокалиберный Margo, красавец серебристый Magnum, из такого и я, помню, стрелял, при жизни разумеется. Спусковой крючок у этого «дурня» имеет ничтожно малый ход.
Парень вертит в руках новенькую Берету 92.  Оказывается итальянка еще и заряжена ! Крепкая и лаконичная, она, кажется, всем своим видом объявляет: «я хочу, чтобы из меня выстрелили куда-нибудь, кому-нибудь, во что-нибудь».

Надо же, в самом центре города, и такой арсенал, да еще  в обычной квартире. Впрочем, квартира не совсем обычная, тут какая-то невообразимая резная арабская мебель, лихо закрученные стеклянно-алюминиевые люстры авторской работы. Любитель пистолетов - это хозяин. В холле на столике у него лежат ключи сразу от двух Порше, и женская заколка для волос, оставленная подружкой. Я смотрю на  эту безделицу, и мне становится интересно. Прошлое с настоящим сами открываются передо мной. Хозяйка аксессуара появляется здесь в последнее время довольно часто. У нее красивая кожа на шее и животе, и, вообще, она – аккуратная милая лапочка. Нежная спина, изящные коленки и упругий «круп» – прекрасное тело, легко выскальзывающее из платьев в нужный момент. Сейчас девушка отдыхает в Бъярицце. Непосредственно в этот самый момент она безо всяких угрызений совести изменяет своему московскому любителю пистолетов. Происходит это рядом со старой церковью, в номере отеля Эдуард VII. Они в спальне. Девочка увлеченно скачет верхом, она нежна, возбуждена, скулит от удовольствия. Им там обоим очень хорошо. Ее партнер - какой-то то ли испанец, то ли француз…
Коллекционер оружия об этом не знает, надеюсь, и не узнает. А то, тут столько знаете патронов... Хотя… какой он коллекционер ? Ну, хорошо, скажу прямо – он убийца-freelancer и торговец оружием.
Покидаю эту обитель и парю над улицами центра дальше. Я перемещаюсь всегда. Был бы я жив, и про меня можно было бы сказать что-то вроде: «его жизнь - в движении». Если я попробую остановиться совсем, абсолютно, то Земля вместе с окружающими звездами и родным скоплением галактик унесется прочь на миллионы парсек, ищи ее потом, догоняй… Это все потому, что Вселенная, как и я - тоже все время гуляет.
Чувствую, что где-то в этом районе скоро вспыхнет Огонь, но вместо осторожности слепо иду вперед. Я снова рассеян и думаю о Юле. Вспоминаю как постепенно и уверенно набирало силу наше взаимопритяжение. Любовь шла к нам с достоинством и неотвратимостью подобной движению материковых плит Америки и Евразии. Юля, моя хитрая кудрявая бестия ! Жизнерадостная подруга, ни в малейшей степени не предсказуемая. Колокольчик ее смеха я помню даже сейчас. И секс… Теперь я лишь пар небес, а все равно храню ощущения, как это было, когда она была подо мной впервые. Начиналось теплое летнее утро, я был на ней, а она вся была подо мной. Удивленно улыбаясь, дала мне себя. Она встречала новое  приключение с живым интересом. Любопытство. Природная любознательность и у нее и у меня. И не только друг к другу. Всеобъемлющее любопытство к жизни склеивало наши судьбы с каждым днем все сильней. Неопытная земная богиня влюбилась в меня а я в нее.
Как же я мог не понимать тогда опасность этого города ? Если я нашел здесь своего любимого, то, потеряв однажды, больше уже не найду, даже умерев. Но, бросая свою любимую, я не задумывался о таком. Не проскочило искры понимания неотвратимости и в момент очередного прощального поцелуя, оказавшегося последним.
С такими вот мыслями ухожу в ночь и начинаю свою обычную прогулку по светящейся огнями Москве. Нескольку раз кружу по Бульварному и Садовому, лихо нарезаю круги по Третьему транспортному, МКАДу, по темной бетонке и возвращаюсь через  Ленинский в Центр, на Якиманку.  Я – беспокойный дух. Пролетаю по всему центру вдоль и поперек, путешествую по станциям и туннелям метро, наконец, выхожу на сверкающую ночными огнями поверхность рядом с бывшим кафе Готти на Тверской. Замедляюсь в дальнем конце Мамоновского переулка и смотрю по сторонам. Здесь у нас так называемая «развилка полей». Поток призраков не прекращается тут ни на миг. Видели бы вы, сколько за мгновение через этот пятачок проносится духов! У вас, люди, наверняка зарябило бы в глазах.
На Востоке, где-то в Нескучном Саду – вспыхивает Огонь. Чувствую это всем своим существом. Да это же совсем рядом ! Я умер уже слишком давно, чтобы быть беспечным к Огню. «Но что такое Огонь ?» - спросил бы живой. Ничего особенного. Просто, то здесь, то там вспыхивает такой особый Огонь. Каждый раз почти непредсказуемо. Этот черт очень опасен для таких как я. Люди его не видят. Но, если бы живые могли его разглядеть и сопоставить возникающие при этом ощущения, то сказали бы, что Огонь – это что-то вроде человеческой совести. Может, не именно совесть, но уж точно что-то в этом духе.
С Юлей я встретился в 2002 м году, тогда она была на двенадцать лет младше меня. Мне было хорошо и ярко с ней, а ей был интересно со мной. Маленькая виртуозная кокетка. Мы гуляли, катались в кино, театры, в другие города и к теплому морю. Москва была к нам нежна, провожая и встречая вновь. Мы ездили верхом и кружили на катках. Она научила меня входить в клуб «Дача». Я приводил ее - в «Старлайт» и «Суп». Встречи, влечение, расставания, нетерпение, узнавание друг  друга и друг о друге…
Восторг неожиданно естественного взаимного понимания всегда и в каждый отдельный миг...
Потом мы разошлись. Теперь я понимаю, что это была любовь.
Все, что за гранью любви – серо. Я задумался и невольно остановился. В такие моменты только держись, планета резво выпрыгивает из-под ног. Нельзя мне останавливаться, я беру «себя в руки», скольжу по Тимирязевской улице и сворачиваю в парк. Рассеянно смотрю по сторонам на вековые деревья и отчетливо ощущаю знакомое беспокойство. Такое бывает всегда, когда где-то рядом появлялся Огонь. Когда слишком близко. Неужели где-то здесь тоже готовится сожжение ? Лучше не разбираться. Спастись в такой ситуации – это удалиться прочь с максимально высокой скоростью. Что и делаю.
Уже утро. Подхожу к метро Войковская. Тут недалеко жила Она. Ближе мне нельзя, вчера там тоже появлялся Огонь. Пламя уже потухло, но еще слишком опасно, чтобы беспечно летать в этих местах. Вчера я тоже был здесь. На дистанцию прямой видимости к Огню не подходил, но, буквально загривком (если можно так про меня выразиться) чувствовал среди домов его коварный жар.
Разворачиваюсь и заплываю в «Золотую кофейню». Лишь на мгновение. Мы когда-то бывали здесь вдвоем. Тут все по-старому, и, кажется, что стены сделаны действительно из золота. Кофе в «Золотой кофейне» заваривают соблазнительное. Но зачем это мне ? Нет, прочь. Иду обратно в сторону Сокола, потом в центр, на Поварскую, затем прыгаю на Малую Пироговскую…
Без цели…
В центре Москвы дождь бушует на пару с ветром. Ну, а я, почему-то, опять разворачиваюсь и - на Север, на Клинскую. Есть здесь одно тихое место на краю парка. Тут хорошо. Наших здесь не бывает, и Огонь тоже не появляется благодаря стараниям мастеров Немостора. Настоящие романтики, они усердно продолжают работать в этих стенах. То, что я имею в виду, люди называют Недостроенной Ховринской Больницей или Амбреллой. А я бы сказал, что она как раз вполне достроенная, готовая принять пациентов. Таких, как я. Отдыхаю тут свободно. Даже ощущаю себя отчасти живым. Наблюдаю за сатанистами и сатанистками, которым в Амбрелле тоже вольготно.

Больница, как всегда, величественна и спокойна, пустые окна насмешливо смотрят на беззащитные девятиэтажки вокруг. Сатанисты до сих пор приносят здесь жертвы и стараются поймать часть искр от энергии улетучивающейся жизни. Но основная добыча уходит не им, а в другие измерения, где серьезные и не вполне мирные сущности всасывают освобождающиеся волны жизней. И просят еще. Уже были самоуничтожения здесь. И еще будут.
Захожу с крыши и двигаюсь пока по верхнему коридору. Здесь светло. Мне нравится приходить сверху и уровень за уровнем спускаться вниз. Таков мой «ритуал». Может же и у маленького умирающего призрака быть свой маленький пунктик ? Иду по лестницам прямо как живой. Вокруг - всевозможные оттенки серого бетона, красные кирпичные колонны. Влажный цемент стен равнодушно отражает потоки света, тоже серого, текущего через пустые окна. Здесь нет никого. Я знаю. К сожалению, никакой интриги нет, я точно знаю, кто и где сейчас находится в Амбрелле. Но как же весело представлять, что вот сейчас и совершенно неожиданно кто-то может выскочить из-за колонны. Удивленный маньяк с тяжелым взглядом, например. И без предупреждения он кинется на меня, замахиваясь лыжной палкой до зазубринок заточенной. Было бы остро ! Это вам - не стекловолокно из арсенала толкиениста. Но ничего будоражаще неожиданного, естественно, меня не ждет, ныне живущие меня даже если и встречают, то не замечают. Пока мне слегка скучно, ведь я вижу сквозь стены и часы. А меня никто не видит уже давно, умер я очень давно.
Сейчас сам себе я напоминаю рой пчел. Роящиеся, разрозненные части моей чудной прозрачной сущности спускаются, уровень за уровнем, вниз. Пока что вокруг - все то же самое – бетон и кирпич, но мне кажется, что отличия на каждом этаже есть. Все дело в расстоянии до подвала, до «туннеля». Мне нравится спускаться к подвалу, представляя себя человеком. Я даже «иду» по лестнице, как обычный парень. Сначала, наверху еще и светло и не страшно. Потом, ниже - тоже светло, но понимаешь, что ты уже ближе к самому темному, самому главному месту здесь. Это приближение даже меня немного «заводит».
Наконец, второй этаж – он теперь последний на поверхности. Все верно - больница с годами постепенно оседает в землю. Архитектор наверняка на такое не рассчитывал. Но песок – есть песок - он сыпется, а вода ему помогает.
Итак, я на втором – это самый нижний этаж из светлых. Ниже уже настоящая тьма. И я, конечно, туда.
Здесь на первом - мглисто и влажно. Очень спокойно, никаких духов-призраков. Но что-то все же есть, разреженное, неопределенное,  как будто все пространство заполнил один огромный призрак, очень темный. Умиротворенное место, ни разу не тронутое Огнем.
Представляю себя человеком и пробираюсь дальше. Вот, наконец, и  вход в подвал. Граффити прикольные…
Я в подвале главного корпуса. Здесь - никогда не пересыхающее озеро, так что я уже под водой. Не очень глубоко. Абсолютный покой. Живому было бы жутко тут, как будто он еще не родился, а его будущая мать умерла, и он вдруг это понял. Наверное, примерно так. Да, и, конечно, - абсолютная тьма.
Но я-то вижу во тьме. На дне - всевозможный мусор, кости крыс, голубей и стреляные гильзы. Там, внизу, сбоку есть кое-что еще. Приближаюсь туда. Глухой завал. Это – «черта», граница могилы. Могилой я называю заваленный с обеих концов туннель между Главным корпусом Амбреллы и Офтальмологическим, малым корпусом. Двадцать лет назад здесь убили детей. Сразу много. Массовое убийство сатанистов-подростков произошло в 1990 м. Несколько часов их беспощадно умерщвляла вода, выгоняя воздух прочь. Все просто, - их заперли, взорвали входы, подземный родник залил туннель до потолка. Все.
Это вам не собачку бездомную убить. Энергии жизней тогда выделилось столько, что хватило бы на несколько Сверхновых. Но крупные клиенты высших измерений так аккуратно выпили дар, что мирные москвичи ничего необычного для себя не заметили.
Я в могиле. Здесь, на веществе стен причудливые узоры – следы необъятно больших сущностей, мимолетно скользнувших здесь, чтобы принять жертву. Отпечатки, царапины и оттиски есть и на арматуре, и на бетоне потолка и на обуви… Особенно много следов «пальцев голодных демонов» на костях. Каждый такой отпечаток сделан сразу во многих измерениях, любая царапина рассказывает мне о хищниках, для которых наша Вселенная – всего лишь маленькая речка, одна из триллиона таких же ручьев.
Мне интересно здесь... Теперь, я, наконец, пришел туда, куда хотел. Плаваю между костями и одеждой, внимательно разбираю изощренные знаки, оставленные приходившими.

Отдохнув, возвращаюсь в Центр. Для разнообразия проникаю в едущую в попутном направлении машину. Незаметно устраиваюсь внутри подголовника переднего правого сиденья. Машина – Рено-Логан. Водитель – армянин лет сорока, у него загнанный вид – много работы. Сейчас он думает одновременно о разном. Во-первых, о том, сколько он сможет отправить денег матери, при том, что потратится на телевизор для авто. Также он размышляет, как выглядит без одежды Таня, его знакомая продавщица. Нравится ему эта Таня. И, наконец, он мечтает о Фольксвагене Пассат СС, который тоже ему нравится, особенно сзади.
Выезжаем на Космодамианскую набережную. Внезапно я понимаю, что через минуту произойдет авария, и наш Логан разорвет позвоночник таджику, который неосторожно спрыгнет из кабины грузовика. Ясно это вижу, несчастье произойдет прямо под рекламным щитом сериала «МарГоша на СТС». Я этого не хочу, прикасаюсь к шее водителя тем, что было раньше моей рукой, тем самым внушаю ему неспецифическое беспокойство. Армянин начинает лихорадочно копаться в своем телефоне, останавливается, впрочем, довольно резко, сзади сигналят. Мне смешно. Беспокойство сублимируется у армянина в страх, что он там забыл записать какой-то номер. Все же находит этот самый номер и успокаивается. Мы задержались лишь на минуту. Опасность миновала. Едем дальше.

Вообще-то сегодня - особенный день, и я возбужден, если вообще можно так про меня сказать. Впервые после смерти мне удалось почувствовать знак приближения Ее. Месяц назад я уловил крупицу драгоценной судьбы Юли. Очень неясно, смутно, но вполне достаточно для надежды. Моя бывшая Юля будет сегодня вечером в городе. Адрес - Проспект Мира, метро Алексеевская… Это банально, как Вселенная. Не Штаты, не Китай и не Германия. Встреча все в той же Москве, даже после смерти.
И все. Больше никакого контакта, и я не могу понять, где и как она сейчас. Вообще это - странно, что я не чувствую ее постоянно, но не раздумываю об этом всерьез. Мне просто до смерти хочется ее увидеть.
И еще, наверняка - это чья-то ловушка. Пусть.
Так же как и я, Юля любила лошадей. Может и сейчас любит. Да где же она сейчас ? Вот это и есть главная загадка – я не вижу ее, кто-то от меня закрывает все подсказки и знаки о ней. Боюсь я этой любви, поздно мне любить. Это кажется опасным. Как Огонь, от которого нельзя убежать. Жутко, что я уже не живу, но еще люблю. Ведь теперь я знаю все что было, есть и будет. Лишь в одном проницательность моя бессильна – я не понимаю - где она… Парадокс.
Лечу в метре над улицей. Мне низко нравится, так получается, как будто я на самом деле иду пешком. Ледяной дождь мучает прохожих но, конечно, не меня.

Вот и наступил мой особенный день. Именно сегодня может произойти встреча с ней. Слабый, едва уловимый знак указывает на время – московское: 16:17 и место – Проспект Мира, выход из метро Алексеевская, асфальт на пути к белому жилому дому во дворах. Там пройдут ее ноги. Это все. Будь это наживкой, обманом, ловушкой или еще чем-то, чего я не знаю и не желаю знать, я все равно буду там. Потому что эта встреча – все, что у меня есть.
Впереди вход на станцию метро Беговая. Останавливаюсь около знакомого дома и ныряю в его чрево. Поднимаюсь подобно лифту вертикально вверх. Передо мной проплывают, одна за другой, лестничные клетки. На каждом этаже - по четыре квартиры. И на каждом этаже есть какие-то отличия, все - несколько по-своему. Где-то все пусто, где-то - безвкусные календари на стенах, где-то - богатая сдержанность дорогих дверей, а где-то лежат старые ковры и стоят протертые кресла – хлам, который хозяева не решаются выбросить окончательно.
Останавливаюсь на двенадцатом. Зачем я здесь ? Здесь живет мой друг. Именно живет. Сейчас он дома, вот за этой дверью, что передо мной. Я вдруг понимаю, что не хочу его напугать, вообще тревожить его не хочу. Не буду заходить, я же теперь не более чем сквозняк. Не понимаю, зачем же я тогда здесь…
Разворачиваюсь и прямо через стену вылетаю на улицу.
Теперь я на уровне двенадцатого этажа и прямо передо мной еще один дом. Это новая какая-то башня. Ну ладно, раз я здесь, то загляну и туда.
Тут на десятом - светлая четырехкомнатная квартира. Все обустроено со вкусом, каждая вещь и деталь качественная, пахнет новизной. Сдержанная гармоничная эклектика, начиная от итальянских алюминиевых люстр и заканчивая сантехникой изящных форм.
Сейчас в квартире двое, они в спальне. Это - две девушки.
Мне интересно, оказывается они впервые друг с другом вдвоем…. Никаких духов, пахнет только загорелой женской кожей. И желанием. Красивые гибкие спины. Две копны великолепных волос. У одной рыже-кудрявые, у другой – угольно черные. Брюнетка запрокидывает головку и улыбается. Они играют как котята, ничего не стесняются и пьют наслаждение. Им вкусно.
Ах вот как ! Оказывается брюнетка – замужем, каждое скольжение ее тела – измена. Это еще приятнее. Девочки зашли далеко, тайные отношения хороши вдвойне.
Я любопытный, хоть и не человек уже. Мне интересно посмотреть каков у нас муж-рогоносец. Тут все просто. Муж за семьдесят километров отсюда, в «Трактире Алеша» - это такой дом отдыха по Дмитровскому шоссе. Доля секунды и я уже там. Номер двухуровневый, крутая лестница наверх, в спальню. Нагло вплываю на чужую территорию. Да что же это !? Муж-то оказывается не один, он энергично изменяет своей брюнетке ! В то же самое время ! Какая синхронность…
Таким образом, в этой семье, можно сказать, – согласие. Хорошо всем…
Немного забываюсь и в ту же секунду непроизвольно проваливаюсь под землю, километров на семьдесят. Тут - те еще страсти, температура магмы превысила 6 тысяч градусов. Расслаивается нижняя часть платформы. Однако обломкам деваться некуда. Под смертельным давлением камень размером с Ирландию размазывается по внутренней поверхности коры как пластилиновый. Ладно, здесь все как всегда, теперь – наверх !
Я опять в той же спальне, все в том же Трактире Алеша. Грандиозных событий внешней мантии здесь, конечно же, не чувствуется. А в постели разгорелись жаркие страсти. Мужчина и женщина «падают» друг в друга, они забылись, перестали понимать, где они и кто они. Жадно поглощают поток сладких ощущений. Их мысли замерли, на мгновения любовники перешли в дикий мир. Два зверя: один - хищный и требующий подчинения,  другой – нежный и позволяющий покорять себя настойчивой силой. Гармония…
Мое любопытство удовлетворено, медленно возвращаюсь в центр города.
Погода хорошая, плыву над проспектом Маршала Жукова. Считаю трещинки в асфальте.
Из-под земли неожиданно поднимается парень без рук, похожий на обрубок толстой ржавой трубы. «Ржавая труба» преграждает мне путь. Это глубинный житель Земли. За характерный внешний вид  я их про себя называю «копчеными сервелатами».
- Привет, - вежливо здоровается со мной «сервелат», - Ты чего приходил ?
- Случайно снесло, - ответил я, вспоминая размягченную жаром гору, плавающую на внешней мантии семьдесят километров под нами.
- Надо поговорить, - заявляет глубинный житель. У него такой вид, как будто он на меня за что-то злится.
Вместе мы воспаряем в околоземное пространство. Я отвожу взгляд от незваного собеседника и в задумчивости смотрю на Солнце. Озорной протуберанец, пытается оторваться от короны. Выдохнувшись, он осыпается обратно в термоядерное пекло.
Мою задумчивость сердито прерывает подземный житель:
- Я понимаю, ты забылся, но не лезь ты к нам ! Понимаю, недолго тебе осталось, вот и оттягиваешься, бесишься, – начал нравоучение он
- Да шел бы ты, – отмахнулся я, - Колбаса ты нерусская !
-  А ты у нас, понимаешь ли, русский призрак ! Ты пойми такую вещь, ты когда под корой мелькаешь, то тревожишь наших детей, они нежные еще. Если хочешь у нас погулять, заходи через вулканы, там никого не бывает. Просто представь, что вулканы и разломы -это двери, вот через них и заходи !
- Прямо «подземная цивилизация» ! Ладно, не буду, иначе придется всех вас убить, чтобы не слышать больше эти бредни, - пообещал я
- Да чего у тебя случилось ? Чего такой злой ? Тебя же почти нет уже, а все какие-то проблемы… – колбаса помедлила – Ааа ! Ты не можешь ее чувствовать, Юлю свою …
- И ? – подал голос я
- Что-то ты плохо выглядишь. Слушай, я понимаю, что тебе здорового образа жизни не посоветуешь, но хотя бы забудь про нее, - посоветовал глубинный обрубок трубы.
- Такое не забывается, - ответил я
- Да зачем она вообще тебе нужна ? – не отставал «сервелат»
- Нисколько не нужна, но меня тянет к ней с непреодолимой силой,  как заколдованного, - признался я
- Да ты – настоящий наркоман ! Ладно, потерпи, скоро развеешься. Ну пока ! – колбаса ушла вниз и скрылась под облаками
Мне нравится Космос, я почти весь его облетел. Но теперь летаю реже, есть какая то грусть, желание встретить свое Пламя именно на Земле. Зачем все ? Зачем ? Зачем ?
Смотрю на звезды. Бывает, что невидимые напряжения пространств неожиданно относят меня от Земли, и я вынужден прыгать вдогонку за родной планетой, разыскивая «Вечный город». Так я называю Москву. И так поступают все, кого вижу здесь. Все, кто отсюда, возвращаются. Я имею в виду, конечно, не людей, а таких же, как я.

Я расставался с Юлей, медленно и мучительно убивая ее чувства жестоким равнодушием. Молчанием телефона и почты, холодом сердца. И любовь взорвалась, унеслась в далекие галактики, куда не долететь. Убийство с особой жестокостью.
Теперь думаю о себе как об убийце, виноватом в смерти невинной жертвы. Только умерев сам, понимаешь, что убийство Любви не лучше убийства простого живущего. Это как убийство будущего, казнь будущей жизни, причем, сразу в нескольких десятках измерений.
И это сделал я.
Приземляюсь. Чистые пруды. Здесь несколько моих собратьев по судьбе. Они плавают в воздухе над водой посередине водоема. Не знаю, что они еще там делают. У меня возникает знакомое уже, недоброе предчувствие… Растет страх. Сейчас здесь родится Огонь.
Опасность ! Тревога ! Опасно !!! Бежать, только бежать - рядом жестокая смерть !!! Я почему-то медлю.
Вспышка фиолетового огня ! Величественное и страшное, Пламя, - как «два в одном» - и кара и освобождение одновременно. Огонь расцветает огромным тюльпаном ядовито-фиолетового цвета прямо над водой. Но горю не я, попался другой. В пятидесяти метрах от меня один из наших охвачен Пламенем. С бессильным ужасом, но все же внимательно смотрю на это жуткое зрелище. Призрак, пойманный Пламенем, заживо выгорает изнутри, остаточная внешняя оболочка рвется, моментально поджаривается и, наконец, без остатка развеивается. Все вокруг, кроме собак, людей и голубей, на некоторое время слепнут и застывают от ужаса.

Жар совести. Не могу объяснить почему, но так наверняка сказали бы живые, если бы видели эту казнь. Однако люди всего этого ужаса не видят, они тут преспокойно гуляют с детьми и собаками, целуют детей и друг друга. Все мирно. На скамейках сидят компании готов. Перевожу взгляд на своих, они в растерянности кружат в отдалении от места сожжения. Разлетаются. Я тоже ухожу прочь.
Вслед за первым иногда возникает еще один Огонь. Кто знает когда именно ? Пламя - непредсказуемо. Но пока тихо. Огонь исчез так же быстро, как появился. Гореть больше нечему. Медленно ослабевающий страх еще покалывает сознание и уходит. Я прекрасно понимаю, что однажды со мной произойдет  то же самое. Пытаюсь заставить себя определить, когда это будет, но тщетно. Мне слишком страшно, поэтому подробности моего личного будущего остаются темны.

Больше всего я желаю получить возможность отправить послание людям. Перед тем как Огонь меня сожжет.  Или правильнее сказать сожрет ? Как бы успеть, успеть до своего сожжения. Ненавижу будущее. Это особая усталость – постоянно пытаться увидеть то, чего больше всего боишься.
Отправить послание – это единственное, что меня по-настоящему беспокоит. Но я не могу этого сделать. Да что там говорить, нет такого метода.

Как раз в это время одна моя знакомая едет на работу, я подсаживаюсь к ней на переднее сиденье. Надо сказать, что это давняя моя «приятельница».  То есть, конечно, я ее знаю, а она - только подсознанием смутно ощущает мое присутствие. У девушки хорошая машина – Тойота Селика – легкое купе с низким центром тяжести. Она любит хорошую технику. Еще у нее есть мотоцикл Honda. Могучий такой чоппер, ревущий как бизон.
Девушку зовут Диля
Диля слушает радио, постоянно переключаясь между Доренко на 107.0, Соловьевым на «дожде», «Бизнес ФМ» и «Эхом». Она изящно бегает от рекламы, и когда едешь с ней, то всегда можно послушать что скажут умные люди. Иногда Диля перескакивает на «Мегаполис» и тогда в поворотах мы перестаем сбрасывать скорость.
Мне тепло быть рядом, гонщица ко всему вокруг относится с каким-то аксиомичным позитивом, даже к машинам, гадливо перед нами тормозящим, а также к наглой грузовне, упрямо прущей в левый ряд. В салоне Тойоты безмятежно. Диля – очень добрая. Когда рядом такой человек, то, кажется, что ты сейчас не трясешься на недостроенных развязках, а лежишь на пляже, где-нибудь на теплом пляже Хитадду.
Перед нами маячит Нисан Максима, старый. Его номер состоит из цифр 371. Еще одна «воронка». Люди  в своей массе этого не понимают, только шизофреники чувствуют это явление. Мне трудно объяснить  что есть «воронка» словами людей. Это, конечно, не Огонь, но тоже вещь неприятная. К тому же воронок очень много. Постоянно маячат вместе - тройка семерка и единица. В различной последовательности. Все эти «воронки», своим присутствием ограничивают передвижение в измерениях высших порядков. Живые этого не видят. Для людей, пока они живы, появление «воронки» просто означает меньше удачи и больше трудностей, вот и все.

Ехать в пробке - это как в поезде дальнего следования. Соседи случаются разные. Кто-то спокойно стоит рядом. Кто-то настойчиво слепит фарами через зеркала заднего вида, накатывая вплотную. Последние – это, конечно, латентные клиенты психиатра. Кто-то едет спокойно, а кто-то дергается в сантиметре от твоего бампера, тестирует, не переставая гидравлику тормозов. И, конечно же, от всех этих соседей зависит, насколько комфортно ты едешь. Если живой.
Мне все равно к кому, и в какой миг подсаживаться, если надоело, то выхожу на любой скорости. Произвольно меняю водителя, подслушиваю нечаянно чужие мысли и слова, сказанные в мобильный. Почти все разговоры об одном и том же: нетерпение, соблазнение, беспокойство. Только иногда - любопытство.
Покидаю Дилю. Через стеклянный люк Селики улетучиваюсь в серое небо. И вновь оседаю вниз.

Догоняю и запрыгиваю в красный Opel Speedster. По какой-то причине, я часто выбираю машины красного цвета. Этот  Опель - совершенно особенный, редкий. Сейчас уже не делают таких. Рядная четверка у него стоит сзади поперечно, привод – тоже назад. Подобная компоновка есть у немногих серийных авто. Так еще у маленького Мерседеса-Смарта устроено, у MR-2, и, по-моему, у заряженного старого Рено Клио. Сидим низко, как будто едем в ванне. Молодой водитель горько про себя ругается и проклинает чиновника, положившего так много лежачих полицейских здесь:
«Ну у нас и страна ! Застой ! Отстой, ни в одной другой стране такого нет ! …» - и так далее.
Не может успокоиться парень. Он с энтузиазмом проклинает незнакомого ему виновника необходимости многократного оттормаживания с вероятной перспективой каждый раз пропускать по несколько высокомерно-медлительных пешеходов на зебрах. На этой дороге незамысловатые полосатые граффити действительно попадаются необычно часто. Перед «лежачими полицейскими» водитель алого Speedster сбрасывает скорость до десяти километров в час. И тут я понимаю настоящую причину его раздражения – двигатель Опеля начал есть масло - неизвестно, сколько будет теперь стоить ремонт.
Водитель тем временем уверенно формулирует чудное заклятие в адрес московского ответственного за лежачих полицейских:
«Да чтоб ты вообще сдох ! Чтоб у тебя жена каждый год рожала» 
«А что ? Выполнить такое пожелание мне, пожалуй, было бы по силам!» - думаю я.
Мне смешно.
«Вот застой ! Совок» !, - резюмирует, парень и сворачивает с желанного для меня направления.
«Тоже мне новость ! Да у нас еще со времен Минина и Пожарского – застой», – думаю я в ответ.
Выхожу прочь и взмываю под облака.


С вами никогда не бывало такого, что вы смотрите на огонь и чувствуете что-то особенное ? Я наивный, и с кем же это я говорю ? Кто меня слышит ? Я и плакать не могу, просто молю, даже не знаю кого, подсказать мне способ оставить эту историю другим, остальным людям, еще живым…. И хочется успеть найти этот способ раньше встречи с ищущим меня Огнем.
Кстати, вполне возможно, что хитрый Огонь никого конкретно и не ищет,  просто фиксирует свой случайный выбор на том духе, который «подворачивается под руку». Испепеляет того, кто оказывается ближе и беспомощнее, а позднее, рано или поздно, настигает всех. Это - одинаковый, обязательный для всех способ исчезнуть без следа. У некоторых живых животных тоже такая судьба. Рожденные в саванне, антилопы живут по-разному, но смерть в виде настигающей охотницы-львицы однотипна для всех них.

Окраина, Лихоборская улица, сверху моросит мельчайший дождь. Но не из облаков. Это градирни ТЭЦ выпускают пар, который конденсируется и опадает на окрестности никогда не прекращающейся моросью. Что-то серое вьется около гаражей. Да это же наши! Сразу несколько призраков. Привет всем ! Что это здесь ?
Вот это да ! Маньяк держит заложницу в самовырытом подполе своего бокса. Ах, паршивец ! Сейчас преступник в гараже, но занят не девушкой. Он меняет масло в двигателе своего «ведра». Такие же, как я духи, хотят помочь девочке освободиться. Они дрожат и мелькают вокруг, но ничего поделать не могут. Это и понятно, тут на восемь сочувствующих – ни одной телесной оболочки. В растерянности смотрю на жестокого мужчину. Тип этот охвачен такими грубыми вибрациями, что теперь практически непробиваем нашими тонкими импульсами. Можно лишь попытаться как-то подсказать самой девушке способ сбежать из заточения. Мне ее очень жалко. Но в следующий миг передо мной открывается ее будущее, и я улыбаюсь. Оказывается, все будет хорошо. Причем, у обоих. Пленница сбежит, уже завтра. Потом она вырастет и станет бухгалтером, у нее будут дети, внуки, правнуки – вечность продолжения жизни. А маньяк через месяц умрет. Сам. Не думаю, что я здесь еще нужен, запертой девушке помогут и без меня. Я это знаю.
В такие минуты больше всего на свете желаешь записать свою радость и передать живущим. Как это сделать ? Нет метода…


Мои бесцельные блуждания ожидает кульминация. Скоро 16:17. Проспект Мира. Юля. Концентрическими кругами приближаюсь к месту встречи. Сквозь нарастающее возбуждение, однако, чувствую, что как раз там, куда я направляюсь, может вспыхнуть Пламя. Вот так неожиданность… Вообще, если по-хорошему, то теперь, дальше идти нельзя. Но там скоро появится Она, и я решаю рискнуть
Говорят, что человек, убиваемый пулей, попадающей между глаз, не успевает услышать выстрела. Кто из живых знает ? Теперь я точно могу сказать, что бывает по-разному. Как «повезет». А вот какие впечатления получает настигнутый Огнем дух ? Вопрос открытый. Как говорят живые, «оттуда» не возвращаются». Ну почему всем нам уготован такой жаркий конец ? Наша энергия и так на исходе, мы развеиваемся на глазах. Так зачем же в конце еще и этот жестокий костер ?

Если бы я мог, то многое бы людям рассказал, объяснил. О них самих. И о том, как я летаю здесь. Как вообще существуют такие как я, постепенно тая и исчезая ? Силы теряются не сразу. Это подобно паучку-самцу. Он ест только раз в жизни. Ему не надо тратить энергию на перемещение больших масс крови, лимфы, расходовать АТФ для охлаждения или нагрева организма. Более того, маленький паучок не борется с силой тяжести, он так легок, что почти не чувствует гравитацию. Так же и я. Расходую остаток энергии постепенно. И остаток этот расходуется медленно и мучительно долго.
Вот если узнали бы про мои размышления живые, то, может, и спросили: «А что ж ты, негодяй, уже - мертвый, а все о чем то маленьком и конкретном, почему не о большом и вечном думаешь?»  А я бы тогда сразу ответил, что Юля для меня и есть - Вечное.
Но конечно, думал я и о грандиозных событиях грядущего. Как без этого ? Все же я - бывший человек.
Например, о большом. О том, что случится здесь, на Земле через миллиард лет. Вот когда ждет людей настоящее испытание, настоящая проблема ! Солнце. Да, именно родная звезда. Ее водород прогорает, и ей пора будет стать большим красным облаком. Через миллиард лет, конечно – это не завтра, не скоро - не спорю. Но рождаются дети, потом – внуки, правнуки, и все идет быстрее, чем может показаться. Пройдет миллиард лет, и Солнце начнет распухать, угрожающе пульсировать. Уже точно будет предсказано, когда звезда обвалится внутрь себя и взорвется. Людям будет ясно, что очень-очень скоро наступит последний красный рассвет. А двигатели межзвездные еще не готовы ! Почти все системы для побега готовы, но еще нужно кое-что додумать, доделать в приводах. А времени почти не остается, уже пора улетать, Солнце «еле дышит»…
За миллиард лет люди успеют и свои биологические формы несколько раз поменять, и на разные виды разделиться, и потом опять слиться в один, и вдоволь повоевать, они даже смогут стать бессмертными ! И много чего еще успеют. Но только окажется, что воплощение «в железе» межзвездных двигателей еще не завершено. Трудно это, скорость света легкой преградой никогда не была.
Тогда у каждого человека на Земле наступит максимальное напряжение всех его натуральных, синтетических и виртуальных нейронов. Случится настоящий подъем и единение живущих на приговоренной планете. Все будут непрерывно думать, как сделать двигатели для полета. И делать. В конце концов, придумают, сделают как надо. Счастливый конец,  желающие смогут улететь, не дожидаясь расширения Солнца, легендарное «пламя Сурта» их не сожжет. Такое вот приключение со спасением в последний момент…

Ровно 16:17. Проспект Мира, выход из метро Алексеевская.
Мой взгляд прикован к фигурке девушки, только что вышедшей из подземного перехода.
Знакомая, немного застенчивая походка, волосы кудрявятся… Неужели она ? Юля ? Так просто ? Сейчас она повернется, и я увижу ее лицо…
В этот миг меня на ходу окликает встречный призрак: 
«Сейчас вспыхнет Пламя, скорее назад !»
«Ростки Пламени уже здесь ! Не ходи туда!» - шепчет проносящийся мимо другой дух.
Надо же ! Не было раньше случая, чтобы меня так заботливо предупреждали свои !
Все равно иду вперед. Предупреждения не напрасны, ощущаю близкое присутствие Огня. Расстояние от вспышки не более минуты. Слишком близко. Только бы пронесло.
«Ничего, все будет хорошо», - думаю я. Вплотную подлетаю к выходу из перехода.
Девушка оборачивается…
Это она.
Юля остановилась и теперь смотрит в мою сторону. На меня !? Как будто…
С жадностью принимаю ее взгляд, теперь уже легко читаю ее драгоценную жизнь. Длинная будущая ее судьба чиста…
Лицо любимой спокойно, сосредоточено. Ни улыбки, ни удивления. Начинаю почти верить, что она меня видит. Становится невероятно хорошо. Водопад энергий любви. Счастье теплыми лучами пронизывает меня и уходит в иные измерения, куда-то в будущее, и в будущее будущего.
Наконец, она слегка улыбается и идет прочь. Если она живая, то как, каким она меня увидела ? Кто ей дал способ меня заметить ?
Навстречу бежит десятилетняя девочка с собакой на поводке. Собака почему-то начинает лаять в мою сторону. Что это ? Я  оживаю ?
Или только показалось ?
Меня охватывает внезапная слабость. Растерянно смотрю на живых вокруг себя. Гуляет молодая мама с коляской,  в коляске – ребенок. Женщина счастлива - сегодня ее малышка впервые перевернулась на живот. Еще не успев рассказать мужу эту восхитительную новость, мама счастлива вдвойне. Скоро ее любимый приедет и обнимет их обеих. Искренне удивляюсь, так как понимаю - ее муж – это тот самый армянин, мой утренний попутчик. Бывает…
Оставаясь на месте, смотрю вслед уходящей Юле.
Продолжает лаять собака, ребенок в коляске неожиданно поворачивается ко мне. На мгновение мне кажется, что наши глаза встретились.
Ты… тоже ? Ты что-то видишь ? Нет ?
В следующий миг со мной начинает происходить что-то неотвратимое. Внезапно потеряв способность парить в воздухе, я застыл на месте. По какой-то непонятной причине запредельные колебания Галактики перестали на меня  действовать. Что-то сильное и непонятное шевелилось прямо подо мной, во мне. Не сразу осознав, что это такое, я посмотрел вниз.
Ослепительные потоки Пламени стремительно прорастали через меня насквозь.