Грань. Шаг в рассвет Глава 5

Глава 5
Преторий

Хлопало. Щелкало. Стучало сухо и быстро. Звук долетал откуда-то извне, нарушая  странное густое безвременье… Для сна было слишком холодно и слишком сильно хотелось пить, для яви – слишком мутно было перед глазами и слишком расслабленным, почти невесомым казалось тело…
…Звук наcтойчиво пробирался сквозь зыбкий туман в голове, не давая вернуться в надежную темную тишь, он повторялся раз за разом, со своим назойливым и ломким ритмом, и вскоре окончательно оформился, превратившись в стук легких деревянных палок, в топот старательных ног, в редкие возгласы и хлопки… Где-то снаружи шло ученье…
Мелкими боязливыми мошками запрыгали в сонном мареве обрывки потерянных мыслей… Везёт ему на диковинных зверей, это уж точно: сначала зыбочник, теперь вот - этот… И что там с Ойкэ? Выстрел ведь вроде был удачный…
Сквозь муторную зыбь пришлось продираться наверх…
Холод донимал основательно. Выбравшись окончательно из вязкого сна, Гвэйн первым делом попытался укрыться, но тут же едва не вскрикнул – левое плечо, чуть выше локтя, взорвалось едкой болью. Он замер ненадолго, дожидаясь, пока начнёт стихать, и правой, здоровой рукой осторожно потянул на себя толстенное мохнатое одеяло. Теперь он окончательно пришёл в себя.
Время, наверняка, было полуденное - понял это по тому, как упорно ломился сквозь щель в двери толстый солнечный луч, высвечивая кружащиеся в воздухе пылинки…Интересно, почему ж так холодно? Ведь в горах только ночи холоднее, вроде… Мысли пробивались неспешно, словно сквозь неплотно закрытую створку окна…
Окно, кстати, находилось недалеко – слева, в шаге от Гвэйна. Как почти все окна в Усть-Куте, оказалось странно большим. Ближний из двух ставней был прикрыт, из другого шумел, приветственно махал широкими лапами весёлый летний лес. Правда, здесь, внутри, на теневой стороне, все равно было сумрачно. Гвэйн пригляделся повнимательней к новому обиталищу. Странным было то, что находился он не в общем доме, а в маленькой комнате-срубе, недлинной и узкой, где всего и было-то, что крохотная печурка в левом углу, со смешной трубой на маковке - поначалу широкой,  а под потолок узкой и гнутой как сапог. По правую руку от кровати обнаружился еще высокий стол. Впрочем, стол столом, а кроватью это назвать было нельзя – так, деревянный настил, наподобие топчанов в общей избе, только, кажется, выше и много тверже. Тело, проснувшись, постепенно набирало тяжесть, а вместе с ней и боль...
Дверь, тесная и высокая, была подальше справа, а подле неё высились какие-то полки, из-за стола, заслонявшего обзор, не получалось разобрать, что на них стоит.
Было по-прежнему холодно. Одеяло от холода не спасало, а, кроме того,  жутко захотелось пить. Снаружи бурлил солнечный жаркий день, и оттого раненому делалось еще печальней и холодней…  Неужели о нем все забыли?!
Хотел встать – и с удивлением обнаружил, что не может. Словно старик, поднатужился и сел, стиснув зубы. От усилия подкатила дурнота. Это уж совсем никуда не годилось… Рассмотрел осторожно перевязанное плечо - оно болело, кажется, пуще прежнего. Было хуже, чем когда пару зим назад улизнул с хутора –кататься на крохотном деревенском озерце, свалился в прорубь и застудил ухо, гораздо хуже… Только тогда рядом была Эрика – всю седмицу просидела рядом, утешала, кутала, отвлекала сказками, смешное рассказывала, поила всякими взварами…
Гвэйна отвлек запах. Очень знакомый, горьковато-сладкий и пряный, он был совсем родным… Странно, что он не заметил этого прежде: вокруг по стенам претория, а Гвэйн теперь был почти уверен, что именно это – таинственный преторий и есть, были развешаны пучки трав, остро пахнущих, сухих и недавних,  разглядел полустертые сумраком цветки… Вот этого, уютного и родного запаха трав в припечке, ему, оказывается, так не хватало здесь, в Усть-Куте. Гвэйн понял это только сейчас.
Стало совсем одиноко.
Лязгнув зубами от холода, он снова опустился на лежак, под спасительное одеяло… Вот сейчас отдохнет чуток и обязательно встанет, выйдет на волю… и Мастер, который снаружи где-нибудь обязательно отыщется, и все остальные будут удивляться, что он, Гвэйн, так быстро на ноги поднялся, болезнь перемог…

Дверь застенчиво скрипнула, пропуская внутрь Эдрию с маленьким кувшином в обнимку. На какой-то момент Гвэйн подумал, что она ему снится… Потом обрадовано подорвался навстречу,  тут же сдавленно ойкнул и закусил губу: перед девчонкой не хотелось выглядеть слабаком.
-Куда? – брякнув кувшином об стол, она суматошно бросилась укладывать его назад. - Тебе нельзя! Рану потревожишь!
Гвэйн хотел было воспротивиться подобному насилию, но сил было маловато, плечо предательски взбунтовалось, и он, скрепя сердце, позволил-таки себя уложить. Эдриа покудахтала над ним немного, устроила повыше, придирчиво оглядела, удовлетворилась результатом  и довольно бесцеремонно положила ему на лоб маленькую ладонь.
-Наконец-то, - вздохнула она с облегчением. - Жар почти спал, я сейчас приду.
Упорхнула, но вскоре появилась вновь с внушительного размера кружкой наперевес.
-Пей.
Гвэйн попытался распознать содержимое кружки, но тщетно.
-Пей, кому говорю! – жестяная закопченная кружка, на вид довольно старинная, настойчиво маячила перед носом. Гвэйн не сомневался - вздумай он отказываться, Эдриа в любом случае заставила бы выпить всё до капли. Но жажда была так сильна, что он и не думал перечить, спросил только:
-Где Мастер?
-Ушёл, недавно, как жар спадать начал.
-А Ойкэ?
-Насилу под утро прогнала. До конца пей, – Эдриа с нетерпеньем дожидалась последнего глотка. – Всю ночь был здесь, не помнишь разве?
-Не помню, - Гвэйн скривившись, вернул ей опустевшую кружку. Пусть посмотрит, ни капли не осталось, зато  во рту – сплошная горечь. Эдриа тут же наполнила ее из кувшина.
-На ещё…  Не смотри так, это вода. Мастер сказал, что ты должен много пить.
Она ещё что-то делала, может, убирала, как обычно, на тех полках в углу, что-то говорила, но Гвэйн не слушал… Странно: чай, принесенный Эдрией, был горче полынь-травы, но пить больше не хотелось, а, главное, Гвэйн, наконец, согрелся. Вместе с теплом тело заполнила приятная слабость, мысли, мягкие и топкие, быстро теряли свои очертания, и, в конце концов, расползлись совсем, как в горячей душистой каше расползается кусок масла… Плечо болело, но мнилось, что болит где-то далеко, и вскоре он вовсе перестал обращать на него внимание…

…Ойкэ оглянулся: зверь, похожий  на  огромную бурую кошку, вытянулся замертво в прошлогодней палой листве. Теперь Ойкэ растерялся окончательно, ещё мгновение – и, наконец, понял всё, выронил лук, в ужасе ринулся к Гвэйну..
-Ах, чтоб тебя…, - услышал Гвэйн. – Ты только, это… Не вздумай тут, слышишь? Что молчишь?!...
Не то от боли, не то от внезапности, не то от чего ещё, стало трудней дышать…  Зубы беспомощно лязгнули…
-Дурак ты, - выговорил Гвэйн, тупо наблюдая, как  растекается на плече багровое пятно.
-Так уже лучше, - обрадовался почему-то Ойкэ, и прежде, чем Гвэйн успел запротестовать, обломил тряское древко стрелы
-Да ты что?! - взвыл Гвэйн, из глаз немедленно брызнули слезы.
-Пока доберемся, разворотим все, если такая длинная, - Ойкэ нерешительно взялся за окровавленный остаток, но разжал пальцы:
-До дома не так далеко, Мастер вытащит, давай…
Он нырнул Гвэйну под уцелевшую руку, обхватив за пояс, заставил встать…. Кто сказал, что до Усть-Кута недалеко?.. Гвэйн шатался прямо как Келсий после своего излюбленного зелья, когда меру переберет… Кажется, рубашка была безнадежно испорчена, а ведь это святочная… Все: пальцы, волосы, даже воздух, стало неимоверно липким, и нестерпимо тянуло вынуть из плеча засевший накрепко  жгучий кусок, но это только мнилось: сам бы он и прикоснуться к нему не смог.
А Ойкэ тянул его все дальше. Дорога к Усть-Куту оказалась бесконечной, и Гвэйн совсем не разбирал, куда идет…  Шаг. И ещё шаг. Потом – ещё один. Вперед и вперед. Потом ноги стали непослушными, упал бы, но Ойкэ удержал, согнувшись, обхватил, потащил на себе. Гвэйн только просипел что-то протестующее, на большее его не хватило… Интересно все-таки, откуда в нем, в Ойкэ, таком хлипком и хилом на вид, такая сила?.. Сквозь толчки и боль мысли приходили путанные и бессвязные. …Никудышный странник из него получится… Вот и Мастер сейчас скажет: едва пришел…
Что было после – Гвэйн помнил плохо. Запомнил только, как в рану вливали растопленный жир, как братья покрепче сжали его в объятьях, а Мастер взялся за обломок и приказал: «Терпи!». Вот это Гвэйн запомнил, кажется,  на всю оставшуюся жизнь.  Он, правда, тогда вовсе не был уверен, так ли уж много этой жизни осталось…
К вечеру его начал бить озноб, он лишь изредка просыпался, прося Мастера пожарче накалить печь, но никак не мог согреться, и вновь проваливался в забытье…

…Дверь скрипнула снова, в щель просунулось солнце, и следом – знакомая вихрастая голова:
-Привет, - Ойкэ, наконец, неловко протиснулся внутрь, как будто не мог растворить дверь пошире.
-Привет, -  Гвэйн ответил не сразу – не потому, что не хотел отвечать, а потому, что в глотке опять пересохло до слез, и «привет» получился несколько хриплый. Гвэйн осторожно, чтобы не потревожить руку, потянулся за кружкой – Эдриа не забыла оставить воду на столе.
-Погоди, я дам, - Ойкэ метнулся к столу и протянул жестянку. Гвэйн тут же залпом ее осушил. Ойкэ стоял над ним растерянный, явно не зная, что делать дальше.
-Ты как? – наконец спросил он, возвращая кружку на стол. Кажется, волосы у него топорщились ещё сильней.
-Ничего.
Молчание сделалось громоздким и неуклюжим, и Гвэйн  вдруг сообразил:
-Чего стоишь? Садись, места тут на двоих хватит…
Ойкэ шмыгнул носом, и  пристроился на краешке лежака.
Гвэйн, ещё не окончательно проснувшийся,  лихорадочно силился сообразить, что говорить дальше. Странно, но никакой обиды или злости на Ойкэ он больше не испытывал. Может, это противный Эдриин чай подействовал?
-Ты…, - начал Ойкэ куда-то в сторону, но сбился. – Ты… Ну, короче, не видел я зверюгу, подумал, ты в меня целишь…
-Угу, - вяло кивнул Гвэйн. Это он уже знал.
-Ну, и дурак я тоже. Знаю, что дурак, - Ойкэ мотнул головой так упрямо, будто Гвэйн собирался ему перечить. – Это все из-за моей глупости... Глупо это было...
И поднял на Гвэйна глаза. Настороженные, беспокойные, словно бы чего спрашивал, ждал – неуверенно, тайком от себя...
-Да ладно, чего не бывает на охоте…, - Кэлсий частенько так говаривал, особенно, когда возвращал Эрике подранную о сучья рубаху или замызганные по ходу штаны…
Ойкэ как-то сразу весь просветлел и с интересом уставился на Гвэйна.
-А сразу я тебя не взлюбил, - сообщил он доверительно, - тут уж ничего не попишешь. Думал, ты выскочка, мнишь о себе много…
От такой откровенности у Гвэйн слегка опешил. Но Ойкэ, как ни в чем не бывало, потрепал его по здоровому плечу:
-Только глухарь я несмысленный, как Тин говорит, - почти весело заключил он, - любой бы на твоем месте…, - он замялся немного, -  а ты… В общем, ты совсем нашенский оказался!
-Спасибо, - поблагодарил Гвэйн. Ему тоже почему-то повеселело – не то от похвалы, не то от чего ещё. – Не думал, честно говоря, что в такую… касть метить придётся...
-Да уж..., – Ойкэ на миг помрачнел.
-Вообще-то я из лука неплохо стреляю, - утешил его Гвэйн, - так что попасть всё одно должен был.
Тут он, надо признать, хватил лишку – стрелял он, может, и не плохо, но в прозрачное зверьё прежде метить как-то не приходилось. Будто пустоту пришибить вздумал, чтоб не сбежала.
-У нас тут в округе всегда тихо было, ни старшие, ни даже Мастер не припомнят, чтоб у нас под боком всякое такое шастало… Может, это на тебя сбежались?
Айт, громыхнув дверью, протопал к лежаку Гвэйна и, осклабившись, извлек из-за пояса короткую ладонь, всю в ссадинах и каких-то разноцветных разводах:
-У нас тут до тебя вообще тишь да гладь была. Или это в девчонке дело? Привет!
-Привет, - Гвэйн пожал протянутую руку.  Действовать своей правой было непривычно, но забавно.
-Так что это за зверюга была? – вспомнил он переливчатые слюдяные бока и два раскосых голодных глаза из пустоты. Он тогда даже испугаться не успел как следует, не то, что хорошо рассмотреть…
-Этот, как его…, - Ойкэ судорожно взлохматил макушку… - Мастер говорил, я же… Слушай, не помню, - признался он наконец. – Мы туда потом ходили с ним… Ох, и всыпал он мне… За дело, конечно…
Ойкэ неловко поерзал на месте, и Гвэйну вдруг стало его жалко: огрести подзатыльник от Келсия было не очень-то радостно, а про Мастера и подумать страшно. Пожалуй, пришлось бы выбирать – выбрал бы преторий.
-Это ещё что, - Айт раздумчиво погладил рукой серый «ежик» волос. – Вот мой папаша, чтоб ему…, как напьётся, - так главное было удрать успеть, не то неделю потом не встанешь…
-А кто твой отец? – ляпнул, не подумав, больной, и тут же прикусил язык. Но Айт, против ожидания, только поглубже засунул за пояс кулаки:
-Возчик он, в Миренге, - задумчиво цыкнул зубом, не глядя на Гвэйна, и отвернулся в окно, - севернее это будет. Так, городишко вшивый, ничего особого. Три двора, да магистрат...
-А я вот в самом Городе жил! В Дайнгарде! – Ойкэ горделиво  выпятил грудь. – Это вам не Миренг какой-то! Там дома знаешь, какие большие? Наши три избы друг на друга поставить – и то не дотянутся, а стены…
Миренг, Дайнгард… Эти названия звучали для Гвэйна как названия волшебных стран из Эрикиных басней… Неужели он когда-нибудь доберется до них и сможет хоть одним глазком поглазеть на то, что видели Ойкэ и Айт?
-Ага, как же, слушай ты его больше! – Айт, разглядывавший склянки и туески на полках, не вынимая рук, смерил Ойкэ кратким презрительным взглядом. – Он тебе тут накалякает…
-Что, думаешь, вру? – немедленно взъерошился Ойкэ. – Да я там все подворотни знаю, каждый закоулок облазил! Я даже за королевскую стену попал!
-Ну да, - Айт даже не обернулся. – И с королем лопал…
-Постой,- Гвэйн поспешил вмешаться, - как ты в Дайнгард-то попал?
Ойкэ ухмыльнулся, и расцвел в довольной щербатой улыбке:
-Так я там родился…
-А вот это правда, - отозвался от полок Айт. - Ты ему еще про папку с мамкой расскажи, да про братишек с сёстрами.
Ойкэ отчаянно вспыхнул: 
-Ну и что?! Ну и безродный! Ну и не знаю, кто да когда родил!
Айт только плечами пожал:
-Тоже мне, велика беда. Лучше никакого родителя, чем… - Айт выразительно сплюнул себе под ноги, подумал и зачем-то растёр ногой.
-Так что, ты и впрямь..., – Гвэйн замялся. ¬- Сам по себе был?..
Ойкэ ссутулился на краешке топчана, отчего сразу стал похож на огромную улитку.
-Да уж, самее не бывает, - вздохнул он. – Так-то  всё одно лучше было, чем в приюте. С мальцами из Кузнецкого сошёлся, вместе у прохожих мелочь клянчили. Когда и пятак сорвёшь, тоже хорошо, если соседские не отберут, Скорняжники.
Ойкэ углубился в воспоминания и зачастил:
-Они-то как раз меня и прижучить тогда хотели за то, что на их мосту попрошайничал, когда я на Мастера налетел…
-Чего? – не понял Гвэйн.
-Так я ж говорю, - хотели меня на сапоги пустить, так если б не Мастер, я б им всем тогда показал!…
-Ага, - отозвался Айт, и, облокотившись о полки, с насмешкой вперился в рассказчика. – Так сколько их там, говоришь, было?..
-Дюжина…, - стушевался Ойкэ, - может, полторы… Ну, в общем, я тогда за Мастером потянулся, дай, думаю, счастья попытаю, а он меня возьми да и возьми…
-Счастливый ты наш, - немедля прокомментировал Айт. – Сидеть-то как?
-Тебе не дело, - огрызнулся Ойкэ. – Зато я ему не чужой!
Айт только хмыкнул в ответ.
-Расстроился Мастер за тебя, это точно, - убежденно заключил Ойкэ и добавил тоскливо:
-Еще и ведовой твой добавил – злой ходит со вчерашнего как вепрь по осени... Хорошо, хоть моя стрела ни левее не легла, ни выше…
-Да как ты вообще мог! – на пороге возникла Эдриа с очередной миской наперевес.
-Слушай, хоть ты не терзай! -  Ойкэ затравленно озирнулся. – Я ж не нарочно!
-Ага, не нарочно! Вот так сходу – в человека стрелять! – Эдриа, в сердцах стукнула миской так, что дымящееся содержимое едва не выплеснулось за край.
-Пахнет занятно, - подал голос Гвэйн со своего ложа.
Пахло действительно неплохо. Чем-то мясным и… Есть он, оказывается, хотел не меньше, чем тот неведомый прозрачный зверь, из-за которого все и приключилось.
-Бульон, - сразу переметнулась Эдриа и обрадовано сообщила:
-Очень полезный, будешь его три раза в день пить… или, лучше, четыре…
-Подожди, а, может, ему нормальной еды дать все-таки? – встрял Ойкэ. – Там, мяса кусок...
-Непременно, - Эдриа, суровая как сам Мастер, даже не удостоила его взглядом. – Баранью лопатку в старом вине с тартуфлями. - Пей!
Последнее относилось к Гвэйну, и тот удрученно приложился к миске.
-Нет, слушай, ты что, и впрямь такое ела? – не унимался Ойкэ. – Ну, это… баранью лопатку с чем-там… с туфлями…
-С тартуфлями в старом вине, - Эдриа бросила через плечо уничтожающий взгляд. – Тебе какое дело?
-Так, может, ты и нам такое сготовишь? – глаза Ойкэ блестели неподдельным восторгом. – Ему, вон, полезно всякие вкусные вещи…
-Ему полезен отдых и тишина! – Эдриа дымилась почти так же как бульон, который, обжигаясь, прихлебывал Гвэйн. – И не воображай, пожалуйста, что я вам тут кухаркой стану!
Айт выразительно присвистнул.
-И вообще! Вы тут уже битый час околачиваетесь, а ему покой нужен, тишина…
-Не нужен! – запротестовал было Гвэйн.
-Не спорь!
-Если вы оба немедленно не уйдете, я…, - Эдриа яростно  тщилась выдумать угрозу пострашнее. Ойкэ не двинулся с места.
-Ну?..., - Айт показательно уселся на лежак с другой стороны.
-Я … Я Мастеру все расскажу,… или Бранту!
-Ну во-от, - разочарованно загудели ребята, но почему-то немедленно поднялись. Ойкэ оскорбился особо.  – Чего еще ждать от девчонки… Прервать такую хорошую мужскую беседу!
Айт не проронил ни слова, только, задержавшись у двери, нарочито смерил Эдрию взглядом, и на прощанье одарил Гвэйна сожалением, от которого у последнего немедленно запылали уши. Хорош же он – у девчонки на попечении!
-Ну… Ну чего ты прицепилась? – гневно возмутился он. Эдриа насупилась.
-Мне Мастер наказал за тобой смотреть, пока не вернется.
Больно надо…
-Что, и ночью будешь? – спросил вслух.
-Если понадобится, - и отвернулась забрать посуду.
Разговаривать больше не хотелось.

Впрочем, даже временное командование Эдрии Гвэйна на самом-то деле не особенно расстраивало. После прихода Ойкэ с Айтом на душе потеплело, и раненый  готов был забыть прежние обиды, если таковые имелись, всем, даже ступившему внутрь Бранту. Тот, кстати сказать, радостью не лучился. Молча прошел внутрь, хмуро проверил его лоб, еще более мрачно вручил очередную порцию горького взвара…
-Ну и дурак же ты, - были первые слова его ведового. – Чего столбом стоял? Не мог знак дать, вместо того, чтобы стрелу ловить?
Гвэйн только ресницами захлопал, уткнулся поспешно в кружку с противным чаем. И понял, что никогда не полюбит своего ведового. Даже объяснять ничего ему не станет, и вообще… Ему бы оказаться на его, Гвэйна, месте, посмотрел бы тогда, можно было бы крикнуть или нет… В глазах защекотало, того и гляди, грозили появиться постыдные первые капли. При Бранте он, однако, стерпел.  Только, когда ненавистный ведовой скрылся за порогом, Гвэйн шмыгнул носом и поспешно принялся вытирать глаза. Как назло, почти сразу за Брантом в претории появился его младший долговязый брат.
-Ты чего такой?…  - спросил он, и немедленно догадался. – Брат пропесочил?  - Не дожидаясь подтверждения, утешил:
-Вот со мной он тоже так: придет, накомандует, нахамит, укажет путь следования и вперед - за следующей жертвой. Да ладно тебе, не дуйся, что с ним поделаешь…
Гвэйн молчал. Только подбородок задрожал сильнее. Конечно, хотелось показать себя сильным и мужественным… Только Роут, - он же свой, он же человек, он должен понять…
Здесь Роут растерялся и примолк. Гвэйн усердно молчал. Еще бы: скажешь слово, и уже не сдержишься - хлынет, как из запруды…Стыда потом не оберешься…
Роут  заходил по преторию взад и вперёд, зачем-то заложив руки за голову, и едва не подпирая потолок: всё в нем выдавало напряженную внутреннюю борьбу. Пока Гвэйн с удивлением наблюдал за ним, слезы просохли сами собой. Наконец, внутренний спор был улажен и Роут заговорщицки подсел к больному:
-Вот что… Я сейчас отлучусь на минутку, соберу верных людей, и мы все обсудим, идет?..
Что придумал Роут, Гвэйн не мог даже догадываться. Но ему действительно стало чуточку веселей, а это стоило многого.
Вскоре через порог перевалились Садор и Айт - в невероятно грязной обувке и с той поспешностью, которая обыкновенно говорит о неотложных секретных делах.
-Ойкэ тоже придет, - пояснил больному Роут, следовавший последним, и тщательно прикрыл дверь, на всякий случай проверив, нет ли кого снаружи. – Но - начнем без него.
Происходящее в его исполнении выглядело и комично, и довольно волнующе. Гвэйн смотрел во все глаза.
-Господа, - Роут внушительно приосанился, но оглянулся на дверь и слегка понизил голос:
-Предлагаю организовать тайное общество. Нашей задачей будет водворение справедливости в Усть-Куте… Айт, проследи, чтобы сюда никто не шел, стань у двери…
  Роут заходил по узкому преторию, то и дело задевая плечищами связки трав, вдохновенно продолжил:
-Доколе мы будем терпеть издевательства вышестоящих? Доколе будем сносить гнусный и неудобозримый диктат?..
Гвэйн восхищенно уставился на оратора.
-Откуда ты такие слова знаешь?..
-Неважно, - отмахнулся Роут и продолжил. - Можем ли мы бездействовать в то время, как наблюдаем жестокий произвол власть имущих?..
-Ты про кого? – встревожено перебил его Садор. – Про Мастера, что ли?
-Нет, про Бранта, - успокоил его Роут. – Неужели мы по-прежнему в силах наблюдать, как…
-Роут, сюда идет Эдриа, - сообщил Айт. Речь Роута несколько сократилась:
-Короче, ребятки, наша задача – немного растормошить Бранта. Так сказать, водворить немного хаоса и беспорядка в его чересчур правильную голову. Все согласны? Да? Да. Значит, общество создано, о месте и времени тайной встречи будет сообщено позднее. Расходимся… Да, Эдриа, мы уже расходимся…
Эдриа ожесточенно захлопнула за ними дверь. Целый день она только и занималась тем, что кого-нибудь выдворяла из претория. А теперь еще пол здесь мыть! В следующий миг она обнаружила, что Гвэйн сумел встать и вдоль бревенчатой стены уже двинулся на выход.
-Куда собрался?
-Надо, - уклончиво ответил Гвэйн.
-Нужник далеко, - моментально отозвалась Эдриа. – Сам не дойдешь.
-Дойду, - упрямо отозвался тот и распахнул дверь.
-Хорошо, но я…
-Нет! Помогать мне не надо, понятно? И провожать тоже.
-Ну и иди, герой, - фыркнула Эдриа вслед захлопнувшейся двери. Тут же высунулась наружу и стояла так, пока не убедилась, что с «героем» все в порядке, и что он благополучно достиг удаленной цели.

Едва Гвэйн возвратился в преторий, на пороге снова нарисовалась тощая фигурка.
-Забыл сказать, - знаешь, это был  превосходный выстрел… В смысле, твой, - поспешил поправиться Ойкэ. - Так… Эдриа на горизонте…. Ухожу, ухожу…
-Я тебе тут поесть принесла, - Эдриа притворила дверь покрепче. - Повязку, между прочим, не мешало бы переменить.
Гвэйн нашел в себе силы передвинуться от нее подальше. Чего ещё удумала!
-Подождем до обеда, - решила Эдриа. – Может, Мастер вернется… Ты ешь, я к тебе ещё потом загляну…
Он отломил немного хлебного мякиша, отставил подальше мясной навар, чтобы не обжечься, и незаметно заснул вновь.

К обеду Мастер так и не объявился…
-Чего ты дергаешься? Как я могу нормально снимать, если ты подпрыгиваешь?..
-Да больно ведь! Ты с повязкой мне кожу сдираешь!
-А как иначе?! Потерпи ты, в конце концов!
-Ай!
Тинхис, заглянувший наведать больного, недоуменно потоптался на пороге, поскреб широкую грудь, но счел за лучшее ретироваться без лишних вопросов.
-Вот так, - Эдриа, выдохшаяся и взмокшая, как после ученья, удовлетворенно оглядела свою работу. Гвэйн возмущенно засопел:
-А ещё больше намотать нельзя было? Не рука, а бревно какое-то!
Действительно, с перевязкой Эдриа несколько перестаралась.
-Мог бы и спасибо сказать! – возмутилась она чистосердечно.
-Спасибо!
Тинхис осторожно прикрыл за собой дверь во второй раз…
В третий раз ему повезло больше.
-Я тут вот,.. ненароком заглядывал, - пробасил он от входа. – Да вы, видать, занятые были…, - добавил он добродушно, глядя на обоих, старательно не замечавших друг друга.
-Я вот тут, - Тинхис протопал к столу, и застенчиво поставил рядом с Гвэйном крошечный глиняный горшочек. – Медку принес, стало быть… Он ото всех хворей горазд…
Гвэйн растерянно кивнул, пробормотав что-то благодарное. Тинхис, смутившись, кажется, еще больше, попятился ко входу, - так, словно боялся ненароком что-нибудь своротить.
Теперь сходство его с медведем окончательно укрепилось.

Эдриа ушла вскоре за Тинхисом, и Гвэйн неожиданно для себя порадовался наступившей тишине. С площадки доносился шум вечернего ученья, возгласы, команды, по временам слышался стук палок, и под эту «колыбельную» усталые мысли медленно начали таять…
-Привет! – в окне возникла неслышная тень. Гвэйн от неожиданности едва не подпрыгнул на лежаке.
-Не ждал? - Садор подмигнул и вольготно расположился на непривычно широкой подоконнице: вытянув ноги и облокотившись спиной об откос окна. – Хотел вот спросить, нельзя ли к тебе тут присоединиться?... 
-Что так? – поинтересовался Гвэйн со своего места. С Садором оно, конечно, веселей будет…
-А…, - Садор скорчил жалобную гримасу. – Ведовой твой, окаянный, зверствует. Не тренировка, а сплошная череда телесных наказаний… Вот я и отлучился, вроде в нужник…
И тут же, довольный своей хитростью, принялся насвистывать какую-то песенку.
-Постой, а Брант тебя не хватится?
-Ай! Не печалуйся, дорогой мой! – Садор беспечно отмахнулся. – Пока отвлечется от избиения Ойкэ, пока сообразит, что нужник, чай, не за лесом, пока…
-Садор! Ты тут? – дверной проем загородила знакомая стать Тинхиса. - Там Брант серчает, говорит…
-Да знаю, знаю, - слегка раздосадовано отозвался Садор с окна. - Я тут, вообще-то, не запросто так, я тут по делу!
Последняя реплика прозвучала весомо и осуждающе. Тинхис недоверчиво покосился на Гвэйна.
-Ну, ты же сам понимаешь, - на Садора явно напало вдохновение, он немедленно слез с окна и сердобольно натянул мохнатое жаркое одеяло Гвэйну едва не на нос, - плохо бросать детей одних, когда они болеют… Мастер велел вот малыша наведывать почаще…
Гвэйн, которому и без того было жарко, незаметно выпростался из-под покрывала.
-Да? Мне не говорил, - огорченно пробасил Тинхис. – Я думал, ему покой надобен…
Садор с материнской нежностью ещё раз поправил одеяло на Гвэйне и с легким вздохом, как докучливому малышу, объяснил другу ещё раз:
-Тин, разве ты не видишь, я занят…
-Так…
-А Бранту скажи, малыш звал..., вот подмогу, и как ветер…
-Я не малыш, - начал было Гвэйн, как только за Тинхисом закрылась дверь.
Садор, уже водворившийся с блаженным видом на свой трон, умиротворённо закивал головой:
-Ну, разумеется, нет, но ведь надо же было растолковать нашему большому другу, что без меня тебе тут не обойтись…
Впрочем, долго на месте он не усидел, и уже через мгновенье шарил по полкам в углу, по-хозяйски засовывая нос во все по очереди банки, лукошки и мешки, что-то отставил, что-то небрежно засунул в самую глубь, а один крохотный мешочек оценивающе подкинул на ладони.
-Занесу завтра, - ослепительно сверкнула белозубая улыбка, и мешочек отправился куда-то в необъятные просторы коротких и точно слишком широких  штанов.
Но Гвэйн и не думал усомниться в его словах…
Садор окинул преторий скучающим взглядом: ничего интересного тут определенно больше не находилось.
-Ну, так чем тебя повеселить-то? Раз уж я здесь, так и быть – используй случай!
Садор горделиво тряхнул головой и с видом большого вельможи оправил черные кудри:
-Сказочку тебе рассказать, что ли?
-Не надо мне никаких сказочек! – обиделся было Гвэйн, и тут его осенило.
-Послушай…А расскажи мне, откуда вы тут все? Ну, вот вы с Тином, например?
И в который раз подивился собственной наглости.
-Из-за леса-дубравы, моря-океана, поля дольнего да широкого, - последовал ответ.
-Ой, широкогоооо, - тянул Садор, но глянул на Гвэйна, оборвал себя и расхохотался. -Да как тебе сказать-то, откуда, - Садор снова вернулся на окно и задумался. -Кому как жребий выпал… Тин, вот, с запада, из Леонии. Из крестьян он, и отец его, и дед. Тин говорил, пращур его первым ту землю пахать начал, а потом уж остальные прибились, разошлись по округе… Так что Тину у нас больше всех посчастливилось. Ему отец с малолетства говаривал…
Садор насупился, поглаживая грудь, и пробасил:
-«Трудись, сынок, мужай, странником будешь»…
Гвэйн, не выдержав, хихикнул первым…
-А вот братцы наши ненаглядные не из простых будут, - загадочно поведал Садор.
-Слышал я, что, вроде, из знатных…
-Да ну?..
-Ты мне верь, - Садор назидательно погрозил ему пальцем. – Садор тебе плохого не скажет! Не простые они, говорю, только болтать об этом не шибко любят…
-Ну а ты-то? - рискнул Гвэйн.- Ты сам-то как к Мастеру попал?
-Нездешние мы люди, кочевые, - Садор расположился поудобнее, снова с довольной миной водрузив на подоконницу худые коричневые ноги, и продолжил. – Бродячие артисты, тряслись по дорогам, веселили народ. Было нас восемь. Я, вроде бы, не то второй, не то третий с конца…
Тут Садор призадумался всерьез.
-Хотя не знаю, сколько их было после меня… Это было давно…
Далее последовала живописная повесть о городах и странствиях, Гвэйн слушал, разинув рот, пока Садор не сообщил по секрету, что он на спор стянул  кошели у всех солдат Вардийского гарнизона, да ещё и поясные ремни попортил.
-Ты часом не врёшь? – впервые усомнился Гвэйн.
-Ну, - Садор покладисто развел руками. – Слегка приукрашаю… А то – какая ж история получится!... Так вот… Не знаю, куда Мастер тогда направлялся,  я на него не особо глазел – мне его кошель приглянулся… Хороший был, дорогой, выделки отличной, тяжеленький… Я у него кошель с пояса стянул, он и не заметил…
-Врёшь, - невежливо поразился Гвэйн.
-Не-а, не вру, - расплылся тот в счастливой улыбке. – Сейчас не вру…
-Батька-то Мастера побаивался, с кошелем как меня сцапал, разозлился страшенно, выдрать хотел, а Мастер и говорит, мол, отдай его мне, если тебе лишний рот не надобен. Ну, батька и стараться рад. Ещё и цену набавил. Да…, - Садор поиграл ловкими пальцами. - За кошель-то я Мастеру и приглянулся, наверное… Я тогда куда как посноровистей был…
Гвэйн подумал про себя, что вряд ли уж Садор Мастеру за сворованный кошель приглянулся, но выдавать вслух свою мысль не спешил.
Внезапно Садор переменился в лице.
-Что?! – Гвэйн, в который раз позабыв о ране, подхватился с лежака.
-Разве не слышишь? – прошипел Садор, подрываясь с подоконницы. – Брант сюда идет…
Ничего такого Гвэйн не слышал, но поверил на слово.
-Под топчан давай! – громким шёпотом позвал он. Это представлялось единственным местом: полки были слишком узки, чтобы на них мог уместиться человек…
-Найдёт!..
Наверное, Садор знал, о чём говорил. В следующее мгновенье у крыльца раздались шаги, и Садор молниеносно метнулся к полкам, проверил рукой широкий стояк, кажется, намереваясь на него взобраться…
-И всё ему неймется… Эх, око неусыпное…, - донеслось до Гвэйна отчаянное шипенье. Ступени скрипнули, предупреждая об опасности, и Гвэйн только рот разинул: он ещё никогда не видал, чтобы человек словно белка – бесшумно и молниеносно - взлетал под потолок…
-Ну и? – дверь грохнула, в проёме вырос ведовой, и Гвэйн неосознанно съёжился под его неласковым взглядом. – Где этот лекарь собачий?!
-Н-не знаю, - пролепетал он из-под одеяла, искренне надеясь, что по неосторожности не выдал сейчас Садора. Но Брант на Гвэйна особенно не глядел: грозно окинул взглядом комнату, опустился на колено, заглянул под топчан…  Гвэйн поразился предусмотрительности Садора и порадовался заодно, что всё в Усть-Куте было сделано на века. Стояк с полками даже не вздрагивал …
-Хотел бы я знать, где этот…, - сквозь зубы проговорил Брант. Он явно был близок к закипанию.
Гвэйн от напряжения забыл дышать. Если у Садора, распялившегося над дверью, между стеной и стояком, и этаким гигантским пауком повисшего прямо над головой Бранта, не выдержат руки…  То Брант, без сомнения, очень скоро узнает, «где этот».
Ведовой почему-то медлил, подозрительно оглядывал преторий, словно бы Садор мог внезапно выскочить из печки или вылезти из стены. Гвэйн, затаив дыхание, наблюдал, как диковинные медяные висюльки на тонком шнурке, выпроставшись из ворота рубашки, мерно покачиваются над дверью, едва не задевая Бранта по волосам, и судорожно вздохнул.
Брант сурово взглянул на него, но бесполезное занятие бросил и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь:
-Отдыхай.
Едва Брант отошёл, как Садор ухнул вниз, отдуваясь и трясясь от душившего  хохота. К чести его, надо сказать, приземлился он точно и бесшумно, как дикая кошка на четыре лапы, и тут же прильнул к щёлочке в двери.
-Та-ак, пошел, золотенький, в общую избу…  А мы тут как тут – на ученьице уже работаем…
-Эй! - почему-то шёпотом окликнул его восхищенный Гвэйн. - Как ты это сумел?...
Садор только отмахнулся, не отрываясь от наблюдения.
-Поживёшь здесь годик-другой, и не такому научишься!
Тут он весь подобрался и скользнул из двери на площадку.

Едва Гвэйн приноровился засыпать, дверь отворилась вновь – на сей раз  почти бесшумно и нараспашку. Самое интересное было в том, что за нею никого не оказалось. Выходило, что дверь открылась сама… Но ветра особого снаружи не наблюдалось. Гвэйн решил было, что видит сон, но плечо утверждало обратное… Тогда стало не по себе… В следующий момент на постель мягко вспрыгнул Титэ. По-хозяйски прошел вперед и назад, забрался Гвэйну на живот, со знанием дела обнюхал повязку, но тут же чихнул и вполне заметно сморщился. Ясно было, что лечение он не одобряет.
-Ну что? Хочешь чего-нибудь? – спросил у него Гвэйн, хотя навряд ли мог что-либо зверьку предложить. Тот ничего и не требовал: так и сидел на животе у раненого, буравя того взглядом неподвижных хрустальных глаз.
-Останься, - попросил Гвэйн. Но у Титэ, по всей видимости, были какие-то свои дела. Он вякнул что-то невнятное, ткнулся влажным носом Гвэйну в ладонь и спрыгнул на пол… Гвэйн улыбнулся: со всей уверенностью он мог сказать, что Титэ посоветовал ему держаться…
-Спасибо, - тихо отозвался он. В дверном проеме грациозно качнулся кончик распушенного гордо хвоста…

Время близилось к вечеру, когда в преторий зашёл Мастер. От Мастера было, что от грозы – и притягивает, и держись подальше. Едва зашёл – и Гвэйну показалось, что в претории стало жарче, словно не Ойкэ, а он сам глупость со стрелой учудил. Даже невольно поёжился: уж Ойкэ вчера точно несладко пришлось.
-Что? Знобит опять? – Мастер по-своему истолковал увиденное. Широкая ладонь – твердая и мозолистая – легла Гвэйну на лоб, и тот поспешно замотал головой:
-Нет, я только…  Я… попросить бы хотел…
Гвэйн набрал в грудь побольше воздуха и, избегая заглядывать Мастеру в глаза, зачастил:.
-Я тут вот смотрел,…  - Гвэйн выразительно кивнул в сторону подвешенных к балке  иссушенных трав.- И подумал… Мне Эрика ведь показывала, да и сам я выдюжу…  Мне вот чуток ещё принес бы кто – и можно… 
Мастер, видно, не сразу понял, о чём Гвэйн  вообще говорил. Потом вроде как усмехнулся:
-Едва в себя пришёл, решил сам врачеванием заняться?.. Лекарь, говоришь,… - Мастер прищурился и замолк. Гвэйн так и не понял, согласился или нет. Слишком тонки и неприметны были для него оттенки речи учителя, и получалось так:  взглянет Мастер, поведет бровями, скажет что, а ты думай – шутя сказал или же всерьёз... На всякий случай Гвэйн опустил голову, взглянул на раненую руку. Повязка Эдрии выступала на руке впечатляющим белесым грибом.
-И что тебе, лекарь, принести нужно? – милостиво поинтересовался Мастер. Гвэйн поднял на него взгляд, потом ещё выше – к подвешенным пучкам трав, раздумчиво протянул:
-Сумку, деревей я здесь вижу, да только уж больно давно они засушены, мне б лучше свежих… Ещё бы подорожник неплохо было, маточную травку… А для примочек сальвию, багун и чабер... Всё было б неплохо, только найдется ли?...
Мастер кивнул:
-Принесут, - и уже в дверях оглянулся:
-Опёка Эдрина прискучить успела? Тебе б, герой, лучше спасибо ей сказать…
Гвэйн так и не понял, вроде бы, пожурил его Мастер сейчас… Но ведь и  героем назвал…

Оказалось, что тяжело было только первые дни. Потом силы стали прибывать, рука, хоть и болела, но терпеть становилось всё легче, и иногда он про рану попросту забывал: то ли к боли попривык, то ли болезнь и впрямь отходила. Остальные, поняв, что Гвэйн не мечется в бреду, не стонет в муках, и вообще умирать не собирается, а сидит на лежаке и с аппетитом уминает свежесготовленный Тинхисом пряный сбитень, успокоились и постепенно потеряли к больному интерес. Оставалась, правда, Эдриа, с её неизменным распорядком дня, отварами,  перевязками, указаниями и наставлениями, доставшая своей непоколебимой заботой Гвэйна по самое некуда… Да разве с девчонкой поговоришь по-человечески?..
Гвэйн вновь люто затосковал. Пробиравшиеся в преторий звуки тренировок, клёкот била и знакомые голоса манили с неудержимой силой на волю, и немудрено: едва понял, что ходить может без опоры, запросился у Мастера назад в общую избу.
 
…На дворе вовсю жарило солнце, в избе было тихо, прохладно, непривычно просторно после претория. Гвэйна даже взяла странная робость: вдруг померещилось, что не был здесь ужасно давно, будто уезжал куда, а назад не ждали. В избе было очень светло: Гвэйн не успел привыкнуть к таким широким окнам, да еще с диковинными стеклышками в них, а сейчас окна к тому же были настежь распахнуты.  Пустые, аккуратно заправленные топчаны вытянулись привычным рядом вдоль стены… Хотя при ближайшем рассмотрении они оказались не такими уж безупречными. Исключение составляли разве что топчаны Тинхиса и Бранта, правда, на топчане Бранта бесшабашно развалился чей-то изрядно помятый плащ, судя по размеру и невменяемым зеленоватым разводам – плащ Роута, явно скинутый впопыхах.
Гвэйн посидел немного на краешке своей кровати, проверил зачем-то содержимое своей старой котомки – нож Кэлсия и клык зыбочника, как и все остальное, были на месте. Впрочем, Гвэйн в том и не сомневался. Интересно, а от той прозрачной тварины что-то осталось или исчезла вся, как появилась?
Сидеть в тишине было скучно, и некоторое время он издали следил за ученьем, вспоминая все то, что услышал про остальных в первый день… Поверить в то, что рыжий Роут и его, Гвэйна, ведовой, единокровные братья было трудней, чем в историю Ойкэ или самого Садора…
Потом шатался вокруг лагеря, чтоб не мозолить глаза другим, дожидался конца ученья. Время ползло не торопясь, поэтому, заслышав усталый гомон учеников, уходивших с «погоста», Гвэйн обрадовался несказанно.
Правда, в спальную избу войти оказалось уже нельзя - так в пороге и стал. Ближние топчаны были сдвинуты, за ними виднелась целая гора снятого со стен оружия, из этой горы в сторону входной двери смотрел снаряжённый, но, к счастью, пустой самострел. Гвэйн на всякий случай предпочел бочком обойти топчан и предусмотрительно отодвинуться в сторону от прицела.
За оружием громоздилась вторая груда, не меньше первой. Здесь было всё без разбору: мятые покрывала, щедро посыпанные лущеной шелухой и разорванными занавесями паутины, кожаные тёмные фляги, обломанные черенки для стрел, грязные портянки, две такие же нестиранные пыльные рубахи, огарки свечей, деревянная ложка-черпак с затвердевшими остатками, наверное, какой-то древней каши, на удивление чистые сапоги, пара мелких монет, крепкая на вид, свернутая в спутанный моток веревка, и ещё много нужного, и не особенно нужного хлама. Виновник грандиозного погрома не был виден из-за кучи всей этой рухляди, но Гвэйн уже узнавал знакомый решительный почерк: или это Брант потерял завязку для волос, или…
Эдриа вынырнула из-под топчана Айта, победно зажав в правой руке маленький помятый светильник с надтреснутым, оранжевым слюдяным боком, и тяжелый колун, непонятно почему тут вообще  оказавшийся.
-Эту рухлядь давно пора выбросить, - решительно заявила она, и бросила светильник в кучу лежавшего хлама. Потом озадаченно поглядела на брошенную было тряпку и на свои руки. Обе ладони на глазах приобретали насыщенный зелёный оттенок, а мокрая ветошь явно хранила в себе остатки некоего таинственного порошка, щедро рассыпанного под кроватью.
-Ой…  Я сейчас, - кивнула она Гвэйну, сунула ему найденный под топчаном колун, перелезла через  шаткую гору и отправилась к ручью  отмывать руки.  Так и застал Гвэйна Айт: с колуном в правой руке, с зеленеющими от топорища ладонями: порошок успел уже въесться и в рукоять.
-Не понял, - возмутился Айт, перегнувшись через «входной» топчан. – Это что за новости? Чего мои вещи без спросу хапаешь?
-Ничего я не хапаю, - Гвэйн недовольно покосился на дверь: ох уж эта девчонка, занимается невесть чем, и других ещё подставляет...
-А ну дай, - Айт пробрался к нему, бесцеремонно изъял из рук топорик и зашвырнул обратно под топчан. – Там его исконное место, и не трожь, понятно? И что это ты со всем этим решил предпринять?
-Выбросить,- раздался решительный приговор: это Эдриа уже успела воротиться и полезла обратно за топчан. Руки отмыть у неё не вышло, но рвения это отнюдь не убавило: она прихватила с собой из сарая пару объемных мешков с намерением немедленно покончить с уборкой.
Айт ее стремления однозначно не поддерживал.
-Ого…, - ехидно процедил он, привычно заложив за пояс ладони, и сплюнул на и без того не очень-то чистый пол. – Значит, хозяйкой заделалась?
-Скажешь тоже,… – Эдриа обошла его стороной и, не поднимая глаз, полезла под топчан Ойкэ. – Никакой не хозяйкой. Просто у вас тут беспорядок жуткий, грязь всякая…
-Коне-ечно, - протянул Айт. – А тут пришла к нам Эдриа, и всех спасёт!..
-При чем здесь «спасет»?! – Эдриа выпросталась из-под топчана, и стало видно, как она стремительно пунцовеет. – Разве можно жить в таком… беспорядке?!
-Без тебя жили, и нормально было! – отрезал Айт.
-Но…но, - последнее утверждение, кажется, застало Эдрию врасплох. – Вы же… вы же хотите странниками стать…воинами, - жалобно  проговорила она. – Ведь тут у вас грязь такая… как вы тут только находите что?
Про себя Гвэйн подумал, что теперь-то уж, её стараниями, и вправду здесь найти ничего не удастся…
-«Странниками», «воинами», - передразнил Айт. – Эх ты…  Думаешь, у нас тут дела другого нет, как полы драить? Может, ещё и цветочки понатыкать в углах… с этими, как их… бантами?!
Он выразительно покачал головой. Но тут взгляд его упал на что-то в куче хлама.
-А ну, дайте сюда, - Айт метнулся к куче и, будто златицу из огня, выхватил старый фонарь. Лицо у него сделалось такое, что Гвэйну захотелось отступить на пару шагов… если бы было куда…
-Значит так, - рыкнул он. – Хоть пальцем  тронете..., - он выразительно потряс своим сокровищем - так, что жалко задребезжал уцелевший в железном каркасе кусочек слюды.
-Но он же... он же разбился, - опешила Эдриа. - Он же…
-«Он же, он же»…, - Запас ехидства иссяк довольно быстро, Айт разозлился по-настоящему. – Что ты вообще тут знаешь!..
И яростно запихал фонарик в свой мешок. Эдриа с Гвэйном втихомолку переглянулись.
-Короче, давай-ка ты со всем этим завязывай! – для верности Айт повесил котомку на гвоздь повыше. - А не то…
-А не то что?! – Эдриа окончательно вылезла из-за топчана и сердито швырнула за спину упрямую косу. Потом, углядев злополучный колун, извлекла его на свет:
-Вот! – победоносно потрясла она давешней находкой. – Разве ему здесь место?! И краска какая-то тут рассыпана!
-Твое не дело! – огрызнулся Айт. – Это опыт был! – он сердито вырвал у Эдрии топорик. – Так, ещё и топор заляпали!..
-Ничего мы не заляпали…
-Сейчас отмывать пойдёшь!..
После короткой и очень противной паузы Эдриа аккуратно стряхнула сор с косы и тихо проговорила, обращаясь не то к Айту, не то к истёртому полу.
-Ничего я мыть не пойду. Хочешь, сам мой.
И очень сосредоточенно продолжила скоблить доски невесть откуда извлечённым скребком.
Айт только ругнулся себе под нос. Отзыва не последовало.
-Ладно, - в конце концов снисходительно выдал он. – Колун так и быть, в сарай отнесу, а фонарчик не трожь – где был, там и будет, поняла?..
Эдриа не отозвалась, чрезвычайно занятая чисткой пола.
Айт ухмыльнулся и вышел.
-Эд…, - неловко позвал Гвэйн, но ответа также не дождался: скребок невозмутимо ходил по полу, потемневшему от босых торопливых ног…

Било заклекотало, когда пол был, наконец, выдраен. Однако и после обеда усердие Эдрии, на удивленье, не истощилось.
-Печь вы когда-нибудь чистили? – деловито осведомилась она,  уперев руки в бока посеред избы, и разглядывая уходящий ввысь дымоход.
Садор лишь выразительно закатил глаза:
-Золотенькая моя, сначала – трапезная, потом,… - он выразительно повёл руками, будто приглашал обратить внимание на слишком уж чистую избу. – А теперь ещё печь?..
-Так зола ж в трубе загореться может! Хоть взглянуть надо, а там,…– Эдриа присела к печной заслонке, Роут, внезапно встрепенувшись, запротестовал:
-Пол перемажешь!
-Подумаешь, пара угольков,… - Эдриа с трудом отодвинула тяжёлую лоснящуюся  заслонку…  Из обширного прохладного нутра пузатой печи наружу, будто дождавшись освобождения, хлынули чёрные живые уголья.   Именно живые: мелкие комья сажи подпрыгивали и сверкали оранжевыми глазами-бусинками. Словно бы кто каштаны паленые порассыпал…
Гвэйн успел-таки отпрыгнуть к стене, Титэ, доселе мирно сидевший у его ног, подпрыгнул вертикально вверх, взвыл единой тонкой, но угрожающей нотой, и бросился в атаку на разбегающиеся по избе угольки. Точно лисица на зимней мышиной охоте, он подскакивал на месте, крутился, тыкался носом в пол и фыркал, пытаясь извлечь из щелей вёрткие хлопья золы. Сажа поднялась столбом. Один уголёк всё же удалось ухватить, но он немедленно хлопнул в настырных лапах и исчез, изрядно закоптив Титэ нос. Тот огляделся, и, убедившись, что все враги трусливо бежали, отважно распушил абсолютно черный теперь хвост и гордо прошествовал в сени… На некогда чистом полу среди грязных разводов сажи пролегли рваной цепочкой густо-черные мелкие следы... Эдриа, перемазанная копотью до кончика косы, замерла в обнимку с заслонкой, в оцепенении моргая ресницами, припорошенными золой…
-Вот тебе и пара угольков,… - промямлил Садор.
-Угольцов, - поправил его Роут, горестно выбивая из покрывала осевшую золу:
-Нет, вы подумайте, пол-лета растил, печь топить не разрешал… Такое роскошное семейство было… И всё впустую…   
Гвэйн отстранённо размышлял о другом. Уж больно знакомым показался ему боевой клич Титэ… Теперь Гвэйн знал почти наверняка, кто же такой ужасный в ночь испытания скрипел ступенями лестницы в якобы пустом подвале…

-Подъём!!!
Все-таки, в претории имелось одно преимущество: там не было этого громовитого резкого голоса, вечно ревущего над ухом. Вот же радость - глотку драть ни свет ни заря... Гвэйн только поморщился, осторожно отворачиваясь к стене. Он теперь вообще двигался с предельной осторожностью: тревожить рану совсем не хотелось...  Невзирая на гомон покидающих свои лежбища учеников, на непрерывно ляпающую дверь,  Гвэйн искренне порадовался, что еще много дней сможет спать сколько вздумается… Благо и топчан, и жесткое его изголовье после претория обнаружились вполне сносными.  В голове приятно роились обрывки недосмотренного сна…
-А ты что разлегся?!
Гвэйн не сразу понял, что Брант обращается сейчас к нему.
-Думаешь, валяться тут будешь, пока все работают? Подъём!
Гвэйн вскинулся, чтоб сесть, разумеется, оскорбленное плечо тут же напомнило о себе, и оторопело уставился на ведового.
-Но как…
-Смотреть будешь, после - мне рассказывать, что понял. Пошевеливайся!

Все долгое утреннее учение Гвэйн честно отсидел на поленнице. Забираться было нелегко, зато отсюда лучше было видно. Вдобавок, солнце так его тоже видело лучше: наверху казалось теплей. Не то от раны, не то от чего ещё он никак не мог привыкнуть к утреннему горному холоду.
Сначала смотрел на «танец», пытался запомнить движения, но сбился почти сразу: мнилось, что Мастер как вздумается, так и делает. Движения неизменно ускорялись, и оставалось только зачарованно глазеть на стремительные скользящие движенья. Вся эта легкая пляска с почему-то напоминала Гвэйну полёт бабочки: воздушное существо,  вроде бы беспорядочно взмывая с цветка на цветок, тем не менее, всегда достигало своей невидимой, одному ему ведомой цели.
«Бабочки» на площадке цель полёта видели явно не всегда. С внутреннего тайного ритма не сбивались разве что братья, и, пожалуй, Тинхис. У прочих выходило не так гладко. Временами Садор, не то забываясь, не то отвлекаясь на что-нибудь, с ходу придумывал нечто свое, ловко встраиваясь в общий поток. Порой выходило настолько смешно, что думалось, он нарочно веселит Гвэйна, засевшего наверху. Айт, напротив, все время запаздывал: там, где остальные только намечали удары или же наносили их настолько легко и стремительно, что сами движения скорей напоминали игру, этот трудился над каждым, изо всех сил колол и рубил невидимого противника. Ойкэ… У Ойкэ было больше промахов, чем попаданий, хотя он тоже старался вовсю. Понаблюдав, Гвэйн решил, что Ойкэ, как и ему самому, тоже нелегко запомнить всю эту бесконечную череду… На Эдрию Гвэйн взглянул только раз – особо смотреть пока было не на что: даже рядом с Ойкэ ее взмахи, выпады и шаги  выглядели донельзя медленными, почти нелепыми, как рядом со взрослым забавен несмышленыш, только сделавший первый шаг. Гвэйну сразу захотелось слезть с дровницы и проверить, как выйдет танец у него самого…
Потом Мастер велел вернуть палки в бочку, и Гвэйн едва не свалился со своего насеста, пытаясь повторить за ним и за всеми новое: бросок и хитрый уход от него. Всё виделось проще пареной репы. Мастер подозвал Бранта, и каждую часть движения объяснял так подробно, что ведовой не меньше дюжины раз приложился спиной о «погост».  Гвэйн даже его пожалел, но вскоре заметил, что Брант ухитряется падать как-то по-особому, прихлопывая землю руками, и всякий раз легко подхватываясь, будто и не падал вовсе. У остальных, разумеется, получалось не так.  Став широким кольцом, они по очереди перебрасывали, перекатывали, перетягивали соседа через спину… Или сами пытались под бдительным оком Мастера заботливо через эту спину переползти, если бросок получился неудачным.  Крепкий и рослый Тинхис, будто бы нарочно оказавшийся в паре с Эдрией, чуть не дугой выгибался, но девочка, раскрасневшаяся и гордая, этого не замечала.
Гвэйн широко зевнул: солнышко пригревало всё сильнее, незаметно убаюкивало ласковым теплом… Нет, определённо, не так то уж и плохо было наблюдать сейчас за напряжённой работой с нагретых шершавых поленьев… И представлялось, что сам смог бы гораздо лучше. Уж получше Эдрии держал бы меч, и не заваливался бы то и дело на бок, как Ойкэ…
-…Следите  за концом меча, он не должен дрогнуть в точке удара. Чётко отмечайте: удар – остановка… Давайте медленно…
Ну, уж это казалось и вовсе детской забавой. Подумаешь, кончик меча неподвижным удержать… Мастер ходил от одного к другому, выхватывал меч, показывал сам.
-Забудьте, что у вас в руках меч. Это может быть что угодно, сам предмет не важен. Освоите, поймете суть – и любая вещь станет вашим оружием… Эдриа, хлеще удар!
Эдриа старалась вовсю. Только дышала тяжело, а движения выходили отчаявшимися, тяжёлыми. И чего её вообще сюда потянуло?.. Сидела бы лучше с веретеном или в избе убирала… Раз так любит…
-Не спи! – прикрикнул нарисовавшийся рядом Брант. Гвэйн в ответ только фыркнул: правду Садор сказал, око неусыпное… И долго еще честил про себя ведового: когда остальные разошлись, и добряк Тинхис осторожно, будто ценность великую, снял Гвэйна с поленницы, еще битый час пришлось пересказывать Бранту всю борьбу… Будто сам не видал…
 
-Скорей… Да что она там мешкает?.. – выплясывал Садор под дверью недавно срубленной бани. Здесь же расположились и прочие: Роут с огромным полотнищем, в которое можно было бы завернуть двух таких, как он; Брант, по обыкновению сдержанный и молчаливый, вооруженный каким-то крохотным убрусом; Тинхис, блаженно дремлющий в последних отсветах солнышка, уже намеревавшегося перекатиться за гребень горы; Айт, подвязавший рубаху у пояса – грудь и живот его украшали разнокалиберные отметины – наверное, тоже от опытов...  Ойкэ с хитрецой подмигнул Гвэйну и вслух проговорил:
-Садор, она ж только недавно зашла… Ну, задержалась чуток… Самую малость…
-Вечно девчонки жилы тянут, - проворчал незло Садор и стукнул кулаком в дверь. – Эй, ты там скоро или где?
-Или где, - голос Эдрии едва проник через дверь. – Не мешайте!
-Мы не мешаем, мы призываем ускориться!
Ответом послужил раздражённый плеск.
-Она ж там всю воду выльет! А нам что останется, шиш с маслом? – возмущённо осведомился Айт у Роута. Тот понимающе похлопал его по плечу:
-Здесь рядышком, всего в часе бега, очаровательный маленький падун…  Вода ядрёная, ледяная, всю душу вытрясет… Зато какая закалка! И заметь, воды там вдоволь, тебе точно достанет…
Айт фыркнул:
-Удачи, посмотрю, куда Онора тебя вынесет… И что это за высокородные бредни, девку вперёд всех девку пускать?..   
Томительное ожидание прервал ласковый умиротворенный храп – Тинхис на узком крылечке ловил уже третий сон... Впрочем, этот мог спать и стоя…
-Нет, так дальше продолжаться не может! – наконец покачал головой Роут. – Брат, тебя-то она послушает, объясни ей!
-Кто её ведовой, я или ты? – приподнял брови Брант. – Ты и объясняй, у тебя же… своя методика обучения, так? А я лучше пару вёдер донесу… с Ойкэ.
Ойкэ со вздохом возвел очи горе – чего с него взять, мол, –  и поплёлся следом за Брантом.
-Та-ак, - протянул Роут. – Значит, отступаем? Командование передаётся в мои натруженные руки?.. Ну что ж, отлично…, - Роут с суровым лицом взошёл на крыльцо.
-Лучше дверь не открывай, визгу будет…, - счёл должным предупредить Садор. Роут только отмахнулся.
-Эдриа! – грозно воззвал он голосом Мастера. – Ну-ка, немедленно заканчивай с мытьём, все тебя ждут!
Гвэйн только подивиться успел, как схоже у него получилось. В бане раздался грохот, топот, всплеск, и на минуту воцарилась тишина. Все замерли. Дверь распахнулась, и  наспех одетая Эдриа, босая, с мокрыми всклокоченными волосами, вылетела из бани.
-Спасибо, - тем же знакомым голосом оценил Роут, кивнул обомлевшей ученице и ступил внутрь пропаренного сруба. Вслед за ним шумной ватагой  ввалились счастливые ученики.
-Гвэйн, а ты? – придержав дверь, обернулся Тинхис. Гвэйн только помотал головой: куда там, с незажившей рукой в баню идти…  Мимо, айкая, протолокся Ойкэ – студеная водичка из наполненных до краёв вёдер то и дело разливалась на босые ноги; чинно прошествовал Брант с бадьей кипеня; Эдриа обиженно ушмыгнула в общую избу, на ходу отбрасывая назад мокрые пряди, липнувшие к лицу… Идти туда не хотелось – в таком духе с ней не поболтаешь. К Мастеру заваливаться на чай тоже как-то не с руки… Мучаясь бездельем, Гвэйн побродил вокруг бани, зачем-то посчитал звенья в высоту…
…Откуда-то из утробы бани донеслись громкие  душераздирающие звуки. Гвэйн заволновался, решив, что кому-то сделалось дурно от пара.
-Вместе… в дождь и туман…
Гвэйн с ужасом узнал в этом трубном рёве голос своего ведового, и ещё мгновение спустя понял, что Брант, оказывается, поёт. «Хоть что-то у него не получается», - злорадно отметил ученик и посочувствовал тем, кто мылся рядом: неудобоваримые звуки там были наверняка куда громче.
-Вместе… в холод и зной!..
-Щас будем порознь! – раздался из бани согласный хор. – Брант, замолчи, это невыносимо!
-Вместе!.. За…
Проникновенная песня неожиданно захлебнулась и смолкла: судя по плеску и крикам, на ведового только что вылили всю оставшуюся  холодную воду.
Дальше последовал грохот и гвалт потасовки. Хохоча во все горло, из бани вывалился Садор в одних портах, прижимая к груди темный куль мокрой одежды. Не менее мокрый Ойкэ, истерично воя, последовал за ним: то, что творилось у него на голове, описанию не поддавалось. Тут же, в облаках пара, гогоча, промелькнула лохматая рыжая молния - Роут, сопровождаемый пустым напутственным ведром. Бадья, вылетевшая из недр бани, яростно забряцала, прыгая прочь от крыльца…
-А ты чего бездельничаешь? Марш в преторий! – Гвэйн едва не подскочил от неожиданности, когда голос ведового прогрохотал за спиной. Не оборачиваясь, Гвэйн спешно ретировался с места сражения и уже через мгновение влетел в тёмный холодный сруб…  Плюхнулся на лежак, и тут только вспомнил про разрешение Мастера возвратиться в общую избу... Нет, Брант точно его в могилу загонит! 
-Да что ж это такое! Он здесь что - самый лучший?! – уже в спальной потребовал ответа возмущённый Гвэйн. 
-Лучший, и хочет, чтоб и ты лучшим был, - примирительно отозвался Тинхис.
-Ладно тебе, Тин, - Садор ткнул приятеля в бок. – Что Брант не в духе, это понятно… У него из бани порты увели, а заплаткой своей еле прикрылся… К тому ж в избе Эдриа так некстати оказалась…
Эдриа с шумом встряхивала покрывало, снятое с Гвэйнова топчана - красная как маков цвет, даже в сумерках.
-…Заметь, Роут, я не назвал виновника! Не выдал…, – довершил разговор Садор, – ясному соколу белу горлицу на растерзание…
Роут церемонно склонился, приложив руку к груди:
-Уж спасибо, Дора!
И, обернувшись к Гвэйну, сокрушённо  добавил:
-Теперь понимаешь, каково мне с братом?.. Ты тут только вторую седмицу, а я же – всю жизнь…
Айт ввалился в избу как целый отряд королевских солдат, и потянул через голову  сырую рубаху. Эдриа запунцовела до корней волос и опрометью ринулась вон из избы. Проводив ее взглядом, Айт только выругался в сердцах:
- Мне теперь что - в нужнике переодеваться?!
Будто почуяв неладное, дверь нервно скрежетнула, и в сенях появился Брант.
-Ну? – рявкнул «ясный сокол» с порога. - Чего расселись? Я за вас, что ли, работать буду?..   А ты…, - обвиняющий жест был адресован Роуту. – С тобой у меня разговор имеется. Серьёзный.
До темноты Садор с Ойкэ,  Гвэйн и Айт успели с особым старанием подровнять южный край «погоста», присыпав изрядным количеством земли самые выпиравшие бугры, да ещё починить четыре покосившихся столбика в дальнем конце площадки. По всем, кроме Гвэйна, бродившего рядом разве из вежливости, уже нельзя было сказать, что часа полтора-два назад они сладко парились в бане…
-Пообщались? – без особого интереса поинтересовался Садор. Подошедший Роут отмахнулся, поскрёб задумчиво затылок:
-Э-эх, Дора, не бери в голову. Рискованная военная кампания завершилась полной капитуляцией…
-Чем-чем?
-Ну-у, сдачей, так сказать, добровольной…  на продиктованных условиях…
-Война, значит?.. -  Гвэйн, вежливо поддерживая Айту последний, пятый по счёту, чурбак, с трудом уловил суть. – Так, может, и мы чем сгодимся?..
-Кто, мы?  - Роут недоумённо воззрился на Гвэйна.
-Мы, то есть, общество наше… Тайное, - решил на всякий случай пояснить Гвэйн и утёр влажный от пота лоб. После претория бурный вечер оказался бесконечным.
Роут заговорщицки прищурился:
-Может быть, может быть…, - хитро протянул он. – Или удумал что?
-Так, - небрежно отмахнулся Гвэйн. – Есть у меня одна мыслишка…

Следующего обеда давно не ждали с таким нетерпением. По очереди интересовались у Эдрии, медлившей в кухне, не пора ли усаживаться за стол. Нетерпеливо поглядывали в сторону била и загадочно улыбались, стоило Бранту появиться в поле зрения. 
Наконец, обед начался. Ведовой Гвэйна опустился на своё исконное место… За столом заговорили тише, а потом и вовсе примолкли,  и теперь стало слышно, как где-то далеко посреди леса натужно скрипит старая трехобхватная сосна. Внимание половины учеников по-прежнему притягивал Брант, и эта половина определенно недоумевала, ожидая чего-то так и не произошедшего.
Не догадываясь об их душевных борениях, старший ученик безмятежно расселся на крепко сбитом  стуле, ожидая, когда же его миска наполнится до краёв  похлебкой с остатками принесенного вчера Тинхисом зайца.
-Роут, дай-ка сюда ту буханку... А, сиди, я сам, - Брант приподнялся, нетерпеливо оторвал кусок хлеба и опустился обратно. В этот момент некогда крепкий стул обречённо хрустнул, подкосился, и Брант немедленно исчез где-то под столешницей, следом за ним полетела непочатая миска с едой. Сразу стало шумно и весело, даже ничего не подозревающий о заговоре Тинхис коротко хохотнул, глядя на то, как Брант, весь в заячьей похлебке, выбирается из-под стола. Эдрия ахнула и бросилась за полотенцем. Айт подмигнул Гвэйну, Ойкэ как бы невзначай похлопал под столом в ладоши. Гвэйн, довольный чрезвычайно, изо всех сил тщился напустить на себя глубоко безразличный вид. 
Мастер покачал головой, и, усмехаясь в усы, посоветовал Бранту:
-Брант, был бы ты впредь осторожнее. То ли ещё случиться может... 
Как же он оказался прав...