Еврейская гордость

     Ночной железнодорожный вокзал разительно отличается от самого себя в другое времени суток. На смену суете и шуму приходят покой и тишина. Просторные залы замирают в ожидании утренних поездов, чтобы вновь ожить после ночной дремоты.
     Майор Арнольд Фельдман примостился на жёсткой деревянной скамье в зале ожидания, касаясь ногами старого потёртого чемодана, верного спутника его жизни. Большинство мест на скамьях были заняты дремлющей разношерстной публикой. Здесь находились и заблаговременно прибывшие пассажиры, и бомжи, и какие-то подозрительные личности.
     На противоположной стене висела большая картина маслом, изображающая Брежнева среди бойцов на Малой земле. Ох, все помешались на этой теме! Даже вокзал не обошёл её стороной.
     Арнольд никуда не спешил и никуда не собирался уезжать. Просто ему нужно было пересидеть здесь до утра наедине со своими невесёлыми мыслями. Он твёрдо знал, что ни на минуту не сомкнёт глаз.
     Конечно, можно было бы переночевать и в более комфортабельных условиях, например, на службе, где у Арнольда свой кабинет. Или у сослуживца и друга Виталия. В конце концов, в гостинице. Но все варианты имели свои недостатки. Сейчас ему противоречиво хотелось побыть среди людей, но в то же время в одиночку обдумать всё, что с ним стряслось, а для этого вокзал подходил более всего.

     Когда вчера вечером Арнольд возвращался домой, дочка каталась во дворе на велосипеде. Через приоткрытую дверь гостиной было слышно, как жена Марина говорит по телефону со своей подругой. Эта ежедневная болтовня длится обычно не менее полчаса, и за это время кумушки успевают обговорить всё на свете. Судя по замедленному темпу, было похоже, что беседа вступила в заключительную стадию. Арнольд собрался пройти на кухню, когда услышал голос Марины:
     - Ну, всё, Ирка! Пока! Заболталась я с тобой, а мне надо ещё постирать ЖИДОВСКИЕ штаники.
     Если бы тогда зашатались стены и дом рухнул, это произвело бы на Арнольда меньшее впечатление, чем слова, произнесённые женой. Ему показалось, что он зашатался сам. Он, молодой и крепкий мужчина, почувствовал внезапную слабость и отвращение.
     Арнольд преодолел себя, вошёл в гостиную и в упор глянул на Марину.
     - Так чьи штаники ты собираешься стирать? Хочу послушать.
     Она прикусила язык, но гадкое слово уже вылетело из её ротика. В отчаянии она заломила руки и брызнула слезами.
     - Прости меня, Нолик! Ты меня неправильно понял…
     Она попыталась обнять Арнольда, но он брезгливо отстранил её.
     - К сожалению, я тебя понял очень даже правильно. Если бы кто-нибудь сказал, что моя жена назвала меня жидом, я плюнул бы ему в рожу. Но своим ушам я не верить не могу. И никогда больше не называй меня ноликом. Говоря языком математики, я для тебя не нолик, а минус единица.
     - Прости, миленький, глупую бабу, - всхлипывала она.
     - Скажи лучше – подлую. Я, верно, был слепым, когда жил с тобой. В этом доме я больше не останусь ни секунды, как только соберу чемодан.
     Арнольд яростно бросал в чемодан свои вещи, пока он не наполнился. Не глядя на неподвижно стоящую жену, вышел вон и громко хлопнул дверью. У входа в подъезд столкнулся с дочкой Наташей.
     - Куда ты, папочка? – удивлённо спросила дочка, заметив его чемодан.
     - В командировку, Натуся.
     - А ты надолго?
     - Пока не знаю.
     Сердце Арнольда заныло. Он рвёт не только с женой, но и с дочерью. Ничего, что-нибудь придумаю…
     Арнольд долго бродил по городу. Тяжёлый чемодан оттягивал руки, но он тяжести не чувствовал. Каким образом он оказался на вокзале, даже не заметил.

     После службы в армии Арнольд поступил в военное училище связи. Армейская служба закалила его характер, а учёба ему всегда давалась легко. Когда он приезжал в отпуск, то на танцах познакомился с чудесной девушкой Мариной, писаной красавицей и весёлой хохотушкой. Молодой курсант настолько ею увлёкся, что не сразу заметил, что влюбился по уши. А потом завязалась оживлённая переписка и короткие нежные разговоры по телефону.
     В следующий отпуск Арик заявил родителям, что хочет жениться на Марине. Эта новость маму совсем не обрадовала.
     - Аричек, я сильно сомневаюсь, что ты делаешь правильный выбор. Тебе нужна не русская жена, а еврейская. Ты же раньше дружил с Любой Знаковской. Очень славная девушка из приличной еврейской семьи. Уверена, что она станет тебе хорошей женой.
     - Согласен, мамуся, что она хорошая девушка, но люблю я не её, а Марину. Да и какая разница, какой национальности жена? Я знаю сколько угодно счастливых смешанных браков.
     - Ты, сынок, ещё молод и многое до тебя не доходит. Разность культур – это не пустые слова, и в семейной жизни может проявляться постоянно. Думаю, что ты не сомневаешься в том, что я желаю тебе только добра.
     - Дорогая мамочка, твои слова меня не убедили. И я рассчитываю на твоё и папино согласие на мою женитьбу на Марине.
     Сестра Надя тоже не осталась в стороне.
     - Арька, не делай глупостей и женись на еврейской девушке. Хочешь, я познакомлю тебя с тремя такими, и каждая из них не хуже твоей Марины.
     - Спасибо тебе, сестричка, за трогательную заботу обо мне, но выбор я уже сделал. И надеюсь, что мы будем жить не хуже, чем ты с Марком.
     Свадьба прошла более чем скромно. Присутствовали только самые близкие родственники и друзья. Медовый месяц сократился до трёх дней, ровно столько оставалось до конца отпуска новобрачного. А спустя девять месяцев пролетающие аисты принесли молодой семье дочурку Наташу.
     Лейтенанта Арнольда Фельдмана по окончании училища направили для дальнейшей службы в ракетные войска. К месту назначения он выехал вместе с женой и двухгодовалой дочерью. Разместились в бараке, и стал Арнольд, не жалея сил, повышать обороноспособность страны.
     Его душа рвалась в военную академию. Сдал вступительные экзамены весьма прилично, но получился неожиданный облом. Открытым текстом Арнольду сказали, что он не прошёл из-за «пятой еврейской графы».
     В остальном у Арнольда складывалось всё замечательно. Из дома он с удовольствием ходил на любимую службу, а оттуда  с блаженством шёл домой к своим любимым девочкам. И они обе его радовали.
     Когда Марина заболела гастритом с колитом, врачи порекомендовали ей санаторное лечение. Арнольд всеми правдами и неправдами доставал ей путёвки в санатории несколько лет подряд. И болезнь отступила.
     За годы службы Арнольд стал высококлассным специалистом и дослужился до звания майора. Без академии он не мог рассчитывать на дальнейшее продвижение. Когда получили квартиру, Наташа пошла в школу, а Марина устроилась на работу библиотекарем. В общем, живи и радуйся.

     И вот такая горькая неожиданность. Его любимая жена двумя словами перечеркнула всю их совместную жизнь. Откуда такая ненависть и за что? И это плата за его любовь и за всё хорошее, что он ей сделал. Значит, она притворялась и лгала, когда говорила о своей любви. Можно как-то понять государственный антисемитизм, или бытовой, но внутрисемейный выходит за все рамки.
     Арнольд твёрдо решил порвать отношения с той женщиной, развестись с ней и платить алименты на Наташу. Эх, доченька! Не хотелось с ней расставаться, но советские суды при разводе оставляют детей, как правило, матерям. Но это не помешает видеться с ней. По крайней мере, за Наташу надо побороться.
     На время поисков жилья можно будет пожить у Виталия. Надо будет снять маленькую квартиру или комнату.
     Отчаянно смелые евреи вопреки сопротивлениям властей начали выезжать в Израиль. Арнольду, как носителю страшных военных тайн, на подобное пока можно не надеяться.
     В причины ухода от Марины Арнольд решил никого не посвящать. Пусть это будет его болевая тайна. Для остальных надо говорить нечто вроде: разлюбил или не сошлись характерами. Подлинная причина чудовищна, и поэтому необъяснима.
     Начало светать. Арнольд сдал чемодан в камеру хранения, умылся в туалете и покинул вокзал. Было довольно свежо. Лучи восходящего солнца робко пытались пробиться сквозь густые облака.
     Он шёл на службу пешком уверенной походкой человека, принявшего важное решение. В сознании Арнольда самопроизвольно всплыла чарующая и торжественная мелодия Allegretto из седьмой симфонии гениального Бетховена.
     Жизнь продолжается!