Челюсти

- С 8 часов утра где-то бродит голодная, под ночь приходит. Преступно же так относиться к человеку! — возмущается Людмила Андреевна Рыбагова, у которой время от времени остается на ночлег Анна Семеновна Воробьевская. Больше деваться некуда: ее комнату захватили соседи. «Мне 79 лет, трудовой стаж более 50-ти, четверых детей воспитала, муж погиб от ран. На старости лет мне негде жить, скитаюсь по знакомым...» — из энного по счету обращения в горисполком.
   Нетрудно понять втроем ютившуюся в 13-метровой Комнатке семью в жадном стремлении прихватить себе старушечье жилище. Заинтересованные «свидетели» умело убедили юрисконсульта управления жилищно-коммунального хозяйства, что А. С. Воробьевская с 1985 г. живет не в Евпатории, а у своей дочери в Москве. Что и мне активно пытались доказать.
— Да я Анну Семеновну прекрасно знаю! Она работала у нас санитаркой с июня 1979 года по сентябрь 1988-го, — опровергает домыслы инспектор по кадрам Евпаторийского военного санатория.
   Чудовищность ситуации не в том, что предприимчивый Ш. И. Саркисов в чужой квартире самовольно поменял замок, вселял курортников, но не впускал законную хозяйку, - что 24 октября 1990 года, уже после возвращения Анны Семеновны из Москвы, без судебного решения ее квартиру опечатал мастер ЖЭК-2. А почти год спустя, 7 июня 1991-го,  горисполком отдает квартиру А. С. Воробьевской... «под расширение квартиры № 2» — тем самым соседям Саркисовым. То есть уже официально оставив старуху скитаться по чужим людям. Как такое могло произойти?!
— Квартира Воробьевской распределена до вступления решения суда в законную силу, — объясняет мне юрисконсульт горисполкома. Она лично ставила руководителей в известность, что судебная коллегия Крымского областного суда признала ошибочным удовлетворение иска УЖКХ о признании Воробьевской утратившей право на жилье, отправив дело на новое рассмотрение.
   Разные люди упорно намекали мне про некие 15 тысяч, которые кто-то кому-то будто бы передал... Заведующая жилищным отделом исполкома давно другая, факт взятки не докажешь, так что негоже бросать на человека тень подозрения. Но для меня в том случае ложный ход государственной машины был бы хотя бы понятен, объясним, логичен. Иначе — страшнее: механически одни клерки готовят решения, другие их безразлично утверждают, все выглядит пристойно, коллегиально и официально — а в результате человек оказывается на улице, а из квартиры исчезли ее телевизор, холодильник, пианино... Где ночевала? Упросила руководство санатория позволить работать днем и ночью — чтобы из палаты не торопиться. А еще сердобольную Людмилу Андреевну Рыбагову иногда посещает, спасибо, что не выгоняет, хотя своих трое в двухкомнатной. Давно когда-то, лет тридцать назад,    подружилась Воробьевская с ее матерью, несколько лет за ней, больной, ухаживала — до ухода той в справедливый мир. Почти родным человеком в семье стала, которому в беде не откажешь. А беда — до сих пор.
— Кладбище - вот единственное место, где меня ждут, — плачет Анна Семеновна. Там себе место она уже забронировала, говорит, когда еще подешевле было...
  Третий по счету суд отказал управлению жилищно-коммунального хозяйства в удовлетворении иска к А.С. Воробьевской.  Решение вступило в силу, однако деваться «бомжу поневоле» по-прежнему некуда.
 - Кто должен исполнять судебное решение? — спрашиваю юрисконсульта УЖКХ.
- Наверное, судебный исполнитель...
   Выяснилось: решение суда оказалось пустой бумажкой и никто делом Анны Семеновны всерьез не занимается.
— Если жилотдел совершил ошибку или преступление... — говорит мне адвокат А. С. Воробьевской.
— Так ощибку или преступление?
— В исполкоме обязаны выяснить, было ли решение принято правомерно. Но должна же, наконец, восторжествовать справедливость!
   Должна... .
   Если ПО   справедливости, если орган управления волнуется за собственный престиж в глазах горожан - свою ошибку он мгновенно исправляет сам. Если невозможно сразу — приносит извинения и старается смягчить содеянное. Например, устраивая безвинно пострадавшего на время в гостиницу или в один из полупустующих пансионатов — за счет бюджета города, а лучше — кармана виновника. В нашем обществе такое, увы, невообразимо. А происходит привычное: не менее трех десятков очень ответственных (но ни за что не отвечающих) товарищей выслушивали несчастную «жалобщицу» и... футболили ее к другому.
    Выселять Саркисовых? Боюсь, уже поздно. Я побывал в их обновленной квартире из двух (теперь) комнат, которые хозяин любовно перестроил для нормальной жизни. Несложно предвидеть, какие опасные взаимоотношения возникнут в случае силового возвращения    Воробьевской — а она и прежде побаивалась своего соседа. А вот взыскать с него энную сумму за присвоенное жилье и имущество, думаю, вполне справедливо. В пользу    ограбленной — иначе мебель и прочее   хозяйство на новом месте при нынешних диких ценах ей никогда не осилить.
   Жилищный отдел не против предоставить Анне Семеновне другие квадратные метры («...вопрос выделения вам квартиры находится на контроле в отделе. При появлении возможности...» — из письма зав. отделом по учету и распределению жилой площади)
  - Все было сделано незаконно, она же не была лишена судом жилой площади, —
подтверждают в жилотделе. — Нам надо подыскать Воробьевской что-то подходящее.
   Один раз была предложена комнатка в коммуналке, от чего та отказалась («Дайте хоть последние годы пожить спокойно!»), другой раз квартирка оказалась уже самовольно захваченной.
 - Ей надо выделять жилье, — убежден и референт предгорисполкома В. В. Батюк.
    Но с этим уже давно никто не спорит. Что же не говорит, а делает городская власть?
- Мы контролируем юриста Ермакову, чтобы она не забыла...
   И через мгновение:
— Воробьевскую жалко, ей обязательно надо помочь. Темная история...
   Может, плохо, что нет теперь горкома партии, где могли в нужный (хотя чаше было - ненужный) момент стукнуть кулаком по столу и категорическим тоном приказать. Но должен же и сейчас быть в городе человек, облеченный властью решать без проволочек! Кстати, у городского «мэра» А.П. Даниленко без вины виноватая просительница тоже бывала, и он ей тоже что-то неопределенное обещал.       
   Более двух лет человек не может подойти к дому, где прописан, ему вообще некуда идти — и никто не виноват, и ничего peaльного не делается. Мне страшно: ведь так каждого из нас могут захватить неумолимо-бездушные челюсти государственной бюрократической машины. Которая представляется мне громадной мясорубкой, перемалывающей людские судьбы. Вовсе не по злому умыслу, просто потому, что она - машина. Неужели — никакого спасения?
 
1992 год


ОТ АВТОРА.  После публикации статьи "Челюсти" А.С. Воробьевской было выделено благоустроенное жилье. Встретив меня однажды на улице, она искренне благодарила за помощь. Не исполком - газету.