Звук и созвучия

«Кто имеет уши слышать, да слышит!».

    Глухой Космос породил внутри себя звуковой хаос. Жизнь до предела наполнена разно-образными, разно-родными звучаниями, а мы, стремящиеся избавиться от неупорядоченности, подобно Космосу теряем слух: среди тысяч звуков, которые нас - «широких нас» - окружают, мы не способны услышать и тысячной доли. Но, возможно, эта «беда» является также и нашим спасением. Ведь достичь понимания той слышимой «малости» уже многого стоит.
    Изначально в любом живом существе заложен собственный внутренний ритм, подчиняющий себе организм. Сердце – «средоточие» – источник нашего «звучания». Любой живой объект также имеет определенный фон – он «фонит», излучает звучащую энергию, как положительную, так и отрицательную. Очевидно, что когда объект мертв, эта энергия больше не звучит, а скорее уходит либо вниз, либо вверх в зависимости от знака души. Возможно, ритмичность/ «фоновость» звучания и определяет взаимоотношения с миром?
    Человек в миру – животное звуковое (качество), (со) - звучащее (функция) и (со) - озвучивающее (дар); - существо в какой-то степени настолько инаковое, что способно, жуя, слышать свои мысли, а не свой рот.
    Концентрируя внимание на звуке, мы делаем шаг вперед: переходим от простого слушания к чувствованию, восприятию, пониманию. «О-чувствуя» и осмысливая, мы создаем СО-звучие, т.е. наполняем звук смыслом, себя - звуком и звучим вместе с ним. Чтобы понять что-либо, требуется определенное усилие. Созвучие – результат концентрации и семантизации – суть музыка.
    Музыка меняет структуру объекта по воле объекта, т.к.  вступает во взаимодействие с его внутренним звучанием путем его фокусировки и осмысления слышимого. Это же делает и звук, услышанный, но не осмысленный, т.е. немузыкальный, шумовой. Дети, изначально некритично впитывающие в себя «нехорошие звуки» окружающего мира – ссоры родителей, брань, - порой, спустя годы заставляют родителей задуматься: Отчего же они стали так «шуметь»? Ответ: звуки, «со-шумия» - слышать можно даже то, что не произносится, но чувствуется. Решающим здесь оказывается «фоновость» звучания. Вчерашние «ошумленные» дети – сегодняшние т.н. «музыканты» -  продуцируют ритмы насилия, смерти, разложения… 
Изнасилованное «мыслящими певцами»* слово «музыкальный» уходит корнями к понятию «муза» [музы от греч. ;;;;;— мыслящие], что предполагает снисхождение свыше вдохновения [ inspiration – дериват от слова spirit, которое, наряду со значением дыхания, имеет значение дух]. Поэтому для большей ясности произнесем: «вдухновение». Вдохнуть бы! Но мы, словно души, брошенные на асфоделевых лугах, покинуты музами, - и от[у]ныне «музыка» рождается где-то в недрах ;;;;;;;; и уходит в него же, унося с собой угасающую надежду на стремление возвыситься над земным. Нет возврата к былой навалисовой невинности: где орфеи и моцарты, на пути к Крону заставлявшие прослезиться самого Аида!? Какой же у нас-таких- ритм, какой фон, какое сердце? Что происходит с нашим даром со-озвучивания?
    Этот  «дар» рождает уникальную способность человека оживлять неживое; одухотворять; наполнять обездвиженную, безликую материю движением, созвучиями, музыкальностью [способностью быть музыкой]. Казалось бы, что особенного в книге? Картине? Кому нужна гитарная струна? Сама гитара? Сами по себе они значения не имеют, хотя и являются конечным продуктом труда неизвестного нам мастера; per se они неполны, незакончены; важно то, кто и как ими пользуется. Гитара не может ничего до тех пор, пока она не получит своего продолжения в виде музыканта – в итоге происходит слияние: гитара звучит через гитариста, гитарист – через гитару. И появляется Слушатель. Мертвая книга хранит лишь страницы и пыль, которую однажды кто-то стряхнет – и явится Читатель. Картина живет, и художник, давным-давно умерший, продолжает звучать в картине, когда есть Зритель. Причем требуется определенное ментальное усилие сопряжения смыслов для того, чтобы стать и слушателем, и читателем, и зрителем. Многие «нелюбящие» не могут преодолеть барьер, разделяющий стороннего наблюдателя и вовлеченного «слышателя».
    Для слышащего звуки и созвучия пребывают в динамическом единстве. Незнакомый язык предстает потоком звуков, шумовым фоном, лишенным какого-либо смысла, но успешно провоцирующим головную боль. Находясь снаружи, не понимаешь, как и зачем говорить на этом языке, если есть русский – могучий своей понятностью и простотой. Когда предпринимается ментально-волевое усилие, направленное на овладение языком, языковой (а вместе с ним и культурный) шовинизм исчезает. Поток звуков начинает члениться, фрагментироваться, семантизироваться - превращаться в созвучие «другой реальности», постепенно становящейся твоей. Это несет не только включение тебя в сообщество говорящих и слышащих, но и приносит радость приобщения к звуковому континууму, где неактуальны ни время, ни пространство; где трансцендентное звучание смыслов пронизывает как межкультурную «горизонталь», так и межэпохальную «вертикаль», составляя независимую целостность, в которую можно погрузиться, но которой нельзя овладеть.
    Отдельные вещи забываются – звучание эпох остается, благодаря титаническим усилиям Истории. История – звук, или лучше зов, созвучие времен. Великая Стена – не просто огромная масса камней. Это от-звуки и от-голоски жизни целых поколений: рождений, смертей, работы, устали, радости, печали – стены не молчат.
    Камни хранят голоса. Когда нас на станет, они, таинственно посмеиваясь, будут напоминать Космосу, что Человек в Миру не побежден. И возможно, в этот раз Космос услышит…















* муз-ы[и]-кант: первая часть слова значит «мыслящий», вторая – от лат cantor  cantator -  певец. В латинском языке есть и слово musicus, имеющее то же значение. Создается впечатление, что слово «музыкант» имеет 2 корня – один греческий, а другой – латинский. Буква «Ы», очевидно, выступает как интерфикс. Можно усомниться в том, что «ант» - аффикс, выполняющий словообразовательную функцию и обозначающий лицо по объекту занятий, т.е. музык-ант как тот, кто музицирует. Если мы примем это как данность, то возникнет ряд вопросов: Что же значит суффикс OR в слове cantor? Зачем нужны два суффикса [ant + or], выполняющие идентичные функции –«аффиксальный плеоназм»? Что делать с первой буквой C? Разве она похожа на корень? Возможно, в какой-то момент времени произошло сращение 2 корней на основе 2 смыслов, позволяющих дать истинную характеристику человека в Музыке. Ведь если мы считаем, что -ant (-ант) – суффикс, то перевод слова «музыкант» должно быть ни чем иным, как  «мыслящий», «тот, кто мыслит» (причем, дважды). Однако, это всего лишь идея.



Федор Шатохин, 6.07.2010