И. Левитан. Березовая роща

      Весной  1885 года   Левитан  окончил Училище и на лето поселился  в  деревне Максимовке  близ Ново-Иерусалимского монастыря. По бедности снял угол у горшечника Василия, горького пьяницы, пропивавшего буквально все, что добывал.  По соседству было имение Киселевых –– Бабкино, и там гостила семья Чеховых. Исаак нисколько не обижался, когда к нему приходили братья Чеховы и подтрунивали над его незадачливым выбором жилья.  Гораздо сильнее  его донимали приступы  непонятной тоски,  и тогда он с  ружьем уходил из дома, пропадал неизвестно где, пока жизненная радость не осеняла его вновь.

Случилось, что в один из походов он попал под проливной дождь. Поднялась температура. Жена Василия  прибежала в Бабкино просить доктора Чехова  к больному.  Братья  надели  сапоги, взяли фонарь и, несмотря на кромешную тьму и ливень, отправились спасать друга. В Максимовке кое-как добрались до дома горшечника, кроша сапогами раскиданные по всему двору черепки.  Решили сделать «сюрприз» –– не постучавшись и не окликнув, вломиться к Левитану и направить на него фонарь. 

–– Черт знает, что такое!.. Какие дураки! Таких еще свет не производил!.. –– вскочил с постели Левитан. Расхохотался, и как-то сам по себе выздоровел. 
А через несколько дней он перебрался в Бабкино, заняв отдельный маленький флигелек. Антон Павлович тотчас сделал на флигеле вывеску:  «Ссудная касса купца Левитана».
Исаак не остался в долгу.  На  окне, перед которым стояла швейная машинка –– чеховский письменный стол, –– нарисовал аляпистую рекламу: «Доктор Чехов принимает заказы от любого плохого журнала. Исполнение аккуратное и быстрое. В день по штуке».

С Чеховым у Левитана были своеобразные отношения. Они постоянно поддразнивали друг друга, но те немногие высказывания и письма, которые дошли до нас, свидетельствуют о том, что Левитан открывал свою душу только Антону Павловичу.

Левитан и Чехов были талантливыми актерами, и веселый день начинали то один, то другой.  Иногда по  сговору оба.  Да и все жители Бабкина составляли как бы небольшую труппу комедиантов. С раннего утра за чайным столом уже начинались невероятные рассказы, выдумки, хохот, который не затихал до вечера.
Левитан придумал нарядиться  мусульманином. Восседая   на   осле,  выехал далеко в поле, пресерьезно расстелил коврик и принялся молиться на восток. А в траве уже ныряла  другая чалма и  злодейски нахмуренное лицо Антона Павловича, который наконец-таки выстрелил в  высоко  поднятый «мусульманский» зад. Высыпали откуда-то зрители, подхватили «мертвеца», образовали  похоронную процессию, и «хоронили» до тех пор,  пока «покойник» не начал  брыкаться.

Несмотря на ежедневные шутки, Антон Павлович много работал. И Левитан не расставался с палитрой.  Как вспоминала Мария Павловна Чехова, «стены его «курятника» быстро покрывались великолепными этюдами».

В окрестностях Бабкина Левитан сделал наброски к картине «Берёзовая роща», доработав картину позже. Будто движутся тени по светлой траве и словно  живая листва нависла зеленым шатром, –– художник построил картину  на игре освещения и  движении. Еще ни в одном своем полотне он не подходил так близко к импрессионизму, подходил самостоятельно, не видя иных проявлений импрес¬сионизма, кроме этюдов Константина Коровина. В этой работе Левитана были импрес¬сионистичны и «пятнистость» изображения, и «порхающее»  движение.
 
Антон Павлович Чехов, увидев «Березовую рощу», с удовольствием заметил Исааку: «Знаешь, на твоих картинах даже появи¬лась улыбка».
Она действительно есть в «Березовой роще», –– такая редкая в творчестве  Левитана. И  навеяна эта улыбка, скорее всего, той беспечно-счастливой  жизнью в имении Бабкино, которая выпала на долю Левитана в первый и, пожалуй, в последний раз.