Когда жизнь мужчины без женщины бессмысленна

 «Куда идёшь ты,мудрый рэбэ?» – И мудрый рэбэ отвечал:
– Иду подкрепить себя пищей и этим оказать радушный приём моему дорогому гостю.
– Какой же это у тебя ежедневно гость в доме?
– А наша бедная душа разве не  гость в нашем теле? Сегодня она здесь, а завтра, глядишь, и нет её...
     Сегодня его душа ликовала. Он -  Моня Шац — суетливый молодой человек — соскочил с автобуса и засеменил к дому. У небольшого супермаркета на углу он призадумался: что-то ему здесь было нужно… Ах да, масло. Утром всю дорогу от дома до автобусной остановки твердил он себе: «Масло, на обратном пути куплю, масло, пойду мимо минимаркета — не забыть про масло».

В магазине, дожидаясь своей очереди, он изучал банки на полках: появились свиные сосиски,которые стояли с банками говяжьей тушенки. А вон там булочки — горкой на подносе… Тут женщина, за которой он стоял, отошла от прилавка, и продавец взглянул на него.

— Сколько стоит масло? — осторожно приценился Моня.

— Восемьдесят девять центов, — обронил продавец.

— Что? Восемьдесят девять? — нахмурился Моня.

— Дорого — не берите.

Продавец уже смотрел на следующего покупателя.

— Будьте любезны, сто граммов масла и, пожалуйста, самую серединку, — попросил Моня, — и шесть булочек.
- А у тебя не слипница....,не затошнит?
«Пожалуй, не стоит больше заходить сюда, — говорил он себе, шагая с покупкой к дому. — С постоянным клиентом могли бы и повежливей разговаривать».
В почтовом ящике лежало письмо от мамы. Моня сунул его в сумку поверх булочек и поднялся к себе на третий этаж. У Фанечки — единственной соседки на этаже — света не было. Моня отпер свою дверь, перешагнул порог и щелкнул выключателем. Каждый вечер возвращался он сюда с работы, и дом ждал его: приветливый, теплый, уютный; маленькая салатная передняя, где уместился столик и четыре аккуратных стула, в углу — вазончик с бархатцами… Из передней две двери — в кухоньку и большую комнату. Комната служила гостиной и спальней. Вот только с потолком беда: осыпается в углу, войдешь в комнату — сразу заметно, уж Моня чего только не делал…
«Конечно,рассуждал Моня, в доме поновей и покрепче потолки вряд ли осыпаются, — рассуждал он, — да только за эти деньги разве снимешь там квартиру, как моя, чтобы и кухня была, и передняя, и гостиная?» И он успокаивался.
Он поставил сумку на стол, убрал масло в холодильник, булочки — в хлебницу. Пустую сумку свернул и спрятал в ящик кухонного стола. Потом повесил пальто в шкаф, прошел в большую комнату и зажег настольную лампу.
«Красавица моя» — так он называл про себя эту комнату. Неравнодушный к желтым и коричневым тонам, он сам покрасил письменный стол, книжные полки и тумбочки. Стены и те выкрасил сам. А в поисках занавесок объездил весь город, ведь сюда нужны исключительно цвета дубовой коры: нить коричневая, нить бежевая… И комната получилась в его вкусе: густой темно-коричневый цвет ковра подхватывается темной нитью в занавесках, мебель — светлая охра, абажуры и плед на диване оранжевые. Цветы на подоконниках вносят зеленый штрих, дополняют общую гамму. Теперь Моня подыскивал, чем бы украсить тумбочку; он облюбовал было еще один вазончик под бархатцы — низкий, матового зеленого стекла, но такие вещи ему теперь не по карману, ведь он купил.... столовое серебро.
   Всякий раз, как он входил в эту комнату, радостное чувство наполняло его: никогда еще не было у него такого уютного дома, как теперь. И в этот вечер он, по обыкновению, обвел взглядом комнату: диван, занавески, книжный шкаф; воображение дорисовало зеленый вазончик на тумбочке, Моня вздохнул и подошел к письменному столу. Взял с подставки ручку, достал из специального ящичка в столе аккуратный листок бумаги и старательно вывел: «Дорогая Фанечка, не забудь, сегодня вечером ты приглашена к ужину. Жду тебя в шесть». И подписался буквой «М. Ш.». Он вытащил из пенала ключ от квартиры Фанечки. Она вечно где-то пропадает. Принесет прачка белье, придут чинить холодильник, телефон, вставлять оконное стекло — стоят у закрытой двери. Правда, запасной ключ есть у хозяина дома, да ведь он каждый раз не захочет на третий этаж подниматься. И Фанечка оставляла ключ Моне. А он ей — никогда; она не просила, а сам он не предлагал: хорошо, что ключ только один и лежит в его кармане — маленький, надежный, единственный ключик к его теплу и уюту.Моня оставил входную дверь открытой, а сам прошел по темному коридору к соседней квартире. Отомкнул дверь и зажег свет. Планировкой квартира в точности повторяла его собственную, но он не любил бывать здесь: переступая порог, он словно возвращался в свой первый после переезда день; он тогда был на грани отчаяния: одолеть ли ему этот беспорядок? А у этой Фанчки и сейчас ни порядка, ни уюта. Пианино — недавний подарок приятеля — стоит поперек большой комнаты, наполовину выступая в переднюю, полностью оно никуда не входит: гостиная заставлена, передняя мала. Кровать неубрана, на полу — ворох грязного постельного белья. Окно весь день было открыто настежь, и ветер разметал по комнате бумаги. Моня закрыл окно, призадумался: не собрать ли бумаги? — но махнул рукой и поспешно отошел. Он положил записку на клавиши пианино и захлопнул за собой дверь. У себя дома он с удовольствием принялся готовить стол. Накануне он потушил мясо в горшочке, немного съел за обедом, а остальное поставил в холодильник. Теперь он достал мясо, тонко нарезал и разложил на тарелке, украсив веточками петрушки. Тарелки у него оранжевые, цветом почти такие же, как плед на диване: одно удовольствие раскладывать на них листья латука и тонкие кружочки огурца. Моня поставил на огонь кофейник и сковороду с мелко нарезанной картошкой. Пока закипала вода и румянилась картошка, он открыл окно, чтобы ушли кухонные запахи, и стал любовно накрывать на стол. Прежде скатерть — разумеется, салатная. Две свежие зеленые салфетки. Оранжевые тарелки и возле каждой — одинаковые чашка с блюдцем. В центре стола — тарелка с булочками и причудливые, похожие на двух зеленых лягушат, солонка и перечница. Два бокала — недорогие, с тонким зеленым ободком. И наконец, столовое серебро… Моня бережно выложил его на стол. Ему так хотелось иметь столовое серебро, но осилить полный набор сразу он никак не мог, пришлось покупать по частям, присматриваться, тщательно подбирать. Начал он скромно, с прибора на двоих, время от времени подкупал новые предметы, и вот у него уже неполный прибор на шесть персон — недостает нескольких закусочных вилок и столовых ложек. Рисунок он выбрал строгий, но нарядный: и будничный завтрак оживит, и званый обед украсит. И теперь по утрам он смаковал каждое движение: начиная завтрак, сверкающей серебряной ложечкой он выбирал мякоть грейпфрута, маленьким ножом для масла намазывал тосты, ножом помассивнее разбивал скорлупу яйца, серебряным совочком насыпал в кофе сахар, а другой серебряной ложечкой размешивал его. Серебро — чтобы не потускнело — хранилось в специальном футляре на отдельной высокой полке. Моня осторожно снял с полки футляр и вынул два прибора. Серебряной россыпью легли на стол ножи, столовые, закусочные и десертные вилки, ложки и специальные приборы: совочек для сахара, ложки для салата и горячего, вилка для мяса, лопатка для пирога. Пожалуй, и хватит для ужина на двоих. Дэвид вернул футляр на полку, отступил на шаг от стола — все ли на месте? — и залюбовался:Ах,какая прелесть! Стол сиял чистотой и сверкал серебром.

Моня прошел в гостиную: пока нет Фанечки, можно почитать письмо от мамы....
Но вот и картошка готова… Дверь с шумом распахнулась, и в квартирку ворвались свежий воздух и беспорядок — это явилась конечно же Фанечка. Высокая, броская, громкоголосая, на плечах — забрызганный плащ, она закричала с порога:

— Моник! Я не забыла, опоздала как всегда. Что там у нас на ужин? Ты ведь не дуешься, правда?

Он поднялся ей навстречу, помог снять плащ.

— Я тебе записку оставил.

— Записку? А я домой не заходила. Чем это так вкусно пахнет?

— Жареной картошкой, — сказал он. — Все готово.

— Ты прелесть.

Фанечка плюхнулась на стул, вытянула ноги и раскинула руки.

— Уф, устала! Такая холодина на улице.

— Да, я еще когда с работы шел, понял, что похолодает, — согласился Моня.

Он бесшумно сновал из кухни в гостиную, из гостиной — в кухню, и на столе появлялись то горшочек с мясом, то салат, то глиняный судок с жареной картошкой.

— Кажется, ты еще не видела мое столовое серебро, — предположил Моня. — Давно не была.

Она потянулась к столу, взяла ложку.

— Чудо! — Она провела по рисунку пальцем. — А есть как, наверное, приятно.

— Можно садиться, — разрешил Моня.

Он пододвинул Фанечке стул и подождал, пока она сядет.

Она вечно была голодна и положила себе на тарелку сразу  мясо, и картошку, и салат и, забыв похвалить приборы, жадно набросилась на еду.

— Как вкусно. — Она на миг оторвалась от тарелки. — Так все здорово.

— Я рад, что тебе нравится, — вздохнул Моня.

Как приятно серебро оттягивает руку, серебряная вилка даже у самого рта Фанечки не теряет своего изящества.

— Я не только про ужин, а про все. — И она обвела рукой комнату. — У тебя такая мебель, так уютно…

— В доме должно быть уютно, — сказал Моня.

— Знаю, — грустно сказала она. — Мне бы у тебя поучиться.

— Нужно ведь, чтобы в доме порядок был. Тебе бы занавески купить и окна не оставлять открытыми.

— Я все время забываю, — вздохнула она и отодвинула тарелку. — Спасибо, ты потрясающе готовишь.

Моня покраснел от удовольствия.

— Я рад, что тебе нравится, — повторил он и засмеялся: — А я вчера пирог испек.

— Пирог? С яблоками?

Он отрицательно покачал головой.

— С ананасами?

Он снова покачал головой и, не вытерпев, сказал сам:

— С вишней.

— Бог мой!

Фанечка выскочила вслед за Моней на кухню и, пока он осторожно вынимал из хлебницы пирог, заглядывала ему через плечо.

— Это твой первый пирог, Моник?

— Я уже два раза пек,но этот самый удачный.

Она с восторгом наблюдала, как он нарезает пирог большими кусками и раскладывает на чистые оранжевые тарелки. Она вернулась с тарелкой к столу, попробовала пирог и подняла вверх оба больших пальца.

— По-моему, кисловат. У меня сахара не хватило.

— Отличный пирог, — сказала она. — Люблю, когда пирог с вишней кислый. Еще покислей, чем этот.

Моня убрал тарелки и разлил по чашкам кофе. Он снова поставил кофейник на плиту, и тут Фанечка сказала:

— Ко мне звонят.

Она открыла дверь, прислушалась, теперь они оба слышали, что в ее квартиру звонят, — кто-то ждал в парадном. Она нажала кнопку, дверь внизу открылась, послышались приглушенные тяжелые шаги по лестнице. Входную дверь она оставила открытой и вернулась к своему кофе.

— Это, наверное, хозяин, — сказала она. — Я опять не заплатила за квартиру.

Когда шаги приблизились, она откинулась на спинку стула, чтобы видеть лестничную площадку, и крикнула:

— Э,,Э,,,ЭЙ! Кто там? — И тут же: — Ба, да это мистер Робби!

Она вскочила, подбежала к дверям и протянула гостю руку:

— Входите!

— Да я на минутку, — сказал мистер Робби.

Это был крупный мужчина; он с любопытством оглядел стол: кофейные чашки, пустые тарелки.

— Не хочу вам мешать.

— Вовсе вы не мешаете! — Она втащила его в комнату. — Это же Моня. Моня, это мистер Робби, мы вместе работаем. Знакомьтесь: мистер Робби — мистер Шац.

— Здравствуйте, — вежливо сказал мистер Шац.Как вовремя Вы к ужину явились:

Отведайте же…Пирожка! (чтоб Вы подавились!)Вспомнил Моня из своего детства....


— Здравствуйте.

Сказал Моня.И мужчина внимательно оглядел его.

— Садитесь, садитесь, — приговаривала Фанечка, пододвигая мистеру Робби стул. — Моник, можно чашку для мистера?

— Прошу вас, не беспокойтесь, — поспешно сказал мистер Робби. — Я ведь только на минутку.

Пока Моник доставал чашку с блюдцем и вынимал из футляра серебряную ложечку, Фанечка уже щебетала :

— Ой! Потрясающе вкусно,вы любите домашние пироги?

— Еще бы! — обрадовался мистер Робби. — Я уже и забыл, что это такое.

— Эй! Моня! — весело закричала она. — Давай отрежем пирога нашему гостю.

Моня достал из футляра десертную вилочку, поставил перед гостем оранжевую тарелку и положил на нее кусок пирога.

Он довольно смутно представлял, что они с Фанечкой будут делать после ужина. Если на улице не очень холодно, можно пойти в кино, ну а если не в кино — поговорить о том, как навести у Фанечки порядок.

А незванный гость, между тем, устроился поудобней на стуле и, когда Моник молча поставил перед ним тарелку, с минуту восхищенно взирал на пирог, потом отломил кусочек, пожевал.

— Смотри-ка, — наконец выговорил он. — Правда пирог. — Он взглянул на Фанечку. — И таки да, преотличный!

— Вам нравится? — скромно потупилась она и тут же поверх головы гостя весело подмигнула Монику. — Я и пекла-то всего раза два-три.

Моня было протестующе поднял руку, но тут мистер Робби обернулся к нему:

— А вы? Вы когда-нибудь пробовали такую вкуснотищу?

— По-моему, он Моне не очень понравился, — ехидно заметила Фанечка. — Наверное, показался слишком кислым.

— А я люблю пироги с кислой начинкой, — сказал гость. Он подозрительно посмотрел на Моню — Пирог с вишней и должен быть кислым.

— Во всяком случае, я рада, что он вам понравился, — сказала она и смутилась.

А гость тем временем,проглотил последний кусок, допил кофе и откинулся на спинку стула.

— Хорошо, что я остался, — сказал он, обращаясь к Фанечке.

Моне страшно захотелось избавиться от этого общества. Ломать комедию в его опрятном доме, где такое дивное серебро!.. Моня почти вырвал из рук ее чашку, отнес  на кухню и вернулся за чашкой для гостя.

— Моник, солнышко, ну зачем ты беспокоишься? — прощебетала Фанечка и вновь весело подмигнула ему, словно они были заговорщики. — Завтра я сама все вымою.

— Ну конечно, — сказал, вставая, гость. — Посуда подождет. Давайте сядем где-нибудь поудобней.

Фанечка встала, подвела мистера Робби к Мониному  дивану, и они уселись на него.

— Моник!, иди к нам, — позвала она.

Во что же они превратили его аккуратный стол! Груда перепачканных тарелок, скатерть засыпана пеплом. Моня собрал посуду, отнес ее на кухню и сложил в раковину. Он не мог вынести, чтобы она лежала там грязная. Он подвязал фартук и принялся тщательно отмывать тарелки, чашки, серебро. Моя, вытирая и убирая на место посуду, он время от времени слышал, как Фанечка зовет его: «Моник, брось эту ерунду, ну что ты там возишься?», «Перестань сейчас же, иди к нам». Один раз она сказала: «Милый, я не хочу, чтобы ты мыл эту посуду», на что мистер Робби заметил: «Да пусть моет, если ему так нравится».

Давно были  расставлены чистые желтые чашки с блюдцами на полке; теперь чашку мистера Робби не отличить: целый ряд чистых чашек — поди узнай, из какой пил этот мистер, на какой Фанечка оставила след своей губной помады, а из какой он сам допивал кофе на кухне.

Теперь серебро. Он снял с полки футляр. Сначала вилки — по две в углубление, потом, когда комплект будет полным, в каждом углублении их станет четыре; теперь очередь ложек: одна над другой, они аккуратно расположились в своих выемках; ножи — лезвием в одну сторону — поместились в особых петельках на крышке. Ножи для масла, ложки для салата и горячего, лопатка для пирога — все на своих местах. Опустилась крышки, погасив сверкающее великолепие, и футляр вернулся на свою полку. Моня отжал тряпку, повесил полотенце на крючок, снял фартук. Вот и все. Он медленно пошел к себе в гостиную.

Гости сидели рядышком на его диване и увлеченно беседовали.

— Моего отца тоже звали Джеймс, — внушительно говорила Фанечка, когда Моня вошел в комнату.

Она обернулась на шаги:

— О!, как это мило с твоей стороны — ты вымыл всю посуду.

— Пустяки, — пробормотал Моня.

Мистер Робби бросил на него нетерпеливый взгляд.

— Я должна была помочь тебе.

Ответа не было.

— Может, присядешь?

Моня вздрогнул.Он узнал этот тон. Так хозяйки обычно говорят с гостем, который пришел слишком рано, или слишком засиделся, или когда не знают, о чем еще с ним говорить. Он и сам собирался обратиться в таком тоне к мистеру Робби.

— Мы с Джеймсом только что говорили о… — начала было Фанечка, но запнулась и рассмеялась: — О чем мы говорили, мистер Робби?

— Да так, о ерунде.

Сказал он лениво и продолжал сверлить Моню взглядом.

— Ну вот, —  Она посмотрела на Моню, широко улыбнулась и повторила: — Ну вот…

А мистер Робби снял с тумбочки пепельницу и поставил ее на диван между собой и Фанечкой. Он вынул из кармана сигару и повернулся к девушке:

— Не возражаешь, дорогая, если я закурю?

Дорогая... не возражала. Мистер бережно развернул сигару и откусил кончик.

— Сигарный дым хорошо действует на комнатные цветки.

Закуривая, он выразительно посмотрел на Фанечку, и она засмеялась.

Моня встал. Сейчас он скажет что-нибудь вроде: «Мистер,как вас там...., я был бы вам очень благодарен, если бы вы…» Но под ее лукавым взглядами и мистера Робби только и вымолвил:

— Я, пожалуй, пойду, Фанечка,извини и спокойной ночи!.

Мистер поднялся:

— Искренне рад был с вами познакомиться.

Он протянул Монику руку — тот вяло пожал ее.

— Я, пожалуй, пойду, — повторил он, глядя на свою заветную мечту, и она тоже встала.

— Жаль,поверь мне,очень жаль, что ты торопишься.

— Дел еще много.

Он хотел сказать это порезче, а получилось опять мягко и дружелюбно.

И Фанечка снова заговорчески подмигнула ему:

— Не забудь,соседушка, свой ключ.

Вконец убитый Моня взял у нее ключ, пожелал мистеру Робби спокойной ночи и пошел к дверям.

— Спокойной ночи, Моник, солнышко, — крикнула она ему вслед.

— Спасибо тебе за чудесный ужин,было очень вкусно! — отозвался Моня и, закрывая за собой дверь.

Он прошел по коридору. Пианино все так же стояло поперек ее комнаты, бумаги на полу, неубранная постель…

Он присел на ее кровать, огляделся. Холодно, грязно. С тоской подумал он о своей теплой квартирке. Он услышал, как там засмеялись, приглушенно заиграло радио,предательски скрипнула его кровать.

Моня устало нагнулся, поднял с пола свой бумажный листок с приглашением ее на обед, за ним - какой другой листок, потом  третий…   Сон не шел! Кто в хорошие времена принимает гостей,думал Моня, должен вовремя вспомнить, что времена могут вдруг наступить и плохие.
- Как дома будь,мистер Робби, и не смущайся… Яд не тебе, но хочешь – угощайся!
Всплывали у Мони в голове слова песенки его дворового детства......