Напиши все за и против

Елена никак не приживалась в Германии. Как будто в командировку приехала. Или на отдыхе в пансионат. Да, так вернее будет. Дел никаких. Ходи на курсы немецкого. Потом другие курсы предложат. В Петербург, домой, она ездила два раза в год. И, побывав у родных,  возвращалась в свой «пансионат».

В Германию ее выпихнула семья. Так получилось. Заявление подавала мать, «паровозом» тянула за собой дочь, сына, внуков. Мать была  родом из белорусского местечка, досталось ей нелегкое военное детство, и документы она предоставила самые  надежные. Немцы дали «добро» в считанные месяцы.

Разрешение на переезд в Германию семья встретила радостно. Но, когда стали обсуждать отъезд, мать вспомнила, как она любит свою квартирку и знакомых врачей. Брат получил повышение на работе, и разводил руками. Сын, студент,  был по уши влюблен и тянул: «Ма-а-м, ну как ты не понимаешь…».

Семья решила забросить Елену в Германию как якорь. Сама она раздумывала недолго. Она открыла чистый лист,  расчертила его пополам и стала выписывать «за» и «против», как делала всегда, когда надо было принимать решение. Перевесили квадратные метры. Лена решила оставить сыну квартиру. Пусть вьет гнездо со своей длинноногой красавицей. Сама же в один прекрасный день отчалила в аэропорт с разговорником подмышкой. Выучить немецкий она так и не успела.

По приезде ее определили в Росток. Город ей понравился. Море напоминало родной Питер, трамвай ходил по улице совсем как под их окнами на Торжковской.
Дали ей небольшую квартиру, назначили куратора. Точнее, кураторшу,  старую фрау. Вначале фрау неодобрительно оглядела Лену. А надо сказать, что Лена всегда была милой кошечкой: стройная, гибкая, копна рыжеватых волнистых волос, ямочки на щечках, зеленые смеющиеся глазки. От созерцания Елениного антуража фрау передернуло. Убедившись, что немецкий у Лены никакой, фрау отодвинула экономические дипломы и сертификаты и записала в документах: «образование - 8 классов». Лена перебирала  в руках свои бумаги, краснела, но внятно возразить не могла. Получила клеймо. Почти как малограмотная.

Дома Лена заплакала от жалости к себе. В Питере-то  она работала главным бухгалтером в хорошей фирме. Но о возвращении нечего было и думать. Куда возвращаться? К матери в однокомнатную квартирку? А в квартире, оставленной сыну,  уже поселилась невестка, молодая хозяйка. Вспомнив этот досадный пункт, Лена снова всплакнула.

На курсах немецкого она перезнакомилась с тетками. У всех были семьи. Мужья уже где-то работали, жены налаживали быт. Тетки завидовали Лене. Она была еще молода и свободна. На курсы она приезжала на велосипеде. После занятий тетки расходились парочками, сцепив ручки кренделем. Лена вскакивала в седло, и вмиг исчезала, накручивая педали. Ездила она очень хорошо.

Раз в месяц Лена навещала свою фрау. Каждый раз та изводила кучу бумаги, заполняла новые формы, просматривала счета, следила за посещением курсов. Немецкие порядки были отвратительны Лене. Но пособие она получала внушительное, а жизнь в Ростоке оказалась дешевой. Лена казалась себе почти богачкой. Это примиряло ее и с фрау, и со слежкой за каждым ее шагом и расходами.

Как-то раз, сидя в очереди на прием к  кураторше, она познакомилась с парой, приехавшей, как и она, из Питера. Катковы были интеллигентны, общительны, доброжелательны. Оба – биологи, оба – доктора наук. Борис знал немецкий хорошо, и уже работал профессором в университете. Ольга языка не знала, и, как и Лена, страдала от пониженного социального статуса. Это сближало.

Для компенсации социальной ущербности Ольга Каткова собирала в своем доме общество. Ей удалось отыскать интересных людей. Сколоченный ею  кружок уже приобретал известность. Знакомства с Катковыми даже добивались. По пятницам Ольга делала небольшие приемы и светилась довольством от внимания окружающих.

Лену допустили в кружок. Она была завлекательной и  молодой еще женщиной.  Ольга назначила ее на роль приманки при вербовке мужского пополнения своего общества.  Со стороны Елены Ольга не опасалась серьезной конкуренции ни по части интеллекта, ни по части внешности. Ольга считала себя роковой и светской, а Лену  - кошечкой, которую на колени берут охотно, но быстро сбрасывают, когда урчание надоедает.

Сама Ольга имела виды на красавца Гришку. Гришка был москвичом, когда-то удачливым в бизнесе, но, как это бывает, не нашедшим пока на новом месте путного занятия. Перебивался ночным администратором в фитнес-центре. Ему было 35, высокий, мускулистый, загорелый, веселый. В общем, звезда местного масштаба. Ольга, подзаброшенная занятым по горло Борисом, смотрела на Гришку, как лиса, подбиравшаяся к петуху.

Охоту эту наблюдали с интересом все, кроме Бориса. Он бы страшно удивился постельным претензиям супруги.  Сам-то он первым откладывал книжку, гасил свою лампу в спальне, и, подоткнув одеяло, поворачивался к Ольге спиной. По умолчанию Катков считал, что они «покончили с этим».

К разочарованию, а потом и к бешенству Ольги, жизнерадостный Гришка не давал ей никаких авансов. Ему нравился интеллигентный треп, в котором Ольга была сильна. Но с ней он держался дружески, как и со всеми, и на обхаживания не поддавался.

Но скоро Ольга узнала, что Гришка бывает в гостях не только у нее, но и к Лене заглядывает. После этого Ольга сделала все, чтобы на ее тусовках и  духу Елениного не было. Но, поздно, непоправимое случилось. Ольга исходила желчью, кроя «эту потаскушку» последними словами. Зато Лене досталась накаченная мускулатура, атласная кожа, побронзовевшая в дармовом солярии, и неутомимые притязания, на которые она, порядком оголодавшая,  отвечала с восторгом.

У Лены появились робкие надежды. Семью  Гришка оставил в Москве, о воссоединении речь не шла. Но, когда первый любовный угар прошел, Лене пришлось взять на заметку неприятные вещи. Гришка держал свой мобильный выключенным, и дозвониться до него было невозможно. Звонил сам, когда ему было надо. И заваливался к Елене в любое время, зная, что конкурентов у него нет. Выходило, что Гришка откровенно пользовался ею.

Но выбора у Лены не было, возвращаться к одиноким вечерам ей не хотелось, пришлось смириться с малопочтенной ролью. Известно, тяжело в чужой стороне, общаешься, не с кем хочешь, а с кем придется. Нет, они часто ездили на море, пару раз -  в Берлин. Но желанного единения не получалось. Гришка умел держать женщин на расстоянии. То-то он на Ольгины провокации не поддавался. Знал, что там готовится драма в пяти частях. И, верткий как уж, ускользнул. С Леной было еще проще. Придет время, перестанет звонить, и все. Без ссор, сцен и объяснений. Пока ведь им двоим  хорошо и приятно. Чего же еще?

Не известно, сколько бы это еще продолжалось, но однажды вечером, ровно в девять,  у
Елены зазвонил телефон. Незнакомый голос по-немецки (сначала Елена решила, что это ошибка) старательно выговаривал слова, желая быть понятым.
- Здравствуйте, я ваш сосед. Я часто вижу, как вы уезжаете и приезжаете на велосипеде. Я хотел бы с вами познакомиться, если фрау не против.
У Елены в животе похолодело. Она слышала и читала о маньяках, и иметь такого соседа ей совсем не хотелось. От страха слова нашлись сами собой, и она выпалила:
- Откуда у вас мой номер? Мне звонят только знакомые. Не звоните мне больше. Я заявлю в полицию!
И повесила трубку. В тот вечер она с трудом успокоилась. Убедила себя, что это не маньяк, а просто любитель повеселиться. С этим она и отправилась спать.

Но, прошло несколько дней, и  мужчина позвонил снова. И снова ровно в девять вечера.
- Здравствуйте. Меня зовут Клаус. Я ваш сосед. Я напугал вас. Не бросайте трубку. Я не хочу вам плохого. Послушайте меня. Вы недавно приехали,  по-немецки говорите не очень хорошо. Я хочу вам помочь. Я буду звонить каждый вечер, в девять, и мы будем немного говорить. Вам это будет полезно. А мне приятно. Вы не против?
Помолчав, Елена выдавила: «Нет. Говорить мне полезно. Спасибо». И повесила трубку, озадаченная звонком еще больше, чем после первого раза. Сопоставив все факты, она поняла, что сосед Клаус знает ее жизнь даже слишком хорошо. В будни Гришка уходил от нее как раз до девяти, чтобы успеть на ночную работу.

И звонки начались. Беспокойство Елены прошло. Клаус был ненавязчив, вежлив, и разговаривал с ней, как нанятый репетитор. Они обсуждали погоду, магазины,  телевизионные передачи и  местные выборы. С удивлением Лена обнаружила, как за пару недель ее немецкий стал побойчее.

Однажды вечером Гришка  задержался позже обычного. В девять раздался звонок, но Лена не сняла трубку.
- Ты не ответишь? – поинтересовался Гришка.
- Мне некому звонить. Случайный звонок.

Через некоторое время звонок повторился. Потом еще раз. Гришка сверлил Лену глазами, а она спокойно наливала ему чай. Как только Гришка ушел, Клаус позвонил. Лена поняла, что он все понял. Он был даже очень понятливый этот Клаус. На третью неделю они знали друг о друге все. Клаус был разведен. Дети его, - сын и дочь, были взрослыми и жили самостоятельно. Ровесники моему Юрочке, подумала Лена. Клаус – моряк,  и не просто матрос, а главный электрик на судне. Лена взвесила денежную сторону и осталась довольна.

Увиделись они неожиданно. Лена готовилась к выходным. Они ехали с Гришкой на море. Корзина для пикника была собрана. Лена приготовила бутерброды, замариновала мясо для шашлыков, выбрала мозельское вино, испекла бисквиты.

Утром в субботу Гришка не заехал, телефон его не отвечал. Он позвонил только после полудня.
- Извини, я не смогу поехать. Друзья попросили машину перегнать. Надо помочь.
- Машину? Вы будете перегонять машину в выходные? Все шоссе забиты! И я одна остаюсь! – Елена была раздражена и обижена.
Какая он свинья! Два дня она будет сидеть дома в обнимку с корзиной для пикников. Все знакомые разъехались еще утром, пристраиваться к кому-нибудь было уже поздно.

И тут раздался звонок. Лена подумала: «Совесть заела, все отменил». Но это был не Гришка. Звонил Клаус.
- Ленни, вы свободны сегодня? Хотите поехать к морю?
- Да, свободна. Очень хочу. Но мой велосипед в ремонте.
- Зато у меня машина в порядке. Если выгляните в окно, то увидите.

Лена подошла к окну и увидела новенький серебристый «Мерседес», модель была из дорогих, и Гришка был забыт немедленно, навсегда.
Вскоре Клаус сказал: «Я пригласил сына и дочь. Хочу вас познакомить». У Лены сердце заколотилось. Клаус все понял и весь вечер держал Лену за руку. И разговор направлял, чтобы детки не начали поклевывать его Ленни.  Но дети вели себя нейтрально. Ни отец, ни мать их больше не трогали, у них своя жизнь, от родителей отдельная.

Еще с первого пикника Елена сумела взять тон маленькой беззащитной девочки.  И Клаус на тон этот поддался. Ему хотелось о ком-то заботиться и беречь, как когда-то он делал это с детьми. Он был старше Елены на восемь лет, мужественный и  просоленный. Жизнь трепала его и в море, и на берегу. Жена от него ушла, когда он  в больнице лежал с ногой на вытяжке. Ну, это не специально получилось, а от глубокого давнего безразличия. Завела роман с начальником, сначала из-за повышения по службе. А потом, поднажав, развалила семью, и заняла место супруги, рассудив, что директор отделения крупного банка всегда лучше, чем судовой электрик, пусть и главный.

Елена была благодарна Клаусу, жалела его, добросовестно вела дом, готовила борщ. На полгода Клаус уходил в рейс, менял суда, звонил ей то из Африки, то из Америки. На эти полгода Лена возвращалась к себе в квартирку. Меньше уборки, да и в Клаусовой квартире она чувствовала себя чужой. Потом Клаус возвращался загорелый, похудевший, соскучившийся. Елене нравилось жить с моряком.

Вторая страсть Клауса после моря была автомобильная езда. В отпуске, в ожидании нового рейса Клаус показывал Лене Германию. Они изъездили все вдоль и поперек, на пароме плавали в Данию и Швецию и колесили там. Получался длинный медовый месяц.
Однажды, в большом торговом центре, они нос к носу столкнулись с Катковыми около прилавка. Те растерялись, а Лена с удовольствием поприветствовала парочку. И Клаус сказал: «Guten Tag». Лена взяла Клауса под руку и почувствовала затылком жжение. Она знала, что Ольга Каткова всю шею вывернула, провожая их взглядом.

По-немецки Лена говорила уже хорошо. Даже могла отчитать Клауса. А когда хочешь отчитать человека, делать это надо быстро, без словаря. Но Клаус только смеялся. Ему нравилась даже сердитая Ленни. Серьезных ссор у них не бывало.

Часто Клаус говорил Елене приятные слова. Что у него началась новая жизнь. Что Ленни – подарок, которого он долго ждал. Что он любит ее. И хочет, чтобы они поженились.
От частых повторений слова не затирались. Лена видела, что Клаус говорит то, что чувствует.  Она не любила Клауса, но это не мешало ей часто задумываться, выходить ли за него замуж. Как всегда, она открывала чистый лист и выписывала все «за» и «против». Перевешивали деньги и квартира. Выйдя замуж, Лена лишалась своей квартирки. И тогда принимать в гости питерскую родню пришлось бы на Клаусовых метрах. И пособия она лишалась, а это была солидная сумма, которую она тратила на себя. Что делать без пособия? Оговаривать каждую копейку с Клаусом?

Работать она не хотела. Ни Клаус, ни социальные работники от нее этого и не требовали. Она продолжала заниматься на курсах немецкого. Записывалась то на высшую ступень, то на деловой немецкий. Курсы по организации туризма ей тоже нравились. Посещение курсов гарантировало высокое пособие. А замужние  фрау социальные органы не интересуют. Фрау содержит муж. Хотя, что ей грозило? Развод? Но тогда, побегав по канцеляриям, она могла бы вернуть себе и социальное обеспечение, и квартирку. Вздохнув, Лена подводила черту под «за» и «против». Выходило, что переходить на содержание мужа, пусть и любящего, не стоило. «Нет, - вздохнула она еще раз, - хорошо и так».

Так прошло еще два года. У сына в Питере родилась дочка. Елена старалась  ездить домой почаще. Клаусу не нравились эти поездки. Он боялся, что его Ленни как-нибудь останется в России навсегда. Поэтому Лена уезжала в Петербург, когда Клаус уходил в рейс. На работе ему есть чем отвлечься от тяжелых дум, рассуждала она.

В последний ее приезд в Петербург внучка начала ходить. Смотреть на ее забавное ковыляние было весело  и радостно. Сын командовал малышке: «Ать-два!». Девочка взвизгивала и выбрасывала ножки. Смех в квартире не замолкал. И когда зазвонил телефон, к нему не сразу подошли. «Мама, тебя женский голос по-немецки», - сказал сын. И все примолкли.
Говорила дочка Клауса. Медленно, стараясь, чтобы Лена поняла ее. Вчера, сказала дочь, они похоронили Клауса. Он погиб в Испании, в аварии на шоссе, когда ехал в аэропорт. Было сильное столкновение, умер он на месте. 

К сожалению, говорила дочь, она не сразу смогла разыскать этот номер телефона. Она знала только мобильный с немецким номером. Лена ответила: «Да, я его в Ростоке оставила». Хотя эта подробность была уже не к месту.
«Мам, может, поживешь у нас?», - предложил сын.
- Нет, я поеду домой, - вздохнула Лена, и начала привычные сборы.
Перебирая сумку, она достала тетрадь, где вела самые нужные записи. Найдя листы с «за» и «против», она подумала, что искушала свою судьбу. Когда судьба делает предложение, она любит слышать быстрый ответ. 
Ни квадратные метры, ни деньги не дали ей счастья. Настоящего дома у нее как не было, так и нет. Да и жизнью называется что-то совсем другое, от чего она совсем  отвыкла.
Закрыв тетрадь, Лена застегнула сумку, умыла в ванной заплаканное лицо, и вызвала такси в аэропорт.