Сказка о ёжике, умевшем рисовать 3

Большой Художник грустил.

Бэлл догадывался – почему. Но он ведь был просто не слишком образованным лесным жителем, что он мог сделать.

…Они часто работали вместе. С Большим Художником он чувствовал себя маленьким ёжиком, смотрел на него с почтением и стеснялся надоедать тому своими вопросами.

Тогда он шёл к друзьям. Потихоньку накапливал знания, расспрашивая каждого о его жанре и направлении. Кэт он помогал натянуть на рамку шёлковое полотно, подготовить к работе горячий воск, с восторгом смотрел, как на прежде безликом белоснежном шёлке расцветают волшебные цветы и летят сказочные, не похожие на настоящих, птицы.

Кэн учил его – прежде, чем начинать работать, нужно досконально изучить предмет. Если собрался писать лошадь или волка – прочти всё о жизни и повадках этого вида. И никогда не пиши то, чего не видел сам.

Сан поясняла – во внешней благопристойности и умиротворённости пасторальных сюжетов может едва заметным штрихом проскальзывать житейская драма.

У них была весёлая и дружная компания, и тётушка Гила по-прежнему потчевала всех своими плюшками и пирогами. И на речку сбегали вместе, барахтались там, пока колючки от холодной воды не вставали дыбом.

Всё было как раньше, но в то же время и как-то не так. Что-то тревожное и пугающее бродило по поляне. Бэллик сам не мог понять, что его так беспокоит.

…В незапамятные времена, когда художники только облюбовали эту полянку, они придумали Игру. Это была милая и весёлая забава. Возле каждого мольберта устанавливалась дубовая веточка, на которую любой автор, восхищённый новым произведением, мог нанизать листочек. Одни листочки были крошечными, другие – большущими и красочными. Дубовые, кленовые, ясеневые – они каждый день собирались в отдельную корзинку. У кого листьев было больше – того признавали первым среди лучших.

Бэллик равнодушно относился к игре, но часто слышал нехорошие слова в адрес тех, кто собирал больше всего листьев. Ему обидно было за своего друга Нико – у того всегда корзинка была переполнена. Но это было справедливо – ведь тот работал потрясающе. Его картины были необыкновенно красочными, яркими и жизненными. Чаще всех нападал на Нико суровый и постоянно сердитый Боб. Он говорил, что у «корзиночного лидера» больше всего трофеев потому, что ему носят их «плюшечные друзья». А Бэллик понимал, что это совсем не так. Ведь талант могут и должны отмечать – вот и собирают листики тому, кто этого достоин.

Но вскоре заметил, что с веточками и листиками творится что-то неладное. С утра многие художники не начинали сразу расставлять листья кувшинок на подставочках из стеблей камыша (называли это красивым словом – мольберты, и Бэллик тоже так называл) – нет, они начинали быстро-быстро бегать по кустам авторов-соседей и накалывать листочки. Те, в свою очередь галопом неслись и оставляли свои на ветках тех, кто уже «отлистился». Сердитому Бобу тоже несли много-много листьев. Чтобы он не сердился. И это тоже удивляло Бэллика. Ведь картины соседа, исполненные в жанре примитивизма были такими смешными. Он уже знал слово такое – беспомощными. Жорж объяснял ему, что художники - примитивисты намеренно упрощают картину, делая её формы наивными, как народное искусство, творчество ребенка или первобытного человека. Но у Боба картины были как у самого-самого  первобытного человека.

Имени ещё одного ёжика Бэллик не знал. Он называл его «Общительный». Тот с утра со скоростью травокосилки дядюшки Игла начинал мотаться от куста к кусту. Бэллик сначала подумал: «Как же он успевает картины-то смотреть?» Но отвлёкся, залюбовавшись на то, как здорово «Общительный» умеет кланяться и шаркать ножкой. Прямо как в кино о ежах-мушкетёрах. Бэлл тоже попробовал, но свалился и больно ударился ухом о пенёк мухомора. Понял, что у него так никогда не получится. Наверное, тот скоростной ёжик долго тренировался. И кланяться настоящий ёж не должен. Он может лишь свернуться в клубочек.

Пока «Общительный» общался, Бэлл решил посмотреть его картины. Он очень удивился. На мольберте почти ничего не было, лишь небольшое размытое пятно, слегка нанесённое охрой. Он снова хотел встать на голову, чтобы из той позиции лучше рассмотреть картину. Думал - может быть, так что-то поймёт. Но постеснялся. Решил, что образованные ежи засмеют его. Скажут: «Глупый лесной ёжик ничего не понимает в высоком искусстве». И он грустно пошёл под свой куст, так и не выяснив, что же такое привлекает мудрых живописцев, со всех сторон поляны сносивших к мольберту «Общительного» свои листья.

У Бэллика листья с ветки никто не снимал. Они грустно висели, постепенно подсыхая, пока он сам не стал собирать их в корзинку. И у его друзей тоже. А затем их и вовсе перестали пускать на площадку, где чествовали «корзиночных лидеров». Её отгородили красивыми красными ленточками и на входе поставили солидную почтенную ежиху, которая гоняла безжалостно «компашку» от приличного общества.

Но они не печалились, танцевали, пели и…работали. Большой Художник нечасто выставлял свои картины. Но это всегда было событием, на которое сбегалась посмотреть вся ежиная поляна.

Вскоре стали происходить совсем уж странные вещи.

Однажды Бэлл обнаружил, что листья мяты – великолепный материал для небольших эскизов, что бережно просушила на солнце и затем пропитала специальным настоем из майского нектара пчёл его образованная соседка, кто-то залил дурно пахнущей жидкостью. Но старания Бэллика и его милой соседки были не напрасными - к листочкам мяты ничего нехорошего совсем не прилипло. Бэлл просто промыл их в хрустальном роднике, что звенел недалеко от поляны.

Часто на его мольберте стали появляться чужие непонятные каляки-маляки. Сквозь них проступал абрис чего-то неприличного, на что его мама не разрешала смотреть в больших красивых книгах о жизни взрослых ежей. Бэлл краснел так, что ушки начинали отсвечивать на солнце ярким пурпуром. Он озирался по сторонам, стирая каракули. Ему было стыдно, что кто-то увидит такой срам.

А из кустов за ним наблюдала ученица маляра Тэн и тихонько хихикала в лапу.

На следующее утро он не смог подойти к своему мольберту. Вся трава перед ним была залита густой дегтярной смолой. Он сначала не заметил, наступил в озерко гадкой жидкости. Затем увидел, что и его друзья тоже вытирают лапки. Они вместе помчались на речку и долго терли запачканные места речным песком.

Но совсем печально Бэллику стало в тот день, когда его подруга Кэт не появилась на поляне. И мольберта её не было. Он тогда долго-долго её ждал. До того времени, когда должна была взойти Луна и появиться Звёзды. Но, видимо, небо плотно затянули противные хмурые тучи. Ни Луны, ни Звёзд Бэлл так и не увидел.

Он медленно, постоянно оборачиваясь в надежде увидеть своих друзей, брёл к реке. Дул злобный, сухой ветер, поднимал с земли палую листву. И Бэлл мечтал о том, чтобы прошёл освежающий Дождик. И ещё он очень хотел увидеть Море. Чистое, ласковое, каким оно бывает в светлые августовские ночи. Но Дождик не хотел проливаться своим освежающим потоком на поляну. И Море было где-то далеко, за тридесятыми горами.

Бэлл думал – неужели все эти грустные события из-за игры? Но разве может быть игра важнее дружбы, веселья, жизни? Разве можно в ней терять всё доброе, по-настоящему ежиное?

Бэлл не знал – вернётся ли вновь на поляну. Но ведь здесь оставались его друзья. Он не мог их бросить тогда, когда им плохо…