КАИ - жизнь и учеба

         В 1970 году на черноморских курортах неожиданно образовалась чуть ли не эпидемия холеры. Особенно пострадала Одесса, там был объявлен карантин и в августе  отдыхающие попали в западню. Но в Ялте было относительно спокойно, карантина не вводили, поэтому я спокойно вернулся в конце августа в Казань, в лоно своей семьи. Спрашивать жену о прошедшей встрече  даже не пытался. И так было ясно, что она состоялась, как и было запланировано и ничего хорошего для Любы в этой встрече не было. С тяжким грузом вины за предательство начал я учебу на третьем курсе.
        Но я еще был молод и, видимо, довольно глуп, поэтому боль утраты и разлуки постепенно «рассосались». Факт предательства стал исчезать, растворятся в мозгах. Жизнь входила в свое уже накатанное русло. После каникул очень приятно было встретиться со своими однокурсниками  в стенах, ставшего уже родным, института. А третий курс оказался для меня очень благоприятным. Судите сами: я отличник учебы, моя стипендия составляет семьдесят пять рублей, плюс подработка переводами с немецкого в СКБ «ПРОМЕТЕЙ», каждый месяц я приношу своей семье 130 рублей -  оклад старшего инженера. Деканат разрешил мне свободный график посещения занятий, заменив некоторые из дисциплин, обязательных для изучения в обычном порядке, на научную работу. Мне назначили научного руководителя, с которым мы определились с тематикой исследования. Теперь основным местом моей учебы были читальные залы своего вуза, университета и республиканской библиотеки. Это была свобода. Теперь я мог планировать свое время самостоятельно, не утруждаясь расписанием занятий в институте.
     Обожженный первым, горьким опытом любовных приключений и супружеской неверности, я теперь даже не смотрел на девушек, всю энергию направляя на текущие дела, учебу и общение с друзьями. Основное время проводил в размышлениях и чтении, пытаясь понять и выполнить первоначальные задания своего руководителя. Конечно, каждый день я появлялся в своей группе и мы с ребятами частенько проводили время в поисках развлечений. Не хочу здесь делать из себя и своих товарищей этаких снобов и перечислять всякие высокохудожественные и высокоинтеллектуальные события города, которые мы почтили своим присутствием. Ничего подобного. Во первых такие мероприятия нас не интересовали, а во вторых, … тоже не интересовали, даже если они происходили. Нам ближе была сермяжная правда жизни. Мы как то больше по злачным местам. А злачными  были рестораны и пивнушки. Их было немного. На всю Казань десятка полтора. Самый простой и доступный располагался на углу улиц Ленина и Чернышевского, почти напротив того места, где когда то стоял старый цирк. Заведение известно было в студенческой среде под названием: «Мутный глаз» или «Восьмое здание КАИ». Это было полуподвальное помещение с входом со стороны Черного озера по улице Чернышевского. В грязном зале общей площадью метров тридцать-сорок стояли автоматы на подобии тех, что торговали на улицах газировкой. Бросаешь в прорезь двадцатикопеечную монету и в стакан тебе наливается жидкость под названием: «портвейн Агдам» или «Розовое крепкое» или еще что нибудь из этой серии. Вариантов множество, вкус примерно одинаков. Кто держал этот мутный глаз мы не интересовались, но студенты КАИ там не выводились. За стаканчиком пойла очень хорошо шли разговоры о трудностях учебы и чрезмерной нагрузке на юные плечи и головы. Ныне Казань уже не та и таких забегаловок, по моему, нет.
     Несколько слов о ресторанах. Нынче рестораны и кафе на каждом шагу и все похожи друг на друга. Нет, интерьер, конечно разный, но вот содержание и подход к обслуживанию посетителей одинаков. Раньше их было мало и все разные. Правда кухня везде была так себе: лангет, ромштекс, солянка, примитивные салаты, закуски. А вот публика и музыка гораздо разнообразнее. Ресторан «Чулпан» - вотчина офицеров интендантов. Наворовав материальных ценностей и конвертировав их в наличные, майоры, капитаны, а иногда и подполковники гуляли напропалую. Оркестр всегда готов исполнить «Дядю Ваню», «Москву златоглавую» и т.д. За отдельными столиками молодящиеся особы не первой свежести. Короче вертеп, практически. Ресторан «Татарстан» при одноименной гостинице, приют командированных и залетных гуляк. Здесь задник сцены оркестра является светомузыкальным панно. Панно изготовили в студенческом конструкторском бюро «Прометей». Руководитель СКБ Булат Галлеев известный ученый, серьезно занимающийся изучением проблем сочетания звукового ряда с цветом. Это под его руководством осуществлена подсветка здания (тарелки) нового цирка и бой кремлевских курантов сопровождается малиновым цветом. В ресторане Татарстан и обстановка и публика совершенно отличается от обстановки в ресторане «Чулпан». Девушки здесь поприличнее, молодые и ухоженные. Следующий ресторан: «Ак Чарлак» - самый пафосный на то время ресторан. Собирается блатная, денежная публика. В репертуаре оркестра классика зарубежной эстрады, коронные номера из «Биттлз» и брутального Тома Джонса. Лайла и Хей, Джо звучат очень похоже на оригинал. И, наконец, парадный ресторан ДТК (Дом Татарской Кулинарии). Здесь блюда татарской кухни: суп-лапша, эчпочмак и перемяч с бульоном, выпечка и знаменитый Чак-чак. Качество практически обычное общепитовское, но экзотика налицо. Шеф повар в ресторане знаменитый Ахметзянов, автор книги «Татарская кулинария». Он кормил Никиту Сергеевича Хрущёва фаршированной курицей по татарски во время визита в Казань. Говорят Н.С. был в восторге и попросил такую же с собой. Правда, вскоре попросили его самого с поста Генсека. Вот пожалуй и все, остальные рестораны ничего примечательного собой не представляли.
    У нас образовалась практически постоянная компания, в составе которой мы ходили на шабашки и подработки в городе. В основном это были погрузочно – разгрузочные работы или копать землю. После удачного заработка мы частенько ходили в тот или иной ресторан. В ресторане мы никогда не ставили своей целью «снять» девочек, просто нам нравилась ресторанная обстановка. Только там можно было окунуться в «красивую» жизнь, прикоснутся к «сладкому» миру роскоши, разврата и беззаботности. К семи вечера мы садились за столик, покрытый чистой скатертью, сервированный соответствующим образом. Подходит официант и мы делаем заказ, словно мы не драные студенты, а дельцы средней руки, по меньшей мере. Оркестр играет для разогрева публики популярные мелодии и шлягеры, посетители потихоньку входят в раж и вот уже на заказ исполняется: «семь сорок», «… поспели вишни в саду у дяди Вани», «Мясоедовская», народ танцует до упаду, флиртует напропалую. В большом зале ресторана шум, табачный дым, разудалые ухари клеят девочек. Каждый вечер в ресторане обязательно есть столики, один или два, за которыми сидят только девушки. На столе у них скромная выпивка и закуска и сами они олицетворение скромности. Вечер набирает обороты и вот уже около их столов начинается «броуновское движение», к ним то и дело подходят подвыпившие кавалеры и приглашают на танец, присылают через официанта цветы и шампанское. К концу вечера столики нередко смешиваются, некоторые девушки сидят уже в мужской компании и наоборот, за столиком кокоток командуют парадом солидные дяди, предлагающие дамам выпить на «брудершафт». Но практически каждый раз, в ресторане находилась одна или несколько красоток, которые были, как бы не доступны. Они отказывали и приглашающим их на танцы, и не пили ни с кем из мужчин с чужих столиков.  Непонятно, зачем пришли, видимо просто за компанию.Увидев, такую недотрогу, мы всегда «выпускали на сцену» нашего Равильчика (Равиля Аскарова). Я не помню ни единого раза, чтобы Равиль получил отказ. Какая бы фифа не корчила из себя недотрогу, это не имело значения, результат всегда был один. После пары танцев она охотно присаживалась к нам за столик, и до конца вечера пила вместе с нами. Но каждый вечер всех таких «мамзелей» ждал жестокий облом, провожать домой Равиль, да и никто из нас, ни кого не собирались. Ближе к одиннадцати вечера мы расплачивались и мирно уходили по домам, ведь завтра нас ждали занятия.
     Наша жизнь, конечно же, не состояла лишь из походов по злачным местам и беспробудной пьянки, нет. Учеба по прежнему была для нас главнее всего, поэтому мы не злоупотребляли такого рода походами. А для себя лично я открыл новую сферу интересов: активное участие в общественной жизни. Сейчас уже забытая, эта во многом альтруисткая деятельность всячески поощрялась и приветствовалась, через нее прошли многие мои сверстники. Было даже такое понятие активист – общественник. Правда, зачастую этот альтруизм приносил конкретные плоды в карьерном росте индивида, не нужно забывать, что страной управляла общественная организация: партия, которая в ходе развития превратилась в орден профессионалов. Меня вопросы карьеры интересовали не сильно, мне это просто было интересно и я с головой окунулся в этот мир. В результате меня избрали в комитет комсомола института, который имел статус райкома. Первым секретарем был Саламашкин В.А., доцент со второго факультета. Ему было около тридцати лет, он был полон энергии и юношеского  задора. Это был комсомольский вожак от Бога, хотя, конечно, полный атеист. Комитет состоял из полутора десятков членов, с разных факультетов в возрасте от двадцати до тридцати лет и решал довольно ответственные задачи. Авторитет комитета был довольно высоким и в руководстве и среди студенчества. На заседаниях рассматривались серьезные вопросы текущей жизни, зачастую решались и студенческие судьбы ребят, совершивших те или иные проступки. Хорошо это или плохо судить не буду, но так было заведено и мы в своих решениях стремились быть объективными. Чувство справедливости особенно характерным было для нашего первого секретаря. Он был уже не мальчиком, а взрослым мужчиной и поэтому не любил рубить с плеча. Думаю, его внимательность при рассмотрении персональных дел, спасла много молодых судеб. В комитете комсомола каждый  имел определенный круг обязанностей. Мне было поручено возглавить студенческое научно-техническое общество института. Выполнение этих обязанностей позволило мне познакомиться со всеми факультетами, студенческими конструкторскими бюро и состоянием студенческой науки в институте. Два с небольшим года работы в боевом комсомольском органе дали мне возможность пройти хорошую управленческую школу. Участие во всевозможных активах и школах, проводимых обкомом и горкомом комсомола, значительно расширило мой кругозор. Серьезно обогащали также и встречи с известными людьми, государственными и партийными деятелями, регулярно организуемыми по линии комсомола. И, конечно, расширился и очень существенно круг моих знакомых, каждый из которых был интересным, неординарным человеком. Отлично помню и до сих пор при случае, рад видеть Агеева Шамиля. В момент моего появления в комитете, он был секретарем комсомольской организации самолетостроительного факультета. Через некоторое время, по моему даже очень быстро, его избрали уже первым секретарем институтского комитета. А Саламашкин ушел секретарем парткома. Шамиль оказался очень достойным и энергичным молодым человеком. За его молодость, юношеский задор и искренность мы про себя, звали его «розовый». Так же быстро, сразу после окончания института его избрали первым секретарем горкома, а затем первым и обкома ВЛКСМ. Это была блестящая по тем временам карьера. И почти на всех этапах рядом с ним, можно сказать в паре, работал Герасимов Валера, выпускник нашего факультета. Всегда спокойный и рассудительный он никогда не вспыхивал по пустякам. Его мнение всегда отличалось продуманностью и взвешенным суждением.  Я очень горжусь знакомством с этими парнями. Кстати они и сейчас работают вместе, в Торгово – Промышленной Палате РТ. Шамиль председателем, а Валера его заместителем. Отличный, по моему, тандем. Еще один человек оставил глубокий след в моей душе: Куршин Анатолий Андреевич, также первый секретарь комитета комсомола института, вставший у «руля» после ухода Агеева Ш. в горком. Он, как и Валера, выходец с нашего факультета и работать с ним в одной упряжке было сплошным удовольствием.
        Участие в комсомольской работе помогло мне приобрести опыт общения на разных уровнях, что я считаю бесценным приобретением. Этот опыт всегда помогал мне в дальнейшей жизни. Кроме того, за эти годы я стал еще более убежденным сторонником коммунистической идеи. Ни коим духом не мог предположить, что впереди все так сложится, и я глубоко разочаруюсь в этом учении. И сейчас, вспоминая и перебирая в своей седой голове те события, а главное, те взаимоотношения между людьми, я все таки сожалею, что все так получилось.
         Но участие в общественной жизни одно, а учеба это главное. Я продолжал учиться выполняя все предписанные деканатом требования, пытался даже получить какие то результаты в научной работе по намеченной тематике. Моя семейная жизнь протекала незаметно и тихо. Наученный горьким опытом, я вел себя тише воды, ниже травы в отношениях с женским полом. Наступило лето, мы с женой и нашей трехлетней дочкой укатили отдыхать в любимую Ялту. На четвертом курсе моя учеба и общественная жизнь шли уже по накатанному руслу, не доставляя ни каких огорчений. Наоборот, произошли сразу два очень хороших события. Первое: наша группа была признана лучшей группой института и нас всех отправили бесплатно, за счет профсоюза в Ленинград. Так как в нашей группе было всего восемнадцать человек, а путевок полагалось полный комплект, т.е. двадцать пять, то я взял с собой жену, также сделали и некоторые другие и мы всей компанией съездили. Поездка очень понравилась, мы хорошо отдохнули в зимние каникулы. И еще одно событие явилось просто определяющим для будущей судьбы моей семьи.  Дело в том, что к этому времени мы опять жили вместе с тещей. Во дворе дома, в полуподвале умерла старушка, освободив, таким образом, жилое помещение. Отец моей жены, примирившийся в конце концов с ранним замужеством дочери, жил в своей квартире с очередной женой. Он их менял регулярно. У этой жены была подруга, которая работала в Бауманском райисполкоме. Возникла идея выхлопотать для нашей семьи освободившиеся «апартаменты». Для решения вопроса потребовалась бумага от института с ходатайством о выделении жилья. Мне такую бумагу подписали и вот чудо, мы с женой получаем на руки решение о выделении нам комнаты в полуподвальном помещении дома №4 по улице Карла Маркса. Конечно это не лучше, чем лошадиное стойло в конюшне, но все таки отдельное жилье и, главное, бесплатно. В Советском Союзе оно всегда бесплатное, а «дареному коню» в зубы не смотрят. Поэтому счастью нашему не было предела. Из нашего единственного окна, выходящего на улицу можно даже увидеть ботинки прохожих. Но это пустяки, рядом живут в таких же условиях только в нашем доме еще несколько семей, а по городу и не счесть. Такова была реальность строителей коммунизма.
      Примерно в то же время за отличную учебу и активное участие в общественной жизни института меня наградили высшей институтской наградой: знаком «Лауреат КАИ», который и блестит на лацкане моего пиджака на фотографии в выпускном альбоме. Впереди оставалось всего полтора года учебы и я буду дипломированным инженером.    За-аши-ибись!