От таможен - во тьму

            "Жигули" остановились в Куреньках около огорода, где мы, приехавшие из Харькова к родичам, копали картошку. Было это солнечным августовским днём тысяча девяносто первого года, за сутки-двое до попытки членов ГКЧП спасти Советский Союз и уже после того, как на административной российско-украинской границе были установлены посты таможенного досмотра.

           - Скажите, пожалуйста, как проехать в Валуйки? -  спросил владелец легковушки.
           - Вы стоите на трассе, развернитесь на 180 градусов и по ней доедите.

           Водитель сначала замялся, а потом всё, как есть, объяснил.

           Купил он где-то продукты и едет на малую родину в Воронежскую область. На контрольном посту около села Чугуновки его остановили таможенники. Чтобы не лишиться съестного, «контрабандист» откупился от них 700 рублями, суммой по тем временам кругленькой. Продукты остались в машине, но вывезти их в "Московию" узаконенные государственные рекетёры не разрешили. И, видимо, были, как слоны, довольны. Ещё бы: ревностно послужили "национальным интересам" украинских правителей и собственные руки нагрели!

           Нам стало стыдно за новую киевскую национальную политику -  политику сепаратизма и эгоистической самоизоляции, поэтому, не колеблясь, указали водителю просёлочную дорогу через новоявленный рубеж, разделивший славян на «своих» и «чужих».

           Куреньки, как и Чугуновка, Рубленое, Артельное и масса других сёл, расположенных вдоль навороченного кордона, испокон веков являются автохтонным селом, раскинувшемся здесь на своих этнических землях. И с теми, кто обитает на другой стороне этой абсурдной межи – с гражданами России, мы всегда жили по-родственному, душа в душу. Ходили в волоконовские и валуйские сёла крестить детей, покупать коров, поросят, разную птицу, семена на посев, помогали друг другу механизаторами, техникой, запасными частями во времена севов и косовиц, а белгородцы тоже всегда разживались у нас тем, чего у них не хватало.

          Мы органично дополняли друг друга и вместе преодолевали житейские и хозяйственные трудности. И никогда не ощущали того, что россияне брали больше у жителей Украины, чем жители Нэнькы у россиян. Поэтому противное утверждают сейчас лишь пещерные националисты.

          Кстати. Вдоль отаможенного российско-украинского рубежа на территории Белгородской области находятся и перекочевавшие из-за Днепра украинские сёла, получившие когда-то от Русского государства военную защиту и роскошные чернозёмы. Так что же? Бездумно усердствуя в очернении России, мы и от них будем отгораживаться национальным, опутанным колючей проволокой парканом?

         Кому выгодно резать по живому единый славянский организм? Оторвавшимся от народа и крутящим шарманку оголтелых цен вельможным правительственным чиновникам? Заигравшимся до умопомрачения в азартные политические игры национал-патриотическим писателям? Или отяжелённым постперестроечными привилегиями парламентским краснобаям? Может быть. Но тем, кто создаёт материальные и духовные ценности, живёт на зарплату, по воле новых временщиков всё глубже опускаясь в нищету, эти антигуманные деяния совсем ни к чему.

         На внутреннем славянском рубеже нам не нужны ни экономические тромбы, провоцирующие инфарктное состояние хозяйственной и социальной жизни, ни коррупция и ограбление проезжих на таможнях, ни разрыв или осложнение семейно-родственных связей.

И, конечно же, совсем не затребован братскими народами пагубный бег в разные стороны, а, следовательно, и в кромешную тьму самих кровных сестёр – матушки России и нэнькы Украины.

     Написано для харьковского еженедельника «Порубежье», выходившем в начале девяностых.