Коварство любви - любви треугольники

Ангел подошёл и прикоснулся к женщине.
- Бог, но она такая нежная?
- Да, она нежная - согласился Творец. – Но я её сотворил и сильной. Не представляешь сколько она может вытерпеть и сколько всего сделать.
- А она умеет думать? - спросил ангел.
Бог уверил:
- Она не только умеет думать, она может аргументировать и доказывать.
Тогда ангел что-то заметил, протянул руку и дотронулся до щеки женщины.
- Ой, кажется эта модель пропускает воду. Говорил же тебе, что ты пробуешь слишком много всего в неё поместить.
- Не протекает, - опровергнул творец. - Это слеза!
- А зачем ей слеза?! - удивился Ангел.
Господь разъяснил:
- Через слёзы она может проявить свою радость, переживания, боль, разочарование, одиночество и гордость.
Ангел был восхищен.
- Господь, да ты гений! Ты всё точно обдумал, потому что женщина и вправду необыкновенная?! Промелькнули века и вот это великое Божье творение молча сидя в гостиной. Жена и ее любовник ожидали мужа.
   Женщина была маленькой, но гармонично сложенной. Ее длинные блестящие волосы цвета черного лака обрамляли словно вырезанное из слоновой кости лицо, на котором сверкали зеленые глаза, немного продолговатые и чуть раскосые. Розовая ночная сорочка почти не скрывала грациозные и соблазнительные округлости ее тела.
   Внешность любовника, наоборот, особой привлекательностью не отличалась. Худой и загорелый, с карими глазами под цвет волос, прилизанных к черепу и лоснящихся от бриллиантина, он нервозно сжимал рукоятку небольшого черного пистолета двадцать второго калибра.
   Его пиджак вместе с галстуком валялся в мягком кресле. В гнетущей тишине внезапно зазвенел серебряный колокольчик старинных настенных часов, висевших над камином,
   — Девять часов, — заметил мужчина. — Он уже должен быть здесь, не так ли?
   — Давай порассуждаем, Сема, дорогой, — откликнулась женщина. — Самолет, в котором он прилетел, совершил посадку по расписанию в 8.30. От аэродрома досюда — сорок минут езды на автомобиле. Еще минут десять твоя рука может отдохнуть от пистолета.
   — Я бы не хотел, чтобы он застал меня врасплох, ворвавшись сюда, словно разъяренный зверь.
   — В любом случае, все должно произойти не здесь, а в спальне. Мне кажется, нам пора туда перейти. Ведь, согласно нашему плану, рогоносец должен напасть на тебя во время акта нашей любви, так сказать.
   — Да, я знаю. Знаю, — заметил Сема без особого энтузиазма, не поднимая глаз от ковра на полу.
   — Ну, так пойдем же, — сказало творение, поднимаясь. Любовник покорно последовал за ней. В полутьме спальни брюнетка прилегла наискосок кровати, обнажив свои стройные ноги. Но взгляд расстроеного Семы на этот раз не задержался на возбуждавших его женских прелестях. Он уселся рядом с кроватью, на краешек кресла, свесив правую руку, на кончиках пальцев которой как маятник раскачивался пистолет.
   — У тебя недостаточно решительный вид, чтобы воспользоваться, как надо, пистолетом, — с укоризной заметила она.
   — Да, сегодня,мне кажется, я не в своей тарелке, — признался он. — Ведь я никогда еще не убивал.
   — И что же?
   — Не так уж много людей хладнокровно убивает себе подобных. Мне даже противно делать это.
   — Но, любимый, ты ведь его убьешь отнюдь не хладнокровно. Фил многократно клялся убить тебя, если застанет нас вместе. К тому же, никому и в голову не придет сомневаться, что ты действовал в состоянии самообороны, — ведь всем известно, какой бешеный нрав у моего мужа. Если ты меня любишь и хочешь нашего счастья,_-рассуждали творнние, _-ты должен прикончить его.
   — Кажется, ты права. У меня нет другого выхода. Сема и в самом деле был напуган до полусмерти. Женщина, его любовница, наоборот, сгорала от нетерпения, надеясь, что самолет не запоздал и что муж вот-вот явится. «Только бы Сема не подкачал в решающий момент!» — подумала она. Этого момента жена тоже опасалась. Но, с другой стороны, в ней бушевала такая ненависть к мужу, которую ее любовник никак, при всем своем желании, не мог испытывать: Фил был с ней слишком жестоким и слишком жадным на деньги.
   — Да, у нас нет выхода! — убежденно подтвердила она. Сема промолчал и даже не посмотрел на нее.
   — Ты способен оставить меня Филу для расправы, так ничего и не предприняв? Да? Словно между нами ничего и не было? — продолжала настаивать женщина.
   По-прежнему находясь в нерешительности, Сема молча рассматривал пистолет.
   — Да отвечай же мне, Сема!
   Женщина бросила быстрый взгляд на будильник, стоящий на ночном столике. Если самолет прибыл вовремя, такси уже должно доставить Фила к дому.
   — Конечно же,милый мой, мы рискуем, но этот риск минимальный. И, кроме того, мы знаем, что игра стоит свеч. Десятки людей засвидетельствуют, что Фил угрожал убить тебя. Им известно, что у него есть разрешение на оружие, что он постоянно носит при себе револьвер, даже при отъезде. Все эти люди также знают, что Фил дал мне пистолет, который ты держишь в руке. Дал для того, чтобы я могла защищать себя от вооруженного нападения, когда нахожусь дома одна. Следовательно, всем будет ясно, что ты защищал свою и мою жизнь, после того как он выстрелил в тебя. Кто узнает, что это ты выстрелил первым и что, совершив задуманное, мы вложили в ладонь мертвеца рукоятку его револьвера, нажали его пальцем на спусковой крючок и произвели несколько выстрелов?
   Сема резко повернулся к своей любовнице и бросил пистолет на кровать.
   — Если ты думаешь, что пушка такого калибра — лучше средство, — сказал он с вызовом, — вот и воспользуйся ей сама!
   Женщина не прикоснулась к оружию.
   — Мой муж угрожал убить тебя, а не меня. Это в тебя он якобы выстрелит, и, следовательно, это ты в ответ выстрелишь в него.
   Сема поднялся с кресла, пересек комнату и выглянул в окно.
   — Его все еще нет, — сказал он глухо.
   — Возьми пистолет. Воспользоваться должен им ты.
   Он повернулся к ней. Розочка по-прежнему лежала, бесстыдно развалившись на кровати. Обнаженные части ее тела тускло белели в темноте. Сема почувствовал смутное желание убить любовницу раньше, чем ее мужа, которого она выбрала в качестве жертвы.
   — Ты забыла об одной детали.
   — О какой, дорогой?
   — Предполагается, что ты должна знать, в котором часу муж вернется. И, тем не менее, ты встречаешься дома со своим любовником, как будто сама хочешь того, чтобы тебя застали в его объятиях… Иначе говоря, как будто специально хочешь, чтобы я и Фил передрались…
   Женщина отрицательно покачала головой.
   — Нет,а что? По-твоему, не так? — продолжил он с упрямостью. — И почему все-таки нет?
   — Конечно же, мы оба знаем приблизительный час его возвращения. Но мы безумно увлеклись, потому что этот вечер для нас прощальный, по крайней мере, на некоторый период. И страсть, которая нас охватила, заставила забыть обо всем, о времени, о том, где мы… Страсть, дорогой, это, знаешь, нечто захватывающее.
   Сема отвернулся от нее и опять уставился в окно. Медленно текли минуты… Наконец, он сообщил:
   — Такси остановилось у дома.
   — Тебе лучше взять пистолет.
   — Из машины вышел мужчина. Это, возможно он-Фил. Он направляется к парадному крыльцу.
   — У тебя нет выхода,любовь моя. Если ты не убьешь его, он прикончит тебя.
   Отойдя от окна, любовник вновь уселся рядом с кроватью, потом наклонился к подстрекательнице, проворчав:
   — То, что я делаю, — безумие.
   Но, тем не менее, он схватил пистолет.
   Они не выключили свет в гостиной. В прихожей тоже было освещено. Только в спальне царил полумрак. Фил должен был пройти, не задерживаясь, из освещенных комнат в почти полную темноту, что затруднило бы его зрение и предоставило преимущество сопернику в стрельбе.
   Женщина увидела, что ее любовник притаился на корточках за креслом, направив, дрожащей рукой, пистолет в сторону двери.
   — Не мешкай, любимый, — прошептала она, — как только этот тип войдет сюда, стреляй в него немедленно.
   Через несколько секунд послышался тяжелый стук шагов в прихожей. Дверь из нее в гостиную с шумом раскрылась и тут-же захлопнулась. Затем наступила тишина, гнетущая, абсолютная… Муж повел себя странно: он не спешил врываться в их спальню. Это было на него не похоже. Розочка мысленно представила мужа: широкоплечий, с чуть наклоненным вперед тяжелым туловищем, с сжатыми в кулаки толстыми волосатыми пальцами, близко посаженными маленькими, налитыми кровью глазками, готовый наброситься при малейшем раздражении… Но Фил вместо того, чтобы ринуться сломя голову в спальню, вдруг заорал из гостиной:
   — Розалия!
   Она не знала, что делать в таком случае. Однако тут же решила не отвечать. Ведь нужно было заманить мужа в спальню, поскольку, если он будет застрелен в гостиной, возникнут сомнения в том, что любовник действовал в «состоянии самообороны».
   — Розалия! — вновь заревел Фил, так и не услышав ничего в ответ.
   — Роза! Я знаю, что ты там… С твоим придурковатым идиотом. Я узнал его автомобиль — он оставил его в двух шагах от подъезда.
   Женщина чуть было не закричала от ярости. Какая глупость со стороны Семика! Словно он нарочно хотел предупредить Фила об опасности!
   — Розалия! — опять заорал родной голос,но на этот раз более примирительным топом. — У меня нет никакого желания взглянуть хоть одним глазом на то бесстыдное зрелище, которое вы там из себя представляете, вы оба. Я хотел бы, чтобы ты вышла, и мы объяснились здесь, в гостиной. Не бойся… Я ничуть не удивлен. И даже не рассержен. Да, сегодня у меня безразличное настроение. Мы можем спокойно все обсудить.
   На самом деле Филу было далеко не безразлично. Присутствие в спальне любовника задело его за живое. В нем закипела злоба. Примирительными словами он хотел заманить их в ловушку. Однако, несмотря на наличие некоторого интеллекта, Фил все-же был плохим актером.
   Во всяком случае, муж быстро потерял терпение. Разозленный еще больше полным молчанием, он распахнул дверь в спальню, отбросив всякие опасения о возможной засаде. Перед любовниками Фил предстал в плаще и со шляпой на голове. Перешагнув порог, он стал на ощупь искать на стене выключатель. Розалия, подумав, что Сема может в последнюю секунду заколебаться, пожалела, что не спряталась рядом с ним за креслом. Тогда она бы сама застрелила мужа, выхватив пистолет из рук нерешительного любовника.
   Но выстрел раздался в тот момент, когда именно Фил нажал на пластину выключателя. Комнату залил электрический свет, и Розочка увидела растерянное, искаженное гримасой боли лицо мужа. Сема, закрыв глаза, стрелял наугад, но по случайности попал метко: на плаще, ближе к левой стороне груди, появилось темное пятно. Ноги Фила подкосились, и он тяжело рухнул на пол.
   Женщина быстро подошла к мужу. Он лежал на животе. Она носком своей туфельки слегка перевернула его, пощупала пульс. Вне всякого сомнения, муж был мертв.
   Розалия подняла глаза на Сему. Тот не двигался, держа в руке пистолет, дуло которого было направлено в лежащего на полу Фила. Лицо любовника застыло словно маска.
   Вдова осторожно отодвинула труп за ноги и выбежала в гостиную. Фил всегда прятал свой револьвер в дорожный саквояж. О! Розочка знала точно, куда он клал оружие, поскольку много раз помогала собирать ему вещи… Он совал револьвер всегда под…
   Творенье Божье чуть не разрыдалось от разочарования: Ее муж заявился домой без багажа! Лихорадочно она бросилась искать его револьвер под диваном, журнальным столиком, за креслами… Ничего, нигде! Вдова подавила вопль, поспешно прикрыв себе ладонью рот.
   Может быть, он забыл свой багаж в такси? Но что сказать шоферу, чтобы он отдал хотя бы саквояж? Она ринулась к окну и посмотрела на улицу, темную и пустынную. Такси давно уехало.
   Погруженная в свои мысли, она медленно вернулась в спальню.
   — Его револьвера здесь нет, — объявила Розочка любовнику.
   И тут Сема обмяк! Он, по-видимому, не сразу осознал неожиданное и серьезное осложнение в осуществлении их плана.
   — Что значит, нет револьвера?
   — Фил обычно носил его в своем саквояже. Но он вернулся без багажа.
   — Но ты же меня уверяла, что…
   — Ты видел, как он выходил из такси! — прервала она его раздраженно. — Ты должен был меня предупредить, что он возвращается с пустыми руками! Возможно, Фил искренне говорил, что ему безразличны наши отношения. Возможно, он только на минуту заехал сюда, чтобы объявить нам, что оставляет меня и тебя в покое.
   — Возможно. Но где же тогда его чемоданы?
   — Наверное, он оставил их в камере хранения аэропорта.
   — В аэропорте?… Вот это да!
   — Да, в камере хранения… В таком случае у него должна быть квитанция в…
   Сема не стал дожидаться конца фразы. Склонившись над бездыханным телом Фила, он поспешно принялся обследовать содержимое карманов убитого: ключи, мелочь, носовой платок и другие мелкие вещи… Квитанции, выдаваемой в камере хранения аэропорта, не оказалось. Тяжело дыша и дрожа всем телом, любовник уселся на паркет.
   — Он мог завезти свой багаж в какой-нибудь отель, — заметила Розочка после некоторого размышления. — Если он не собирался ночевать здесь, должен же он был где-то остановиться.
   Сема посмотрел на нее с выражением надежды на вспотевшем лице.
   — Можно навести справки и забрать…
   — При условии, если известно, в каком отеле он остановился. Если бы он заказал номер в Лондоне, Париже или где-нибудь еще, я бы могла выяснить, где его багаж. Но в нашем родном городе женатый мужчина не регистрируется в отеле под собственным именем.
   Они обменялись долгим взглядом, в котором, однако, не было ни любви, ни желания. Их глаза не выражали ничего, кроме страха. Эгоистичного страха. Каждый боялся теперь только за себя.
   Сема, глубоко вздохнув, вытер лицо и шею от пота. Он почувствовал, что рубашка на нем вся мокрая. Усиливающийся страх, казалось, парализовал его способность здраво рассуждать.
   — Что делать? — словно побитый пес заскулил Сема. Розочка почувствовала безумное желание опуститься на колени перед трупом, потрясти его за плечи в попытке вернуть его к жизни, сказать ему, что она его недооценивала… Да, он бил ее бесчисленное количество раз, но он, по крайней мере, был мужчиной, настоящим мужчиной… А теперь, в создавшейся ситуации, она очень нуждалась в мужской твердости.
   — РооооЗа! — взмолился Тони. — Придумай что-нибудь, как нам выпутаться из этой истории!
   Все его безволие проявилось в этой мольбе. Не владеющий собой, с трудом соображая, убийца хотел лишь одного — переложить на плечи любовницы всю ответственность за придуманное, совсем не им, преступление, которое они задумали и совершили вместе.
   Но серое вещество в голове Розалии еще не устало от работы.
   — Если Фил не угрожал тебе револьвером, — сказала вдруг она, — он мог делать это иначе.
   — Каким это,интересно мне знать, образом?
   — Голыми руками, например, — заметила она равнодушно и сухо. — Муж был вдвое сильнее тебя и...
   Сема воспринял эти слова так, словно у него не было чувства собственного достоинства.
   — Ты хочешь представить дело таким образом, будто мы дрались не на жизнь, а на смерть — я и он?
   — Почему бы нет? Мы скажем, что Фил просто взбесился. Набросился на тебя, стал душить и почти прикончил. Но, к счастью для тебя, ты случайно нащупал мой револьвер и выстрелил, спасая свою жизнь. Для пущей убедительности надо все перевернуть в спальне, чтобы она выглядела как место безжалостной драки…
   И вновь Сема принялся безропотно выполнять новые замыслы дамы своего сердца, хотя та полностью ему не раскрыла их. Она только предоставила полную свободу в создании картины хаоса в спальне. Сема опрокинул на паркет ночную лампу, разбросал флакончики с духами и другие предметы женского туалета, находившиеся на столике перед трюмо, перевернул кресла, сорвал с колец одну штору, обнажив наполовину окно.
   — Так достаточно? — спросил он, запыхавшись. Уставший Сема обернулся к женщине с видом пристыженного ребенка, стремящегося своими стараниями заслужить одобрение взрослых.
   Но та.... посмотрела на него с холодным вниманием. Теперь, когда в спальне предстала картина беспорядка, она инстинктивно почувствовала, что в этой инсценировке что-то недостает.
   — Да, достаточно, чтобы полиция поверила, что мой муж рехнулся, — ответила она спокойно. — Но ей покажется неубедительным, почему ты вышел из драки без единой царапины.
   Ничего толком не соображая, любовник тупо уставился на нее.
   — Ведь это тебя мой муж, якобы, сокрушал, а не убранство этой моей спальни, — уточнила женщина.
   Сема бледный стоял в растерянности, опустив беспомощно руки. Розочка подобрала с пола ночную лампу и угрожающе занесла ее над головой любовника.
   — Розаааа!! Умоляю тебя! Не надо! — жалостливо закричал тот.
   — Ты должен выбрать что-то одно: или шишку на голове или электрический стул!
   Женщина примерилась, чтобы точнее нанести удар. Сема одну секунду стоял неподвижно, с видом животного, приносимого в жертву. Но в тот момент, когда она уже опускала лампу на его голову, он инстинктивно поднял руку и частично отвел удар. Тем не менее, подставка лампы слегка ободрала ему щеку. Сема отпрянул назад и, пошатываясь, врезался спиной в стену. Затем выпрямился, слегка потрясенный. Тонкая струйка крови стекала к его подбородку.
   Розочка положила лампу на пол и оглядела критически теперь уже, кажется бывшего, лицо своего любовника. Поверит ли теперь полиция? Только один удар? Столько немного крови? Какая жалость...
   — Почему ты уклонился? — гневно спросила она.
   — Ты могла раскроить мне череп, — проскулил Сема. Но Розалия была безжалостна.
   — Необходимо создать видимость, что Фил почти разорвал тебя на куски. Несмотря на весь этот беспорядок, мы еще далеки от убедительней картины. Полицейские могут не согласиться, что удар лампой серьезно угрожал твоей жизни. Ведь лампа — это не смертоносное оружие!
   На этот раз решительно отодвинув труп за ноги в сторону, Розочка поспешила на кухню. Перебрав несколько ножей, она выбрала самый большой и вернулась в спальню.
   Сема сдавленно вскрикнул, увидев в ее руке сверкающее лезвие. Прислонившись спиной к стене, он содрогнулся всем телом. Глаза его расширились до предела.
   — С помощью этого ножа он мог бы тебя расчленить, — уверенно и твердо сказала Роза. — Никто не засомневается.
   — Что ты хочешь сделать?
   — Нужно, чтобы ты прилично кровоточил, идиот! Твоя кровь должна течь…
   Не спеша, но решительно она приблизилась к бледному и уже полуживому Семе. Ее любовник вовсе не готов полностью ей покориться, он, несомненно, попытается увернуться от удара ножом, как это уже сделал в случае с лампой. Тем лучше. Версия драмы от этого только будет выглядеть более правдоподобной.
   — Мы договорились, что Фил, якобы выстрелил в меня, но промахнулся. Разве он не мог не попасть в меня ножом? — с отчаянием в голосе проскулил Сема.
   — Заткнись! — презрительно оборвала его Розалия. — Жалкий трус! Сейчас я тебя немного продырявлю.
   Она бросилась на него. Сема шатаясь отпрянул в сторону и одновременно попытался перехватить руку любовницы, сжимавшую нож. Но та это предвидела. К тому же, она целилась лезвием не а грудь, а в руку бедного Семы — будто так получилось у обезумевшего от ревности Фила. Острие ножа вонзилось чуть повыше локтя, но защитное движение руки вверх усилило удар: лезвие распороло жалкий бицепс Семы почти до плеча…
   Нож вырвался из рук Розочки и упал на пол. Она не попыталась даже его поднять. Отступив на шаг, женщина беспристрастно осмотрела ущерб, причиненный любовнику. Ущерба оказалось предостаточно. Сема с ужасом уставился на рану. Да, она отнюдь не походила на поверхностный разрез. Кровь обильно стекала к кончикам пальцев и капала на пол.
   — В добрый час! — промолвила женщина удовлетворенно. — Теперь все выглядит достаточно убедительно.
   Сема с большим трудом оторвал взгляд от раны на руке и посмотрел на свою любовь. Его лицо исказилось от ярости.
   — Ты довольна,дрянь, да? — зашипел он с ненавистью.
   — Теперь вполне.
   — И я в восторге от того, что слышу, — проскрипел он зубами.
   Глаза любовника загорелись мрачным огнем, а в голосе зазвучали истерические нотки.
   — Но почему этот рогатый идиот-Фил порезал только меня? Почему только меня он ударил лампой?
   — Потому что именно тебя он угрожал убить, — вновь напомнила она.
   Сема отрицательно покачал головой.
   — Не забывай: твой муж, застав нас в постели, должен настолько обезуметь от гнева, что, вероятнее всего, захотел бы убить не только меня, но и тебя.
   Розалия догадалась, к чему он клонит и поправила себе прическу.
   — Мой муж, между прочим, никогда не причинял мне малейшего вреда, — солгала она.
   — И, тем не менее, будет справедливо, если мы разделим поровну неприятности, которые следуют из нашего преступления,дорогая моя, — сказал Сема, нажимая на каждом слово, — да, я выстрелил в него, согласен. Но в действительности ты задумала его убить, ты подстрекала меня. Значит, мы оба в равной степени виновны. Полагаю, что в равной степени мы должны страдать от того, что совершили.
   Замолчав, Сема поднял здоровой рукой нож.
   — О, нет! Не подходи! — зашипела она, стараясь не закричать.
   — Картина должна быть правдоподобной, не так ли? — продолжил он безжалостно и хрипло.
   — Что ты хочешь сделать?
   — Нужно, чтобы и ты кровоточила. Чтобы лилась и твоя кровь, — ответил он зловещим повтором ее же собственных фраз.
   «Куда бежать?» — спросила себя женщина, впадая в панику. Стоя между ней и дверью, окровавленный Сема загородил ей дорогу. И лезвие — длинное лезвие настоящего мясного ножа — неумолимо надвигалось на нее.
   «У него не хватит смелости порезать меня, — мелькнуло в голове Божьего творения. — Ведь он всегда так восхищался моей нежной и гладкой кожей».
   — Успокойся, Сема, я тебя умоляю…
   — Мы должны поровну разделить страдания, моя любовь. Сема всем своим телом прижал ее к стене. Окровавленной левой рукой он надавил ей на шею, почти прервав ее дыхание. Правая, свободная рука занесла медленно нож…
   — Только не лицо,Сема! Я не хочу, чтобы ты меня обезобразил!
   Но она уже не имела дело с прежним Семой, покорным и любящим существом. В эту ужасную минуту ее прижимал к стене зверь в человеческом образе, и к тому же, раненый и разъяренный от вида собственной крови.
   — Ты должна понять, моя девочка, — проговорил он с неумолимой жестокостью. — Разве ревнивый твой муж хотел оставить тебя внешне такой же прекрасной, чтобы ты соблазняла других мужчин? Он, конечно, в первую очередь испортил бы твое лицо для того, чтобы не разделять твои прелести с другими. Гениальная идея, не правда ли?
   Кончик ножа раскроил прекрасную  щеку. Больше боли она ощутила ужас от того, что обезображена. Этот ужас удвоил, утроил силы ее маленького тела. Упершись ладонями в так называемую грудь Семы, она отбросила его от себя.
   С этого момента инстинкт самосохранения полностью затмил ее разум. Женщина действовала слепо, не думая о последствиях. Она увидела валявшийся на полу среди разбросанных вещей пистолет. Она бросилась ничком и схватила его. Даже не пытаясь подняться, перевернулась на спину и открыла огонь.
   Нежное создание отчаянно нажимала на спусковой крючок, пока не опустела обойма, и курок не щелкнул впустую.
   В комнате еще не умолкло эхо выстрелов, когда послышался другой шум. Кто-то стучался во входную дверь, настойчиво и непрерывно. Но мозг Розочки не сразу отреагировал на этот стук. Никто — так она полагала — не мог нанести визит в столь поздний час.
   — Сема!— сказала она машинально. В этот момент что-то в ее голове прояснилось… Бедный Сема валялся в луже крови, там, где он упал, сраженный пулями, — поперек кровати… Ответа не было! Сема не отвечал.
   Какая неразбериха! Как я смогу все это объяснить?
   Возникшая проблема напрягла все ее умственные способности, полностью поглотила ее внимание. Мысленная сверхконцентрация как бы наглухо изолировала ее от внешнего мира, от действительности, в которой два трупа валялись перед ней…
   Подумай хорошенько. Сосредоточься.
   Мое бедное лицо. Ни в коем случае не забудь про лицо!
   Успокойся,Роза,успокойся… Надо тебе как-то все это объяснить… Кто убил Фила выстрелом из пистолета?… Сема, конечно, он… И отпечатки его пальцев теперь на рукоятке ножа… Но кто же тогда порезал Сему?… Фил, естественно, он… Только Фил прикасался к ножу… Следовательно, отпечатки Фила должны быть на рукоятке ножа… Нужно поэтому взять нож у Семы и вложить его в руку Фила… Хорошо. Но что делать с пистолетом?… Кто опустошил обойму в Сему?… Только не ты, Роза, поняла!?! Ты — причина и свидетельница этого побоища. Это все, что тебя касается… Вложи пистолет в руку Семы… Но кто же тогда его застрелил? Чьи отпечатки пальцев должны быть в конце концов на рукоятке пистолета?
   Мысли ее, казалось, вращались в замкнутой круге. Когда, наконец, входную дверь с грохотом взломали, и полицейские появились на пороге спальни, они увидели перед собой страшную и зловещую картину настоящей резни: с окровавленным лицом женщина сидела на полу между двумя залитыми кровью трупами. Розочка обернулась к полицейским, словно к оракулам за советом:
   — Должна ли я вложить револьвер в руку Семы? Нет, это делать нельзя. Не так ли?… Может быть, будет более правдоподобным, если представить дело так, что я убила одного из них? Или лучше утверждать, что я не убивала ни того, ни другого? Скажем, Сема, смертельно раненный, послал Филу пулю в сердце… Может быть, мне все-таки следует стереть свои отпечатки с рукоятки пистолета? Скажите, я очень изуродована? Да! Суета сует...Бог очень рачительный хозяин, он дает женщине, как правило, либо красоту, либо ум. Со вторым, можно добиться первого, а вот если дана только красота, то ум получить практически не возможно...