Собачье сердце Это мое собачье дело глава 11

По дороге пронеслась машина. Почти бесшумно пронеслась, только кусты зашевелились от ветра. Потом другая. Я поднял руку – на это ушли все силы – и третья машина вдруг притормозила, взвизгнув тормозами.
Из нее выскочила девушка. Сначала она подбежала было ко мне, но потом резко остановилась в нерешительности. Похоже было, что она приняла меня за кого-то своего, но потом осознала ошибку, и теперь не знала, что делать.
-- Эй, ты живой? – наконец спросила она.
-- Не… -- прохрипел я.
-- Тогда ладно. – согласилась она и подошла ближе, -- Ой, кто это тебя так порвал?
-- Сволочи… -- процедил я, поворачиваясь на живот.
Девушка оглянулась на машину, потом сказала:
-- Я сейчас принесу, -- и отошла. Вернулась с пледом и накинула его на меня, -- Поднимайся, я довезу тебя до города.
Ехали мы молча. У меня просто не было сил, а девушка, похоже, была сосредоточена на обдумывании того, что со мной дальше делать. Вроде просто высадить уже не получится, исходя из сложившейся ситуации, но и помогать мне у нее особенной охоты не было. Вмешиваться в чужие конфликты – а и ежу было понятно, что я едва из этого конфликта выбрался, и неясно, надолго ли – совершенно не входило в ее планы.
-- Значит так, я отвезу тебя в отель, поселю в номер, -- она, словно сомневаясь, еще раз кинула на меня взгляд через плечо, -- Заплачу… конечно, откуда у тебя деньги… и постарайся не упоминать, что это была я.
-- Хорошо… если буду знать, как тебя зовут, то никому твое имя не назову.
-- Образец остроумия!... Пожалуй, я даже врача тебе вызову. Анонимно.
-- А ты сама никому не скажешь, что спасла меня? – съехидничал я.
-- Нам нельзя… ни во что вмешиваться. Черт, ты так невовремя… -- и она бешено закрутила руль. Краем глаза из-под пледа я видел несущуюся за окном автостраду, мелькание кустов и редкий дождь, разбивающийся о боковое стекло и сметаемый ветром. Я был накрыт с головой, но так как сидел на заднем сиденье кулем, то в щелочку одним глазом обозревал окрестности, а если тихонько поворачивался, то мог увидеть одно ухо и клок рыжеватых волос. Симпатичная милашка, обаяшка, зайка, крайне озабоченная тем, как бы меня побезопаснее сплавить от себя подальше и не замараться.
-- Так как тебя зовут? – вытаращив глаз в щелочку, спросил я.
Девушка дернула плечом и сказала:
-- Вероника. Вообще-то я Белладонна, но друзья зовут меня Вероникой, не знаю уж почему.
-- Я Андрей.
-- Что ты там делал? Ты что, не знаешь, там пограничная зона, проход запрещен. Дальше – выселение мертвых.
-- Каких мертвых?
-- Таких, которые тебя подрали.
Теперь понятно, чего она боялась. Что я вот-вот стану превращаться в зомби – меня ведь покусали, а там уже и ее могу погрызть.
-- Меня не зомби гоняли…
-- А кто же? Не будешь же ты утверждать, что тебя ограбили, раздели и привезли сюда на утилизацию…
-- Ты все сама сказала… -- боже мой, уж в который раз действует это правило – не мешай людям строить предположения и делать выводы. Весьма помогает людям в запутанных ситуациях.
-- Не может этого быть. Это слишком… трудновыполнимо. И бессмысленно.
-- Я могу быть очень опасен.
-- Не шути, поверю, и тогда тебя точно придется прикончить.
-- Тебя не смутит, что твоими конкурентами стали зомби?
-- Нимало, только удивляет, что ты мог с ними делить. Уж скорее ты действительно жертва бандитов, сам мелкий гангстер, хотя, сейчас свободных гангстеров почти не осталось. Все более-менее известные работают под кем-то, как полагается, а остальная шушера только прикидывается бандитами. По крайней мере, я тебя не знаю.
-- Откуда такая осведомленность в гангстерских делах?
-- Я довольно известная личность… в узких кругах, разумеется. А вообще, кроме шуток, просвети меня насчет того, что ты там делал. Может, я мимоходом тебе еще чем помочь смогу.
-- Сомневаюсь, что ты можешь помочь мне больше, чем спасти мою жизнь.
--  Ты думаешь, ты спасен? – лукаво спросила она и нажала на тормоз. Я свалился с сиденья и тихонько взвыл.
-- Не зарекайся! А все-таки?
Счастливый случай помог мне остаться неузнанным. Она не определяла во мне волколака – на мне не было ошейника. Пару дней назад, озлившись на весь мир, я содрал его с себя и забросил в кусты, после чего пафосно прошелся по территории и вызвал взрывы дикого веселья у молодняка. На память, так сказать, мне остался только жетончик с номером. Его я привязал на веревочке к руке, потому что имел обыкновение терять все из карманов. Сейчас я был изрядно грязен, гол, и маленький жетончик, зажатый в моем кулаке под пледом, особого внимания не привлекал.
-- Ты в общих чертах угадала. Я задолжал большую сумму денег одним неприятным парням. Отдать, естественно, вовремя не смог. Они разбомбили мою квартиру, вынесли все, что только можно было продать, но нужной суммы, само собой не выручили. И вот я лежу на дороге – как итог собственной глупости.
-- Почему тебя вообще не убили – это было бы гораздо правильнее и логичнее. Зачем оставлять свидетеля?
-- Может, они надеются в дальнейшем еще раз попользоваться моей доступностью к обиранию? А может, напугали на будущее и знают, что никуда жаловаться я не пойду? Или они настолько сильны, что им просто наплевать на всяких там свидетелей? – обнадеженно спросил я.
Вероника покосилась на меня через плечо и снова завела машину.
-- Придумай что-нибудь поубедительнее. Как-то все это глупо звучит.
-- Тогда не знаю. Хорошо, что не убили, это точно. За это зуб даю и доказать смогу.
-- Ишь ты какой. Им надо было доказывать, а не мне, стороннему наблюдателю. Куда поедем? Город близко. Чтоб не знали или чтоб не узнали?
-- Какая разница?
-- Есть места, где за щедрое вознаграждение тебя не узнает даже последняя судомойка, с которой ты вчера кувыркался, от всего открестятся, там живут на свой страх и риск. Но и творят там все, что хочешь. И если ты не известная и важная шишка, нет гарантии, что тебя сами хозяева не пристукнут ради денег. А есть места, где просто можно поселиться, не особенно популярные, но и не такие рисковые. Конечно, головой за тебя там никто рисковать не будет, это не тот уровень и не те деньги, но спрячут и о полиции предупредят. А главное – никто тобой интересоваться задним числом не будет. Советую выбрать второе. Первое – для крупной рыбы. Им важно логово, а тебе нужно отлежаться, а не шабаши крутить.
-- Как скажешь. Тебе видней. – Я боком навалился на сиденье, пытаясь взобраться обратно.
-- Пригнись. Проезжаем пост. – И, притормозив на минутку, крикнула в окно, -- наши не проезжали, господин постовой?!
Постовой что-то невнятно ответил, мне было не слышно за собственным сопением, но Вероника казалась удовлетворенной.
-- Проехали, можешь высунуть голову. Уже немного.
Через десять минут мы остановились у небольшого домика у речки.
-- Выходи, -- скомандовала Вероника, -- завернись в плед и выходи. Здесь переоденешься, потом поедем дальше.
-- Во что?
-- Найдется. – и бодрым шагом зашагала к домику. – Выходи, не бойся, это частные владения, здесь никого не может быть, кроме своих.
-- А свои это кто? Что-то я уже не знаю, кого бояться.
В домике царило запустение и лохмы пыли. Давненько сюда никто не заглядывал. Вероника вынула из шкафа пропыленный пакет и бросила мне.
-- На, поищи.
На мою долю пришлись весьма целые джинсы и новенькая, еще с этикеткой, рубашка.
-- Это моего брата. Ничего, он не будет против, какое-то время они ему будут не нужны. В том шкафчике – обувь, только, боюсь, у вас разные размеры.
Теннисные тапочки налезли мне впритык. Все остальное было мало. Странно, она совершенно меня не боялась. Хотя, она прекрасно видела, в каком я состоянии. Но я ведь мог и симулировать. Вот это была настоящая беспечность. Я мог быть кем угодно, а она привезла меня в свои частные владения, впустила меня в сторожку, так, наверное, называется этот почти нежилой домик. И нимало не смущаясь теперь курит у окошка.
-- Оделся? Тогда поехали скорей, не то меня будут искать. Тогда тебе точно не скрыться.
Одеться я не успел. Взвизгнули тормоза – и это было единственное, что я услышал. Бесшумно открылась дверь, когда я пытался одеть рубашку и уже одним глазом (что-то частенько я вижу все одним глазом) выглядывал в ворот, а одной рукой путался в рукаве, и в дверном проеме появился гладко выбритый холеный молодой человек. Я, понятно, стушевался, потому что плед с меня немедленно свалился, а Вероника поперхнулась дымом.