Трискелион. Глава 7

Глава 7.

12.9.2011г.

9:39


Открыл свои странички в прозе-11 читателей в день. Все неизвестные читатели. «Мачо» и «супер» не пользуются популярностью, все читают рецензии к фильмам. Ну не «разбрасываться» же автору в погоне за конъюнктурой от большого и главного, в пропесоченном  ежеминутном клипе, привлекающем внимание! В идеале- чередовать то и другое. Я просмотрел  много фильмов и много чего о них могу сказать, но читая «Редкие земли» я понимаю,  в чем заслуга романиста -сосредотачиваться на главном, архиважном, удобряя общее полотно бликами размышлений, которые  ты потом уложишь в общую канву, ты не рассредоточиваешь усилий, ты не гоняешься с порожним сачком за бабочками «своих просмотров», даже не представляешь свое творчество, как творчество самоидентификации и самовыражения, ни предлагая читателю взамен захватывающего сюжета по –бегбедеровски, обозначенный формулой  «представьте себе Сизифа счастливым». Ты, предъявляя права на мир, как вексель на предъявителя, озираешься по сторонам, вокруг себя –рассчитывая на понимание. Ты все равно занят любимым делом, творчеством и, погруженный в эту среду внимания и невнимания, неважно ищешь ли ты в творчестве  себя, или своих читателей- людей-которые тебе «внимают», все равно остаешься довольным.

14:46

Мы съездили на пляж, побывав в роли нянь, пока Эля утрясяла все  бумажные дела, связанные с ребенком.
Море вздыбилось  холмами, сыграло своей лазурью- бирюзой.

Даша сказала «Алина бьет Лешу по попе»- ассоциируя меня, как себя, ребенком по отношению к маме.
«Мама, я маладец».
«Brutto -плохая девочка». «Это так», «это не вот так», «это bello».
«Вижешь» вместо «видишь».
«Aiuto»- «спасите», болтая ногами и руками, говорил ребенок, когда, играясь с ним в воде, я её удерживал за ножку и я сразу представил, что можно в русском детском мультике, где «тревога, тревога, волк унес зайчат»-там было  бы: «Aiuto, aiuto, волк унес зайчат»

Эля сказала, что, судя по рассказанным историям и высказываниям- «он ведь всего на три года нас старше, а  такое впечатление, что намного больше»-«жил в другом городе, а как будто в другой стране».
Крестные тоже не поверили, что мне тридцать. Я впервые удивился, что меня принимают, как я молодо выгляжу. Прав Бегбедер-слишком молод для старых-слишком стар для молодых.
Эля постоянно говорила: «вот, как мой отец» и пришлась мне впору не подошедшая ему рубашка.
Спросила за завтраком «добавляют ли в армии бром в пищу?». Я сказал, что это самое распространенное заблуждение об армии, почти миф, и тогда бы всех после употребления просто клонило в сон и сказал, что я уже что-то об этом писал в своих сентенциях.

Интересное  выражение итальянцев –что русские пьют водку как итальянцы кофе, а итальянцы пьют водку как русские кофе.
Так же про один окрестный город-в котором такое «изобилие» продуктов-что раз с собой ничего не привезешь, вовсе есть будет нечего.( Tangi: se non porti non mangi)

Море поднимает вверх на вспененные гребни ядовито –кислотного, оранжевого цвета поплавок  буйка, подыгрывая этим вздыбленным соском на своей потресканной волнами глади.  Мы ели –пили  лимонный сорбет, я плавал с ребенком, сначала побрасывая её, купая в воде, она широко смеялась,  и  я думал, что мужчина быстрее принимает и прикипает к ребенку, неважно, имеется ли между ними степень родства,  и твое ли это проросшее семечко,  и с какого этапа  ваше совместное общение, потому Вовка благодушно принял уже готового мальчика. В море я пел, и ребенок тоже лопотал, подхватывая  на лету. На второй заход  разложил все выдернутые со дна, разные водоросли и сделал из них клумбу, взамен все разрушаемых песочных замков.   Я стал ребенка подбрасывать в воздухе, считая до десяти, и ребенок звонко считал вслух, выпаливая, как заведенная игрушка, демонстрируя в этом лоскутке средиземноморья великую русскую речь.

В темнеющих дебрях водорослей и кустов я видел зияющие впадины камней, на которых они (водоросли) нарастали и прорастали. Испуганные стаи рыб, не демонстрируя своего беспокойства, деловито улепетывали перед моим носом  своими шустрыми плавниками. Я погружался затем, чтобы схватить со дна моря хоть что-то, хоть раковину, хоть камушек любой формы, но  кончавшийся в легких кислород по -свойски меня вытягивал наверх. Перед третьим заходом, уже в воде, я понял, что море уже не такое,  как за все время нашего отдыха:   по нему то и дело пробегали  взмыленные барашки, оно поменялось почти на глазах,  демонстрируя то, что является таким же живым организмом, подверженным солнцу, ветру и конечно же, самому себе.

Потом мы поехали, и по дороге заехали в супермаркет,  где среди уже опробованных плодов кактусов, я больше не увидел непознанных фруктов. «Русский салат» - что-то очень плохое, судя по рекомендациям, подобие того, что у  нас зовется «оливье». Много вина по цене превышающей всего один евро, и это было удивительно, что даже у нас нет такой низкой цены. И вообще, довольно часто задумывался, демонстрирует ли Европа  большее изобилие, чем Россия? Когда постоянно нас попрекали за сотню сортов колбасы там, на Западе, за «бугром». Видел в парфюмерном отделе одеколоны серии «Деним» одно время популярный у нас- «Деним. Торнадо», «Деним. Fire». Алина вчера купила соломенную шляпу, я выглядил в ней, как пасечник. Хорошо, что соломенная шляпа без ячеистой сетки.

Когда ребенок проснулся, а девочки ездили по магазинам: стоило мне на мгновение  отложить книгу в сторону, и закрыть веки, в комнатах прозвучало  «мама, я проснулась». Я поднял ребенка с кровати и отнес в зал. Ребенок вылакал 2 полных стакана воды, жадно втягивая в себя содержимую жидкость. Потом я, скорее, на свой вкус, включил последнюю часть «Шрека»,  и мы посмотрели ее вместе. После того премьерного просмотра в кино, мне хотелось заново  просмотреть этот киномульт.

Пишу сейчас, а отраженный свет от соседнего дома, от взошедшего над нами солнца,  наполовину лужей  залил постель и часть книги - дневника (альбомчика, по выражению Аксенова). Потом  я удалился читать.

Вечером мы поехали в пиццерию  на набережной. Вино было 2007 года, и я объявил Алине «вот, сколько мы с тобой живем». Наверное, прозвучало  «не в то горло», не  с той интонацией, и romance-less.

Официанты носились, бешено и рьяно,  как угорелые,   как «ссаные веники», и я поразился оперативной суете их сервиса, как будто ресторанчик страдал «официанто-метеоризмом»-метаболизмом-так  мелькали черные фартуки, белоснежные рубашки, «..чьи белоснежные шинели напоминали паруса», «официанты одиннадцатого года», как «генералам 12 года»,  как будто чайко- пингвины принимали заказы и сбрасывали содержимое подносов под руку всем голодным посетителям. Словно старшие администраторы гоняли их между залом  готовки и столиками, подстегивая свистком, как тренер футбольной команды или рефери. 

Я заказал «мексикану»-которая мне показалась острой по составу, и красивой по названию, оправдывающей мой выбор. Алина- «море продуктов». Вино было крепленое, хоть и послусладкое, а коржи пиццы вовсе не напоминали тесто на маминой пицце, а, скорее, кавказский лаваш, наверное,  от того, что их хорошенько обжигали в печи. Все равно пицца выдавала обилие  теста, этого добра тут не жалели. Быстро расправившись со своим блюдом, я налегал на соседние. Когда официант забрал мою порожнюю тарелку, я сказал машинально  «спасибо», и соседний столик со спортсменами - морской французской  командой корабля-  сразу зачирикали на все лады «russo, russo», но я  так не смог идентифицировать содержимое их балачок, хотелось подсесть к ним, и поговорить с морскими волками, с теми, «кто в море». Но с моим словарным запасом, «с нашим-то счастьем», вдаваться в какие -либо  подробности и словарные баталии  у меня бы не вышло.

Потом мы пошли гулять по облагороженной части  набережной,  на смотровую площадку, мимо рыбного рынка, который стоял покинутой ротондой каменного полукруглого ларя- у которого забрали и торговцев и посетителей, погрузив все в непроглядную адриатическую ночь. Кругом были туристы и местная галдящая на все лады-галды молодежь. Где какие -то подростки что-то горланили, а пылкий влюбленный призывал кого-то, крича вдогонку: «Джулия, Джулия». Какой- то безымянный Ромео..освобожденный от родительской опеки, интересов семьи, своего клана, поддавался живому чувству, демонстрируя его с дрожью в голосе, весь имеющийся бриз романтики на мальчишечьем сердце..