Дробыш

ДРОБЫШ

Обожаю гулять по родному городу. Превосходно, когда под ногами шуршит ярко-желтая листва  кленов, но и против слякоти со снегом я тоже никогда ничего не имел. А самое большое удовольствие – это забредать на те улицы, в те уголки, в которых никогда не бывал. В совсем небольшом городишке, в котором я живу, таких мест для меня становится все меньше, но они есть. Я разыскиваю их как спрятанные клады, как затерявшиеся когда-то давно вещи а, находя, радуюсь, как студент, сдавший экзамен или как пацан, впервые признавшийся в любви и получивший ответное признание.
Часто ли мы вырываемся из привычной карты своего обитания? Дни, когда мы бываем там, где не были никогда можно вспоминать наперечет. Я, обыкновенный парень из провинции, чаще всего ежедневно живу на одном маршруте, в одном окружении и в одной мизансцене.
В тот день я пошел бродить в предвкушении новых открытий. Золотая осень поселила во мне прекрасное настроение, я шагал и получал от этого удовольствие. Если честно, я даже слегка чувствовал себя путешественником – открывателем новых земель, мне было стыдно признаться себе в этом мальчишестве, но это было, и избавляться от этого ощущения я не хотел. В конце концов, кто об этом знает кроме меня?
Я шел по хорошо знакомым улочкам рабочего района. Района, где когда-то, лет тридцать назад кипела настоящая советская жизнь. С фабричными заботами, досками почета, с коммунально-общежитским бытом, с пьяными праздниками, Первомайскими и Великооктябрьскими демонстрациями, впрочем, плавно в эти самые пьяные загулы переходившие. Дома отличались только по цвету, но это было тогда, а сегодня они выровнялись в одном уныло-сером строю, как уставшие от службы пожилые солдаты.
Откуда-то прямо мне под ноги выскочила всклокоченная кошка и, что-то недовольно мяукнув на своем языке, скрылась из виду по своим делам. Я повернул в переулок, из которого она появилась, и почувствовал это знакомое приятное ощущение, что иду там, где еще не ходил, вижу деревья, дома и людей, которых никогда не видел. Азарт спрятавшегося во мне «путешественника» брал свое, и я шел, наслаждаясь пойманным состоянием. И пусть вокруг были те же убогие строения, те же подгнившие заборы, те же листья под ногами, но я никогда не бывал здесь и это было самым главным.
Я зашел в небольшой уютный двор. Мне вдруг так захотелось задержаться здесь хотя бы на несколько минут, посидеть на скамейке и как следует разглядеть этот натюрморт из деревянных, барачного типа, строений, погнутых качелей, к которым давно уже никто не прикасался и полуразобранных песочниц, хозяевами которых давно стали местные одичавшие кошки и собаки. Хотелось побыть одному, но на единственной пригодной для сидения скамейке расположилась девушка, которую я никак не мог разглядеть. Очаровательное создание располагалось ко мне вполоборота, и я не видел лица. Длинные волосы водопадом разлились по спине, одетой в ярко-синюю куртку. Узкие обтягивающие джинсы и изящные сапожки привели меня в некоторое смущение перед незнакомкой. Унылый двор несколько диссонировал с увиденной мною особой и она выглядела на его фоне как бриллиант в золотой, но безвкусной оправе.
- Здесь можно присесть? Я тихий, не помешаю, - попытался я неуклюже пошутить.
Она как будто пропустила мимо ушей мой нелепый словесный эквилибр и продолжала смотреть куда-то в неведомую, даже ей, как мне показалось, даль. Прошло не меньше минуты и вдруг… она повернулась и взглянула на меня. Ни слова, ни эмоции, ни жеста. Только взгляд. Светлый, чистый, глубокий умный взгляд. Это была «принцесса» Евгении Симоновой из «Обыкновенного чуда», это была «Ольга» Татьяны Друбич из «Избранных», это была ОНА. Так обычно пишут в любовных романах, банально и пафосно, но, черт побери, это была ОНА. Я никогда не видел такой ясноокой глубины, но понял, что буду стремиться увидеть её еще и еще, забыв про все дела, проблемы и жизнь вокруг.
Нет, нет, так не бывает, все это придумали писатели и музыканты, художники и поэты. Эту самую любовь с первого взгляда. А если она и бывает, то это точно не про меня. Да я и не знаю ее совсем. Надо что-то спросить, что-то сказать. Не банальный анализ сегодняшней погоды, а нечто важное и способное если не восхитить, то хотя бы заинтересовать её. Но незнакомка заговорила первой. Её слова не восхитили, а просто пронзили меня своей абсурдностью…
- Я люблю Дробыша!
- Что?
Я не спросил, я издал некий хрипловато-мямлящий звук, откашлялся и повторил:
- Что?
- Дробыша просто обожаю. Талантливый такой. Известный вообще…, - её глаза хитро сверкнули…
- Фамилию такую слышал, наверное и песни тоже, только не знал - он их написал или нет, - ответил я, не отрывая от нее взгляда.
Говорил я скорее по инерции, на неком автоматизме, составляя фразу просто по привычке говорить на русском языке, совсем не думая о незнакомом мне Дробыше, вообще не соображая, зачем он нужен сейчас между нами.
Но она была настойчива:
- А мне нравится… Он не как все. Ты, кстати, на него совсем не похож.
- Я на себя похож…
- Я тебя не знаю и не могу судить, похож ты на себя или нет, а его знаю.
Я понимал, что любой ценой надо переводить беседу в, как мне казалось, здравое русло и спросил то, что, в принципе люди при знакомстве спрашивают в первую очередь:
- Красавица, как тебя зовут?
 И тут произнесенное мной обращение «красавица» меня же самого хлестко ударило в мозг. Как пошло и безвкусно, - со стыдом подумал я и тут же получил подтверждение:
- Красавица…, - эхом протяжно повторила девушка. Неинтересно…
Я готов был провалиться под землю, но она уходила из-под ног. Какое фиаско! Я не готов говорить о Дробыше. Не здравствуй, не привет, а с места в карьер о неизвестном мне дядьке. Что я мог ответить? Как отшутиться, поддержать, увлечь за собой своими рассуждениями? Этот «дробышевский» парадокс разбил мою речь, мышление, внимание,– проще говоря, все, о чем любят вещать психологи. Разбил. Но очаровал. Приварил как сваркой мой интерес к этой обладательнице удивительных глаз. 
- Пойду я. Холодно, - сказала девушка, поднялась со скамейки и направилась к выходу из двора.
- Постой, подожди…
Мне казалось, что я кричал эти слова, но они даже не пошевелили воздуха, мало того, я не дернулся с места, а сидел, как приклеенный к скамейке, абсолютно подавленный своей речевой несостоятельностью.
Я был в ступоре. Она, безусловно, умна. Это читалось во взгляде, это слышалось в интонации, это даже издавало какой-то особый аромат. Она отреагировала на мое пошленькое обращение так, как и должна реагировать знающая себе цену женщина. Но… она элементарно отшила меня. И получается, что поступила так исключительно из-за того, что я не ничего не знаю о неком сочинителе песенок. Но так не бывает….
Вернувшись домой, я первым делом залез в сеть всемирной паутины и жадно изучил все то, что человечество знает о композиторе Дробыше. Уже через пару часов я мог перечислить большинство его нетленных произведений, рассказать о поэтах-соавторах и исполнителях  его песен. Завтра я пойду, найду её и, если она хочет, мы будем говорить об этом «уникуме», будем говорить на любую заказанную тему, теперь я готов, теперь я не потеряю её так безвольно и бездарно. Но назойливая мысль терзала меня. Что общего у девушки с таким взглядом, достойным пера поэта или кисти художника, и, с пусть талантливым, но всё же попсовым композитором…
На следующий день, наскоро завершив все дела, я полетел в тот самый двор, который познакомил меня с новым миром, еще не осознанным мной, с новым запахом отношений с женщиной и с парадоксом этих едва улавливаемых ароматов.
Двор был пуст. Всё как вчера. Мне показалось, что даже осенние листья в таком же порядке лежали на газонах, что солнце светило из той же точки на небосводе, но скамейка сиротой стояла посредине всей этой сцены и как будто упрекала меня в том, что я явился позже, чем это было нужно.
И вдруг двор наполнился музыкой. Неожиданно и сразу громко она зазвучала из окна одного из домов. Певица Валерия ведала осени о своем желании быть названной «девочкой своею». «Часики» - вспомнил немедленно я из того, что удалось узнать вчера вечером из Интернета. Это песня Дробыша. Значит это музыка из ее окна. Значит, надо просто зайти в эту дверь и снова увидеть этот пронзительный взгляд. Все так просто! Четвертый этаж, квартира налево, - быстро вычислил я. Я преодолел лестничные пролеты за несколько секунд, остановился перед заветной дверью, глубоко вдохнул, выдохнул и нажал на звонок.
Не открывали довольно долго, я нервничал, мне хотелось побыстрее разобраться во всем, войти в разговор с очаровавшей незнакомкой, рассказать ей о самом главном. Но что было этим самым главным, признаться, я пока не представлял. Наконец, замок заскрежетал и дверь смело отворилась. На пороге стоял безобразно пьяный человек, глупо улыбающийся и пускающий хмельные слюни.
- Тебе кого? – с трудом выговорил он восемь букв и вопросительный знак.
- А вы тут ведь не один живете, - спросил я какую-то глупость, осознавая, что снова теряю контроль над своей речью.
- Один, - грустно ответил мужик, и ушел вглубь квартиры, даже не закрыв дверь.
Я последовал за ним. Настигнув его на кухне, я спросил уже более уверенно и даже с укором:
- А почему у вас из окна музыка орет? И что это за песня?
Мне казалось, что я прощупываю почву, я чувствовал себя оперуполномоченным по розыску пропавших людей.
Хозяин квартиры уложил голову на грязный кухонный стол, попав точно между бутылок, не шелохнув их и промычав: «Какая нравится, такая и орет», - крепко уснул.
Я прошел по квартире. Нет, здесь она не могла даже появиться, не то чтобы жить. Я был уверен в этом. Еще раз глянув на храпящего алкоголика, я вышел в подъезд и закрыл за собой дверь.

Я все же встретил её во время очередной своей прогулки по городу. В самом центре, на самой оживленной улице, где бывал, безусловно, каждый житель моего миниполиса. Мы просто столкнулись нос к носу. Как ни странно, она узнала меня и, хотя я услышал только тривиальное «привет», из её уст это отчего-то прозвучало так, как будто мы были знакомы с детства.
- Здравствуй, Дробыш, - ответил я, немного смутившись оттого, что не поздоровался первым, и тут же испугался своих слов, вспомнив свой конфуз с «красавицей».  Но я столько раз прокручивал в голове те несколько минут нашей первой встречи, что все мои страхи утонули в этом океане мыслей и я решил, что судьба сама дает шанс все расставить по своим местам. Хотя бы в моей голове.
- Дробыш родился в июне, двадцать седьмого числа, - уверенно, ровным, безинтонационным голосом заявил я.
Девушка расхохоталась, она просто залилась искренним девичьим смехом.
- Консерваторию, между прочим, закончил. По классу фортепиано…- обескуражено доложил я,
- Я не спорю, может и так. Честно говоря, никогда этим не интересовалась… - она всхлипывала, вытирала слезы и смотрела на меня мокрыми глазами, в которых я прочитал искреннее удивление.
Я решил идти до конца.
- Он ведь даже в Германии работал. И успешно работал…
Незнакомка вдруг перестала смеяться. Она пристально смотрела мне в глаза, качала головой, и выражение ее лица принимало явно обескураженный вид.
-  В Финляндии тоже успел…, - почти шепотом дополнил я свой доклад. Я смотрел на неё и не понимал, что с ней происходит, отчего такая перемена настроения от хохота до растерянности.
- Откуда Ты все это знаешь? Ты же вроде только фамилию слышал, и то воспринимал как набор букв?
Я не знал что ответить. Признаться, что всю эту информацию я изучил только ради того, чтобы разобраться в лабиринтах её души, чтобы покорить знаниями о том, кем она так увлечена, чтобы разобраться в собственных чувствах и просто сказать самому себе – я полюбил? И кому признаться? Ей? Или себе?
Она все поняла. Я это почувствовал. Мы молча стояли, не замечая гудящего города. Просто смотрели друг на друга, думая каждый о чем-то своем, а может быть об одном и том же, но каждый по-своему.
Рядом остановилась машина. Из нее вышел импозантный молодой человек и немного повышенным тоном, но только для того, чтобы было слышно сквозь гул машин сказал: «Танечка, я в полном твоем распоряжении, поехали?».
- Да, конечно, полетели, бегу, бегу.
Она взяла меня за руку, виновато улыбнулась и пожала плечами.
- Прости, мне пора. Кстати, это мой муж. Кирилл. Дробыш. В январе родился. А в тот двор я попала совершенно случайно, просто люблю бродить там, где я еще не была. Спасибо тебе за все.
Татьяна не оглядываясь подбежала к машине, села, Кирилл закрыл за ней дверь и они растворились в городском потоке.
Я постоял еще пару минут на самой оживленной улице города и пошел туда, где еще никогда не бывал.

5 октября 2011 года