Кориандр

Намедни гулял по "Привозу", "втыкал в в мысли о работе, смысл жизни, теорию большого взрыва, итп,забрёл в ряды, где бойкие старушки продают лекарственные травы. По ходу ко мне пристроилась цыганка, с целью "лохануть", конечно же (видимо выражение моего фэйса, говорило: "Я типичный лох, готов развестись на бабки). Ну шо мне бэйджик носить " 6  лет назад писал курсовую по цыганскому гипнозу"?
Послал, вежливо, но доходчиво. Стало почему-то грустно. Продавщица целебных трав стала предлагать какой-то сбор "от душевной тоски" . Я взбодрился (давно не курил), и поинтересовался, по чём коробок и откуда привозят. Бабка не врубилась и стала рассказывать, как делать отвар из её травы. Стало ещё грустнее и я ушёл. По дороге, вспомнил давнюю историю из прошлой жизни....

Кориандр.
Взъерошенный воробей нагло спланировал прямо в раскрытый мешок, в котором горой
был насыпан кориандр, увенчанный рюмкой без ножки им же кориандром, наполненной.
Воробей покосился на меня голодным глазом и стал торопливо клевать вонючие семена
грузинской приправы. Стоявший рядом со мной «коллега» по мешочному бизнесу от
удивления перестал даже выковыривать из своего мясистого носа отложения,
накопившиеся там за ночь, проведенную в ночлежке. «Во, дает. Видать вконец
изголодался; - а может, он, таким образом, из кишок глисту гонит»- предположил другой
«коллега» и попытался сформировать на своем лице выражение, свидетельствующее о
наличии мозговых извилин.
Я не выдержал и отвернулся. Надоело все: и соседи по прилавку, и слякоть, и неделю не
стираные носки. Но больше всего раздражало то, что местные жители в большинстве
своем понятия о моем товаре не имели. Тщетно пытался я втолковывать им чудные
свойства этих кругленьких, похожих на мелкую дробь семян. Я пел дифирамбы
восточным приправам, расписывал солнечные долины Грузии, горны реки и, наконец,
изящных, темпераментных грузинок, которые эти самые семена собирали. Но, увы, - за
шесть дней продано быловсего девять рюмочек, и все, очевидно в этом городе больше гурманов, желающих,
попробовать Грузию на вкус не было. Я уже было начал искать глазами урну, куда бы я
мог высыпать свой горе-товар, но тут подошел очередной любопытный, желающий
узнать, что за диковинные зерна я продаю.
На заданный вопрос я неожиданно для самого себя буркнул: «Зерно это - не просто так
тебе зерно, а древнее средство для мужской силы». После моих слов
Клиент прыснул в сторону, вспугнув нахлебника воробья, но через минуту вернулся, таща
за руку потертого человека средних лет, который откашлявшись,
поднял на меня грустные глаза и спросил: «Как, дескать, семя это употреблять?» Не
задумавшись ни на секунду, я выпалил: пять рюмок семян на литр кипятка, полчаса
настоять, настой слить, остудить, добавить чайную ложку
соли, перемешать, принимать по одному стакану три раза в день, до еды», и добавил, что
всего через три дня ему позавидует даже итальянская Пиза, у нее- де башня стоит все же с наклоном. При этом я старался честно смотреть в грустные глаза его, чем-то напоминающие глаза побитой собаки, и, выражать всем своим видом
заботливое участие и понимание. Мужик покопался в карманах, достал насколько смятых
купюр, протянул их мне и, гордо вскинув голову, сказал: «На все». Не переставая всем
своим видом изображать заботу и
участие, я отсчитал семнадцать стаканчиков, ссыпал их в кулек, а потом, неожиданно для
самого себя расчувствовался и добавил еще один, мол, для доброго дела не жалко, и
русские с румынами все ж почти братья, особенно мы-
мужики, и солидарность мужская политических границ не признает. «Потертый»
быстрыми шагами двинулся вниз по улице, а другой, как-то воровато обернувшись по
сторонам, шепнул: « Насыпь мне рюмочек, эдак десять». Я солидно и неторопливо
свернул кулек, насыпал семян и отдал его покупателю, пожелав ему успехов и здоровья.
Ушел и этот, а потом наступило унылое затишье, и наглый воробей вернулся и снова стал
бессовестно меня обворовывать.
Прошел почти час, окрашенный унылым ожиданием, эйфория от недавнего успеха рассеялась вместе с клубами тумана, поднимавшегося снизу от Дуная, как вдруг из-за поворота показался мой недавний «потертый» брат в сопровождении еще двоих мужиков лет эдак за сорок. Троица почти на рысях направлялась к моему прилавку. Сосед слева не перестававший все это время расчищать свой мясистый нос извлек из него указательный палец, внимательно посмотрел на добытую породу, и с расстановкой произнес: «Теперь тебе жопа, будешь жрать свой кориандр, пока сам на встатый хрен похожим не станешь»,
произнеся эту тираду, он ловким движением направил козявку в спину проходящего мимо полицая. Увидев представителя закона, я несколько воспрянул духом при нем, по крайней мере, бить не будут. Тем временем компания во главе с «потертым» оказалась у прилавка. При виде их возбужденных физиономий я оглянулся по сторонам, ища глазами, древнейшее оружие пролетариата - камень, да потяжелее, решив биться на смерть, пока не подоспеет полиция. «Потертый» быстрым движением сунул руку за пазуху и, вытащив оттуда приличных размеров торбу, произнес: «Сто».
Я на секунду опешил и с дрожью в голосе, еще не веря своему счастью, спросил: «сто чего»?
«Сто стаканчиков»!, также взволнованно ответил «потертый». Пока я отсчитывал нужное количество, он сбивчиво сообщил мне что, придя домой, тут же сварганил снадобье, обжигаясь, выпил и, тут же на кухне завалил на пол пришедшую, на обед жену она то его и послала прикупить еще. По дороге он встретил кума с его другом, и взял их с собой. Я посмотрел на кума и друга, нетерпеливо топтавшихся за спиной потертого и спросил: «А вы, сколько брать будете?» Кум задумался на секунду и прокашлял: «Нам, пожалуй, по пятьдесят хватит», и подал два новеньких полиэтиленовых пакета. Стараясь и в этот раз сохранять заботливо-участливое выражение лица, я неторопливо наполнил пакеты, отсчитал сдачу, поблагодарил и, повернувшись к носатому соседу ехидно произнес: «Лучше на встатый хрен быть похожим, чем на твой грязный, сопливый шнобель, купи у меня травки, глядишь, и в носу посуше станет, и, как знать, может и в голове поприбавиться.» Сосед что-то зло буркнул в ответ и отвернулся.
В унисон моему настроению наладилась и погода. Солнце протиснулось между облаков и дарило людям скупые зимние лучики. Я блаженно прищурился, закурил и стал строить глазки молодой, симпатичной румынке, пользуясь тем, что муж ее отошел к ларьку выпить пива. Я погружался в состояние своеобразной нирваны, известное каждому мелкому челноку. Состояние, которое приходит внезапно на смену тоске и унынию оттого, что убогий товарец твой, никому не нужный, внезапно становится нужным всем и каждому, и ты в уме уже подсчитываешь барыши, и в голову ветреной пичужкой влетает крамольная мысль: А не снять ли на сутки номер с душем и не гульнуть ли в местной забегаловке долларов эдак на пять...
Пока я парил в облаках беспечности, носатый сосед мой вынашивал планы мщения. Он в очередной раз продул свои безнадежно засоренные трубы, и завопил на всю округу, нарушив деловой гомон базара. Голос его оказался довольно писклявым, но до отвратительности пронзительным. Так орет, наверное, пропитая дама преклонного возраста, когда уличная шпана в темной подворотне пытается ее поиметь, спьяну приняв за молодуху. Орет: «Помогите! Насилуют!», дабы насильники не сомневались, что отдается она не добровольно, и если чего доброго эти передумают, то на ее вопль прибегут другие. От гнусного голоса его в толпе заплакал ребенок, а бродячая шавка, проходившая мимо, вздрогнула, описалась и сделала стойку на собственное отражение в витрине, как делает это чистокровный пойнтер на затаившегося в осоке вальдшнепа. Потом, видимо придя в ужас от собственного поступка, бросилась бежать, куда глаза глядят, взвизгивая на ходу и распугивая прохожих.
Когда воздух в груди мясистоносого кончился, он всосал со всхлипом вторую его порцию, и тем же фальцетом начал вещать: «Чудо Семена! Лекарство от всех болячек! Лечит триппер и гастрит, ревматизм и геморрой, чуму и подагру, сифилис и угреватую сыпь! Помогает при бородавках и не стоянии мужской гордости! Налетай! Недорого продаем!», при этом он одной рукой указывал на меня, а другой на мой мешок. В одночасье сотни голов повернулись к моему прилавку, потом потянулись первые любопытные. А сосед продолжал вопить: « Если ваш муж ночью спит и только - купите чудо семян, и вы узнаете, что такое райское наслаждение от ночи с любовником! Если в доме завелись тараканы - принимайте наше лекарство и через неделю тараканы от вас уйдут вместе с мужем, потом уйдут и соседи! Износилась обувь - не беда, попейте чудесного настоя и в ящик вас положат в новых!» От такого мерзкого коварства у меня внутри все клокотало, а сосед подмигнул мне и улыбнулся, как улыбается приговоренному палач, сообщая. Что веревка крепкая, и он собственноручно ее намылил.
Перед прилавком стала собираться толпа. Первым из толпы любопытных вынырнул интеллигентный старичок, по виду бывший учитель, который в благодарность за свой нелегкий учительский труд получил не самую большую пенсию, близорукость, подагру, нервный тик и преждевременный старческий маразм. Он взглянул на меня, подслеповато щурясь сквозь толстые линзы очков, и под взглядом этим я ощутил себя куском трухлявого дерева, в который вгрызаются два острых буравчика и дерево это крошиться с противным хрустом, раскалывается на кусочки, все более уменьшаясь в размерах. Я перевел взгляд со старика на толпу, читая в людских глазах вопросы, любопытство. Недоумение, но никак не агрессию, и понял, что момент упускать нельзя, путей к отступлению у меня нет, и людей надо грузить пока они не успели опомниться. Стараясь унять дрожь в голосе и, придав себе, насколько было возможно солидный вид, я требовательно заявил: «Домнуле! Не все сразу. Соблюдайте, пожалуйста, очередь. Пропускайте вперед пенсионеров, женщин с детьми и участников второй мировой войны». Народ медленно начал организовываться. Дело пошло. Старый маразматик приобрел семена вместе с устным рецептом приготовления из них припарок на его изъеденные ревматизмом суставы. Мамаша с ребенком узнала, как делать отвар для ванночек при купании ее дитяти, если с оным приключиться рахит. Женщина средних лет обрела надежду излечить гастрит с помощью водочной настойки из моей чудо травы. Покупали, как средство от мигрени. Молодым людям я шепотом рассказывал, как отваром изгонять гонорею, мужиков с проблемами другого рода консультировали мои добровольные помощники - потертый мой румынский брат и его кум. Уже через полчаса я взвинтил цену вдвое, еще через пол - втрое... А, потом семена закончились, и народ стал разочарованно расходиться. Я бросил под прилавок мешок и рюмку, молча продемонстрировал своему сопливому соседу место, где пришивается рукав и, направился в 'сторону шоссе, ведущему прочь из города. Я двигался бодрым шагом, насвистывая « Взвейтесь кострами, синие ночи...» и благодарил всевышнего и мать, которая убедила меня поступить в медицинское училище и научила не отчаиваться в любой ситуации.
   В Румынии, на берегу Дуная раскинулся живописный старинный городок, - Брэила. Туда часто приезжают туристы полюбоваться на шедевры средневековой архитектуры. Но я туда больше не поеду в ближайшие лет эдак десять - у некоторых людей, знаете ли, феноменальная память на лица.


11. 1999 год