Edge of Ruin

Когда я училась в универе, у меня часто возникало желание – знаете, как это бывает – на ночь глядя написать что-нибудь, стихотворение, эссе или рассказ. А вдохновение, будь оно неладно, не умеет подстраиваться под режимы, рутины, плановые свершения и далее по списку. И я отсылала его по адресу, как послушная девочка, и ложилась спать. Ибо завтра семинар, контрольная, практические занятия, работа, подработка, надо выспаться, а «баловство» подождет до лучших времен – ведь кто-то сказал, что талант не пропьешь.
И знаете, во что материализовалось «светлое будущее»? Я делаю совсем не то, о чем мечтала. И да, я теперь вообще ничего не пишу. Совсем. Данное же нечто вовсе не претендует ни на какую художественную ценность.
Нет больше ощущения, что надо выразить на бумаге «что-то» - когда крылья растут (ныне обломанные), или когда вместе со слезами выливается стих. Теперь слезы стали прозаичны, хотя не вдохновляют даже на прозу, а злость стала обычной злостью, с криками, руганью – в общем, так чисто по-человечески, как у базарных баб.
Еще в школе я задумывалась о выборе творческой профессии. Мне всегда нравилось делать что-либо руками. В самом раннем детстве я много рисовала, затем научилась плести из бисера и ниток, вязать, вышивать, позже пришла кулинария. Кстати, на данном этапе последняя – мое единственное более-менее творческое хобби. Оно и понятно – есть хочется всегда, и материалы для «творчества» волей-неволей покупать приходится. Это в буквальном смысле хлеб насущный.
Знаете, какая палка о двух концах: родители всячески поощряют творчество детей, даже водят их в убогий местный кружок (а бывает, что и в неплохой, и даже весьма), мотивируя это тем, что ребенок «всесторонне развивается». Но стоит ребенку заикнуться о возможном выборе творческой профессии, как ему назидательно заявляют, строя из себя истину в последней инстанции: «Ты что! Нужно овладевать серьезной профессией, которая будет кормить тебя в будущем!» И никто почему-то не думает, что порой после такого «кормления» элементарно хочется пойти проблеваться. Еще не до конца сформировавшийся молодой человек думает о том, чем бы ему ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотелось заниматься, от чего не только не тошнило бы – от чего он получал бы – да, представьте себе – моральное удовлетворение, удовольствие и желание совершенствоваться и выполнять свою работу еще лучше. А не просто добросовестно. А вы, в свою очередь, продолжаете парить ему мозги трудовыми книжками и пенсионными стажами. (Что же, выходит – мы все живем ради пенсии?)
Итак, продолжим мысль после лирического отступления. Я – визуал, и меня всегда тянуло к красивому, в разных значениях, смысловых оттенках и пониманиях этого слова. Опять же, почему-то у нас принято считать, что живопись и скульптура – это искусство, а визаж и дизайн одежды – что-то низменное или, в лучшем случае, баловство. Но душа у меня лежала, как вы поняли из контекста, именно к этим «неблагородным», так сказать, вещам. Меня убедили поступать в иняз из-за некоторых способностей к гуманитарным наукам в целом и языкам в частности – общее мнение таково, что данная отрасль является хорошо оплачиваемой (правда, мне неизвестно, с какого потолка свалилась сия точнейшая информация). К языкам отвращения я не испытываю – более того, я убеждена, что их знание способно принести как пользу, так и удовольствие. Процесс изучения языка как такового (естественно, с квалифицированным педагогом и с помощью качественных современных учебных материалов) меня увлекал. Однако же, что мы имеем в вузах и чего от языков хотела именно я? Мне был интересен прикладной аспект – чтение литературы и перевод, а также непосредственно процесс овладения ЯЗЫКОМ. Что же до высшего лингвистического образования – дорогие друзья, мне плевать с высокой башни на все фонемы, аллофоны, виды омонимии, предикативные и полупредикативные конструкции, мне абсолютно всё равно, кто занимался переводом скандинавского эпоса на украинский и кто автор учебника по переводоведению в моем универе. Я не лингвист и не филолог, хотя имею соответствующую корочку. Я просто люблю языки. Не в теории и не в отрыве от реальности, а в стихах, прозе, веб-ресурсах – даже просто в хороших учебниках.
В универе мне было откровенно неинтересно, но я жила по принципу «работай, деточка, жить будешь потом». Временные рамки этого прекрасного «потом» определялись вручением диплома – как было сказано мне, получив высшее государственное образование, ты можешь закончить любые курсы (стилистов, визажистов или что тебе там нравится) и дальше заниматься, чем хочешь, а диплом – он, так сказать, для страховки.
Что же мы имеем, дорогие друзья? Ту самую материальную стабильность, которая является трамплином для того самого, желаемого? Никак нет. Мы имеем только то, что в нас впихали через «не хочу». Мы не пишем, мы редко берем в руки карандаш или кисть, мы наслышаны о том, что «таких, как ты, половина страны» и «каждая вторая малолетка говорит в точности твоими словами», а также «не с твоим характером», а еще «творческий путь – это для избранных», «кому ты со своими амбициями нужна» и «в этой сфере ничего не добьешься без связей». Где наши крылышки? А вон, в пыльном углу валяются вместе с грязными носками.
Говорят, если ты от раза к разу возвращаешься к чему-то – значит, это действительно твое. Но все же я убеждена, что делать надо тогда, когда хочется. Желание – да, если это ваше, оно никуда не денется (я к своим возвращаюсь постоянно вот уже лет восемь, чтобы не соврать). Но если очень долго ждать, да еще под жизнеутверждающие звуки чужих «советов от души», можно перегореть. Я давно забыла, что это за штука такая, которая заставляет сворачивать горы, но при этом ты не устал, а счастлив. «И сильней отличается выстрел от выстрела, чем сегодняшний день от минувшего дня…»
Крайне не хочется в сорок лет встретить 20-летнюю девочку, подумать, как она похожа на воплощение давнего «я в идеале» и тихо сплюнуть, посмотрев в зеркало и увидев, во что всё воплотилось.