Ночь яблоком стучит. Гл. 10-11. Окончание

  Начало:   http://www.proza.ru/2011/10/13/1253               

                «Ночь яблоком стучит в окно…»



                Глава десятая


                1

    10 января Воробьёв выехал на санитарном автобусе за крупной партией раненых, скопившихся на соседней улице.  Трудно сказать, как это случилось, но  когда    оказался  в переполненном подвале с ранеными, то дом со всех сторон окружили враги.

    Раненые. Их положение теперь стало почти безнадёжно – многие были тяжело изувечены и не могли в случае захвата даже покончить с собой.  И рядом с ними не было ни друзей, ни близких, ни женщин, любовь которых так и  не стала для них доступна  за  всю короткую жизнь. 

   Отбивались все, кто мог держать оружие, а когда убили пулемётчика, Володя вспомнил, кем он был в «прошлой  жизни», - иначе как бы ему  удалось короткими расчётливыми очередями косить камуфляжные фигурки с зелёными повязками на головах?

-Огонь на меня! – кричал позади в рацию раненый в голову связист. – Огонь на меня!

   Потом Володе показалось, что пятиэтажка подпрыгнула и стала проваливаться в подвал, а его голову кто-то беспощадно-весело надувал изнутри, как воздушный шарик. «Вязкая и тягучая»  мысль шевельнулась в голове: «Может, я уже не живой? Но  разве убитые страдают от боли? Невесомое, уже не принадлежавшее ему тело поднялось легко и высоко к самым звёздам. Вот когда боль принимаешь со смирением и даже с мучительной радостью, потому что, лишь ощущая эту боль, убеждаешься – жив!»  И вообще надо стряхнуть с себя боль. Чувствовать или  не чувствовать боль – зависит от твоей воли. Владимир даже удивился этой мысли – он ли это, человек, который всегда боялся боли.
 
    А если он всё же  сейчас умрёт и его не станет – раз и навсегда?!  Он сгинет, а на земле над его прахом будет светить солнце,  и плескаться звёздное море, греметь грозы,  и мести снежные метели.  Смерть страшна, прежде всего,  тем, что навсегда лишает всех и всяческих радостей узнавания этого мира, невозможностью наверстать упущение, исправить ошибки, сделанные в прошлом.

    Воробьёв застонал от боли и попытался ухватить новую мысль: «Смерть у всех одна, ко всем одинакова, и освободиться от неё никому не дано.  И пока она, смерть, подстерегает тебя в неизвестном месте, даже вот здесь и сейчас, с неизбежной мукой и существует в тебе страх от неё, никакой ты не герой, не бог, просто артист из погорелого театра, потешающий себя …»


                2

    Очнулся он только  в аэропорту Ханкала с перевязанной  левой рукой, правой ногой и  головой и под капельницей. Ему казалось, что наступила полная тишина. Сознание постепенно стало опять затуманиваться. Он видел только небо над собой, синее, ослепляющее яркое…

   А потом он увидел себя на операционном столе.  «Ощущение странное: вижу свою ногу, рваную рану, вижу белую торчащую кость с острым концом, вижу, как льётся  кровь, а боли не чувствую, всё словно во сне. Спрашивают – отвечаю, а что говорю, даже не соображаю, и всё мне безразлично…»

  …Весной он уже подходил к окнам на костылях и подолгу смотрел на бледно-зелёные, отощавшие за зиму клёны. Кто долгие месяцы лежал в госпитале, не подходя к окну, могли понять его радость…  Не забыть ему и первых шагов, сделанных без костылей.

   За эти долгие месяцы  передумал многое.  Жаждущие всё время думают о воде, голодные – о еде, одинокие – о женщине или о друге. То, чего нам не хватает, кажется всегда самым желанным. При этом каждый, кто способен мыслить, знает, что нет полного удовлетворения. Удовлетворение чувств тоже является кратковременным.  Как хорошо было бы встретиться с друзьями,  которых разметало по разным  уголкам некогда единой и большой страны.

   О будущем старался не думать – оно было слишком туманным. Сексуальный вопрос, конечно, волновал. Мужчина может потерять руку или ногу,  одно лёгкое или мозг, если  он у него есть, и оставаться мужчиной; если же он теряет пол, то он перестаёт быть мужчиной.  Так что этот вопрос он считал важным для себя.  Но тут, вроде бы, у него всё должно быть хорошо.  По крайней мере, ему доставляло радость видеть медицинских сестричек, которые выхаживали и поднимали его на ноги.

   Одна  новенькая малознакомая медсестра  даже обрела над ним сладкую и тревожную власть, которую обычно раненые  сами вручают тем, кого любят, даже если любят только в мечтах, если придумали себе возлюбленную.

    На его вопросы Яна отвечала без стеснения, вдумчиво,  разумно, как девушка, которая занята мечтами не больше,  чем следует.  Он находил, что в ней много здравого смысла, и думал про себя, что,  в самом деле, было бы приятно обвить рукой этот стройный и упругий стан и покрывать поцелуями эту свежую щеку, освещённую отблеском  настольной лампы у самого уха, долгими поцелуями, подобно тому, как  пьют глоточками очень хорошую водку.  Он чувствовал, что  увлечён  и взволнован ощущением близости женщины, жаждой созревшего и девственного тела, нежным очарованием молодой девушки. 

    Ему казалось, что он так и стоял бы здесь у её стола постовой сестры  целые часы, ночи, недели, вечность – облокотившись рядом с ней, чувствуя её возле себя, проникнутый прелестью соприкосновения с нею.

    Никогда не видел он такой восхитительной смуглой кожи,  таких тонких пальцев, просвечивающих на солнце. Откуда она? Что у неё в прошлом? Ему хотелось увидеть обстановку её комнаты, все платья, которые она когда-либо носила,  людей, с которыми она знакома и даже стремление обладать ею исчезало перед желанием более глубоким, перед мучительным любопытством, которому не было предела.

     Конечно, девушка даже не догадывалась, какая буря чувств кипит в сердце раненого офицера, который годился ей в отцы, но интуитивно старалась почаще одаривать его улыбкой.

     Любовь – и неразделённая – даёт человеку возможность ощутить вершины своего духа. Но расточительно, неблагодарно по отношении к самому себе и к  тому, кому обязан ты своей любовью, бросаться вниз с этой вершины!   Кто знает, может, безответная любовь – тоже дар природы? Может, энергия безответной любви иная, чем энергия любви разделённой? Может, она даже на несколько порядков выше её? И в зависимости от того, какой будет определён выход энергии неразделённой любви, сила её будет созидающей или разрушающей…

     Вот и сейчас, спустя годы, Воробьёв с благодарностью вспоминает Яну. Она подарила ему жажду жизни,  вернула жажду любви.  В конечном итоге, он выздоровел не без её помощи одним своим присутствием рядом. 

     Спустя пару месяцев девушка исчезла из его жизни – она просто проходила практику в военном госпитале, а по её окончании  снова  уехала  на учёбу.



                3

     Через полгода контуженного, с изувеченной левой рукой  и хромого его комиссовали «подчистую».  Ни о каком возвращении к профессии врача-хирурга не могло быть и речи – какой больной рискнёт лечь на операционный стол к «однорукому хирургу».  Владимир уехал к своему двоюродному брату в Воркуту и свои  «боевые»  деньги  пропил в рабочем  общежитии  в компании удивительных людей.

    Бывшего капитана ледокола со звездой Героя Соцтруда,  чудаковатого, но талантливого поэта и искалеченного великовозрастного капитана в отставке  на целый год приютила и сблизила двенадцатиметровая комнатушка с видом на завьюженный город.  Объединяло этих разных по возрасту и опыту жизни людей то, что всех их, спившихся и больных, «за ненадобностью» выставили из дома жёны.

    Утро начиналось по утверждённому капитаном ледокола графику – мужики пили крепкий чай, тщательно гладили брюки, затем морской волк шёл «побираться» в пароходство, поэт читал стихи в школах и техникумах, а Володька, надев передник, готовил на общей кухне обед из того, что «напопрошайничали»  вчера. Соседи непременно возвращались с добычей – пакетами снеди и водкой, садились за сервированный стол.

   В этой комнате пьянствовали, но пьянствовали культурно: в сумраке полярной ночи поэт читал удивительные стихи, а морской капитан рассказывал о том, как десятки раз проводил караваны по Северному морскому пути.
-Ну, а ты? – иссякнув, спрашивали его товарищи. – А ты? Ведь и у тебя же наверняка что-то было, Володя?

   В такие минуты он всегда отвечал, что с тех пор, как сложилась пятиэтажка над его головой, он  ничего не помнит, и его оставляли в покое.



                Глава одиннадцатая


                1

      Двоюродный брат Михаил  в беде не оставил: выхлопотал работёнку медстатиста и отдельную комнату в общежитии.   Но  Владимир  этому  новому жилью совсем не обрадовался, ибо хорошо знал, что такое одиночество, и потому боялся его.

     Одиночество – это переживание.  Переживание очень тяжёлое. Потому что отличительное свойство человека – общение. Его отсутствие или недостаток выбивает человека из колеи, лишает привычного образа жизни. Одиночество – катастрофа для психики человека, оно вызывает утрату ценностей – теряется вера в любовь и дружбу.

   В его возрасте одиночество особенно страшно. У молодости всегда есть надежда. А после сорока на что надеяться? Он считал, что алкоголь его может спасти.  Одно время он мог пить сколько угодно и что угодно, лишь бы угощали, и его потухшие глаза даже начинали светиться радостью.  За вином он, действительно,  оживлялся,  становился очарователен, лёгок, любезен. Это не было поклонением божеству, нашёптывающему тёмные мысли. Вино было для него принадлежностью спокойствия, весёлого настроения, счастья.

    В этот период жизни Владимир мог завести дружбу и старательно опекать человека, по общему признанию никчемного. И долго ещё были  у него в оценке людей и отношении к жизни  какие-то свои мерки и свои принципы, не понятные другим.

     Он даже почувствовал однажды наступление  момента, когда  само страдание стало казаться приятным.   Когда птица теряет птенца, она мечется, плачет, ищет и, не найдя – утихает, прячется, молча горюет в своём гнезде.  Так и Владимир, как бедная птица,  о которой он вычитал однажды,  горевал по своей доченьке, которую всё чаще и чащё стал видеть во сне.

     Первые три года пролетели  в частых «загулах», из-за которых Владимира несколько раз грозились уволить с работы.  Но каждый раз шли навстречу просьбам его брата, уважаемого человека в городе – работал начальником одной из угольных шахт.  Володя давал слово, что «завязал» и его оставляли в покое до следующего «залёта».

    После одного из крупных и неприятных разговоров с Михаилом, Воробъёв  продержался целый год.  Но тут «грянуло третье тысячелетие». По этому случаю Владимир напился «вдрызг», но от запоя его  всё же удержал брат.   Он подсобил с покупкой компьютера, который неожиданно сильно увлёк Володю.  Каждый вечер спешил в свою холостяцкую комнату, чтобы на несколько часов замереть перед монитором.  Всевозможные игры, гонки-стрелялки-догонялки заменили ему весь мир. Казалось, время остановилось – так засиживался он у экрана до поздней ночи. Тараканы по стенам, словно дробный дождь, шуршали в полумраке, но он даже перестал обращать на них внимание.   

    Про запои он теперь забыл совсем.  Это уже не грело, хотелось иной жизни – компьютер её давал.  Вот и здоровье стало давать сбои. Это ведь признак надвигающейся старости, когда обнаруживаешь, что, как поётся в песне, у тебя есть сердце… А кроме него, ещё печень, почки и другие важные составляющие, о которых прежде и не догадывался. О боевых ранах речь вообще не идёт – они  ежедневно напоминают о себе. Поэтому, сократив алкоголь в своей жизни до минимума,  основные усилия Владимир направил на  своего «нового друга» - компьютер.    Не заметно для себя стал хорошо разбираться в правилах работы с компом, он уже не был «чайником», появились новые друзья из этой сферы жизни. 

     Однажды он даже  начал писать повесть о своей жизни. Работа продвигалась с трудом.  Больше года промучился. Но и после нескольких «посевов» разумное, доброе, вечное не взошло.

    Размышления о женщинах требовали времени и соответствующего настроения, чаще всего у него не было ни того, ни другого. Наверное, поэтому он и не переполнялся нежными воспоминаниями, что они увели бы жизнь его на другие пути.  Впрочем, всё было нормально в этом аспекте, и женщины в его жизни появлялись,  время от времени.  В каждом человеке есть,  так сказать, цепкость жизни, сознание, что ты нужен кому-то,  что приносишь радость уже тем,  что живёшь,   и эта сила неодолима в человеке, она способна побороть любые болезни.

     С одной женщиной, оставшейся без мужа и воспитывающей маленького сына, Владимир встречался  почти  три года, оставался у неё ночевать частенько,  но о любви,  ни он, ни она не заговорили  ни разу. Рядом с ней исчезали всякие условности, это ощущение возникло в нём с самого начала, когда он впервые увидел её, в нём шевельнулась тогда неосознанная тревога: приятно,  когда нравишься красивой женщине и знаешь, что женщина не станет долго противиться.

      Была и другая. Она, очевидно, любила Воробьёва, но она была  прилипчива и верна до невозможности,  а ему не надо было,  ни её  верности, ни её любви, хоть без неё тоже плохо.   Так, на разных глубинах он и был связан и с той женщиной, и с другой.  Та, Майя,  к которой приезжал ночевать, стала привычкой, а другая… Наверное, ему всё же льстило, что Юля   его так любит. Но есть люди, которые таят в себе оружие, убивающее любовь – чрезмерность любви…

    С Майкой (как он звал  женщину)  всё было внешне нормально, они жили, друг к другу не привязавшись. С ней Владимир никогда не ссорился – в своём сообществе они щадили друг друга, понимая, что тихий их, бесконфликтный союз может взорваться при самой малой искре, брошенной между ними… 

     Но   тут случилось новое чудо – провели в общежитие Интернет, о котором Владимир уже, конечно, знал, но вот пользоваться не приходилось.  И Михаил сделал ему  царский подарок – на пятидесятилетие «открыл ему целый мир», договорившись о подключении к всемирной сети.  Научил «клубиться и чатиться» в Интернете.  Виртуальный флирт с девочками, живущими в сети, отвлекал от действительности, приятно будоражил кровь.  Вспомнилась фраза старого знакомого, морского волка:  «Когда у человека нет возможности кем-то быть, у него возникает непреодолимое желание кем-то казаться».

    Вот Володя и «казался» своим виртуальным подружкам – молодым, здоровым и весёлым китобоем.  И невдомёк было хабаровским, красноярским и воронежским дурёхам, что за тысячи километров от них в воркутинской общаге сидит не пышущий здоровьем молодой удачливый северный романтик, а состарившийся, седой, хромающий на правую ногу и «двинутый на всю голову» человек.  Дошло до того, что тамбовская студентка, воспылав чувствами, выразила готовность немедленно приехать. Пришлось срочно утопить образ юного северного романтика в стакане водки.  Больше он так не рисковал – держал своих «подружек» на расстоянии.  Но всё равно эти два года он считал одними из самых счастливых в своей жизни – он был кому-то ещё интересен, кому-то нужен. Беспокоились, если он надолго исчезал из сети.



                2

    Летом 2007-го, он даже запомнил дату – 21 июля,  он разоткровенничался на работе, рассказал коллегам про медицинский институт – про свою бывшую жену, красавицу Инну, про «кареглазую Валюшку» Анну. Именно здесь, в Воркуте, он  впервые  отчётливо вспомнил Анну Валюшкину. Накануне ночью она неожиданно пришла к нему во сне, оказывается, и не забытая вовсе. Она пришла воспоминанием – ещё из студенческих времён - давним и стыдным.  Жизнь такова, что прошлое не всегда исчезает бесследно во мраке годов, большей частью всплывает неожиданно и почему-то всегда жалит в самое уязвимое место. Тётки растроганно поулыбались, выслушав рассказ Владимира, а одна, помоложе, посоветовала зарегистрироваться на новом сайте «Одноклассники», авось кто и откликнется.

      Вечером после работы впервые за последние дни  остался он наедине с самим собой. Сейчас с ним была только она, только Аннушка, самая близкая и такая сейчас далёкая. Нет, не она, только сладкая и щемящая память о ней… Полжизни бы отдал, чтобы увидеть её рядом,  услышать её голос и смех (как она умела смеяться!), заглянуть в её в глаза… Господи! Да хоть бы узнать, что с ней? Хоть бы узнать, жива ли? Но, наверное, даже этого ему не дано.  И вовсе никому не ведомо, будет ли когда-нибудь их встреча? 

    Он ждал почти месяц, а потом не выдержал, набрал в поисковом окне свой институт, группу, год выпуска и то единственное имя, которое вспоминал все последнее время. Её образ настойчиво вставал перед глазами, отодвинув  сердечную боль по погибшей дочери, боль в раненой ноге и руке,   покалеченной голове после того памятного взрыва, когда побывал под руинами грозненского дома.

    Уже на следующее утро он получил письмо из Уфы: «Милый, милый мой  Володенька…»

    Встретиться с Аннушкой они договорились через несколько месяцев переписки, в  течение  которой Володя рассказал ей всё без утайки, не выгораживал себя, а «резал правду матку». Он настаивал подумать, мол,  нужен ли ей такой  человек рядом.  Аня тоже рассказала всё о своей жизни.  Она вышла замуж лишь спустя пять лет после окончания института.  В 85-м у неё родилась дочь, а еще три года  спустя они с мужем развелись – как принято писать – «не сошлись характерами».  Впрочем, они расстались вполне «цивильно»: без претензий и взаимных обвинений. Он принимал участие в воспитании дочери – регулярно встречался с ней, хотя вскоре у него проявилась новая семья. А вот Аня так и осталась одна. «Всё тебя, Володя, ждала», - так написала она в конце письма Воробьёву.

     Новый 2008 год они встречали вместе в её уфимской квартире.  Дочь  Анны год назад окончила университет и, выйдя замуж,  переехала с мужем в Москву. 

    В марте они поженились, к тому времени Владимир уже переехал к Ане навсегда. Они даже обвенчались в церкви. Устроился  и на работу в медицинскую фирму.

    Летом 2008 года они  встретились на «Одноклассниках» с Невским. Воробьёв сообщил, что послужил-таки в армии(!), а теперь с женой – «кареглазой Валюшкой» - живёт в Уфе.   Александр  и сообщил им  о  готовящемся вечере встречи выпускников. 30 лет!

    В октябре  Воробьёвы  приехали на несколько дней, остановились в гостинице города.  И вот накануне общей встречи мужчины  встретились в кафе, чтобы наговориться обо всех пролетевших годах своей жизни…

     Встреча однокурсников прошла на высоте! Со многими не виделись с момента выпуска. Жизнь разбросала выпускников по всей некогда необъятной стране под названием СССР. Теперь многие оказались «иностранцами», но вырвались на встречу,  несмотря на многие трудности переездов.  После официальной части отправились праздновать в ресторан при Дворце молодежи (кое-кто даже припомнил, как в составе стройотряда  принимал участие в строительстве этого красивого здания). Одна из девчонок  группы (теперь это была солидная женщина,  настоящая матрона) сообщила, что Инна Каблучкова  вскоре после гибели дочери вышла замуж и уехала на постоянное место жительства в одну из стран Центральной Европы. Владимир лишь на мгновение замер, но тут же кивнул головой и продолжил прерванный разговор с Невским…



                3

    А ещё день спустя Воробьёвы  стояли с Александром  на перроне за десять минут до отправления их поезда, красивые  неповторимой красотой, имя которой любовь. Они говорили поочерёдно, продолжая одну свою мысль. Получилось примерно следующее: «Настоящая любовь,  как и счастье, не приходят к человеку легко и просто. И сойдись мы, не испытав всех мук, которые выпали на нашу долю, вряд ли мы тянулись бы так жадно друг к другу». После короткого молчания, Владимир, обняв жену, закончил мысль: «После каждой  маленькой стычки (конечно, бывает. Мы же живые люди, а не роботы) и разлуки ты становишься для меня почему-то ещё дороже и желанней.  Ей богу, говорю вот при своём друге, как свидетеле. Сейчас я просто не мыслю своей жизни без тебя. Ты так же необходима мне, как воздух, вода».

 Просветлённая «Валюшка»  целует мужа и  трогательно пытается запретить ему пить коньяк, а он ласково басит в ответ:

-Ну, солнышко, ну девочка моя! Это же мой старый добрый друг Сашка. Ты же сама его знаешь больше тридцати лет.  Значит, жил я не напрасно, если у меня есть такие хорошие друзья, как он.  Сейчас мы с ним это допьём и больше ни грамма!

   Аня притворно вздохнула и  подняла глаза к небу.

-Что бы там рассматриваешь, моё солнышко?

-Тучки. Мне кажется, что каждое облачко – это счастье. Очень многие люди не умеют удержать своё счастье, вот оно и уносится от них по небу. Иногда упущенного счастья   носится по небу много-много.  Тогда всё становятся хмурыми, и мне делается жаль людей. Они такие глупые! А тучи – это когда упущённого счастья слишком много. Оно тогда превращается в печаль, а потом плачет.

- Браво, Аня!

    Александр и Владимир произнесли это одновременно, переглянусь и рассмеялись.
-А что, мне эта мысль понравилась. Надо же, никогда не связывал количество упущенного счастья с тучами. Но ты, Аня, крепко держи своего мужа и не выпускай.

- Не беспокойся, Саша, удержу. Теперь я никому его не уступлю. Уже один раз это сделала по глупости.   А ещё мы с ним пересмотрим отношение к алкоголю. Так ведь, любимый мой?

-Зуб даю, совсем завяжу.

   Друзья обнялись на прощание, Аня чмокнула Невского, и они с мужем  зашагали к вагону.   Владимир шёл впереди, ступая несколько неестественно, как всякий человек, скрывающий хромоту.  Они помахали  рукой из тамбура и исчезли в вагоне, уже набирающем ход…

   Он действительно завязал, по крайней мере,  он так пишет, а Невский верит, хотя бы потому, что очень хочет  знать, что они счастливы.

     С большим удовольствием Владимир написал, как они проводят с женой длинные новогодние дни отдыха: «Эти дни с моей женой проходят   в сплошном упоении. Наша квартира – это наше основное место  пребывания – мы её почти не покидаем. Мы лежим вместе до позднего утра, и задолго до наступления вечера мы опять в постели. Так мы хотим провести весь новогодний отпуск. «Я буду любить тебя всегда», - говорю я. А Анна отвечает: «Я буду всегда тебя чувствовать – как прекрасно, когда ты со мной!»

  - А когда я не с тобой, «кареглазая Валюшка»?

-Тогда  я чувствую тебя всё равно!

…Вслед за Бальзаком  хочется повторить:   «Любовь – это  самое великое чувство, которое вообще творит чудеса, которое творит новых людей, создаёт величайшие ценности».

    И ещё Александр  знает, что из прошлого Володю до сих пор не отпускает один и тот же сон. Иссечённый осколками, контуженный, наколотый промедолом, он летит над Россией в чреве транспортного самолёта, уставившись одурманенным взором в иллюминатор, и то, что поначалу принимает за большую круглую луну, вдруг приобретает очертания девичьего лица. Это его Настенька с лёгкими крылышками за спиной заглядывает в самолёт!  А чтобы он посмотрел на неё, в окно стучит и стучит большое румяное яблоко, раскачивающееся на ветке. Настя смотрит на забинтованного отца  и показывает ему мороженое эскимо («кимушку») и хитровато-счастливо, как это умела лишь она, улыбается…

                *
 Вместо послесловия

«Самое горькое на свете состояние – одиночество.
Самое длинное на земле расстояние –
То, которое одолеть не хочется.
Самые злые слова на свете –
«Я тебя не люблю».
Самое страшное, если ложь права,
А надежда равна нулю.

Самое трудное – ожидание конца любви.
Ты ушёл, как улыбка с лица,
И сердце считает шаги твои.
И всё-таки я хочу самого страшного
И самого неистового хочу.
Пусть мне будет беда вчерашняя
И счастье завтрашнее по плечу».

/ Андрей Дементьев "О самом главном"/

*

Использованные материалы:

- Галицкий С. «Они защищали Отечество», С-Петербург, 2008 г.;
- Гуд В. «Сказка о любви»,  газета «Моя семья», октябрь 2009г.;
- Семенчик И. «От смерти спасла разведка», газета «Ветеран Афганистана», ноябрь 1995г.;
- Стихи В. Орлова  («Письмо другу») и А. Трохина («Расставание»);
- Использованы цитаты из произведений авторов:  Э. Хемингуэй («Праздник, который всегда с тобой»); Г. Манн  («Учитель гнус»);  Г. Флобер   («Воспитание чувств»);  Э.М. Ремарк («Возвращение»);   А. де Сент-Экзюпери  («Планета людей»);  Г. де Мопассан («Наследство»); К. Симонов («Двадцать дней без войны»);  А. Куприн  («Святая ложь», «Поединок»); В. Астафьев («Царь-рыба»); А. Иванов  («Вечный зов»);  Е. Воробьёв  («Капля крови»);  А. Коптяева («Иван Иванович»);  В. Коротич («Метроном»).

Фото из Интернета.

***