Глава 3

Библиотека

    Я успешно перешёл во второй класс. Примерно а это же время записался в детскую библиотеку имени Володарского на Большой Тульской улице. Там была добрейшая, раскосая женщина Галина Ивановна. Я читал много, но беспорядочно. К тому же отец время от времени покупал и приносил книги.
    У нас дома появился диван, кухонный стол и самодельный шкаф для посуды. На этот шкаф я нередко залезал и, пристроившись там, читал весь день.
    Галина Ивановна предложила мне, и я согласился, войти в библиотечный совет. Мы занимались ремонтом книг, обсуждением новинок. Однажды к нам приехал писатель Замчалов - автор книги "Остров в степи" , повествующей о заповеднике Аскания-нова. Мы говорили о его книге, и я признался, что хочу писать и что уже пробовал нарисовать обложку для своего рассказа...
    Замчалов улыбнулся и посоветовал пока только читать. Некоторое время товарищи мои по библиотеке иронизировали и называли меня "писатель". Один раз мы даже ездили поделиться опытом работы в библиотеку имени Льва Толстого на Полянку.

От сумы и от тюрьмы..

Во второй класс я пошёл уже в настоящую школу №9 на Серпуховском валу. Она была деревянной и двухэтажной. Читая списки учеников, я задержался и,когда зашёл в класс, все парты уже были заняты. Осталась одна в среднем ряду последняя парта. Я поспешил туда и ..., увидев соседа, побледнел. Это был Шурик Егоров. Он улыбнулся и протянул руку:"Давай дружить!". И мы дружили...
У Ольги Николаевны - маминой сестры в тот год была беда: за анекдот (видимо, о Сталине), рассказанный в кругу друзей арестовали её мужа Сергея Васильевича. Срок он отбывал на Беломорско-Балтийском канале. Дядя Серёжа не окончил юридического факультета, по тем временам был достаточно образован. На канале ему довелось стать нормировщиком, и это давало возможность выжить. Тётушка ездила к нему в Повенец и заезжала к бабушке в Вологду. В Вологде было нелегко, но бабушка была очень доброжелательный человек, и к ней все относились хорошо. Её любили.
В 1933 году было окончено строительство канала, и дядя Серёжа вернулся в Москву. Возвратилась и бабушка из ссылки. Но однажды ночью приехали и забрали на Лубянку маму. её держали несколько дней и требовали сдать золото. Умамы были какие-то вещицы, она и отдала их. Её отпустили и дали какие-то торгсиновские талоны  , по которым она купила ботинки, одеяло, ещё какую-то одежду и даже одну школьную тетрадь для меня. Тогда достать тетрадь было почти невозможно. Я так берёг эту тетрадь, что она пролежала у меня лет двадцать чистая. Куда дел её потом - не помню.
Прошло немного времени и арестовали папу. Какие-то его товарищи показали на него - то ли он купил у них что-то, то ли продал им что-то. Я не вникал в суть. Жить стало тяжело. Работала одна мама. В какой-то артели наглядных военных пособий. Как-то раз ей довелось даже раскрашивать огромный глобус в Кремле. Уж ни Сталинский ли был этот глобус?
Папу отправили на строительство канала Москва-Волга. Уцелеть и не умереть с голоду ему удалось благодаря его начитанности и отличной памяти. Ещё в тюрьме блатные (уркаганы) в камере спросили: "А ну, кто знает рОманы?". Они так говорили с ударением на "О". Отец взялся рассказывать. Он пересказывал им Дюма, По, Конан-Дойля, исторические романы. Это была его шахеризада. Его, можно сказать, уважали, защищали и подкармливали. Так же было и в лагере. Его даже расконвоировали, т.е. он мог выходить за зону. Мы с мамой часто ездили к нему в холодных поездах до города Дмитрова. Два часа пути и час-другой - свидание где-то на квартире.
Я уже с первого класса начал колоть дрова. И это у меня получалось неплохо. Но в зиму 34 года нам не хватало дров, а рядом с нашим домом был дровяной склад. Вот я после школы толкался там - подбирал щепки, берёзовую кору для топки. Но так было недолго:нам удалось купить дрова.
Ещё тогда, когда отец был дома, я переболел свинкой, краснухой и ветряной оспой. Запомнил, как на лампу навешивали кумачёвый лоскут, как мне приносили грушевый компот и давали "Боржоми" в больших бутылках, что продавали тогда в аптеке.
Я дружил с Шуриком, но его неуёмная натура не находила себе места. Он носился по школе сломя голову, и в один злополучный день, несясь по лестнице, упал и ударился так сильно, что его положили в больницу и ампутировали руку. Позднее он там и умер. Я искренне сожалел...

Первый поцелуй

    В третьем классе меня перевели в 47 школу. Она была ближе к дому. В Холодильном переулке, близ карандашной фабрики им. Красина. Примыкала школа к керамико-плиточному заводу им. Булганина. Говорили, что Булганин  был директором на этом заводе, а потом стал руководить Моссоветом. В школе учились второй, третий и четвёртый классы.
    В третий класс к нам пришла красивая девочка, всегда хорошо одетая, со светящимися, живыми глазами - Клава Чигринова. Её старшая сестра Поля училась в 4 классе. Клаву посадили со мной. Она дружила с дочерью нашей учительницы - Раисы Петровны Савиной. Надя Савина была худенькой, стеснительной. Раиса Петровна - жена военного - наоборот - энергичная, бойкая. Я был первым учеником, но Клава оттеснила меня на второе место. Они имела во второй четверти все "хорошие" отметки, а я по какому-то предмету получил "удовлетворительно". Мне нравилась Клава, но я не подавал вида.
    Весной нас принимали в пионеры. Торжественная клятва и т.д. Я стал носить галстук. Как-то во время весенних каникул Клава пришла в школу с меньшим братом. В раздевалке ребятня затолкала малыша и он заревел. Я взял его, вывел из раздевалки, нашёл Клаву и передал ей братца. Клава была благодарна - обхватила мою шею, встала на носочки и запечатлела поцелуй. Это был первый поцелуй - награда маленькой женщины.

Тоник. В пионерском лагере.

    Тогда же - весною погиб Шурик. Его хоронили на Даниловском кладбище. У него был брат Анатолий, дома его звали Тоник. Был он на год старше Шурика, и мы с ним подружились. Мне приходилось всё время быть у него во дворе - играли около сарая, где его мама, Мария Тимофеевна насажала много цветов. Осенью я часто приносил домой золотые шары, георгины. Однако родители берегли Тоника и никуда не пускали со двора. Меня же за то, что я днями пропадал в чужом дворе, дома постоянно ругали.Словом, я поссорился с Тоником, и наша ссора длилась несколько лет...
    Летом тридцать третьего года поехал в пионерский лагерь. В Раменском мы жили в школьном здании, почти напротив станции рядом с текстильной фабрикой. Помню пионерский костёр в лесу. Внезапно заболел скарлатиной. Меня всего в жару отвезли куда-то на окраину города. В больнице - бараке лежало человек десять и все со скарлатиной: заразное заболевание.
    Первые два-три дня температура у меня была за сорок. Бредил, метался, помню молодую сестру, которая ухаживала за мной. Потом пошёл на поправку и сорок два дня отлежал в больнице. Нас не выпускали на улицу. Была жара.
    Скарлатина дала осложнение на сердце, и через три года детский врач Матюнина определила у меня порок: атрофировался какой-то клапан. Но я бегал очень резво, правда, быстро запыхивался.
    Мама героически каждые 2-3 дня после работы приезжала в Раменское, шла довольно долго до больницы и привозила мне трёхлитровую банку вишнёвого компота.