Беседы с мудрецами Сэмюэл Джонсон

Каждый из нас лентяй – или надеется им стать.
Сэмюэл Джонсон

Сегодня на мысленный призыв нашего медиума явился дух английского писателя и лексикографа Сэмюэля Джонсона (1709–1784) и любезно ответил  на следующие вопросы:

М. – Уважаемый сэр, Вы прожили долгую и достойную жизнь. Разрешите задать Вам несколько вопросов.

С.Д. – Задавать вопросы – плохой тон в беседе джентльменов.

М. – Возможно. Но как иначе получить ответы на то, что более всего волнует людей в наше смутное время? А заодно и удовлетворить собственное любопытство. Это некорректно?

С.Д. – Для великих и благородных умов любопытство – первая и последняя страсть.

М. – Ну, я рад к ним присоединиться. Скажите, в чем Вы видите смысл жизни? Или, другими словами, зачем Вы живете?

С.Д. – Я живу, чтобы писать, и пишу, чтобы жить.

М. – Первая часть Вашей фразы понятна: быть писателем – Ваше призвание. Надо ли понимать вторую часть так, что Вы пишете для заработка?

С.Д. – Только полные идиоты пишут не ради денег.

М. – К ним принадлежит и Ваш покорный слуга. Однако многие авторы надеются остаться жить в своих книгах, этих «нерукотворных памятниках».

С.Д. – Нигде так сильно не ощущаешь тщетность людских надежд, как в публичной библиотеке.

М. –  Значит, когда Вы заработаете достаточно денег, Вы забросите литературные занятия?

С.Д. – Подобно тому как мир есть цель войны, праздность есть конечная цель занятости.

М. – Вы считаете, что, если бы ни нужда, никто бы не работал?

С.Д. – Каждый из нас лентяй – или надеется им стать.

М. – Это моя любимая идея. Как только возникла возможность «стать лентяем», я им стал, не откладывая это счастье на завтра. Я прав?

С.Д. – «Завтра» – большой обманщик, и его обман никогда не теряет прелесть новизны.

М. – Но я знаю многих людей, которые просто не мыслят себя без работы. Даже если эта работа не приносит им удовольствия, и общение с коллегами – тоже. Возможно, они откладывают жизнь в праздности на завтра потому, что не обладают достаточными средствами и надеются заработать еще больше?

С.Д. – Жизнь есть движение от желания к желанию, а не от обладания к обладанию.

М. – В наше прагматичное время нам внушают, что обладание – это цель и смысл жизни. А желания многим навязывает агрессивная реклама. И людям кажется, что желание без обладания просто бессмысленно. Вот так все гонятся за удовольствиями, а получают в итоге страдания.

С.Д. – Если бы за удовольствиями не следовало бы страдание, кто бы смог его вынести?

М. – Ну, я бы смог. И готов скорее отказаться от удовольствия, чем расплачиваться за него страданием. Ведь человек, едва получив желаемое, сразу хочет чего-то другого. Он гоняется скорее за новыми ощущениями. Или нет?

С.Д. – Человеческому уму свойственно перелетать не от удовольствия к удовольствию, а от надежды к надежде.

М. – Вы думаете, что надежда дарит больше радости, чем само удовольствие?

С.Д. – Надежда есть разновидность счастья, и, может быть, единственное счастье, возможное в этом мире.
 
М. – Вы так думаете? Но ведь надежды часто нас обманывают. И утрата иллюзий приносит много горя. Разочаровавшись в ближних, просто не знаешь, кому можно доверять.

С.Д. – Мы склонны верить тем, кого не знаем, потому что они нас никогда не обманывали.

М. – И опять надеяться! А что Вам доставляло самое большое удовольствие в жизни?

С.Д. – Когда мне льстит тот, кому льстят все, я по-настоящему счастлив.

М. – Наш великий поэт А.С.Пушкин рекомендовал авторам: «Хвалу и клевету приемли равнодушно». Вы не согласны с ним?

С.Д. – Обычная похвала дается взаймы, а лесть – это подарок.

М. – Неужели столь незначительный подарок может Вас так обрадовать?

С.Д. – Нет ничего слишком незначительного для такого незначительного создания, как человек.

М. – Значит, Ваше счастье целиком зависит от окружающих?

С.Д. – Счастье – ничто, если о нем не знают другие; и очень немного – если ему не завидуют.

М. – Вам могут завидовать, если тот, кому все льстят, знатный и богатый человек, станет Вашим покровителем, верно?

С.Д. – Покровитель – это тот, кто равнодушно взирает на тонущего в волнах человека и, когда тот достигнет берега, обременяет его своей помощью.

М. – Вот видите. Это не тот человек, с кем приятно общаться.

С.Д. – Позвольте мне смеяться с мудрым и обедать с богатым.

М. – Пожалуйста. Но не странно ли, что Вас, человека творческого, лесть вельможи может осчастливить больше, чем беседа с  прекрасной дамой?

С.Д. – Когда мужчина говорит, что женщина доставила ему удовольствие, он не имеет в виду беседу.

М. – Возможно. Но поэты воспевают, как правило, женщин, доставляющих им не удовольствие, а страдание. Почему?

С.Д. – Поэт может воспевать многих женщин, на которых он побоялся бы жениться.

М. – Поэты, да и многие другие мужчины, обычно боятся жениться на умных женщинах, верно?

С.Д. – Иные умники берут себе жен поглупее, думая управлять ими, – и всегда оказываются в дураках.

М. – Чем Вы это можете объяснить?

С.Д. – Мужчины знают, что женщины обладают превосходством над ними, и потому выбирают самых слабых и самых невежественных. Думай они иначе, они не боялись бы женщин, знающих столько же, сколько они сами.

М. – Этот страх перед женщинами уходит корнями в глубину веков. Вот что написано в Экклезиасте: «И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы». Чем Вы это объясняете?

С.Д. – Так как писать умели главным образом мужчины, все несчастья на свете были приписаны женщинам.

М. – Так значит, дело не в образованности женщин, а в чем-то другом. Впрочем, в наши дни многие мужчины не так уж много знают, и сравняться с ними немудрено. Однако прожить жизнь со слабым и невежественным супругом – небольшое удовольствие. Возможно, когда женятся по большой любви, многих недостатков не замечают.

С.Д. – По любви обычно женятся слабые люди.

М. – Неужели? Но без любви супружество вообще теряет всякий смысл. Вы не находите?

С.Д. – Супружество таит в себе немало мучений, но целибат не таит в себе никаких удовольствий.

М. – А как Вы объясните тот факт, что многие вступают в брак по несколько раз? Это поиск недоступного идеала?

С.Д. – Повторный брак – это триумф надежды над опытом.

М. – Опыт говорит разумному человеку: «если бы ваша жена была ангелом, вы бы не встретили ее на грешной земле». И вообще, кто безгрешен?

С.Д. – Безгрешный: лишенный возможности грешить.

М. – А пока человека не лишили такой возможности, разве не следует соблюдать умеренность во всех отношениях для собственного блага?

С.Д. – Насколько легко дается мне воздержание, настолько же тяжело – умеренность.

М. – Вот как! А бывают ли безгрешные наслаждения, такие, как платоническая любовь, например?

С.Д. – Музыка – единственное безгрешное чувственное наслаждение.

М. – Вы действительно любите музыку?

С.Д. – Из всех видов шума музыка – наименее неприятный.

М. – Значит, Вы, подобно многим светским людям, любите посещать концерты, вернисажи, литературные салоны?

С.Д. – Люди сделают все, что угодно, просто чтобы иметь возможность об этом поговорить.   

М. – Да, есть персоны, действительно готовые  обсуждать все события своей жизни с огромной аудиторией. Как правило, это «звезды» шоу-бизнеса. Это их работа, их хлеб с икрой. Нормальные же люди проживают жизнь в тесном кругу родных и близких. Именно среди них находят участие и сочувствие. Правда, не всегда. Возвращаясь к проблеме брака, согласитесь ли Вы, что привычка – замена счастью?

С.Д. – Путы привычек обычно слишком слабы, чтобы их ощутить, пока они не станут слишком крепки, чтобы их разорвать.

М. – Это, наверное, касается не только супружеских, но и дружеских уз. Несмотря на разочарования, мы сохраняем отношения с людьми, которые нас не раз подводили.

С.Д. – Чем больше я узнаю людей, тем меньше ожидаю от них.

М. – Это мудро. Ведь иногда хочется с кем-то обсудить свои проблемы, попросить совета, не так ли?

С.Д. – Совет оскорбителен – не потому, что изобличает не замеченную нами ошибку, а потому, что другие, оказывается, знают нас не хуже, чем мы сами.

М. – Ну, мы и сами порой не вполне себя понимаем. И другие знают нас весьма поверхностно.  В конце концов, с некоторыми просто интересно иногда поболтать. Особенно с пишущими людьми.

С.Д. – Я сторонюсь от бесед с человеком, который написал больше, чем прочитал.

М. – Отчего же? Правда, иной автор, особенно поэт, любит говорить только о своих произведениях. При этом он спрашивает ваше мнение, и порой просто не знаешь, что сказать.

С.Д. – Тот, кого автор спрашивает, какого он мнения о его произведении, подвергается пытке и не обязан говорить правду.

М. – Автора тоже можно понять: он дарит друзьям и знакомым свою книгу и хочет получить какой-то отзыв.

С.Д. – Люди редко читают книги, которые им подарили.

М. – Это верно. С другой стороны,  писатель, благодаря своему таланту, лучше видит и понимает жизнь, чем просто начитанный человек. Или не всегда? Ведь нередко и у писателей бывают свои странные предрассудки. Вы вступаете в спор в таких случаях?

С.Д. – Предрассудки не имеют разумных оснований, поэтому их нельзя опровергнуть разумными доводами.

М. – Неужели никакие аргументы не принимаются?

С.Д. – Чтобы усилить свой аргумент, надо повысить голос.

М. – А еще лучше перейти на личность оппонента, высказать что-нибудь нелицеприятное, и он будет сражен. Но не каждый получит удовольствие от такой победы и такой беседы.

С.Д. – Удовольствие, которое доставляет нам хороший собеседник, вовсе не зависит ни от его знаний, ни от его добродетели.

М. – Зато добродетельный человек всегда заслуживает доверия, даже если с ним не о чем говорить.

С.Д. – Я скорее доверю свои деньги безрукому, который физически не может украсть, чем человеку с самыми высокими принципами.

М. – Что Вы говорите! Почему-то человек с высокими  принципами у многих вызывает недоверие. Вашу фразу о патриотизме, например, не повторяет только ленивый. А  журналист из США Г.Л.Менкен писал: "Сэмюэл Джонсон назвал патриотизм последним прибежищем негодяя. Это правда, но это еще не вся правда. На самом деле патриотизм – огромный питомник негодяев". Что Вы имели в виду? Возможно, то, что А.А.Ахматова писала о родине: «не делаем ее в душе своей предметом купли и продажи». Но вообще, такое высказывание о патриотизме может оскорбить многих людей.
 
С.Д. – Каждый человек имеет право говорить то, что он считает правдой, а каждый другой человек имеет право поколотить его за это. Мученичество – вот критерий.

М. – Мне не понятен такой критерий. Во-первых, на слова следует отвечать словами, а не кулаками. Во-вторых, сегодня в мире мучениками за веру становятся исламисты –  люди-снаряды, террористы, взрывающие себя вместе с ни в чем не повинными «неверными» в людных местах. Все религии мира призывают к любви, а что выходит на деле?

С.Д. – Люди более постоянны в своей ненависти, чем в любви.

М. – Похоже, Вы невысокого мнения о людях вообще?

С.Д. – Я терпеть не могу человечество, потому что считаю себя одним из лучших его представителей и знаю, насколько я плох.

М. – И при всем этом Вы считаете, что жить стоит?

С.Д. – Стоит ли жизнь того, чтобы жить? Это вопрос для эмбриона, не для мужчины.
 
М. – Как Вы правы! Позвольте поблагодарить Вас, сэр Джонсон, за Ваши искрометные ответы на мои простодушные вопросы.
Сеанс окончен.
Продолжение следует…