Как слово наше обзовется

Есть у меня такая миниатюра под названием «Голубка». Ничего особенного, но что-то трогательное в этой истории есть. Видимо, проблема выбора, поставленная перед главной героиней (выкидывать или не выкидывать голубиное семейство, которое стихийно поселилось у нее на балконе), каким-то образом все же задевает читающего за определенные струны. Или, может быть, история кажется настолько жизненной, что читателю сложно согласиться с тем, что это литературный вымысел. И в данном случае совсем неважно, на чем этот вымысел основан: на собственном жизненном опыте автора или на его фантазиях на заданную тему.

Помню, как один человек, прочитав сие творение, остроумно (даже где-то по-заговорщицки) заметил: «Да, я тоже смотрел ТОТ репортаж. Это ты хитро сделала, что слепила из него миниатюрку». Мои слабые попытки опротестовать подобные выводы были пресечены на корню.

Вот еще любопытный отзыв: «Слушай, я прочитала «Голубку». Я все сразу поняла! Там герой, с которым живет главная героиня, - ну это ж мой сын! Когда я прочитала, что у героя были «белые футбольные кеды», мне все стало ясно! Ну ладно бы еще что-то – но эти белые кеды! Мой сын всегда носит белые кеды, и ты это знаешь».

Знаете, я не стала ничего говорить. Хотя могла бы сказать, например, что должен же был этот несчастный молодой человек из рассказа в чем-то играть в футбол, если уж он по воле автора был футболистом-любителем. Но я не стала этого делать. Не стала ничего возражать. Потому что именно в тот момент я наконец-таки осознала одну простую вещь: если ты готов представить какой-то собственный материал на суд публики, то будь готов к тому, что даже если ты описываешь там голубей, то тебя все равно рано или поздно призовут к ответственности за истребление индийских слонов.

Вот уж воистину: как слово наше «отзовется/обзовется/огрызнется» (выбрать нужное).