Борьба за развитие

1

"Этот город - самый лучший город на Земле", - написано по-английски на воротах на единственном въезде в небольшой городок Н. Ранее, несколько десятилетий назад, это был просто крохотный городишко, в котором все говорили по-русски. Но сейчас времена изменились...
Всё началось с великого - на уровне фундаментального - научного открытия, которое предпочли держать в тишине. После того, как этому открытию сумели найти применение в практике, а впоследствии внедрить в производство, прошло всего около десяти лет. Город Н. оказался самым первым в истории, применившим эту уникальную технологию. Все люди, которые были связаны с новым словом в науке и технике, устремились туда и начали усердную и кропотливую работу на благо всей цивилизации. В настоящее же время Н. так и остался небольшим городком с одним большим заводом, по-прежнему выпускающим то же, что и несколько десятилетий назад. Но другие города, похоже, изменились гораздо сильнее... Взять хотя бы другой город С., который до передела был средним по величине. Теперь это мегаполис, все жители которого смотрят верными высоким идеалам глазами в светлое будущее. Правда, численность его населения в один год упала на несколько десятков тысяч человек, но об этом никто старается не говорить и не вспоминать. Поговаривали (только очень осторожно, на одной-единственной кухне как-то раз с утра друг другу на ушко шепнули), что даже плохие думы против установившегося режима могут привести к смерти.
Но что там думы. Сама жизнь теперь кардинально поменялась. Все жители, до этого говорившие на русском языке, прошли добровольно-принудительный курс английского для начинающих, продолжающих и совершенствующихся. За каждое русское слово (или слово на любом другом языке) - штраф. За фразу или предложение - пятнадцать суток. А за речь и что поболее вообще в тюрьму упекали. Особо злостные нарушители на следующий день внезапно пропадали без вести, после чего почему-то не возвращались. Правда, такие наказания полностью перестали ожидать преступивших местных закон людей. Да, это связано с теми десятками тысяч смертей, про которые нельзя упоминать. Все люди, проявлявшие хотя бы каплю негатива, и попались под эти жернова истории. Остальные были либо слишком заняты собой, чтобы реагировать на что-то посторонее, либо дружно состраивали счастливые улыбки на лицах, эффективно маскируя их под искренние. Видно, сразу почуяли, что иначе будет голова с плеч. Зато теперь те, кто пережил то, о чём нельзя говорить, теперь - по замыслу главного идеолога системы - должны жить припеваючи. Человек сумел реализовать идею коммунизма, понимаете ли. Теперь от каждого человека берут по способностям, а каждому дают по потребностям. И те, и другие теперь определяются автоматически, причём опять-таки - негативные желания и потребности пресекаются так же резко, как и их выражения - смертью. Рассказывали, что одну молодую мать во время такой проверки мучала боль от укуса её пауком (или каким-то подобным животным). С проверки она не вернулась. Кто-то из подпольно независимых журналистов утверждал, что специалист, работавший с местной автоматикой, был неопытным, а в мыслях у женщины было, цитата: "Поубивать бы к чёртовой матери этих проклятых пауков!". Что с отцом семейства и детьми стало, точно не известно, но поговаривают, что "они оправились как-то наполовину". Психологическая поддержка в настоящее время имеется, говорят даже, хорошо помогает - в частности, кабинет психолога - едва ли не единственное место, где можно было бы выплёскивать негативные эмоции, не боясь остаться наказанными. А в остальном на улицах всех городов всей единой страны, в которую превратилась вся Земля, царил вроде как рай на земле. Все улыбаются, радуются, занимаются любимым (или нелюбимым - но только тихо, не то прихлопнут!) делом, культурно развиваются.
Да, кстати, о культуре. Все местные произведения стали проходить жесточайшую цензуру. Опять же, основное ограничение было по части негативных эмоций. Фильмы и книги ужасов исчезли как класс. Авторам боевиков и приключений буквально приходилось ходить по лезвию бритвы, всячески стараясь избегать даже намёка на описание сцен насилия, не говоря уж о битве между представителями добра и зла (если только это была не битва умственная, или мысленная, или ещё какая-либо в абстрактной области, хотя и здесь жестокие начитанные цензоры придирались к каждому слову, ища в нём негативный оттенок). Лингвисты говорят, что в единственном оставшемся языке в мире - английском - скоро напрочь исчезнут абсолютно все слова, содержащие негатив - вместо них люди вернутся к первобытным звукам вроде воя, крика и тому подобного.
Кстати, о языке. Да, он остался только один на всей планете. Это было сделано из тех соображений, что... Впрочем, об этом пусть расскажет сам организатор всего режима.

2

Открытый космос. Холодно. Настолько, что представить себе такой холод просто невозможно - минус двести семьдесят градусов по Цельсию. Темнота. Только лучи звезды по имени Солнце иногда доходят до какого-то странного астероида. Нет, постойте, это не астероид. Хоть в космосе ничего и не слышно, но если приблизиться к нему настолько, что он начнёт притягивать...
Под астероид маскируется небольшая космическая станция. Внутри кипит работа. Десятки людей, до мозга костей верные превалировавшей идее, работают на благо... нет, не идеи. Науки. Они ведут физические и математические расчёты, прикидывают, объясняют явления, открывают новые... Но всё это происходит на нижних ярусах. На более высоких находятся люди, следящие за порядком и указывающие, что кому следует делать. Они являют собой само средоточие логики и практически полное отсутствие эмоций. Но не они здесь главные...
В самом сердце базы находится зона, напоминающая футуристическую квартиру. Есть кухня, ванная, туалет, спальня, гостиная и святая святых - кабинет. Из него выходит единственные иллюминатор на всей станции. В центре кабинета - стол, сделанный из диковинного материала, состав которого знает, наверное, только сидящий за ним человек. Он пускает к себе только избранных из приближённых... Именно он разработал идею, которой теперь преданы все оставшиеся в живых люди.
- Мистер Прист! - в дверь кабинета постучали, и внутрь вошёл человек. - На планете Земля в указанных компьютером координатах находится точка средоточия негатива...
- Убрать, - последовал усталый бас из полумрака, царившего в центре кабинета.
- В том и дело, что это точка не убирается, - ответил вошедший человек, - по неизвестной причине средоточие не поддаётся удалению. Я посылал Вам сообщение по этому поводу, но Вы не отве...
- Если не убирается - разбирайтесь, в чём дело, - перебил его голос. - Либо техника плохая, либо средоточие изучить и понять, почему не удаляется.
- Джон, не забывай, что: во-первых, эту технику проектировал лично ты; а во-вторых, возможно, это очередное местное сопротивление пытается шалить. Я уже определил параметры этого средоточия и хотел бы спросить твоего совета, - голос перешёл на гораздо более спокойный и мирный тон. - Опять-таки, я посылал сообщение, но...
- Куда именно посылал? - Бас немного смягчился. - Я сейчас открыл рабочий почтовый ящик и не вижу ничего от тебя.
- Какой именно рабочий ящик?.. - Вошедший человек направился к центру кабинета, и хозяин - мистер Джон Прист - включил общий свет. Это был невысокий, плотного телосложения человек, со следами тяжёлой умственной работы на лице и холодными глазами, которые он с годами, казалось, переделал в эдакие природные сканирующие аппараты, выдававшими полную информацию о любом увиденном объекте, будь то стена кабинета, сайт в Интернете или лицо ближайшего подчинённого, шедшего к нему. Обычно даже ближайшие к главному люди не приходили лично, а задавали вопросы при помощи местной внутренней сети. Личный визит обычно означал дело крайней степени важности. Они оба посидели, пару часов поломали голову над проблемой и поняли, что и вдвоём им с этим не справиться - уж больно странный характер имело то, что требовалось уничтожить.
- Значит, тогда так, - подвёл итог Джон после мозгового штурма. - Пишу личный приказ, чтоб все люди, приближённые к верхам, задумались над этим делом. А ты пока своих об этом оповести.
Оба снова приступили к работе. Первым закончил Джон. Некоторое время поразмышляв ещё о сути дела, он уставился на своего подчинённого, ещё доделывавшего последние штрихи, словно это был его младший брат. Когда и тот закончил, Джон с шумом положил руки на стол и сказал:
- Ну, раз уж пришёл, а рабочий день уже почти закончился, давай посидим, выпьем, поговорим. И так уже очень давно не виделись. - Казалось, Джон совсем не переменился ни внешне, ни внутренне, когда говорил это; он молча встал, подошёл к холодильнику, замаскированному под сейф, и достал оттуда бутылку водки, стопки и закуску. Подчинённый не выразил особого энтузиазма - похоже, он устал ощутимо больше, чем Прист. Тем не менее, после пары-тройки глотков огненной воды он немного оживился.
- Джон, вот я одного не пойму, - начал он. - Ты вот так лихо провернул всю эту систему, поставил новую идеологию, буквально развалил старый режим - начиная от культуры и заканчивая политикой с экономикой... Я помню, вначале ты говорил, что никто тебя отсюда не достанет. Но теперь, когда гравитационным взаимодействием уже едва ли не кормят студентов в вузах, мне начинает казаться, что дело зашло дальше, чем хотелось бы. Я понимаю - ты веришь в вещи глобальные: в силу науки, технологии, в то, как они могут улучшить жизнь человеческую... Но почему нужно было обязательно устраивать переворот самому? С твоим влиянием и твоими открытиями нашёлся бы такой же...
- Не нашёлся бы, - резко перебил его в ответ Прист. - Люди сами по себе тупые, ленивые существа, которые, кроме того как животные, хотят есть, спать и размножаться, хотят разве что узнать побольше об окружающем мире. Но дело в том, что за всё это время я ни разу не видел ни единого человека, - Джон сильно выделил слова "ни единого", - который бы добивался желаемой власти мирным путём. Всегда есть конкуренты, которые мечтают тебя загрызть. Всегда есть угроза с их стороны. Устранить её можно только одним путём - насилием. А насчёт того, что меня не достанут... Об этом говорили чуть ли не с самого начала, едва ли даже не с первого антигравитатора, когда я и убивать-то толком не начал. Ну и что? Смотри - мы сейчас находимся в открытом космосе. Практически. Хаотично двигаемся в пространстве, нашу траекторию в ближайшее время можем вычислить разве что мы сами - только в программах наших компьютеров вбита вся математика, отвечающая за движение, и её никто не украдёт благодаря нашей защите и изолированности. Раз. Станцию, на которой мы находимся, окружает антигравитатор, способный отразить даже небольшой астероид, не то что бомбу какую-нибудь. Два. Я лично забочусь о своей безопасности, и я на сто процентов уверен, что сюда не проникнет никто из посторонних, потому что все люди проверены, и я лично смотрю за каждым из них. Если вдруг кто-то подаст признаки предательства - выброшу в открытый космос. В чём был. Я вижу и знаю, что мы в безопасности, и будем в ней.
"Я, наверное никогда не привыкну к такой нездоровой самоуверенности", - мелькнуло в голове у подчинённого. Прист тем временем встал из-за стола и, подойдя к иллюминатору, продолжил:
- Посмотри сюда. Там - планета Земля. Зловонное скопище тупых идиотов, которые только и умеют, что гадить да ****еть. Если их не держать в ежовых рукавицах - планета погибнет. Она и так-то не сильно чиста... Поэтому я сначала жил в большом городе, затем укрылся в мелком, потом переместился на дно Марианской впадины, а когда и там стало невозможно работать - принял решение съехать к чертям с этой тупой планеты. Сначала я хотел взять с собой несколько десятков тысяч человек и улететь на какую-нибудь другую подобную Земле планету, чтобы освоить её, но все дружно поджали хвосты, когда речь зашла о порядке... Пришлось оставить самый минимум - тех, кто просто умеет работать и готов отдать этому всю свою жизнь. Так же, как и я.
- Сколько уже раз я это от тебя слышал... - вздохнул в ответ подчинённый. - Работать, работать и ещё раз работать. Такое чувство, что сегодня был первый отдых... я уже не помню, за сколько времени. Неужели, по-твоему, об отдыхе нужно основательно забыть и к нему не возвращаться?
- Конечно же, нет, - отрезал Джон, отвернувшись от иллюминатора. - Отдых нужен. Поэтому я и оставил и зелёные зоны в городах, и центры развлечений. Я могу понять, что есть люди более слабые и не так преданные работе, как я - и приходится за это расплачиваться. - Наступила небольшая пауза, но вскоре Прист продолжил: - Я не такой злой, каким меня представляют. Да, я не люблю людей. Но если не они, то кто создаст всю автоматику? С клонированием пока дела плохи, иначе бы я поубивал абсолютно всех и оставил бы только очень много клонов самого себя, которые в сумме дадут многократное возрастание силы мозга! И я смогу наконец заниматься всеми вопросами физики, которыми хотел бы заняться, - а их очень, очень много. - Прист поглядел на перекосившееся от такой фразы лицо подчинённого, после чего произнёс: - Не трясись, шучу я. - И он очень легко и быстро улыбнулся. - Но раз пока средством достижения цели служат жалкие людишки, приходится заставлять их чувствовать себя счастливыми. Да, насильно мил не будешь, но многим совершенно по барабану, куда их понесёт течение. Всех противников, активно желавших быть против, я убрал. И для достижения счастья я и разработал фундамент - коммунизм и единый язык. Как прекрасно, когда люди могут общаться друг с другом, ПОНИМАЯ, что они говорят. А то сколько языков было... Два человека из соседних стран даже жестами объяснялись с трудом. А сейчас? Всё замечательно. И работа благодаря этому единообразию стала идти быстрее. Да и коммунизм как-никак способствует. Только ты наверняка заметил, что он не совсем обычный, а модифицированный. Скорее даже развитой социализм. Я стимулирую людей работать, и когда человек достигает успеха, ему допускаются более заветные желания. Но до моего уровня так никто никогда не дотянет...
"Хорошо, если люди бы ещё обо всём об этом не догадывались..." - подумал подчинённый, уставившийся задумчивым взглядом в иллюминатор.

3

Планета Земля. Довольно крупный город с развитой инфраструктурой, садами, парками... Да, пожалуй, на парках и остановимся. Точнее - на одном парке. На центральном. В самом его сердце находится комплекс зданий, совершенно не вяжущихся с архитектурой ни города, ни зданий парка. Комплекс окружён непонятной простому человеку оболочкой, через которую невозможно проникнуть. Но внутри этого комплекса царит жизнь. По крайней мере, те, кто там, внутри, называют это так. В городе, кто обладал хоть толикой здравого смысла, свыклись с существованием - а не жизнью. И всё же, у некоторых горожан совсем чуть-чуть, буквально на момент мог вспыхнуть огонёк азарта борьбы в глазах - огонёк, на который по непонятным причинам не реагировала автоматика. Эти люди систематически проходили внутрь комплекса в парке - способом, ведомым только им, - и наслаждались жизнью. Она состояла в основном из тех радостей, что были допускаемы строем ранее, но были пресечены главенствующей ныне идеей...
- Как там отражатель импульсов? - спросил мужчина, усердно что-то набивавший в компьютер, другого мужчину, также сосредоточенно смотревшего на экран монитора.
- В порядке вроде. Хотя у него некоторые параметры стали ухудшаться. То ли устарел, то ли его всячески стараются вывести из строя. Скорее второе...
- Сопротивляются нам, видите ли, - не без гордости заметил в ответ строчащий мужчина по имени Богдан. - Были бы мы слабы, они бы нас враз изничтожили. А так стараются, но получается только бороться. Это очень радует.
- Вот так свою речь и начни, - бросил в ответ другой человек, смотревший за состоянием прибора. - Сразу вселишь веру в народ.
- Не, этим луче закончить, - покачал в ответ головой Богдан, после чего набрал последнее слово и, со звуком отодвинув клавиатуру, встал из-за стола. - Всё. Пошёл я. Пожелай ни пуха.
- Ни пуха, - чуть более оживлённо, чем прежде, отозвался собеседник.
- К чёрту, - Богдан взмахнул рукой и удалился.
Через несколько минут он пришёл в большую залу, находившуюся в самом центре комплекса. Люди, которые составляли Сопротивление (как они это называли), считали залу для выступлений едва ли не святой святых. Конечно, в городах и посёлках ставились разные выступления, но только прошедшие цензуру. А поскольку, как водится, цензура обычно отфильтровывает чуть больше, чем ожидается, здесь ставились главным образом те произведения (или проводились те концерты), которые цензура не пропустила, но, на взгляд обывателя, были довольно безобидными. Также здесь шли выступления на разных языках, а не только на английском. В этот день здесь собрались практически все люди Сопротивления, верные делу - лидер Сопротивления, Богдан, обещал выступить с речью. Это было большим событием - с появлением полной автоматизации услышать хотя бы обычный человеческий голос уже стало затруднительно.
И вот на сцену вышел оратор. Успокоив приветствовавшую его овациями публику, он принялся читать речь:
- Дорогие друзья! В этот вечер я собрал вас всех здесь, чтобы сообщить важные новости. До сих пор мы росли, крепли, вставали на ноги. Мы совместно преодолевали все трудности формирования нашего Сопротивления - начиная от сокрытия своей бурной и нелёгкой деятельности от страждущей отыскать неприятие режима автоматики и формирования наших идей и целей, заканчивая организацией всех самых важных вопросов и наших действий против системы... Но всё это были только слова. Теперь настало время совершить активные действия против поработившей нас силы. Вспомните, как одним махом искоренили все биологические и медикаментозные базы - из-за наличия латинского языка как паразитного! Вспомните, как несколько десятков деятелей этих наук раз за разом подвергались наказанию исключительно из-за того, что в читаемых ими лекциях присутствовали латинские и греческие слова! Вспомните, как бастовали все бывшие переводчики со всех языков! Вообразите себе, какой мощный удар нанесло одно-единственное ограничение - по языку. Искусство разом потерялось едва ли не целиком и полностью, его истоптали во имя науки и техники! Помните: мы не против научно-технического развития, мы за него. Но мы решительно против эксплуатации природы, категорически против изничтожения всего богатства и разнообразия искусства, и никогда не будем за то, чтобы убивать людей за то, что те сделали плохое! Вспомните, сколько тысяч разных версий психологического исправления провинившихся было предложено! Вспомните, сколько было предпринято попыток ограничить подобную деятельность МИРНЫМ путём и реализовать идеи использовать бурную преступную энергию в МИРНЫХ целях! Люди, находящиеся на самом верху, сейчас это если и понимают, то ни в коем разе не реализуют. Радикальная, острейшая и жесточайшая диктатура, установившаяся в итоге, лишний раз доказывает: мы ударились в крайность. Это никогда не заканчивалось хорошо. Так позволим же вернуть равновесие! Восстановим честь и достоинство тех, кто пал, кого унизили, про кого забыли! Не нужно бояться неудач. Мы уже достаточно сильны, но недостаточно влиятельны. Система знает о нас и пытается от нас избавиться. Однако будь мы слабыми, они бы вмиг растоптали нас и расщепили нас всех на атомы. Но сейчас они вынуждены уже бороться с нами. Это означает, что мы являем собой силу, с которой справиться не так-то просто! И да покажем мы им, какова эта сила! Пускай все их измерительные приборы зашкалят и сломаются в попытке её измерить! Нанесём первый удар!
Аудитория взорвалась бурными аплодисментами...
... - Ну как? - спросил Богдан, увидев уже за кулисами своего ближайшего товарища. - По-моему, удалось.
- Ну, довольно неплохо, - улыбнулся тот в ответ. - Но это всё слова, а лучше скажи, в чём вкратце будет состоять наш план. Везде столько про него написано, а я так до сих пор ничего и не понял.
- Ну это довольно просто. Смотри: вся структура вражеской автоматики - суть дерево. Под нашим контролем могут оказаться едва ли не все нижние уровни - автоматика исполнительная. Это, грубо говоря, глаза и уши нашего врага. Если мы выведем их из строя, то мозг перестанет получать сведения - а значит, при всей своей мощи уже ничего не сможет сделать. Точнее может, но вслепую. Тут мы можем только надеяться на то, что они не смогут рассчитать весь наш план прежде, чем мы доведём его исполнение до конца. В остальном преимущество должно быть за нами - за счёт неожиданности. Потом, когда отключим местную автоматику, примемся за самое интересное. Десяток наших самых лучших активистов Сопротивления, вместе с тобой и мной, отправятся на специально сконструированном мини-шаттле прямиком к самому главному товарищу, заварившему всю кашу. А дальше с ним поговорим. Я давно хотел увидеть этого человека живьём.
- С трудом представляю, что будет твориться на всей планете... - покачал головой в ответ собеседник.

4

В один прекрасный день, в одни прекрасный час, в одну прекрасную минуту, секунду, миллисекунду (и так далее - считаем до "фемто") один из бравых подчинённых учёного, перевернувшего мир, заметил на экране монитора странную картину, похожую на узор калейдоскопа. Сначала она появилась на экране, показывавшем состояние системы безопасности только одного пункта, затем - на одном из соседних, и так в конечном итоге волна калейдоскопа захлестнула все мониторы. И в соседних кабинетах творилось то же самое...
Даже сама Земля стала напоминать собой один большой калейдоскоп. Нет, из космоса это не было видно. Но в каждом городе происходило ровным счётом одно и то же: люди Сопротивления заходили на точки управления автоматикой. Дальше всё развивалось примерно одинаково:
- Здравствуйте, я из технической поддержки. Мы устанавливаем на машины новое программное обеспечение с повышенной защитой от взлома.
Если это не внушало доверия, то входивший добавлял: "Установка внеплановая из-за недавнего всплеска сил сопротивления". Поскольку такой всплеск действительно имел место, и недоверявшие все как один дружно пропускали бравого воина во имя добра вперёд. Человек прошивал машину необходимой программой, и слаженный механизм давал сбой. И так происходило едва ли не одновременно и едва ли не на всех подобных точках во всех городах. Чем не калейдоскоп? Наверное, поэтому Богдан с товарищами так и назвали эту операцию.
Кстати, о Богдане. Пока борцы Сопротивления занимались столь важным и ответственным делом, главари делали последние приготовления к запуску своей чудо-машины. Когда все сделавшие своё чёрное дело борцы доложили, что точки обезврежены, главные люди сели в свой шаттл и отправились. Землю окружал специальный вид материи, но они при помощи антигравитаторов корабля раздвинули её на небольшом участке и сумели вырваться за пределы планеты.
- Выследить главный космический корабль, где находится наша цель, несложно, - объяснял Богдан. - Он является источником тех импульсов, которые ловит наш отражатель. Мы немного переконфигурировали приёмник излучения, и теперь наш отражатель сможет дать нам знать, где - ориентировочно, конечно, - находится источник того, что в него прилетело. Конечно, да, вражеский "астероид" движется по хаотической траектории, но они забыли, что их не смогут взять шаттлы, управляемые только компьютерными мозгами, а человеческий разум выше компьютерного.
...Если посчитать всё то время, которое ушло на поиск Сопротивлением нужного объекта, полёт к нему и попытки установить связь, то на первое ушло где-то с полторы земных недели, на второе - пара дней, а третье вообще осуществить не удалось. Все попытки установить какую-либо связь для переговоров обрубались сначала у веток, а потом и на самом корню - вплоть до того, что стало невозможно вообще посылать сигнал. Но за это время народ из Сопротивления не только занимался тупым напором с одной стороны, но и искал обходные пути. В частности, они нашли способ воздействовать на часть защитной материи, окружавшей астероид, на саму материю астероида, да ещё и на место, которое когда-то было входом в шаттл. Как только последнее было найдено, бойцы принялись "сверлить", если это можно так назвать, вход для себя. Сопротивлению сопротивлялись как могли - и ставили преграды, и пытались увернуться, и пытались также обрубить их затею у самого корня - препятствовать самому влиянию на их материю. Но, несмотря на всю мощь и все расчёты, слишком много энергии отбивавшихся от Сопротивления уходило впустую. В какой-то момент им пришлось взять передышку, и в тот же миг сопротивленцы, как выразился Богдан, жахнули на полную мощь. Образовался своеобразный коридор, по которому все бойцы Сопротивления успели проскользнуть - прежде, чем защищавшиеся закончили передышку и не перекрыли "течь". Шаттл Сопротивления тут же оттолкнуло с немыслимой силой, и он полетел в небытие - говорят, некоторые именно так называют дальний космос.
Бойцы Сопротивления прибыли на самый нижний ярус, где находились уже свихнувшиеся от проделанной - то ли только что, то ли вообще - работы учёные, которым уже всё было по барабану - хоть разгони их до скорости света, хоть облучи космическим излучением, хоть антигравитатором на части разделяй. Оставив здесь половину своего отряда для слежки за тем, чтобы это душевное равновесие, в котором находились учёные, не нарушалось, Богдан с половиной отряда проследовал на следующий ярус. Поначалу их туда не пустили, естественно. Но дальше произошло то, чего не ожидал никто... кроме Джона Приста, конечно. Вначале он приказал подчинённым открыть дверь товарищам и разобраться с ними лично - благо численное превосходство было не на стороне Сопротивления, - но подчинённые Приста упорно отказывались, делая основной упор на то, что, дескать, они не вооружены, да и вообще не их это рук дело - убивать тех, кто никого не убивал. Тогда Прист сделал то, что никому бы даже не приснилось: спустился на средний ярус, лично подошёл к входной двери, приставил к ней всех тамошних обитателей и сам отпер её. После чего, разумеется, ушёл обратно к себе. Вроде бы неспешно ушёл, но за то время, пока сопротивленцы мирно разбирались с сопротивляющимися им, его и след простыл. Богдан, оценив обстановку и увидев, что оставшаяся половина его отряда держит ситуацию под контролем, сказал:
- Теперь, по законам жанра, я должен разобратьс с ним самим один на один. Пожелайте мне удачи, друзья. - И, не ожидая реакции своих (да и чужих тоже), Богдан решительным шагом пошёл в ту сторону, в которую несколько минут назад удалился Джон Прист.

5

Поднявшись на местном антигравитационном лифте, Богдан очутился в коротком коридоре, в конце которого была дверь, явно ведшая в квартиру Джона. Осторожно подойдя к ней, Богдан прислушался. Сквозь неё была еле слышна какая-то странная, неспешная возня. Недолго думая, он постучал в дверь и сказал по-английски:
- Джон Прист, я Богдан Солнечный, главарь Сопротивления. Прошу мирного разговора с глазу на глаз и не через дверь. Если меня слышно, откройте, пожалуйста.
Прошло примерно две минуты. В какой-то момент шум за дверью вообще прекратился, и Богдан решил, что его просто не слышат. Решив сначала подождать для порядка, а после снова напирать, он немного потоптался у порога. И когда решил уже было снова повторить, дверь довольно резко открылась прямо на него, несильно ударив.
- Поговорить можно, - прозвучал усталый бас. - Заходите, мистер Солнечный. Я вижу, что оружия нету... хорошо. - Последнее слово он произнёс ещё более усталым - или безразличным? - тоном, - и, закрыв за Богданом дверь, указал ему путь в свой кабинет. Зайдя туда, Джон сел за свой компьютер, Богдан - напротив, как это сделал бы любой ближайший подчинённый Приста.
- Итак, - начал Богдан. - Прежде всего, я хочу задать один вопрос: из какой страны Вы были до того, как совершили свой переворот?
- Не имеет значения, - отрезал Джон. - Сейчас нет никаких отдельных наций, и ни к чему вспоминать о том, что было раньше.
- Может, и ни к чему, - возразил Богдан на русском языке и посмотрел на своего собеседника. Никакой реакции. - Но основной мой вопрос, который я хотел бы задать: действительно ли необходимо забывать абсолютно все, как Вы выражаетесь, пережитки прошлого? Разные языке, разное искусство, разные люди... - Богдан намеренно говорил по-русски как можно больше, чтобы Прист перебил его, и это наконец произошло:
- Если Вы будете задавать только такие тупые вопросы, то я с удовольствием применю на Вас своё новое изобретение - портативный антигравитатор, - едва ли не взревел Прист по-русски. - Вы прилетели сюда только для этого? - с усмешкой добавил он после небольшой паузы, но уже по-английски.
- Отнюдь, - легко улыбнулся Богдан, обрадовавшись тому, что его маленький трюк удался, да ещё и так быстро. - Я хотел бы узнать, не хотели бы Вы внести некоторые изменения в Ваш режим... - Он говорил по-прежнему по-русски.
- Не по адресу, - снова отрезал Джон, даже не смотря на своего собеседника, но тоже по-русски. - Это к главе нынешнего государства. Он задаёт весь режим.
- Но диктуете-то ему Вы!
- Я ничего не диктую. Я уже добился на Земле того, чего хотел. И теперь занимаюсь своим любимым делом - наукой физикой. Которую, я так вижу, некоторые из вас пытаются использовать в неблагих целях?
- Благие или нет - вопрос, который решаем не мы, - покачал головй Богдан. - Мы можем лишь оценить выгоду для людей и урон природе.
- Я смотрю, тут кое-кто любит языком помолоть, - огрызнулся Прист. - Сразу видно, что сопротивляетесь. Только не режиму, а работе - вот чему вы сопротивляетесь.
- Работе? - повёл бровью в ответ Богдан и хмыкнул. - Интересно узнать, какой это именно работе, когда столько трудились в поте лица, чтобы создать столько...
- Той самой работе и сопротивляетесь, - перебил его Прист. - Во благо. Вам ещё ответить, или закончим этот мелочный разговор?
- Не стоит завершать всё так быстро, Иван, - покачал Богдан головой. - Мне интересно вот что. Если, по-Вашему, из общества полностью искоренить абсолютно всё зло, оно станет уравновешенным? И не будет больше вообще никаких проблем?
- Отчего же. Будут - до тех пор, пока люди не поймут, что продолжать в том же духе чревато, и не запрут весь негатив внутри себя сами. Да, и я предвидел, что может организоваться что-то вроде сопротивления. Ну дак для того я и ушёл с Земли - чтобы больше не видеть всего этого людского сброда, чтобы наконец заняться только наукой, и чтобы никто из этих мерзких людишек не смог меня достать. Вот даже вы все сейчас - добрались, но сидите у меня на крючке.
- Интересно, почему, - хмыкнул в ответ Богдан. - Может, по-Вашему, у меня должны и руки чесаться Вас ударить - хотя бы?
- Конечно, - очень довольным тоном ответил Прист. В его голосе чувствовались власть и издевательство - самое острое, на какое он был способен. - Но у вас сейчас даже рука не подымется этого сделать.
- Отчего же это не подымется? - изобразил удивление Богдан и поднял сначала правую руку, потом левую. - Всё в порядке. И потом, почему это я сейчас обязан хотеть Вас ударить? По-Вашему, все должны желать Вам только зла?
- Мне похуй, кто мне что желает, - снова отрезал Прист. - Люди меня теперь не интересуют.
- Всё это очень хорошо... было бы. Если бы Вас они действительно не интересовали. Но почему тогда детекторы зла, которые вы установили на Земле, управляются отсюда, а не с Земли?
- Потому, что ни у кого из земных людишек не хватит ни мозгов, ни мудрости управлять этими вещами, - не без гордости ответил Джон Прист. - Любой тамошний человек примется использовать это в свою выгоду. А...
- А Вы сами не используете ли тоже для личной выгоды? - перебил его Богдан. - Это, по-Вашему, нормально - отслеживать людей и уничтожать их?
- То, про что Вы говорите - не люди, а отбросы общества, - хладнокровно произнёс в ответ Прист. - Их необходимо уничтожать до тех пор, пока они не искоренятся полностью.
- А если не искоренятся? Если будут появляться всё новые и новые злодеи? Если человечество исчезнет полностью из-за такой борьбы?! - вскипел Богдан.
- Не исчезнет. Люди трусливые. Если они увидят, что ближних убивают - им останется, поджав хвосты, принять условия того, кто убивает. И следовать им.
- Сударь, это и по сей день называется "терроризм", - фыркнул Богдан. - И преследуется. Теми же Вами преследуется. Вам, получается, по такой логике, нужно самого себя так - либо убить, либо заставить поджать хвост.
- Не-е-ет, - снова с довольной ухмылкой протянул в ответ Прист. - Я выше всех этих людишек, и мне дозволено делать это.
- Почему?
- Потому что я - гений! - едва ли не вскричал в ответ Прист. - Я сумел довести до конца выводы законов, над которыми работали самые гениальные преподаватели, занимавшиеся со мной. Я сумел не только открыть новые физические явления, но и найти им применения! И теперь все они работают на благо человечеству и миру!
- Что-то не вяжется, - едва ли не высунул язык от отвращения Богдан. - То Вам на человечество, пардон, класть, то Вы радуетесь тому, что на его благо работают Ваши открытия. Определитесь уже.
- Это неважно, я мог сказать и по-другому. Самое главное - они работают! И при их помощи можно создать много нового, продвинуть вперёд самую фундаментальную науку - физику! Вот что важно.
- А не важно, что при продвижении науки страдают другие отрасли и институты общества? - нахмурился Богдан. - Да, наука крайне резко продвинулась вперёд. Но при этом искусство едва ли не исчезло - как класс!
- О чём Вы говорите? Искусство - тогда, раньше, - для каждой нации состояло из одного и того же. Но только было на разных языках. А теперь язык стал один. Исчез барьер.
- Ага, и люди стали думать ещё более похоже на машины, - фыркнул Богдан. - Один язык - это что, нормально? Исчезло всё многообразие. Как если бы из всех птиц Вы бы оставили только глухарей. Вся Земля превратилась бы в огромное токовище - ну и что, зато все поют одинаково, ими легче управлять! Вы этого хотите, верно? Обождите отвечать. Да, возможно, от этого людям станет проще понимать друг друга... но не работать. Знаете, сколько народу бросило свою прежнюю, ранее любимую работу исключительно из-за того, что им пришлось бы заново заучивать туеву хучу терминов по своей специальности, общаться в деловом стиле на другом языке? Только это...
- Отговорка, - снова перебил его Прист. - Вы мне начинаете надоедать со своей заботой о людях. Здесь я хозяин, и я решаю, кому что нужно. Хватит возражать. Возвращайтесь на вашу Землю и учиняйте там свой порядок, какой хотите. Но учтите: как только он начнёт переходить дозволенное, от вас даже атомов не останется! Все элементарные частицы, из которых вы состоите, будут использованы для бомбардировки на заводах по переработке мусора! В лучшем случае. Там будет самое место.
- Хватит угрожать, - едва ли не рявкнул Богдан, вставая с места. - Иван, я хотел поговорить с Вами мрно. Но, боюсь, своим слишком навязчивым упорством, граничащим с упрямством, Вы...
- Говорите, говорите дальше, - перебил его Прист, резко вставая из-за стола. - Я с самого начала видел, что договариваться с вами бесполезно. Придётся применить силу... Гравитационного взаимодействия! - И он улыбнулся зубами, а затем оскалился. - Стойте на месте.
Естественно, Богдан не остался на месте, а быстро, решительно подошёл к Джону, уже собиравшемуся запустить свою чудо-машину, и сказал:
- Подумайте. Хорошо подумайте. Когда Вы умрёте, Ваши порядки мгновенно рухнут. Они не годятся для современного мира. Их нужно обязательно адаптировать!
- Адаптировать порядки? Не смешите меня. - Прист на секунду замер, но после резко нажал кнопку включения. - Такого никто никогда не делал. Только люди должны адаптироваться под порядки, но никак не наоборот.
В этот момент портативный антигравитатор оторвался от стены, в которую был вмурован, и быстро притянулся к рукам Джона. Богдан отреагировал на это мгновенно - он тут же схватился за оружие и встал совсем рядом с Пристом.
- Нет, меня Вы не убьёте, - отрезал он. - Я готов принести себя в жертву, но только ради того, чтобы вместе со мной умерли и Вы! Чтобы человечество избавилось от того террора, в который Вы его загнали, смогло заживить все эти раны и - пускай через десяток-другой лет - вернуться на круги своя своего развития!
- Оно развивается... Так, как надо! - взревел Прист и, попытавшись прицелиться в сторону Богдана, выстрелил. Импульс силы воздействовал на одну из стен кабинета, и металлические пластины, из которых она состояла, принялись отталкиваться друг от друга с немыслимой силой. Разрушшение начало передаваться по всей квартире Приста, но постепенно угасало. За всё это время оба поборника боролись за владение оружием, которое пока что перезаряжалось. Они уже не кричали друг другу про нецелесообразность идей. Они просто молча сцепились, готовые если не расщепить друг друга вплоть до кварков, то хотя бы перегрызть друг другу глотки. Гвардия внизу понимала, что с командованием творится что-то неладное, но предпочла не вмешиваться - авось, сами разберутся. Тем более, люди, бывшие до этого по разные стороны баррикад, теперь увидели в противниках союзников и бросились мириться: сопротивленцы увидели в бывших противниках обычных людей, слишком заеденных работой, а те - дружелюбно, а не враждебно, настроенных братьев по разуму.
А наверху тем временем страсти закипали, да и по ним, наверное, уже ток проходил - такое большой напряжение было между борющимися. Как только оружие зарядилось во второй раз, чья-то рука - то ли сама, то ли из-за вражеского толчка - случайно нажала на спусковую кнопку. И оружие выстрелило второй раз, и импульс попал близко к иллюминатору. Увидели это двое борющихся, да обменялись они словами любезными. Настолько любезными, что писать их здесь нельзя - от любезности уши завянут. Однако, когда стало ясно, что шаттл не выдержит и элементарно развалится на части от такого импульса, оба боровшихся вдруг мгновенно прекратили борьбу и уставились друг на друга, словно прозрели. Говорят, такое перед смертью часто случается. И молвил Богдан Солнечный Джону Присту:
- Кто из нас выживет - той дорогой и пойдёт человечество.
- Никто не выживет, - осатаневшим от ярости голосом прохрипел (или проревел?) другой в ответ. - Человечество, ****ь... Мир! Мир сам выберет свой путь к развитию...
А что они говорили дальше, - или не говорили, - так и осталось тайной. Так никто сначала и не понял, в каком же теперь направлении принялся катиться этот безумный мир...

Время написания: 16 - 19 августа 2010.