Вечный странник, или Чуть Живая Легенда

Джим Моррисон  (James Douglas Morrison), поэт и вокалист культовой группы 60-х The Doors родился в семье будущего адмирала Джорджа Стивена Моррисона и Клары Моррисон (Кларк)  в г. Мельбурн,  Флорида, USA, 8 декабря 1943 года. А умер…
А вот умер ли он вообще – никто толком так и не понял.

Официальная история долго и путано рассказывает про найденное его гражданской женой Памелой Курсон (тоже, кстати, девочка из хорошей семьи) в ванне мёртвое тело, но… Закрытый гроб, не оформленное толком ввиду каких-то странных проволочек и нестыковок с протоколом свидетельство о смерти, всплывшие позже слухи о том, что приглашённый врач оказался чуть не семейным доктором и был подкуплен, – в общем, много-много разного всего, что мало-помалу превратилось в легенду.
Да и то – между официальной версией о том, что обрюзгший и опустившийся, вконец спившийся наркоман в очередной раз хватанул добрую дозу какой-то новенькой дряни, подсунутой ему заботливой Памелой, после чего решил принять ванну, где не то захлебнулся собственной рвотой, не то просто-напросто сердечко не выдержало, и убеждённостью поклонников в том, что друзья (а, может, и спецслужбы) таким макаром организовали ему побег на греческие острова, где он ещё долго и продуктивно дышал свежим морским воздухом, целая пропасть различных возможностей…
Но лично я всегда всем говорю, что он ушёл из этого мира в ночь с третьего на шестое июля 1971 года. Да-да, конечно, именно что ушёл. Разумеется, для того, чтобы рано или поздно вернуться. В скобках заметим, что шлялся, зараза такая, неизвестно где целых четыре года…

Итак, вот вам самые значимые выжимки из его официальной биографии, которую, впрочем, вполне можно разыскать в любом мало-мальски уважающем себя энциклопедическом издании.
Родился в почтенной семье, имел младшего брата, которого постоянно доставал довольно жестокими розыгрышами, и сестрёнку. Гремучая смесь ирландских, английских и шотландских кровей (однако… и что ещё могло вырасти на такой почве?) – и детство, проведённое среди книг… IQ в 149 пунктов – и постоянные попытки приподнять любую фактологическую реальность и заглянуть с изнанки. Неукротимая фантазия и острая впечатлительность, ранимость, обернувшаяся демонстративным цинизмом. Жёсткий до бездушия отец-формалист, постоянно насиловавший детскую волю, – и врождённое своенравие, стремление вырваться, сокрушив все возможные рамки… Эта потребность со временем станет для него самой мощной, перекрыв все три основных человеческих инстинкта: и доминирования, и размножения, и даже самосохранения.
Интеллектуал и эрудит, он с самого детства губкой впитывал, всасывал в себя окружающий мир для того, чтобы весь этот компот потом забродил в его неокрепшей душе, начал выделять напрочь сносящий крышку газ вольнодумства и вседозволенности и дал густой мутный осадок…
 
…История, произошедшая с мальчиком в раннем детстве, положила начало регулярным «выходам из себя» будущего Короля Ящериц. Как-то раз, когда семейство Моррисонов ехало по гористому Нью-Мексико, они поравнялись с перевернувшимся грузовиком, перевозившим людей. В дорожной пыли лежали тела погибших и покалеченных индейцев. Джим видел больше, чем прочие, и он потом много раз возвращался в том, что писал, к поразившему его тогда.
«Я впервые открыл смерть, я думаю, в тот момент души тех мертвых индейцев,... и вселились в мою душу». Не могу сказать точно – на самом ли деле произошло такое слияние, или парень просто увидел как в зеркале то, что и раньше, с самого рождения жило в его душе, но…
Шаман, видевший под одеждами социальной желательности, под масками культурных приличий истинную, «животную» суть, начало любого, с кем оказывался vis-а-vis… Переполненный неясными, иррациональными знаниями, органично существовавший в системе «примитивных», мистических, пралогических верований… Человек, ухитрявшийся постоянно пребывать где-то «не здесь». Не ведавший ни стыда, ни страха, никогда не прятавший взгляда, обращённого куда-то вовнутрь…  Человек, живший в собственной системе координат, собственноручно вычерченной на песке времени в пространстве условностей, где был он единственным Солнцем, царём и богом, имевший своеобразное понимание и правды, и справедливости, да и самого смысла жизни…

В декабре 1958 года семейство перебирается в Вашингтон. Джим три года проучился в тамошней школе, сразу же став звездой среди учеников. Поразительный факт, но, при всём его вызывающем, безобразном, эпатажном поведении, этот неуравновешенный, дикий парень был не только популярен среди сверстников, но и оказался любимчиком учителей! Тогда же он и увлёкся поэзией, и начал создавать свои первые записи-дневники, которые после безжалостно выбросил.

В 1962 году Джим поступил в Государственный университет Флориды в Таллахасси, где изучал историю эпохи Возрождения, в частности творчество Иеронима Босха, и актёрскую игру, играл в студенческих постановках пьес. А в январе 1964 года он переехал в Лос-Анджелес и поступил в UCLA на факультет кинематографии, где за время обучения снял два фильма. Его дипломная работа была встречена с непониманием, что вызвало у нашего избалованного бунтаря совершенно предсказуемую реакцию: он забрал из университета документы за две недели до выдачи диплома…
Впрочем, нельзя сказать, чтобы Джим сильно вкладывался в учебный процесс. Он, как всегда, занимался лишь тем, что было ему интересно. Вообще, как говорят, профессионализм это 10% таланта и 90 – трудолюбия. Чего у Моррисона не было ни на грош… Этот парень вечно пребывал «не у дел». Его постоянное балансирование между миром очевидного и невероятного, на грани вдохновенно-прекрасного и грязно-уродливого, происходило за пределами добра и зла, воли и ответственности, любви и равнодушия.

В Калифорнийском университете он и познакомился с Рэем Манзареком, которому и показал свои стихи, причём напевая их на собственные, слышные ему самому мотивы (никакими музыкальными инструментами он не владел, а петь публично первое время стеснялся), что вызвало у того сильное воодушевление. Чуть позже к ребятам прибились и Джон Денсмор с Робби Кригером. Рэй стал Джиму очень близким человеком, он искренне любил его и поддерживал любые, даже самые невероятные проекты, а позже с превеликим терпением нянчился с талантливым, но более чем проблемным «сокровищем».

Всякий Стрелец – хоть немного, но Прометей. Каждый из них в глубине души убеждён, что вполне способен повернуть Землю, попадись под руки соответствующий масштабам задачи рычаг и отыщись подходящая точка опоры. Но Джиму повезло. Пусть для него так и не нашлось опоры вовне, зато он обнаружил замечательное горючее для полётов за пределы сознания. Это были 60-е…   
Подобно многим молодым американским «искателям себя», ощутивших в пришедшийся на период после великой депрессии период своего взросления, подъём вместе с экстатической свободой, Джим лихо осваивал горизонты неведомого при помощи широко пропагандируемого разными гуру психоделических средств: мескалина и вошедшего в моду ЛСД. Именно под влиянием галлюциногенов он «срисовывал» с привидевшихся образов тексты, которые завораживали и с листа, а уж будучи озвученными, вместе с цикличной, вводящей в транс музыкой клавишника Р. Манзарека, гитариста Р. Кригера и ударника Дж. Денсмора гипнотическими речитативами вползали в сознание, вызывая головокружения, провоцируя гормональные всплески и разметая все условленные социумом рамки…

There's danger on the edge of town
Ride the King's highway
Weird scenes inside the gold mine
Ride the highway west
Ride the snake
ride the snake
To the lake
the ancient lake
The snake is long
seven miles
he's old
and his skin is cold
Ride the snake...

Глуховатый и отстранённый, будто потусторонний, постанывающий голос Джима – голос большого капризного ребёнка – ста его визитной карточкой в мировой истории рок-музыки. А его вызывающее поведение, причём не только на сцене, но и в жизни, будто каждый свой шаг он делал не просто так, а на камеру, увы, превратилось для многих молодых, точно так же слепо ищущих себя среди острых камней реальности и фантомов гипотетического будущего, в образец для подражания. Да и сама его личность как-то незаметно стала иконой… 
Парень отрывался на полную: как припадочный, катался на сцене, утробно воя свои шаманские заклинания, скакал, демонстрируя непристойные жесты, откровенно дразнил публику, как когда-то младшего братца, и, разумеется, в открытую пропагандировал низвержение приевшихся буржуазных ценностей. Что, в масштабах массовой истерии, не могло оставаться безразличным для американского истеблишмента. Гастроли и практически все выступления группы сопровождались вмешательством полиции. Джим за свою недолгую концертную жизнь пережил несколько судебных процессов… 

Разумеется, куда как удобнее быть заложником собственного имени и исполнителем тобою же озвученных деклараций, но, по идее, жизнь – такая штуковина, которая просто-напросто не позволяет стоять на одном месте. Если ты прекратишь двигаться вперёд, то она всё равно рано или поздно пройдёт. Мимо тебя… Человек жив до тех пор, пока он движется в поисках чего-то нового сам или указывает дорогу другим. Вот только весь вопрос как раз в том, в каком качестве ты предстаёшь перед людьми, и насколько сам отвечаешь за то, во что впрягся. Управляешь ли ты потоком, неотъемлемой частью которого являешься, или же он несёт тебя… 

Break on through to the other side – эта песня с самого первого альбома The Doors (сингл, сразу же ставший хитом) проломил хрупкую перегородку, отделявшую философию битников от «левого» бунта 60-х  в храме низверженных ценностей эпохи великих перемен.  Джим с ранней юности увлекался поэзией европейских символистов, глубоко почитая Уильяма Блейка и Артюра Рембо, философией (особенно ницшеанством), культурой американских индейцев и много чем ещё, в университете интересовался литературой и историей искусств. Читал он и Олдоса Хаксли, из книги которого «Двери восприятия» и взял название для своей группы, а также откровения таких продвинутых путешественников вглубь себя как Джек Керуак, Карлос Кастанеда и Тимоти Лири, пользовавшихся большой популярностью в среде «золотой молодёжи» – шестидесятников.   

Группа начала выступления по местным кабакам, но музыканты были дилетантами, а истероид Джим ещё и зажатым, так, что изначально вообще не мог находиться перед публикой, и на сцене он стоял спиной к залу. А ещё он перед концертами часто принимал для храбрости. Но, к счастью для ребят, у них была армия девушек-поклонниц, с восторгом принимавших и юного харизматичного красавца с дурными замашками, и «неформатный» репертуар группы. Поэтому, несмотря на все выкрутасы Моррисона, уже через полгода The Doors выступали в «Whisky-A-Go-Go» – лучшем клубе Лос-Анджелеса.
Во время выступлений Джим был естественен, как животное – он не играл, а жил, чувствуя себя как дома в любых условиях. Он почти не утруждал себя репетициями и пил столько, сколько в него влезало, совершенно не заботясь о том, чем это обернётся для поклонников группы, их творчества, его друзей и него самого.

Этот всемирно известный скандалист и профессиональный истерик, шаманствовавший на сцене нараспев с микрофоном вместо бубна, позволял себе всё, что угодно – но близкие люди прощали ему всё (кстати, как ни странно, но в повседневной жизни Джим, кроме алкоголических срывов, оставался джентльменом), возились как с малышом, приводя в чувство, периодически вытаскивали из полицейских участков, выплачивая огромные залоги… А публика принимала его любым – в конце концов, он стал нужен ей не талантливой, завораживающей, «потусторонней» поэзией, а самим фактом своего существования. Вызывающе обтягивающие сексуальное тело Джима кожаные штаны оказались для тех, кто по-прежнему продолжал ломиться на учиняемые им «шоу», гораздо важнее его душевных метаний. Форма, которой он всегда отдавал дань в своих стихах, для его поклонников окончательно вытеснила их содержание. И поэт в душе этого неординарного малого, который искренне не уважал боготворившую его аудиторию, поэт, растраченный на всякие глупости, приказал долго жить…

Склонись
Чтобы поднять
Кусочек реальности
Тот, что валяется сбитым ковром
В дальнем углу мироздания…

К 1969-му году, наконец, вышли в печать две его поэмы – "The Lords" и "The New Creatures", было опубликовано несколько сборников в переиздании. Чуть позже выходит печатная версия ещё одной поэмы – "An American Prayer",
Джим продолжал пить, всё наращивая обороты, и хаотически принимал различные наркотики, пытаясь искусственно вызвать у себя вновь состояние «полёта сознания сквозь время», но, увы, дар, обращённый на мелкие, эгоистические цели, пролился на землю кислотным дождём и оставил на ней лишь неровный рисунок… Постоянное бегство от самого себя привело этого человека в совершенный и беспросветный тупик...

…Если бы этот талантливый и красивый, как молодой бог, парень, которому постоянно было тесно в собственной жизни, где он так толком и не сумел выстроить хоть какие-то рамки, а куда ж двигаться без руля и ветрил? – так вот, если бы этот человек, которому вечно было пусто рядом с собой, на самом деле был рептилией, он уже бы множество раз скинул тесную шкуру!  Но, как известно, девять жизней бывает лишь у кошки, людям же для смены декораций непременно нужно сначала умереть. Хотя бы на время…
«Я не хочу умереть во сне, или в старости, или от передозировки, я хочу ощутить, что такое смерть, попробовать её на вкус, почувствовать её запах. Смерть даётся только однажды; я не хочу пропустить её»… Таким вот любопытным кусочком небытия за одной из граней жизни, очередным неизведанным пока приключением представлялась она ему.

Not to touch the earth
Not to see the sun
Nothing left to do, but
Run, run, run
Let's run
lets run!

House upon the hill
Moon is lying still
Shadows of the trees
Witnessing the wild breeze
C'mon baby run with me
Let's run!!

Run with me
Run with me
Run with me
Let's run!!!

Сперва наркотические трансценденции, потом запои до полной «отключки» и свойственное подросткам вечное тестирование окружающих на выносливость в поисках той грани, за которую, наконец, нельзя – всё это так и оставалось в поведенческом арсенале Джима, увы, не нашедшего новых смыслов ни в любви, ни в творчестве… Всю свою короткую, хотя и насыщенную жизнь он так и бегал за фантомом собственной мечты. Единственным, что он мог на деле, были слова – те слова, что действительно стали оружием массового поражения. Стихи, мелодика которых в сочетании с музыкой The Doors и театрализованными, энергетичными, завораживающими представлениями Джима на сцене, действовали как наркотик. Глубокое и неоднозначное их содержание, омывая сознание «растворившихся» слушателей, заполняли пустоты в неокрепших душах потерянного поколения детей цветов.

Первый сингл The Doors вышел в 1967 году. За время своего существования, с 1967 по 1971 год группа выпустила всего 6 студийных альбомов. Первый альбом, вышедший уже без Джима Моррисона, – Other Voices – был выпущен оставшимися членами группы в октябре 1971-го. Следующий, уже восьмой по счёту студийный альбом, был создан ими в сентябре 1972 года, именем Full Circle. Поистине, всё возвращается на круги своя…  An American Prayer (1978 г.), стал посмертным изданием его поэмы. Голос Джима, начитавшего стихи на запись в периоды «просвета», ребята наложили на виртуозно подогнанную музыку. После его ухода Кригер с Манзареком объявили о роспуске группы, поскольку без легкокрылого проводника «на ту сторону» Джима Моррисона никаких Дверей существовать не могло.
Спустя много лет после его смерти музыканты, основавшие вместе с Джимом группу «Дорз», вновь собрались для того, чтобы дать мировое турне для тех поклонников творчества группы и самого Джима, которые родились уже после того, как The Doors стали историей…

Про звезду и смерть Джима Моррисона написано множество весьма противоречивых, но ярких и захватывающих книг и статей. Его именем до сих пор спекулируют все, кому не лень. Его нет уже 40 лет, но особо восприимчивые, незрелые люди, не находящие в себе достаточных внутренних ресурсов для развития собственной личности, до сих пор молятся на эту полумифическую фигуру, не особенно утруждая себя вдумчивым чтением того, что было написано им при жизни.

В 1991 году известный американский режиссёр Оливер Стоун снял фильм The Doors об истории группы, где Джима виртуозно сыграл, нет, прожил актёр Вел Килмор. На подготовку к съёмкам ушло несколько лет, в качестве консультантов были привлечены участники группы, а также их продюсер Пол Ротшильд…

Джим Моррисон – этот вечный подросток, необузданный и неукротимый, ушёл из жизни двадцатисемилетним стариком.
Человек, не умевший жить не «навыворот», потреблял чужую энергию в безумных количествах, но прокачивал её сквозь себя, не сумев обратить на благо никому…
Он так и не сделал счастливой ни одну женщину и не оставил после себя других детей, кроме песен и поэм.

«Поймите, подлинная поэзия не несет никакой информации, она просто перебирает различные возможности, одну за другой. Открывает все двери. Ты можешь войти в любую, если она тебя устраивает.  Вот почему поэзия так сильно меня притягивает, –  потому что в ней содержится вечность. Покуда существуют люди, они будут помнить слова и сочетания слов.  Ничто, кроме поэзии и песен, не сможет пережить всемирную катастрофу. Никто не в состоянии запомнить целый роман. Никто не может полностью пересказать фильм, исчерпывающе описать скульптуру или картину, но покуда земля населена людьми, песни и поэзия продолжат жить» - эта выдержка из его "Аутоинтервью" как нельзя лучше выражает всю суть его отношения к тому миру, в котором он пытался летать.

Я не лежу на Пер-Лашез...
Я не валялся мёртвым в ванне.
Я выпил виски и исчез,
Оставив шмотки на диване.

Памела плакала навзрыд,
Друзья при жизни хоронили.
Вот только с лёгкостью простили
Мне горечь давешних обид.

Не нужно мною восхищаться,
Не стоит вовсе подражать.
Мой дар – уменье возвращаться,
Чтоб мир, как прежде, поражать…

Он ушёл. Разумеется, не навсегда…


Октябрь 2011 г.