Проводник

Повесть.



Глава I.

       Машка бежала по заснеженному городу. В полумраке улиц звучно стучали ее каблучки, ударяя о мерзлую тротуарную плитку. Ей край нужно было успеть сегодня вечером на последний сеанс в Киномир на Горького. Там она «принимала эфир»…
       Началось это вдруг и внезапно. Не далее как недели три назад они ходили с подругами в кино. Сеанс был как обычно последний. Перед самым началом фильма на ее мобильный пришло странное СМС. Обычно СМС приходят с обратным адресом, то бишь номером телефона с которого оно было отправлено. Это же, вообще непонятно было, как попало к ней на телефон. Машка поначалу подумала, что это чья-то дурная шутка, но так как у нее был аналитический склад ума, то она сразу обратила внимание на странности этого сообщения. Обратить то обратила, но задумалась только на следующий день.
       «Сонный город не горит вечерними огнями», – так выглядело СМС. И ни обратного адреса, ни номера оператора, ничего. Пусто. Пришло как раз перед самым началом сеанса. Машка скептически посмотрела: - «Пришло ну и пришло», - выключила телефон и вся с головой ушла в кино. Фильм был интересный, напичканный, кстати, и не, кстати, спецэффектами, неординарный и нестандартный. Они с девчонками как раз такие фильмы и любили.
       После кино они шли с девчонками, бурно делились впечатлениями и обсуждали только что просмотренный фильм. Машка даже забыла включить свой мобильник. На улицах было как-то совсем полу - мрачно. Это не расстроило их. Они даже внимания не обратили на это. Девчонки прыгнули в «маршрутку» и разъехались по домам.

                ***

       На следующее утро Машка просыпалась тягуче - медленно. Медленно - лениво и с нескрываемым неудовольствием.
       «Хорошо, суббота. Никуда идти не надо», - нежась, думала она – «Только как-то тихо сегодня дома, непривычно тихо. В «воскреску», - это так Машка называла воскресную школу при храме Александра Невского, - только завтра. Куда же делась мама  с Аленкой?», - это с Машкиной младшей сестренкой, совсем младшей, на целых тринадцать лет младшей, любимой сестренкой.
       Машка потянулась последний препоследний раз и нехотя стала вставать. Еще не встала, а только начала вставать. Иногда это длилось еще примерно час. Иногда поменьше. Сегодня ее никто не доставал, что само по себе было странно.
       - Мам – пробурчала Машка – Алька, - но никто не отозвался.
       « Совсем ничего не понимаю», - подумала она и теперь уже рывком поднялась с кровати.
       Немного посидела на краю и поплелась на кухню. Дома не было никого.
       «Мобильник чего-то молчит», - вдруг подумала Мария - «Да, кстати, а он где?».
       Сотовый как назло опять куда-то запропастился. Она подошла к домашнему телефону и набрала номер своего мобильного.
       - Абонент недоступен – ответили на другом конце провода.
       «Ой, а ведь я забыла включить свой мобильник», - вспомнила вдруг она. Перевернув полдома, Машка нашла его под книгами на своем письменном столе («Как он попал то сюда?»).
       Она попробовала включить его, но сотовый сразу отключился. Аккумулятор сел.
       «Ладно, пойдем другим путем», - поставив сотовый на зарядку, решила она. Набрав с домашнего телефона маму, Машка долго слушала длинные гудки.
       - Да где они все? – вслух вырвалось у нее.
       У нее на душе стало тоскливо, тоскливо. Сотовый тем временем немного подзарядился, и Машка включила его. Сразу пришло несколько сообщений о пропущенных вызовах. Звонила Ляля, звонила Настя, звонила мама, наконец. Мария тут же набрала маму и вновь услышала длинные гудки.
       « Наваждение какое-то?», - подумала она. Но правда, все-таки немного успокоившись, Маша пошла завтракать. И тут вдруг невыносимой трелью  разорвался домашний телефон. Машка чуть не упала в обморок от неожиданности. Схватив трубку, она почти прокричала: - Алло, алло, слушаю.
       Но в трубке было тихо. Это уже был перебор. У Машки стали подкашиваться коленки от холодящего страха, который проникал в ее душу и сковывал волю.
       «Телевизор», – вдруг пришло ей на ум.
       Она чуть ли не бегом подбежала к телевизору и включила его. Так, ничего необычного. На НТВ, почему-то попала она на шестой канал, шла передача про стройку. Машка села на диван и тупо уставилась в экран телевизора.
       Неожиданно кто-то стал открывать входную дверь. Раздался характерный звук проворачивающегося в замочной скважине ключа. Машка замерла, дверь открылась.
       - Вот и дома – услышала она мамин голос - А на улице сегодня тепло. Только вот людей почему-то мало, мало - ворковала мама, раздевая Альку. Машка вышла в коридор их двухкомнатной квартиры и чуть не расплакалась от радости.
       - Мама, я чуть с ума тут не сошла – обидчиво сказала Маша.
       - Это от чего доча? – с удивлением ответила мама.
       - Звоню, звоню тебе, а ты не отвечаешь, никто не отвечает.
       - Вот те раз, только, что ведь с тобой разговаривали.
       - Не поняла? - ответ мамы не вместился в Машкину голову.
       - Ты мне только, что все уши прожужжала про вчерашнее кино.
       - Я??? – Машка застыла от удивления.
       У нее всегда был аналитический склад ума. Только вот теперь это совсем не помогало. Объяснения словам мамы Машка не находила. Пока не находила.
       «Ладно, оставим пока», - подумала Мария. – «Позвоню-ка я Ляле».
       Набрав номер Лялиного телефона, Машка снова услышала длинные гудки.
       «Таак, а что с домашним?», - анализировала ситуацию Мария. Она набрала номер домашнего телефона Ляли. «Домашний» взяла Лялина мама. По ее голосу Машка поняла, что что-то не так.
       - Ляля не просыпается, - чуть не плача проговорила ее мама - Маша, ты не знаешь почему? – в голосе Лялиной мамы проскользнула скрытая надежда.
       - Наталья Александровна, может она, сильно устала за неделю? – предположила Маша.
       - Может быть, может быть – задумчиво проговорила мама Ляли. В трубке наступило неловкое молчание. Машка поняла, что надо заканчивать. Она только попросила Наталью Александровну, чтобы Ляля сразу перезвонила ей, как проснется, и положила трубку.

                ***

       Раз день начался так бестолково, Машка решила провести его так же, без особого смысла.
       - Мама, как погода? – спросила она - Одевать чего?
       - Градусов пять, тепло сегодня, сама решай – ответила мама. Машка и решила сама. Мама скептически посмотрела на нее, но ничего не сказала.
       «Замерзнет, быстрей домой прибежит», - подумала она.
       Заканчивался октябрь месяц, было действительно прохладно, да чего там, просто было холодно. Машка поболталась по магазинам на Ленинском. Народу действительно сегодня было как-то совсем мало, хотя и выходной. Потом  она непонятно зачем дошла до кинотеатра Горького и, постояв немного в фойе, отправилась к Насте. «Маршрутки» не было долго. Так долго, что Машка стала подмерзать.
       «Вот дура», - думала она про себя – «Чего так выпендрилась, теплее надо было одеться. Эх, мама как всегда оказалась права».

                ***

       Машка стояла возле Настиной квартиры и звонила, наверное, уже с полчаса. Терпение ее начинало лопаться. Послышались чьи-то шаги на лестничной площадке. Маша обернулась, по лестнице поднималась Настя.
       - Ты где ходишь? Я устала тебя ждать! – недовольно проворчала Машка.
       - Звонить надо, что придешь – парировала Настя.
       - Телефоны сегодня глюкают, и не только, открывай, давай, я замерзла.
       Настя открыла дверь, и они ввалились в Настину квартиру.
       - Предки, я дома – почти прокричала Настя. Квартира ответила глухой тишиной.
       - Что спят, что ли до сих пор? – озадаченно проговорила подруга.
       Вдруг у Машки стали возникать неприятные аналогии. Ляля, мало людей на улицах, Настины родители.
       «Не всегда аналитический склад ума хорошо», - подумала она.
       - Точно спят – Настя вышла из родительской спальни – ладно пусть спят, все-таки выходной, пошли почту проверим – предложила Настя и они засели за Настин комп в ее комнате.
       Во «входящих» было всего одно письмо. Письмо было - полнейшая белиберда! Оно состояло из каких-то непонятных знаков и бессвязного набора букв. Машка с Настей посмотрели друг на друга удивленными непонимающими взглядами, пожали плечами и долго соображали, что делать и как это понимать.
       - А может кто-нибудь в личную почту залез? Хакер какой-нибудь? – спросила Машка у Насти.
       - А я знаю?! – ответила та.
       - Точно хакер – решили они, и особо не стали заморачиваться по этому вопросу.
       Время уже подходило к трем дня, и Машка засобиралась домой. Расставаясь с Настей, они еще немного посудачили, что: - «Чего-то сегодня разоспались Настины родители», - и Машка побежала домой.
       На улице в воздухе ощутимо летала какая-то напряженность. Машка почему-то чувствовала ее. Она словно какой-то приемник воспринимала пока еще непонятную ей информацию. Это раздражало Машку и совсем ей не нравилось. Так в своих мыслях она незаметно дошла до своего дома.
       Поднявшись на лифте на свой шестой этаж, Машка открыла входную дверь  квартиры и ее неприятно поразила тишина, царившая в их квартире.
       - Эй, я дома! – громко, словно стараясь разогнать эту тишину, прокричала Машка.
       Из спальни выбежала Алька, радостная и беззаботная. У Машки отлегло от сердца.
       - Где мама, Алька? – спросила она.
       - Мама спит – в ответ прощебетала Аленка.
       « Сонный город какой-то», - подумала Мария, и тут ее как обухом ударило: - «Сонный город не горит вечерними огнями», – вспомнила она. Ей стало жутко. Чтобы разрядить обстановку она переключилась на Альку.
       - Ты ела чего-нибудь, звездочка? – спросила она.
       - Да, чипсы – весело щебетала сестренка.
       «Значит, не ела», - констатировала про себя Машка.
       - Пошли, давай – и потащила Аленку на кухню.
       Приходилось хозяйничать. «Мама проснется, а мы сытые», - примерно так думала Маша.
       На кухне они провозились около часа. Время пролетело совсем незаметно. Вдруг Машка поймала себя на мысли, что маму надо будить: - «Ну не может же она так долго спать, это что-то не то».
       Ничего у нее не получилось. Мама просыпаться не хотела. Машка чуть не впала в какой-то ступор. Благо Аленка бегала рядом и своей детской непосредственностью разбавляла напряженную обстановку. Машка взяла телефон и набрала Настю. В ответ из трубки понеслись рыдания и всхлипывания. Настя плакала и плакала безутешно, и горько.
       - Мааашкааааа, они не просыпаются, может это сооон летаргический, что я буууду деелаать? – навзрыд ревела Настя.
       Машка обескуражено молчала. Как утешить Настю она не знала.
       - Ты не паникуй, у меня вон тоже мама не просыпается.
       - Да? – Настя перестала шмыгать носом – Делать то что?
       - Сиди пока и не дергайся – ответила Машка – Вон Катьке позвони.
       На том и порешили. Машка повесила трубку и задумчиво уставилась в пол.
       «Таак, начинается фантастика какая-то», - анализировала она. Сама же тем временем уже набирала номер папы. Папа был далеко, далеко. Так получилось, что он работал в Москве и дома бывал крайне редко. Телефон ответил длинными гудками. Машка восприняла это уже как обычное и обыденное явление, только крайне неприятное явление, и повесила трубку. Не успела телефонная трубка коснуться своего места, как телефон зазвонил снова. Она подняла трубку и сначала не поняла, кто звонит на этот раз. В трубке раздавались одни прерывистые всхлипывания.
       - Это кто? – вопросом ответила Машка.
       - Это яяяяя… – усилились всхлипывания.
       - Настя, ну ты чего? – попыталась успокоить ее Машка.
       - Маша, мне страаашнооо – ревела Настя.
       «Надо, что-то делать, наконец», - про себя думала Мария. Но вот, что? Это был вопрос. Да не простой, а очень большой и здоровенный вопросище. Машка была в тупике. Она просто не знала, что посоветовать своей подруге.
       - Вот, что - вдруг нашлась она - Ты пересиль себя и ложись спать, а завтра вместе в «воскреску» пойдем. Там о. Роман, он знает, что происходит - Машка просто была уверена, что о. Роман не может не знать.
       Всхлипывания стали тише. Анастасия понемногу успокаивалась. И тут Машку дернуло же спросить подругу.
       - А ты Катьке звонила?
       - Всем я звонила, никто кроме тебя не отвечает, - Настя снова заплакала.
       - Не реви, ну хочешь ко мне сейчас приходи.
       - А на кого я родителей брошу. Настя перестала хлюпать носом и в ее голосе прорезались трезвые и взрослые нотки.
       «Ну, вот и хорошо, кризис преодолен», - успокоилась Машка.
       - Ладно, пока, пока. Завтра давай ко мне с утреца – проговорила она и повесила трубку.
       Потом немного постояла, переваривая все, что произошло, и поняла, что Алька как-то странно притихла.
       «Не дай Бог!», - в ужасе пронеслось у нее в голове. Она заглянула в спальню, Альки там не было. На кухню, нет.
       «Где же она?!», - металась по квартире Машка, а на душе росла зима.
       - Ку-ку - высунулась из ванной голова Аленки.
       - Щас получишь, ку-ку! - Машка подбежала к Альке, схватила на руки, прижала к себе и целовала, целовала, целовала сестренку.
       - Пусти, пусти – вырывалась Алька, но не тут-то было. Машка держала Альку, словно кто-то хотел отнять ее у нее.
       Потом, немного придя в себя, она включила телевизор. По всем каналам передавали новости, главной темой которых были странные события, происходящие в стране. Говорилось, что все ученые ищут объяснения происходящим событиям. Что не стоит паниковать и волноваться. Что выход будет найден и всякая такая чушь. Потом были даны крупным планом номера телефонов всех экстренных и спасательных служб.
       «Ну ладно, это уж точно только в крайнем случае», - решила Мария и пошла, укладывать Аленку спать. Что ни говори, а времени было уже около одиннадцати вечера. Тут только Маша почувствовала, как же сильно она устала. Нервотрепка все-таки сегодня получилась не шуточная. Она обвела взглядом квартиру, словно освящая ее, поцеловала маму и Аленку и провалилась в сон.


Глава II.


       Утром Машку разбудил настойчивый звонок в дверь. Она разлепила сонные глаза: - «Кто бы это мог быть?».
       - Да еще в такую рань – добавила уже вслух. Машка глянула на часы. Было еще только семь утра. Нехотя поднявшись, она пошла, открывать дверь. За дверью она обнаружила Настю с красными, не выспавшимися глазами. Правда настоящего накрыла ее с головой. Машка вспомнила все, что произошло с ними вчера и ее посетило ощущение тоски и безысходности.
       - Ну, заходи, раз пришла – достаточно грубо проворчала она.
       - Ты чего, мне не рада, сама же звала? – на глаза Насти навернулись слезки.
       - Да, нет, чего ты? Просто рано очень. Не высыпаюсь катастрофически – сонно констатировала Машка.
       Настя протиснулась в двери, попутно объясняя и ворча: - «Что де не могу быть дома одна совсем, что всю ночь на кухне просидела, не спала почти. Страаашно».
       Они сели вместе на диван, не представляя, что же делать дальше.
       Вышла заспанная и капризная Алька из спальни. На глазах слезы.
       - Где мама? – хныкала Аленка.
       - Милая моя, мама ведь спит – Машка принялась успокаивать Аленку.
       - Это не моя мама – не унималась Аленка.
       - Ну почему же милая?
       - Она не мооояяяя, моя мама так не спииит – в голос заплакала Аленка.
       Машка поняла, что чем быстрее они уйдут в воскресную школу, тем всем будет лучше. Наскоро перекусив бутербродами, они все вместе двинулись в храм.
       На улице царила скрытая, но явно ощутимая напряженность. Редкие прохожие были с виду угрюмы и замкнуты. Чувствовалось, что  все они решают свои не решаемые проблемы.
       Придя на остановку, ребята стояли и все ждали и ждали «маршрутку», но автобуса как назло не было. Так прождав полчаса, они основательно замерзли. Аленка капризничала и все говорила, что хочет к маме. Вдруг Машка своим чутким слухом услышала лязг колес по рельсам. Она поняла, что с площади Южной идет трамвай.
       - Бежим! – схватившись за руки, они бегом припустили на остановку трамвая.
       Дааа.., так они не бегали давно. Успели. В трамвае было все привычно и спокойно. На месте кондуктор, немного пассажиров, правда, с какими-то отсутствующими взглядами. Во всем остальном все как всегда. Машке даже вначале показалось, что все предшествующие события ей просто-напросто померещились.
       «Эх, если бы все назад. Что же все-таки происходит?» - подумала Машка.
       - Остановка – «Дом ученых» – раздалось из репродукторов трамвая.
       Подходили они к храму с чувством скрытой веры и надежды, что здесь кто-нибудь хоть что-то знает и может все объяснить. Подсознательно все ждали здесь помощи.
       И о чудо, в храме шла Литургия. Маша знала почти всех прихожан и обратила внимание, что на службу пришли не все. А вот священники были все на месте. Машка облегченно вздохнула и немного перевела дух.
       Потом Алька как обычно бегала по Храму, немного шалила, немного озорничала. Главное, что ей было хорошо и можно было немного забыться от таких огромных проблем. Настю Маша сначала отвела в помещение воскресной школы, но она потом пришла сама обратно и простояла до конца службы, всеми чувствами уйдя в себя. Маша видела, что внутри Настиной души идет какой-то перелом, но вот какой, ей пока было непонятно.
       После службы к настоятелю невозможно было пробиться. Все немногочисленные прихожане обступили его плотным кольцом и задавали один и тот же вопрос: «что же делать и как быть?».
       Дьякон о. Роман еще не вышел из алтаря, и Маша стояла с Аленкой скромно в сторонке и тихо ждала хоть кого-нибудь из духовенства. Дверь дьяконских врат открылась и о. Роман поманил взглядом Машу к себе. Она подхватила Аленку на руки, и побежала к нему.
       - Здесь стой - обернувшись к Насте, строго приказала она.
       - Как мама, Маша? – спросил о. Роман.
       - Спит. Папе звоню, не отвечает.
       - Ну, ничего, ничего, выше нос – бодрясь, сказал о. Роман. – Ты если, что, приходи. Мы теперь каждый день служить будем.
       - Отец Роман, это пройдет? Все хорошо будет? – во взгляде Маши сквозила скрытая надежда.
       - На все воля Божия Святая – ответил о. Роман, поцеловал Машу в лоб и пошел к другим прихожанам.
       Уходить из храма не хотелось. Нет, не то, что нехотелось, а попросту было страшно. Страшно снова столкнуться с действительностью, которая находилась за притвором храма.
       Настя теперь ни на шаг не отходила от Машки. Словно приклеенный хвостик ходила за ней туда-сюда. Правда и Машка болталась по помещениям воскресной школы без особого смысла. Тянула время, и уходить не хотела. Но Аленку надо было покормить, и хочешь, не хочешь, а идти домой все-таки пришлось.
       Шли молча. Аленка все время просилась на руки и капризничала.
       « Что поделать, ведь еще совсем ребенок», - думала про себя Мария. Настя шла сзади как-то уж совсем понуро и уныло. Чувствовалось, что она сильно упала духом. Пока шли, не прошел ни один трамвай, ни одна «маршрутка». Город словно вымирал не по дням, а по часам. Наконец они добрели до улицы Косарева. Надо было прощаться.
       - Ну ладно, до завтра – кисло сказала Настя – завтра в школе встретимся, пока.
       - Пока – ответила Маша, и они разбрелись в разные стороны.
       Пока Машка с Аленкой шли до дома, у нее все теплилась надежда, что,  придя, домой они застанут маму в добром здравии, но нет, дома было все также тихо-тихо. Машка поняла это, как только они с сестренкой переступили порог их дома.
       Вечер у них получился унылый и тревожный. Машка прислушивалась к звукам, раздающимся в доме, но везде было тихо.
       «Поголовно все спят, наверное»,- констатировала Маша. Кое-как уложив Аленку в кровать, она спела ей колыбельную. Алька на удивление быстро заснула на этот раз. Машке вдруг стало жутко. Ей показалось, что она осталась одна, кто еще не заснул во всем мире. Чтобы совсем не сойти с ума она просто заставила себя лечь и попыталась заснуть.
       «Будь, что будет»,- думала она – «Если всем суждено заснуть в нашем мире, значит так надо и всем будет только лучше». С этими мыслями Машка провалилась в сон.



Глава III.


       На следующее утро Машка проснулась на удивление просто и сразу. Открыла глаза, полежала так с полминуты, поднялась как-то особенно легко и пошла на кухню, готовить завтрак.
       Аленка, когда голодная, это не ребенок, а танк, едущий по норкам зайцев. Причем этот танк одновременно кричит, пищит и капризничает.
       «Школа», - пришла к Машке мысль – «Сегодня хочешь, не хочешь, а школу никто не отменял и Аленку надо брать с собой».
       Когда Машка с Алькой подошли к зданию школы, Настя уже была там.
       «Ну, да, ей не позавидуешь. У меня хоть с Алькой морока, а она одна, один на один со своими проблемами», - посочувствовала подруге Мария.
       Двери школы, конечно же, оказались закрыты. Они и стучали, и долбили ногами, и кричали, все было тщетно. И никого вокруг. Кроме них конечно.
       «Стоим тут как дуры», - пронеслось у Машки в голове. Дуры, не дуры, а школа не работала. Это было ясно как Божий день.
       - Так, не вариант - подала голос Настя - Что делать то будем?
       «Что делать? Что делать?», - подумала Машка. Вслух же добавила:
       - Не надо ничего делать. Наказание нам это за то, что постоянно отпадаем от Господа нашего. Только вот почему мы с тобой не спим, это вопрос!
       - Ты опять начала, «проповедник» ты наш,- скептически ответила Настя.
       В ее тоне была ирония, но вместе с тем Машка уловила неуверенность в ее словах.
       - Ты, что предлагаешь? Ну, давай, предложи. Скажи, что делать? - парировала она. Настя молчала.
       - Молчишь. Вот и молчи, давай и не возникай, - Машка тоже уже была на грани срыва и отвечала, поэтому резко, и грубо. Настя смотрела на нее ошалелыми и испуганными глазами. Машка поняла, что это уже перебор и им надо просто успокоиться.
       - Пошли-ка лучше куда-нибудь, а то замерзнем совсем.
       Это было единственно правильное решение на данный момент, только вот куда идти, когда почти все было закрыто. Они пошли на вокзал, который был рядом и от дома и от школы. На вокзалах всегда много народа и всегда кто-то что-то может знать. Но и вокзал был пуст, хоть и открыт. Нет, там было несколько человек, но оказалось, что они сидят тут со вчерашнего вечера. Ни один автобус не выходил на линию, и эти люди сидели и ждали у моря погоды просто от безысходности.
       - Надо вместе держаться - подала голос Настя.
       - Ну, надо же, открытие, блин - с сарказмом ответила Машка - Тогда пошли ко мне домой.
       - Почему к тебе, может ко мне? - вопросом ответила подруга.
       - У меня Алька аргумент, поняла - резко парировала Мария.
       От вокзала до Машкиного дома было идти два шага, и они довольно скоро уже открывали Машкину дверь.
       Вдруг сзади раздался какой-то шорох. Сердце у Машки екнуло и ушло в пятки. На Настином лице читался тот же ужас. При давящей на уши тишине, этот шорох просто не мог не вызвать приступ леденящего душу страха. Машка обернулась, ни жива, ни мертва. Перед ней сидела собака. Большая и лохматая. Машка не разбиралась в породах.
       - Ты как сюда попала? - Машка заговорила с собакой вслух, чтобы как-то разрядить обстановку.
       Сердце стучало африканским барабаном и готовилось выскочить из груди. Настя стояла рядом бледная и молчала, словно проглотила язык.
       - Так, ты сиди здесь и никуда не уходи - сказала Машка собаке, словно она была человеком.
       Собака и правда смотрела так, что могло показаться, сейчас ответит человеческим голосом.
       - Жрать, наверное, хочет? - подала голос Анастасия.
       - Накормим, чего уж там - Машка открыла дверь и чуть не наступила на Варьку, Машкину кошку. Шерсть у Варьки вздыбилась на загривке, она шипела как змея, видимо почуяла собаку. Машка прошла на кухню и задумчиво встала перед холодильником.
       - Насть, чем собак кормят? - почти прокричала она.
       - Мясом, чем, ты что блондинка, что ли? - ответила та.
       - Сама ты блондинка - в голосе Машки проскользнули обидчивые нотки.
       «Где оно тут это мясо?», - Машка копалась в морозилке. Нашла какие-то кости, побросала все в большую кастрюлю и принялась варить «собачье варево». И все пыталась понять, для чего и откуда появилась эта собака.
       «Наверное, из нашего подъезда, просто я не видела ее до сих пор. Теперь голодная, вот и таскается по этажам в надежде, что  кто-нибудь накормит», - примерно так анализировала ситуацию Машка. Найдя в своих размышлениях хоть какую-то логику, Машка успокоилась и вдруг поняла, что надо еще и им самим ужин готовить.
       - Настя, ну ты давай подключайся, лентяйка –  позвала Машка Настю.
       За такими домашними делами они немного расслабились и забылись от таких непростых проблем. Но в голове у Машки все равно постоянно крутился один и тот, же вопрос: - «Что же делать? Что же делать? Что же делать?».
       И она не могла на него ответить. Единственное, что она могла сейчас сделать, так это не пускать Аленку в спальню. На кухне от Насти проку было мало, и, Машка попросила ту побыть с Алькой. Настя как могла, занимала ее сестренку, пока Машка готовила ужин.
       «Собака», - вдруг вспомнила она. Машка взяла кастрюлю и пошла к двери, внутренне надеясь, что собака ушла. Но нет, собака тихо сидела под дверью и внимательно, почти по-человечески смотрела на Машку.
       - Ну, ладно, ешь, давай - незлобно проворчала Машка, а сама подумала: - «Ты у нас будешь ШОК, от слова шоколад или от того, как ты нас напугала».
       - Шок - позвала Машка. Собака подняла уши и вильнула хвостом.
       «Ну, вот и познакомились»,- Машка довольная закрыла дверь. Постояла так немного, потом пошла и взяла старое одеяло, вышла и сделала собаке подстилку.
       - Спи, давай и охраняй нас - потрепала она Шока по загривку.
       Время было уже десять вечера. Хочешь, не хочешь, а надо было ложиться спать. Машка разместила всех в зале. Планов на завтра не было никаких. И тут неожиданно она почувствовала, что ей надо быть на последнем сеансе в кинотеатре Горького. Ощущение было настолько сильное, что Машка сначала даже растерялась.
       «Фу, ерунда, какая», - про себя размышляла она. Но ощущение необходимости быть там было настолько сильное, что Мария ничего не могла с этим поделать. Внутренняя борьба, которая шла внутри Машки была просто невыносима.
       «Ладно»,- решила она – «Сбегаю, может что-нибудь прояснится». Она совсем не задумалась, что не ходят маршрутки. Что на улицах уже темно, что людей и прохожих нет почти. Ей почему-то стало казаться, что там она получит ответы на свои вопросы.
       - Так, вы спите, а я сейчас - командным голосом сказала Машка подруге.
       - Ты куда, на ночь глядя?
       - Так, проверить надо кое-что - Машка сделала на лице маску Джеймса Бонда и пулей выскочила за дверь. Шок увязался следом.
       «Это еще проверить надо, шок это или шокиня», - сбегая вниз по лестнице, размышляла Машка – «Ну, да ладно, пусть идет. Все не так страшно будет».
       Машка выскочила на улицу и тут только остановилась. Неожиданно она вспомнила, что транспорт видимо, не ходит совсем.
       «Далековато до Горького пешком то», - пронеслось у нее в голове.
       Она встала посреди улицы. Было видно, как внутри нее идет нешуточная борьба: вернуться домой прямо сейчас и лечь в теплую постель, или добраться каким-то образом до Горького и вероятно получить ответы на происходящее в городе и, наверное, и в мире.
       «Ну, нет, дудки, я домой», - решила Машка и уже почти повернула в сторону дома, как сзади раздался звук автомобильного клаксона. Машка обернулась, сзади подъезжала милицейская машина. Ситуация была непонятная. Раньше бы Машка напряглась, сейчас же была скорее рада нашим правоохранительным органам. В милицейском уазике она разглядела двух, довольно молодых милиционеров.
       - Что делаем так поздно на улице, леди? - донеслось из машины. Машка стояла и молчала, не зная, что отвечать.
       «А будь, что будет, как есть, так и скажу», - решила она.
       - Мне надо на Ленина к кинотеатру Горького, а пешком не ближний свет, стою вот и не знаю, что делать?
       - Давай прыгай в машину, довезем, нам все равно почти весь город патрулировать. Две патрульные машины на весь город. Пятеро нас, кто не спит. По двое в машинах, один на центральном пункте, связь обеспечивает. Ты не в курсе, что происходит? - неуверенно спросили они. - Хотя откуда тебе знать - сами же себе и ответили они.
       - Ну, давай уж садись – поторопили они Машку.
       - Я только с собакой! Одна не сяду!
       - С собакой, так с собакой, все веселее будет. Какой у тебя кавказец - с восхищением сказал один из милиционеров, когда Машка с Шоком уместились в машине.- Я в собаках понимаю толк, ты уж мне поверь. Только сейчас Машка обратила внимание, какие молодые эти ребята, почти подростки.
       - Что смотришь? Курсанты мы. Курсанты милицейской школы. Кто постарше все спят, почему-то блин. Тебе то, зачем  к Горькому? В кино, что ли собралась? - с долей иронии спросил один. И Машка рассказала про последние события ее жизни.
       - Надо, так надо, обратно мы тебя отвезем, только после того как объедем весь Ленинский и Советский районы, согласна? - спросили они. Машка, конечно же, была согласна, идти пешком ей совсем было неохота.

                ***

       Доехали быстро. По пути особо примечательного ничего не случилось, только Машка обратила внимание, сколько же на улицах бродячих собак.
       «Ну, ничего себе! Пойди вот так пешком», - подумала она.
       Милицейский уазик остановился около кинотеатра. Машка выскочила из машины и побежала внутрь. Двери, конечно же, были закрыты.
       «Вот тебе раз и что же делать теперь?», - в растерянности остановилась она. И сразу же, словно ответ на ее вопрос пришло первое СМС на ее телефон. Улица, дом, номер квартиры. Какой-то адрес. Вопросы в Машкиной голове стали похожи на пик Коммунизма.
       «Ничего не понимаю», - Машка была в замешательстве. И вдруг стали приходить и приходить одно за другим СМС с адресами. Больше тридцати, это точно, потом Машка сбилась со счета. Она стояла посреди морозного города, а в руках у нее звенел и звенел телефон.
       - Ну, ты скоро, а то мы ведь на дежурстве?! - высунулась из уазика голова одного из милиционеров. Машка махнула рукой и побежала к машине.
       Патрулировали они улицы планомерно и долго, словно утюжили белье.
       «Так основательно патрулировать, наверное, учат в их милицейской школе», - устало размышляла Мария. От нечего делать она стала пролистывать сообщения и тут вдруг увидела, что одна квартира находится в ее доме.
       «Вот дома и разберемся, что к чему», - решила она и как могла, стала дремать на сиденье машины.
       - Подъем, приехали - Машку разбудил один из курсантов - Вот тебе рация, если что мы на связи, если отдыхать не будем в это время. Хотя кто-то все равно на связи будет. Ну, давай, пока Мария.
       Машка выскочила с Шоком из уазика и только потом спохватилась, что как зовут ребят, она и не спросила.
       «Ну, ладно, еще будет время», - словно оправдывалась она. Дома было тихо и спокойно. Настя с Алькой посапывали и видели десятые сны. Машке же сон как рукой сняло.
       «Да, квартира!», - вспомнила она. Посмотрев еще раз адрес, Машка поняла, что квартира находится в ее же подъезде, только на последнем десятом этаже. Она устало побрела на десятый этаж. Шок плелся следом. И тут только, в глубокой тишине, которая царила в подъезде, Машка стала различать, что где-то плачет ребенок.



Глава IV.

       Чем выше она поднималась, тем отчетливее слышала плач ребенка. Шок шел следом. Машка невольно опустила руку ему на шею и шла, держась за его загривок, так ей было спокойнее.
       Дверь квартиры, из-за которой доносился детский плач, оказалась, конечно же, закрытой. Машка стояла в растерянности и не знала, как быть. Наконец она протянула руку и нажала кнопку дверного звонка. Нажала просто так, можно сказать автоматически, ни на что заранее не надеясь. Ребенок за дверью перестал плакать и затих. Даже не просто затих, а Машка бы сказала, затаился.
       - Это я, Маша, с шестого этажа, как тебя зовут? - громко сказала Мария.
       Ответом ей была тишина. Тишина давила на уши и чтобы не упустить момент Машка еще громче стала кричать:   
       - Это я, Маша, не плачь, как тебя зовут?
       Тишину разорвал звук открывающейся двери. На пороге стояла девочка, лет, наверное, восьми.
       - Я Саша - промолвила девочка.
       - Сашенька, не плачь, милая, твои родители спят, наверное?
       - Откуда ты знаешь? - всхлипывая, вопросом на вопрос, ответила девочка.
       - Многие спят. Пойдем, посмотрим, что с твоими родителями. Шок, за мной. Не бойся, это хорошая собака - Маша взяла Сашу за руку, и они прошли в квартиру.
       - Я не боюсь. Я рада – тихо ответила девочка.
       - Ты хоть ела чего-нибудь, дите? - Машка вопросительно посмотрела на Сашу.
       - Не а.
       - Я так и знала.
       Картина была все та же. Машка поняла, что девочку надо брать с собой. Долго искали ключи, потом собирали некоторые детские вещи, писали записку на всякий случай. Как Машка догадалась писать записки? Наверное, потому, что Машка внутренне верила, что люди когда-нибудь все равно проснуться от такого необычного сна. Как это пригодилось потом!
       Придя, домой она сразу же чем могла, накормила девочку и принялась укладывать ее спать. Ребенок еле стоял на ногах. Чувствуя заботу, Сашенька успокоилась и все жалась к Машке, словно это была ее мама. Машка сама тоже уже валилась с ног. Время подходило к трем ночи. Она выключила свет и почти сразу провалилась в сон.
       «Свет, свет. Кто же дает свет, если все спят?», - успела еще подумать она  и окончательно заснула.

                ***

       Разбудила Машку, чья-то возня. Она поднялась, ощущая себя разбитым корытом из сказки о рыбаке и рыбке. Аленка сталкивала Сашу с дивана. Причем все это происходило, молча, слышалось, только Аленкино сопение. Саша тоже не подавала голоса, но и не плакала, и не уступала Аленке.
       - Так, дети, это что такое?! - Машка строго принялась исправлять ситуацию.
       - Это не наша девочка, она чужая. Уходи отсюда, это наш дом - Аленка Машку как будто не слышала, или не хотела слышать.
       - У этой девочки все родные спят, она одна, давай она пока с нами побудет? - Машка как могла спокойнее стала уговаривать сестренку, хотя ей больше хотелось наподдать Аленке. 
       - Не хочуууу!!! - Алька побежала в спальню и стала в истерике дергать маму за рукав, при этом оря на весь дом: - Мама вставай, мама я тебя люблю, вставай мамааааа.
       Саша снова заплакала глубоко и навзрыд. Машка совсем растерялась в этой ситуации.
       «Настя бы хоть помогла, что ли!», - пронеслось у нее в голове.
       - Настя - позвала она. И только тут Машка поняла, что дома Насти нет.
       «Ну, вот еще один подарочек», - Машка была на грани срыва.
       - Молчааать!!!- в гневе Машка была страшна. Не девушка, пантера.
       Дети опешили и замолчали.
       - Так, всем на кухню, сейчас завтракать будем.
       «Чем завтракать то будем, подруга?», - иронично, про себя, подумала Машка.
       Собственно завтракать было нечем. Одно яйцо, немного масла, хлеба и, тем не менее, дети были накормлены. О себе Машка не думала. Лишь бы дети были сыты. Дети, дети, ДЕТИ!!! Вдруг ураганом пронеслось у нее в голове. Машка побледнела, ноги ее дрожали, и она присела на кухонный стул.
       «Вот дура, дура, дура, кляла она себя. Как я могла не догадаться, что по всем адресам есть дети, и эти дети сейчас остаются одни одинешеньки. Где эта Настя, блин, ну где же она?», - Машка металась по квартире, наспех собирая Аленку с Сашей и собираясь сама. Она уже приняла решение, и от этого ей стало легче: решение идти в храм.
       Уже в дверях они нос к носу столкнулись с Настей.
       - Ты где была?! - на ходу гневно спросила Машка.
       - Домой бегала, сердце не на месте. Ну, как же они спят? Маш им есть надо или нет? Или это как в летаргическом сне все функции заторможены, а? - Настя вопросительно смотрела на подругу.
       - Ну, ты даешь - Машка ответила в замешательстве. - Мне то, откуда знать?
       И все-таки она вернулась, написала записку маме: где они и куда делись.
       «Рация», - вдруг вспомнила она. Еще раз, осмотрев дом, Машка с какой-то трудно понятной грустью закрыла дверь.

                ***
 
       Оставив в помещении воскресной школы Настю и девочек, Машка носилась по адресам и собирала детей. Кто-то открывал дверь сам. Все остальные адреса Машка диктовала курсантам по рации и неслась дальше. Шок неотступно сопровождал ее. И не напрасно. В одном дворе они повстречались со сворой одичавших и голодных собак. Шок как бульдозер разогнал их одним своим видом и рыком. Как бы то ни было, а часам к десяти вечера все адреса были пройдены. Детей набралось человек сорок. Эта галдящая, плачущая и беспокойная ватага ложилась на плечи двух еще самих не окрепших девушек. Машка с Настей хватались за голову и пребывали в некотором смятении.
       «Где же батюшки, где же они?», - роились мысли в голове у Машки – «Ведь о. Роман вроде бы говорил, что теперь каждый день служить будут».
       Машка путалась в своих мыслях и не находила ответа. Тем временем ребята курсанты подвезли матрацы, одеяла, подушки. Машка смотрела на них и видела, что они тоже уже валятся с ног от усталости.
       «Никто их не заставляет», - смотрела на них Машка и проникалась уважением – «Надо же, какая ответственность!», - думала она.
       Кое-как накормив детей, Машка с Настей поняли, что завтра надо кому-то доставать кастрюли и все необходимое и организовывать горячее питание и многое, многое другое.
       Спать легли вповалку. На сваленных кое-как матрацах. Быт надо было организовывать и организовывать срочно. Машке не спалось. Пока занимались детьми, сон пропал, и она лежала, пялилась в темный потолок и все думала и анализировала, что же происходит в мире.
       «Странно», - думала она -  «Спят не все. Наблюдаются какие-то возрастные ограничения. С другой стороны, почему из всей их школы, не спят только они с Настей. Ведь одного возраста. Вопрос без ответа. Тупик. Пока, тупик. Опять же, кто-то обеспечивает электричество, или это работает автоматика и тогда, как долго она будет работать? Опять тупик».
       Машка вспомнила, что, бегая днем по городу, слышала вой домашних собак, закрытых в квартирах, голодных и теперь уже опасных.
       «Слава Богу, что мне не попались квартиры с собаками, а то, как же забирать детей?!», - Машка понемногу стала проваливаться в сон. Последней мыслью ее была: - «Как же грудные детки? Что с ними?», - и Машка отключилась.

                ***

       Где тут выспишься, когда на шее висит такая орава детей. Целый день они с Настей пытались создать подобие какого-то «детского сада».
       Организовали отдельно спальную, игровую и столовую комнаты, благо помещений воскресной школы хватало для этих целей. Доставали продукты. Ребята курсанты просто вскрыли маленький магазин напротив воскресной школы. Правда, все было по закону, с составлением акта вскрытия, присутствием понятых, Машки и Насти, других просто не было, но и так все происходило важно и обстоятельно.
       Продуктами теперь они были обеспечены, во всяком случае, на первое время. Еще бы хоть одного взрослого, но, ни один батюшка в храме так и не появился. День, в этой, такой важной суете, пролетел незаметно.
       Машка как раз домывала посуду после ужина, когда услышала что-то непонятное в коридоре. Она выглянула из импровизированной кухни и с удивлением обнаружила молодого человека в рясе, стоящего в растерянности в коридоре. Его со всех сторон облепили дети.
       - Где моя мама? - неслось со всех сторон – Вы знаете, где моя мама?
       Настя стояла тут же, и казалось, хотела получить ответы на эти же вопросы. Как оказалось, это был семинарист. Семинария была расположена довольно недалеко от «воскрески». Так, в кварталах двух, наверное. Он рассказал, что у них тоже есть несколько человек, которые собирают детей в их храм, при котором находится семинария.
       - Семинаристов осталось семь человек, это те которые не спят, - рассказывал молодой человек - И мы приняли решение разойтись по храмам города, чтобы обеспечить…- тут он задумался и добавил: - Просто быть при храмах, чего уж там обеспечивать. Собака ваша, кстати, там, у входа сидит? Огромная. Пропустила, даже не гавкнула. Понимает, наверное. Михаил, - представился он.
       Машка внутренне обрадовалась. Теперь у них с Настей появилась такая нужная сейчас помощь. Можно было хоть немного расслабиться и отдохнуть, а по большому счету переложить груз ответственности на чужие плечи. Да, да, тут надо посмотреть правде в глаза. Именно так и получилось. Настя тут же куда-то пропала. Машка наскоро объяснила Михаилу, что и как, что ей тоже край надо сбегать домой проведать маму и тому подобное. Он конечно мало, что понял из Машкиной скороговорки, но по его виду было понятно, принял все со смирением, которое как раз присуще семинаристам.
       - Алька, я скоро - Машка нашла Аленку среди детей. Аленка посмотрела на нее и кивнула головой. Было заметно, что ей жутко интересно среди такого количества новых друзей.
       Машка выскочила на улицу. Шел снег. «Вот и первый снег», - подумала она. Но…вдруг ее непреодолимо потянуло к кинотеатру. Она поняла, что сейчас около девяти вечера и это снова придет информация.
       «Ну почему сейчас, именно сейчас!», - недовольно подумала Машка, - «Мне же домой надо».
       А сама уже бежала по направлению к кинотеатру. Уличные фонари горели не все. Машке было жутковато. Она старалась не смотреть по сторонам, в совсем темные дворы. Бежала по проспекту, почти посередине улицы. Она уже практически была на месте, до кинотеатра осталось каких-нибудь пятьдесят метров, и тут путь ей преградила свора бродячих собак. Настроены они были довольно агрессивно. Вожак, крупный облезлый кобель, скаля зубы, пошел на Машку, свора последовала за ним. У Машки екнуло сердце. Она, на ватных ногах, буквально заползла под арку возле бывшего комиссионного магазина и прижалась к кирпичной стене.
       «Ну, вот и все», - пронеслось у нее в голове. Ноги начали подкашиваться, и Машка медленно стала сползать по стене.



Глава V.


       Кобель жутко зарычал и бросился на Машку. Она инстинктивно прикрыла глаза, но в последний миг увидела какую-то тень бросившуюся сбоку на кобеля. Раздался жуткий визг.
       Машка пересилила себя и открыла глаза. Шок, он сбил наземь дикого кобеля и рвал его на куски, подавляя своим весом. Свора жалась к противоположной стене. Несколько собак трусливо разбежалось. Остальные находились в каком-то ступоре и не двигались с места, только жалобно поскуливали. Кобель уже не дышал. Шок поставил на него передние лапы и рычал как победитель. У Машки по лицу потекли слезы. Она так и не поняла, слезы радости или слезы испуга. Шок обернулся, и вильнул хвостом, словно давал понять, проход свободен. Машка поняла это как руководство к действию и припустила к кинотеатру.
       Шли назад они с Шоком медленно и устало. Машка ласково на ходу гладила Шока: - Где же ты был поганец? Боже, как же я испугалась! – добавила она.
       Войдя в здание воскресной школы, Машка нос к носу столкнулась с Настей.
       - Ты то, куда все время пропадаешь? – раздраженно спросила Мария.
       - Я.., это.., домой бегала – Настя виновато опустила глаза.
       - Ну, да, конечно, больше делать нечего! Только тебе домой надо, больше никому не надо.
       - Ты чего? – Настя округлила глаза.
       - Да меня чуть собаки не порвали! – гневно ответила Машка.
       - А Шок то че…го? – осеклась Настя.
       - Ну-ка, ну-ка, чего там Шок?
       - Так вот куда он потом делся – словно не слыша Машку, ответила Настя.
       Потом Настя рассказала, что Шок довел ее почти до дома. Потом вдруг ни с того, ни с сего умчался прочь на бешеной скорости.
       - Мне было так страшно одной, входила домой как в склеп. Представляешь? - горячо повествовала она – Ноги были как ватные. Жутко. Ушла почти сразу же. Никто это вынести не сможет – закончила она.
       Немного помолчав, Настя продолжила: - Оказывается, мы не одни такие волонтеры. Я когда выходила, столкнулась с парнем в спецовке. Машка, я так испугалась! Он собак собирает, которые в квартирах. Есть такие, что ни в какую не даются, а хозяев сожрать могут. Пристреливает он таких. Я ему про нас рассказала. Он особенно рад был, что из милиции хоть кто-то остался. Жуть такая, что и не выскажешь. Он меня довез до «воскрески». Ты прости, я ему рацию на время дала, чтобы он наших курсантов нашел.
       - Ты что, дура что ли?! Ты зачем рацию взяла? – Машка была в не себя от злости на Настю. – У меня снова больше тридцати адресов. Как, скажи ты мне, мы будем детей собирать?!
       - Ой, Маша, я и не подумала.
       - Не подумала она, не подумала она, а кто должен думать за тебя!
       «Хотя она особо то и не виновата, кто ж знал», - про себя подумала Машка, но вида не подала.
       - Я могу сегодня за вас поработать – Михаил, оказывается, давно подошел, и слышал весь их разговор – К тому же отдохну от нашего «детского сада».
       Машка не верила своим ушам. На самом деле она так устала за сегодняшний день и вечер, что просто не представляла, как она будет носиться по квартирам. Да и нервное потрясение еще давало о себе знать. Машке жутко хотелось спать.
       На том и решили. Девчонки пошли кормить и укладывать детей.
       - Миша, Шока возьми с собой – прокричала она вслед Михаилу.

                ***

       И начались однообразные, и тяжелые будни. Детей становилось все больше. Еще и новый их друг собачник привез им десять маленьких ребятишек, которых он между делом подобрал в квартирах. Детей, наверное, было бы еще больше, только в одном доме Машка нашла ответ на один из своих вопросов. Когда она спускалась с очередным ребенком по лестнице, из одной квартиры вышла женщина с грудным ребенком, видимо привлеченная шумом.
       Они тогда долго разговаривали с Машкой. Оказывается, эта женщина, собрала к себе домой почти всех детей их подъезда. Всех кроме этой девочки.
       - Как-то одну пропустила, - оправдывалась она.
       - Самая тихая мышка оказалась, - вторила ей Машка – Только вот от меня не спрячешься. Не Вы, так я – констатировала она - Шок, он кого хочешь, учует.
       Если сказать, что было тяжело, ничего не сказать. Ребята просто валились с ног от усталости. Но бросить эту обязанность никто даже не подумал. Детские благодарные глаза были им несравнимой наградой. Так прошел месяц. Начался другой.
       У них создалось странное сообщество. Каждый выполнял какую-то свою функцию. Кто-то патрулировал улицы, кто-то собирал детей, кто-то собак, кто-то учил детей Божьему Слову. Нашлись еще добровольцы, которые развозили продукты женщинам с грудными детьми и в их импровизированные детские сады. Как-никак, а с ними двое, трое ребятишек то было. Вот только беременные женщины не попадались, они, по-видимому, были в когорте спящих людей. Каждые два дня все собирались в храме и делились новостями и намечали планы на следующие два дня.
       Как-то один раз Машка лежала и вспоминала последние дни. Недавно ее случайно подвез парень, который ехал на ГРЭС – 2 - городскую теплоэлектростанцию. Оказывается, всего четыре человека, обеспечивали электроэнергию и тепло городу. Не только обеспечивали, а еще и собрали, и объединили несколько человек для поддержания коммунального хозяйства. Было непонятно и удивительно, но словно кто-то будил нескольких человек, когда не хватало рабочих рук. Мародерства не было вообще. Не было даже намека на какие-то противоправные действия со стороны кого-либо. Михаил тогда высказался, что это Дух Святой так на людей действует. Машка, конечно же, с ним согласилась. Да и Настя все чаще задумывалась на эту тему. Маша частенько замечала, как Анастасия смотрит в сторону Святых Икон. Она словно невзначай подложила Насте маленький и удобный молитвослов. Настя его забрала незаметно. И потом Машка неоднократно наблюдала, как Настя читает его в укромных уголках «воскрески».
       Михаил днем собирал детей в «учебном» классе и читал им Духовную литературу и Богодухновенные книги, детскую Библию и Евангелие. Он так профессионально ставил процесс, что дети всегда слушали его уроки затаив дыхание, и просили еще и еще. Потом Машка стала замечать как дети все чаще, что-то шепчут про себя. Один раз она прислушалась и вдруг поняла, что они шепчут: они повторяли тихо – Боженька, разбуди мою маму.

                ***

       Маша открыла глаза и поняла, что проспала сегодня. Она слышала, как дети играли и озорничали в соседней комнате.
       «У Насти, что ли совесть проснулась?», - подумала Машка – «Неужели она дала мне выспаться?».
       - Спи, спи подружка, - Настя заглянула в их маленькую комнатку, как они называли ее «наша вожатская» – Там представляешь, еще помощь пришла – Настя заговорчески подмигнула ей.
       Машка потянулась, выгнулась как кошка и все-таки решила вставать.
       «Эх, где мои по два часа вставания», - печально-иронично подумала она. Да и заинтриговала ее Настя, - «Какой же там помощник новый у нас?».
       Машка вышла в коридор. Уж что-что, а вот этого она уж точно не ожидала. Ее Крестная стояла в коридоре и осматривала группку детишек. Машка от радости чуть не повисла у нее на шее. Как нужен был сейчас детский врач. Крестная как раз работала в больнице детским педиатром. Аленка стояла тут же и крепко держалась за подол Крестной. Машка даже по-детски заревновала, Крестная была ее. У Альки Крестная была своя.
       «Начинает ехать крыша», - решила Машка - «Дура, радоваться вроде бы должна, а я ревную. А вообще-то, это неспроста», - сделала умозаключение Машка - «Похоже, скоро всеобщее пробуждение, не может быть так, чтобы просыпались именно те люди, которые нужны на данный момент», - аналитический склад ума, тут уж ничего не попишешь.
       Как долго и тягуче тянулось время осмотра детей. Машке не терпелось скорее задать Крестной массу вопросов. Но она неимоверным усилием воли смирила свое любопытство и попыталась переключить свое внимание на Аленку. Сестренка последнее время все чаще грустила. Было заметно, что ребенок скучает по маме. Да и у многих детей в глазах была заметна глубокая не детская грусть.
       «Как мы будем жить дальше, как строить свои отношения, создавать общество?», - все чаще задавалась Машка неразрешимым вопросом.
       - Ох, лучше об этом не думать – вырвалось у нее вслух.
       - О чем не думать крестница?
       Лида, милая Лида, Машка только сейчас обратила внимание на ее впалые щеки.
       - Да, так, леля Лида, сразу и не объяснишь – ответила Маша. – Вот только, я что спросить хотела, что же это за сон такой?
       - Трудно сказать Машенька, я, когда сама проснулась, сначала чуть с ума не сошла. Господи, как же было жутко и страшно. Потом уже как будто свыше понимание пришло, что надо делать. В храм так потянуло, словно я знала, что здесь кто-то есть.
       - Так вот,- продолжала она.- Я когда немного пришла в себя, осмотрела родителей. Сон этот сродни сну летаргическому. В таком анабиозе люди могут проспать около полугода. Но сон не летаргический, другой какой-то, объяснения нет. Все функции организма заторможены, и заторможены настолько, что это позволяет людям жить, и не умирать от истощения во сне довольно долгое и продолжительное время. Вечно конечно это длиться не сможет. Потом надо будет подкармливать внутривенно. Если хотим, чтобы люди выжили. Нереально,– закончила и сделала вывод Крестная.
       - Это точно, город то большой, а нас совсем мало – добавила Машка.
       Они, замолчав, немного посидели, обнявшись, и взялись за дела, которых на самом деле, было не впроворот.



Глава VI.

       Машка стояла на улице, а с неба крупными хлопьями падал снег. Было так тихо, что казалось сама зима, стоит рядом. Когда взрослых стало побольше в их нелегком деле, тогда стали выдаваться вот такие свободные минутки. Тогда можно было просто вот так, выйти на улицу, постоять и передохнуть. Машка и стояла. И с удовольствием вдыхала морозный воздух. Декабрь только набирал обороты. Сильные морозы должны были прийти во второй декаде месяца.
       «А вдруг авария и отключится электричество и тепло?», - пронеслось в голове у Машки. Она поежилась от этих мыслей.
       «Нет не надо, это ведь катастрофа. Все люди замерзнут как куклы», -  брр…еще раз поежилась она.         
       И тут Машка в снежной тишине услышала звон колокола. Сначала она подумала, что это ей привиделось. Но, нет, она стала прислушиваться, и поняла, что со стороны монастыря, который был километрах в трех, наверное, явственно слышались удары колокола.
       «Время девять утра, похоже, к поздней Литургии звонят», - начался анализ в ее голове. «Но как же?», - сознание быстро зашло в тупик – «Почему мы раньше его не слышали?».   
       Машка забежала в здание «воскрески» и, запыхавшись, стала возбужденно рассказывать всем об этом. А ведь и, правда, во всеобщем детском галдеже ничего не услышишь. Они ни разу, поэтому и не услышали.
       - Ну, это, наверное, кто-то из наших – важно сказал Михаил.
       - А ты тогда почему не звонил ни разу? – Настя так грозно посмотрела на Михаила, что тот как-то стушевался сразу и покраснел.
       - Вот лезь и звони в ответ, быстро давай! – Настя строжилась, а у самой искрились глаза.
       Машка недавно стала замечать, что, по-моему, Миша Насте нравится.
       «Ну да, ну да, вот и станет когда-нибудь матушкой», - подумала Машка - «Куда деваться, подумаешь, блин, королева. Ой», - спохватилась она, - «Чего это я, в самом деле? Нас и так мало, а я в какую-то ревность опять ударилась. К чему или к кому ревность то? К обстоятельствам, наверное?», - успокоила она сама себя.
       Услышанный звон вселил в них всех надежду. Еще не понятно, какую и на что, но надежду. Это было уже не важно. Надежда сама по себе уже много. Когда Настя с Михаилом сходили в монастырь, то оказалось, что звонил действительно один из семинаристов. Только вот, что еще они там обнаружили, повергло всех в неимоверную радость.
       - Представляешь Маш, - оживленно рассказывали они – там у них настоящая школа, уроки и все такое. Для совсем маленьких идет, что-то, навроде абвгдейки, занимается с ними игумен Всеволод из Саратова. Он был в паломнической поездке у нас. К мощам старца Феодора приезжал. Не заснул, представляешь! Еще и службы каждый день служит. Вот бы его к нам хоть разок службу отслужить, чтобы детишек Причастить, да и самим Причастится. Если он не заснул, значит, все-таки надежда есть, что где-то в России все в порядке и не коснулась беда всеобщая, а?! - Настя, с Михаилом не дождавшись от Машки ответа, побежали делиться такой важной и хорошей новостью дальше. 
       Машка же задумчиво переваривала информацию. «Может быть, может быть», - думала она. Надежда, надеждой, а тоска иной раз так захватывала сознание, что спасала только каждодневная кутерьма и заботы о детях. Думать о том, что так теперь жить им придется всегда, не хотелось. И каждый из них даже не допускал и мысли об этом в свое сознание. Разговоры об этом всегда были: табу. Только в глазах в этот момент читалась неземная грусть. Новость о взрослом, не спящем человеке, вселила во всех надежду.  Надежду на всеобщее пробуждение.
       «Вот только когда оно будет, это всеобщее пробуждение?», - Машка вспомнила уроки в воскресной школе. Тема страшного суда тогда так поразила ее. Перед страшным судом все-все люди земли должны были восстать, а другими словами, воскреснуть в новых, обновленных телах на этот суд. Боже как же далеко это было, как сказка какая-то. А теперь реальней и не придумаешь.
       «А ну как все проснутся и на суд?», - Машку даже передернуло от такой перспективы. Мария, как сама про себя думала, вроде была верной Христианкой. Ходила в храм, находилась в лоне нашей Православной Церкви, причащалась Святого Тела и Крови Христовой, но и она страшилась этого суда. Как обрисовал тогда эту картину батюшка, который преподавал введение в Новый Завет, то страшнее не придумаешь.
       - Представляете,- задумчиво говорил он,- чтобы выдержать события всеобщего воскресения, надо быть уж точно твердым Христианином. Христианином верующим, верующим в Господа нашего Иисуса Христа. Иначе можно лишиться разума. Не хотел бы я в это время оказаться на кладбище. Это не фильм ужасов, это нечто пострашнее будет. Появляются из-под земли кости, кости срастаются в скелет, скелет облекается плотью: мышцами, сухожилиями, растут волосы. И все это в совершенной тишине. А я сам смотрю на свои руки и вижу, что они на глазах молодеют. Пропадают морщины и мне снова тридцать лет. Ведь после всеобщего воскресения нам всем будет не больше тридцати трех с половиной лет. Возраст Христа после окончания его общественного служения. Возраст Христа перед его распятием.
       «Ладно», - мысли так и крутились в голове у Машки – «Это еще можно как-то определить будущими событиями, попробуй, определи пробуждение от сна настоящим, не получится. Не умещается в голове все это, как бы я не хотела», - Машка поняла, что не готова еще к пониманию, глубокому пониманию Промысла Божьего. И не только пониманию, но и соработничеству.
       Кто такой соработник Божий? – это соратник, последователь, верный друг, наконец. Как же позиционировала себя Машка? Да никак пока. Впрочем, это было достаточно честно. Правда теперь она бы многое отдала, чтобы все проснулись: мама, папа, все, в общем.
       «Молитва», - вдруг пронеслось у нее в голове - «Вот единственное, что можно отдавать Богу и чем можно творить чудеса», - она даже немного растерялась от такого простого и гениального решения.
       «Впрочем, у Господа все гениально», - констатировала она - «Что еще можно отдать Господу, когда нашего здесь на бренной земле ничего нет? Нам здесь ничего не принадлежит», - этот вывод поначалу слегка шокировал Машку.
       Потом вывод облекся в понимание и принятие этого вывода как истину. Истина. Истина был Бог! У Машки в голове мысли стали складываться в слова:

Твой мир - любовь и он огромен
Здесь все принадлежит Тебе
Здесь все Твое и создано Тобою
Печально мне и я не скрою
Что подарить мне нечего Тебе
Я капельку росы Твоей возьму в ладони
И вдруг увижу старый грот
На побережье, далеко, на море
И волны бьют в пустынный грот
И брызги там напоминают росы
А в море миллиарды таких рос
Шумя и пенясь волнами на берег
Бегут, смеясь, неся прохладу
Прибоем словно разговаривая с нами
Так что дарить, если и море
Не даст ответ на мой вопрос
Здесь все твое
Нет нашего и не на йоту
Хотя постой…
Наверно есть
Есть в моем сердце недостойном
Похожая росинка в сердце есть
Ее возьму и подержу в ладонях
Согрею теплотой своей
Любовью как могу и как умею
Души частичку 
Подарю Тебе.

       Машка от растерянности села на лавку. Такого!!! она от себя не ожидала.
       «Так, все, звезда в шоке!», - иронично подумала она про саму себя - «Почему же я раньше стеснялась Бога?», - снова закрутились мысли в голове у Машки, и эти мысли требовали логических ответов - «Почему, стеснялась встать на колени, молиться, говорить Господу о своей любви к Нему, о своей греховности и просить у Него прощения? Почему не хотела быть Ему помощницей? Он Отец? Отец! Отец Небесный! Ведь моему же папе я всегда помощница, всегда его люблю и всегда ему предана. Я готова сделать для него все, что могу и все, что не могу. Ведь так?» – спросила она саму себя – «Так!» – сама же себе и ответила.
       «Папа, где он, милый, любимый папа? Мама хоть и спит, но вот она рядом, а папа, где он и что с ним?», - Маша печально опустила глаза.
       - Машка, ты чего? – Настя трясла ее за плечо.
       - А.., что? – Машка словно очнулась от забытья.
       - Ты не пугай так, подруга, мы уж думали, что ты никогда из этого ступора не выйдешь. Маша, Маша! А она даже ухом не ведет!
       - Да, так, о вечном задумалась чего-то. Вы идите, я немного побуду одна - Машка не могла отделаться от накативших на нее дум.
       «Так чем же мой отец отличается от Отца Небесного? Да, всем! Только вот почему-то для него я готова на все, а Бога своего, бывает, ни во что не ставлю. Люблю ли я Господа или только думаю, что люблю? А ведь мы все от Него зависим. Полностью зависим и порой не знаем об этом. И если мы зависим от своего земного отца, то по большому счету и рады этому и большего нам ничего и не надо. Когда же понимаем свою зависимость от Бога, то чаще всего выражаем протест и пытаемся идти наперекор Ему. Пускаемся во все тяжкие, лишь бы все было по-своему. Пусть плохо, пусть не правильно, зато по-своему. А ведь сейчас, в данной ситуации, Он единственный, кто может вернуть все на круги своя. Только Он может разбудить всех. Я ведь знаю, что Бог все что ни делает, делает во благо. Знаю! Верю ли я в это? Не только верю, я уверена!!! Во всем виновато наше заблуждение о нашей свободе. Свобода. Да когда Он ограничивал мою свободу?», - спрашивала Машка сама себя – «Да никогда, похоже. Стоп, не похоже, а никогда!», - она действительно не помнила даже малого случая, когда бы это происходило. Все сами, все сами, теперь вот спим поголовно!» - и вдруг к Машке пришло прозрение.   Такое прозрение и понимание последних событий, что у Машки по спине побежали мурашки.
       «Мы и раньше не жили, спали. Без Бога жить, не жизнь, спячка!», - мороз бежал по коже, Машка внутренне съежилась.
       Ответ на все ее вопросы оказался настолько прост, что Машка заплакала. Слезы катились и катились по лицу. Нервное напряжение последних недель куда-то уходило, Машке становилось легче и легче. Теперь Машка знала, что делать и как жить дальше и к чему стремиться.

Бог Отец мы провинились
Ты спаси и сохрани
Простираем к Тебе руки
Молим Тя, Ты разбуди
Разбуди от зимней спячки
Научи любить Тебя
Мы больны
Но не горячкой
Безразличием больны

       Снова зазвучали слова в голове у Машки. «Ладно, не стихотворничать надо, а молиться, тем более не в рифму пока что»,- Машка встала, вытерла слезы и пошла в храм.
       Выйдя на улицу, в храм из помещений «воскрески» можно было пройти только по улице, Машка услышала, как в вышине пролетел самолет. Теперь у нее это не вызвало ни удивления, ни восторга, она приняла это как должное.
       «Слава Господи Тебе и Святому Промыслу Твоему! Самолет, так самолет, значит так нужно. Жива Россия», - Машка улыбнулась и повеселела.
       Она зашла в храм, отряхнула в притворе снег, прошла в четверик и от удивления остановилась: Настя читала «часы». Если бы кто-нибудь сказал Машке полгода назад, что Настя будет в храме читать «часы», она бы плюнула ему в глаза. Теперь же ее отвисшая челюсть никак не могла вернуться в первоначальное положение.
       Она тихо, не дыша, прошла на цыпочках к иконе святого благоверного князя Александра Невского, опустилась на колени и ее молитва потекла горячо и свободно. Машка молила Бога о Российской земле, о людях, детях, даже собаках. Просила у Господа защиты и просила прощения за грехи свои и грехи людские. Просила Господа поскорее пробудить всех от сна. Сна физического и самое главное, сна духовного. И в первую очередь пробудить ее, грешную рабу Божию: Марию. Теперь ей уже не стыдно было стоять на коленях, не стыдно было возносить свои мольбы к Богу, не стыдно было просить Его защиты, и не стыдно было признавать свою вину перед Ним.
       Потом Машка также тихо поднялась, вернулась в здание воскресной школы, обвела взглядом их временный походный дом с шумящей, галдящей и озорничающей детворой, и так ей стало спокойно, что она запела: -  Богородице, дево, радуйся…



Глава VII.


       …Машка бежала по заснеженному городу. В полумраке улиц звучно стучали ее каблучки, ударяя о мерзлую тротуарную плитку. Ей край нужно было успеть сегодня вечером на последний сеанс в Киномир на Горького.
       Какие там сеансы. Все уже давно не работало. Только до сих пор Машка применяла эти термины, чтобы хоть как-то помнить о былых беззаботных днях. Было явно темнее на проспекте. Машка попыталась на ходу разобраться в этом.
       «Лампы в уличных фонарях? Да, похоже, что так», - подумала она – «Менять перегоревшие лампы некому». Рядом как всегда бежал и пыхтел Шок. Один раз только, его короткое время, не было рядом, и это чуть не обернулось для Машки плачевно.
       После того случая она не отпускала Шока от себя ни на шаг.  Машка бежала и вспоминала, как было трудно вначале. Первую неделю приходилось бегать сюда почти каждый день. Потом обязательный вояж по домам и квартирам. Хочешь, не хочешь, больна, не больна, а детишек не бросишь. Действительно, когда знаешь, что где-то в квартирах плачут от испуга дети, все бросишь и побежишь их забирать.
       Потом позывы стали реже. Только изредка, видимо по каким-то причинам, просыпались дети и тогда Машка с друзьями носились как угорелые по улицам города.
       Машка не бегала к Горькому уже дней десять, наверное. Все реже и реже просыпались дети. Все реже пополнялся их «детский сад».
       А они уже стали привыкать жить своей многочисленной общиной. С утра подъем, помыть детей, а их как песка морского много, много и все озорничают, плачут, играют, капризничают. Голова как чугунок с самого утра. Не сказать, что Машке это не нравилось. Нет, это было, что-то другое, как например обязательный поход в школу. Не хочется, а надо и никуда от этого не денешься.
       Взрослеть Машка с Настей уж точно стали не по дням, а по часам. То одно, то другое, иной раз и не присядешь ни разу за день. А пофилонить ох как хотелось иной раз.
       Поэтому сегодняшний вечерний позыв Машка просто пропустила. Нет, услышала она его как раз таки вовремя, но, то одно, то другое, и закрутилась, забегалась. Когда спохватилась, поняла что может не успеть. Бежала как угорелая.
       «Вот, дура, еще сапоги не переодела, на каблуках по скользкому асфальту, это, что-то!!!», - ругала на бегу себя Мария - «Нет, точно опоздаю!», - Машка начала понемногу паниковать. Представить, что сегодня кто-то останется без помощи, она просто не могла. Это не укладывалось в ее «никудышной!», - пронеслось у нее в мозгу - «голове».
       «Щелк», - это сломался правый каблук. «Ну, вот, подарочек, блин», -  Машка сначала скакала почти на одной ноге, потом остановилась и стала соображать, что делать дальше. Шок сидел рядом и удивленно смотрел на свою хозяйку. Его собачья сущность уж точно не понимала смысла происходящих событий. Машка немного отдышалась, отломала второй каблук и припустила дальше.
       Проспект пошел вниз. Машка чуть не упала с разлета на скользком асфальте. Она уже поняла, что опоздала, но все равно бежала в прежнем направлении. Внутри росла безысходность и вдруг внезапно она поняла, что знает, куда сегодня нужно идти. Как это получилось, она не знала. Знала другое. Все адреса были в ее голове. Машка как бежала, так, не останавливаясь, повернула в переулок и побежала наверх по параллельной улице. Она точно знала, куда.

                ***

       «Кто-то еще остался?!», -  эта мысль все утро не давала Машке покоя.
       Ночью новых детишек собрали достаточно быстро. Наверное, начала сказываться привычка и навык, опыт другим словом, так, во всяком случае, шутили все. Спать попадали без задних ног.
       Утром ранний подъем и все как обычно: кутерьма и беготня. Но, что-то беспокоило Машку. В голове зудела какая-то мысль, словно назойливая и надоедливая муха. Она делала повседневные дела и не могла отделаться от ощущения, что кто-то ждет помощи, но кто???
       «Катька», - вдруг пришел ответ. Подруга Машкина по школе.
       «С чего это вдруг?», - Машка не сказать, чтобы была рада. Чувства были какие-то смешанные. Машка стала вспоминать свою школьную жизнь. Дружила ли она с Катей? Скорее да чем нет. Только вот ценности у них были уж точно разные. У Машки вера занимала, чуть ли не первое место в жизни. Да первое чего уж тут говорить. У Катьки все было по-другому. Машка даже сказала ей один раз, что Карл Маркс с его капиталом это ее тема. На что Катька даже не обиделась, явно не поняла, о чем Машка говорила и что имела ввиду.
       Катька часто говорила такие страшные и противные вещи, от которых у Машки иногда просто захватывало дух. Чего стоит их давнишний спор или диалог о Боге, вере и предназначении человека и сущности вещей. Даже не спор, так рассуждения вслух на досуге. Машка сначала пыталась, что-то доказать Катьке, как-то убедить или переубедить ее, но всегда натыкалась на глухую стену непонимания и упертости.
       «Что мне дал твой Бог?», - всегда как аргумент говорила Катерина – «Ничего. Сатана же дал…», - на этом месте Машка всегда внутренне сжималась и старалась даже не слушать, что в это время говорила Катька.
       «Глупая, Бог дал тебе жизнь», - всегда одна и та же мысль посещала Машку в это время. Один раз Машка не сдержалась и добавила: - Дура ты Катька, Бог дал тебе самое бесценное на этой земле. Свободу.
       - А какую же свободу? – тогда грубо парировала Катерина – Ваши храмы и обязательные службы? Это ваша свобода? Посты и молитвы? Это ваша свобода? Жизнь, так как заповедовал ваш Бог. Это ваша свобода? Везде каноны и правила. Это ваша свобода?
       Машка ответила и ответила достаточно прямо, и на удивление в тему, как сейчас модно говорить.
       - Ха, ну ты глянь! И ты еще мне говоришь, что я не свободна. Значит, ты свободна, а я нет! Ну, ты смотри. Ничего себе подруга, ну ты даешь!
       И потом уже спокойнее стала пытаться объяснить Катьке, что и к чему. Ну, так, как ей самой казалось правильно.
       - Ты, якобы видишь нашу не свободу. А как ты это видишь? Ты посмотри, хотя бы попробуй посмотреть с другой стороны. Мы вот можем идти, а можем не идти в храм. Ты же можешь только НЕ ИДТИ в храм. Мы можем молиться и можем не молиться. Можем вставать на колени и можем не вставать на колени. Ты всего этого не можешь. Кто из нас не свободен, а? Мы, имеем силы, каяться и просить прощения. Да мало ли еще чего! Даже веровать или нет, мы выбираем сами, а ты только можешь обратное. Поэтому, ты бы помолчала подруга – довольно грубо ответила Машка.
       Они после этого дней десять вообще не разговаривали друг с другом. И такие споры были у них не редки. Споры. Споры перерастали в перепалку. Потом Машка просто перестала метать бисер и стала уходить от таких неприятных, и ненужных разговоров. 
       Поэтому теперь внутри Машки взыграла старая не сказать, чтобы обида, но какая-то мстительность, что ли.
       «Ну-ну, вот и попроси теперь своего сатану», - у Машки даже глаза прищурились - «Тем не менее, надо идти», - Маша поднялась, и устало поплелась домой к Катерине.
       Поднимаясь по лестнице в ее доме, Машка все соображала, зачем Господь разбудил Катьку.
       «Собственно мне то, какое дело», - констатировала она и толкнула дверь. Дверь оказалась открытой. Машка заходила в квартиру медленно, ступая мягко, как кошка, мало ли чего. Она уже столько насмотрелась и набегалась от бешеных собак, что осторожность была не лишней. У Катьки не было собаки, но Машка поступала так уже по привычке. Да и нравилось ей жутко играть параллельно в агента 007. Катьки не было нигде. Шок сидел под дверью, а Машка стала планомерно прочесывать квартиру. Нашла Катькиных, спящих и крайне истощенных родителей, но самой Катьки не было нигде.
       «Странно», - сделала вывод Мария.
       - Катька!– резко крикнула она. Кто-то стал сползать по стене в ванной. Машка дернула ручку двери. Дверь ванной не поддавалась. Шок просунул свою морду через полуоткрытую входную дверь. Уши его стояли торчком, и он был весь в боевом положении и готов к отражению атаки или защите своей хозяйки.
       - Ладно, открывай, давай, это я, Маша,– она как могла мягче позвала Катерину. Что там была именно она, Машка уже не сомневалась. Тихо, тихо, почти неслышно стала открываться внутренняя защелка двери. Машка сделала шаг назад. Так, на всякий случай. Нет, она не боялась.
       «Просто, блин спецназ какой-то»,- все-таки Машка напряглась.
       «Напряжешься тут», - мысли пролетали в Машкиной голове со скоростью света – «Не город, фильм ужасов. Город не горит огнями. Сонный город не горит вечерними огнями. Город сонных призраков. Не город, жуть!».
       Все! Она уже не была уверенна, что за дверью Катька. Страх сковал волю и чувства. Машка готова была бежать. Но Шок, он не реагировал, значит, за дверью не было опасности? Значит за дверью свой?
       Дверь приоткрылась и в щель Машка разглядела Катьку. Это все-таки была она. Как непреодолимо Машке вдруг захотелось ударить ногой в эту дверь. Да так, чтобы разбить Катьке нос. Она понимала, что Катя сама испугана и тут ни причем, но чувство было настолько сильное, что Маша еле сдержалась. Страх, первобытный беспричинный страх, был тому виной. Катька узнала Машку и распахнула дверь.
       Какая же она была худая. Словно скелет какой-то. Машке стало ее жалко, жалко. Она обняла подружку.
       - Катюша, как ты? – Маша говорила, как могла мягче, стараясь утешить подругу.
       - Маш, это ты? Это правда, ты?– Катя была похожа на затравленного зверька. У Маши даже защемило сердце от жалости к Катьке.
       - Я, кто же еще. Ты давай не глупи подруга. А то мне ведь тоже страшно.
       Они вместе прошли на кухню, присели на диванчик и так сидели молча. Потом Машка встала, нашла в холодильнике куриные ножки и стала варить Катьке куриный бульон. Читала где-то, что после долгого голода нужен легкий куриный бульон, чтобы не получился заворот кишок.
       - Ну и чего ты думаешь обо всем этом? – Машка помешивала бульон - Хотя чего тебе думать то! – Машка не смогла перебороть свои чувства и сорвалась на колкости. – Ну, помог тебе твой сатана? А, подруга? Чего молчишь то? Давай, отвечай.
       - Маш, ты чего???
        Машка спиной почувствовала удивленный и обиженный взгляд Катерины. Ее так и подмывало нагрубить Катьке. С другой стороны она понимала Катькину немощь и просто обязана была сейчас быть ей настоящей подругой и помощью. Не получалось.
       - Ты еще спрашиваешь чего я? – Машка говорила несколько раздраженно – А ты чего не попросила своего «протеже», даже имя его называть не буду, спасти тебя, помочь тебе, накормить тебя, а? Что-то я тут вместо кого-то на помощь как Чип и Дейл прилетела.
       - Маша, я не просила…, я…это, я… Бога попросила.
       - Ты? Бога??? – Машка чуть не уронила поварешку.
       - Я проснулась как обычно. Встать только сразу не смогла. Потом уже додумалась, что обессилила просто-напросто. Два дня уже прошло, как поднялась с кровати. Ох, и натерпелась я. Я же решила, что я вообще одна осталась на земле. Родители не дышат, жуть. Зеркальце поднесла к губам, запотело, живые значит, а дальше то, что? Чай с сахаром пью и рук поднять не в силах. Думала все, конец мне будет.
       Маша стояла и в пол уха слушала Катькину трель.
       «Конец нам всем скоро будет, если не одумаемся», - думала отстраненно она.
       Катька тем временем, что-то говорила и говорила. Машка встряхнула головой и прислушалась к Катькиному разговору.
       - Ну и чего? Я в окно выглянула, а там пусто, как после чумы. Никого. Даже собак нет. Крыса только один раз пробежала. Все думаю, я сошла с ума или вирус какой-то. Фильмов насмотришься, еще не такое придумаешь! Попробовала на улицу выйти, куда там, даже толком одеться сил не хватило. Так и жила два дня. Маш, меня уже паника так захватила, что я чуть не выла от отчаяния.
       Машке стало немного стыдно за свое строгое отношение к подруге. Вслух же она добавила: - Ты давай не падай духом, я то, здесь, с  тобой. Да и не одни мы. Покормлю тебя сейчас и пошли со мной, сама увидишь.
       - Куда? – Катька округлила глаза. – Нет, и нет, не пойду я никуда! А родители? Что с ними то, будет?!!!
       - Ладно, оставайся – Машка, как могла мягче ответила подружке – Оставайся, только пеняй на себя потом. Я тебе продуктов завтра принесу.
       Накормив Катерину, Маша оделась и стала двигаться к двери. Шок, вильнув хвостом, первый выскочил наружу.
       - Машка стой! Маша я с тобой – почти прокричала Катя. – Не останусь я одна. Я иду с тобой. Не оставляй меня Машенька.
       «Ишь, Машенька, никак иначе», - что-что, а Машке стало приятно от такого внимания к своей персоне. Сама же добавила уже вслух: - Ты тирады такие от страха, что ли проговариваешь? У меня даже уши опухли от твоего многословия. Или из лести? Не бойся, «солдат ребенка не обидит». Сама же подумала: - «Хватит уже подростковой лексики, взрослеть надо бы подруга».
       Они вышли на улицу. Снег валил такой, что не видно было ни зги. Катя была так слаба, что иногда Маша тащила ее почти, что на себе. Тем не менее, спустя довольно продолжительное время они не вошли, ввалились в здание Церковной школы.



                Глава VIII.   


       Кое-как затащив Катьку на второй этаж, Машка устало присела на ступеньки лестницы.
       - Эй, там, вымерли, что ли все! – прокричала она вглубь коридора. Ответом ей была тишина.
       - Я сейчас, тут посиди пока – Машка нехотя поднялась со ступенек и пошла, искать своих.
       «Куда все подевались то?», - не находила она никого.
       Пусто. Она вернулась, подняла Катьку, и они пошли по коридору, заглядывая во все двери в надежде хоть кого-то увидеть. Никого. Машка, конечно, не испугалась, но… чувство тревоги стало рождаться и расти у нее в душе.
       «Так, спокойно, не паниковать. Еще не хватало Катьку напугать», - Шок, искать, - вслух добавила она. Шок словно только и ждал приказа, сразу сорвался с места. Машка услышала, как он толкнул уличную дверь.
       «До чего же умная собачина», - с уважением к собаке подумала Мария. Не прошло и полминуты, как по лестнице застучали, чьи-то каблучки. Вбежала запыхавшаяся Настя.
       - А, вот чего оказывается, а я то, думала. Представляешь Маш, слышу Шок на улице, возле храма, лает, вышла, а он просто прямо за юбку меня потащил. Сначала не поняла ничего, потом только врубилась, что надо сюда зачем-то. Теперь понимаю зачем. А мы там, в храме вечернюю службу служим. Ну, как можем, конечно – добавила она.
       - С кем это служите, не поняла? – Машка округлила глаза.
       «Какая служба без священника. Абсурд», - подумала Маша. Потом добавила: - Посиди с Катей, я в храм.
       На улице все также валил и валил снег. Город утопал в снегу. Тем более убирать его было некому. С трудом, открыв дверь храма, Машка стала шумно стряхивать снег с ног и вдруг обратила внимание на то, что в храме необычно тихо. Она прислушалась и поняла, что читается девяностый псалом. Она тихо вошла в четверик и увидела, что все дети и взрослые здесь. Кто-то стоит на коленях, кто-то просто сидит на полу, кто-то из детишек сладко посапывает на ковриках. Но, несомненно, было одно: все без исключения творили молитву. В храме действительно шла служба. Пусть не полная, пусть без священника, но это была служба. Служба Богу.
       Машкины глаза сразу замокрели и наполнились слезами радости. Она нашла Аленку, опустилась возле нее на колени и приобщилась к общей молитве. Машка смотрела на детские головки и замечала, что некоторые грустно, уж очень как-то печально опущены. Сестренка тоже последнее время была уж очень грустная и всегда просила Машу отвести ее к маме. Маша не могла, не хотела, чтобы Аленка совсем расстроилась. Да и сама уже боялась приходить домой. Мама была такая худая, что не понятно было, в чем еще теплится жизнь. Маша даже мысли не допускала, что будет, когда придет время. «То» время. Время…- Машку даже передернуло от таких мыслей. Вся ее сущность вопияла: нет, нет и нет.
       У нее вдруг вырвалось вслух: - Боженька, разбуди мою маму! Дети сразу подхватили: - Боженька, разбуди мою маму! Боженька, разбуди мою маму!
       Кто-то заплакал. «Ну, вот, натворила бед», - подумала Мария. – «Что теперь делать с такой оравой, как успокаивать детей, как???»
       Она вспомнила, как прошлым летом в детском лагере она была вожатой. Сколько они тогда напридумывали игр, речевок, да и просто веселых развлечений. Что-то придумывали сами, что-то прочитали в книжках, что-то подсмотрели у других вожатых, что-то получили по обмену опытом. Короче это сейчас очень уж пригодилось Машке. Она с полминуты что-то судорожно соображала, потом встала и громко, чуть ли не в приказном тоне, сказала: - Так дети, все посмотрите на меня. И без возражений, - строго добавила она – Давайте все вместе, только очень тихо, попросим нашего Бога о помощи. Давайте?
       - Давайте, давайте – дети запрыгали и радостно закричали как галчата.
       «Так, прокол», - Машка попробовала сменить тактику.
       - Только давайте помолимся тихо и каждый за свою маму, ладно – Маша сделала характерный жест рукой, как взмахивает дирижер своей дирижерской палочкой перед оркестром вначале концерта. Дети и, правда, стали затихать как по мановению волшебной палочки. Не прошло и полминуты как слышалось только тихое: - Боженька, разбуди мой маму.

                ***

       Машка шла по тихому коридору. Было слышно, как посапывают ребятишки. Даже воздух был наполнен сонной и прозрачной тишиной. Тишиной спокойствия и вместе с тем тишиной тревоги. Была некая напряженность в этом сонном царстве такого взрослого детства.
       После их общей молитвы, такой удивительной общей службы Богу, они еще долго играли. Маша, Настя, да и все взрослые пытались как-то, хоть немного, отвлечь детей от грустных мыслей. Отвлечь детей и отвлечься самим. Было так весело, словно и не было бремени проблем. Машка вспомнила все или почти все вожатские штучки. Песни, вот, что еще было немаловажно в этом деле. Пели и «голубой вагон», и «прекрасное далеко», и «зеленую карету». Да много чего. Умотали детей так, что те наскоро поужинав, просто попадали в свои постели. Настя, Катя, Крестная и Миша, тоже как-то почти сразу уснули.
       И Маша шла по коридору воскресной школы, и вдыхала этот спокойный сонный воздух. Спать не хотелось.
       «Эх, если бы не сонное повальное царство безнадежности и безмолвия, как было бы здорово осознавать сейчас наш вынужденный «детский сад», как некий детский лагерь», - Машка мечтательно закатила глаза.
       И тут громом разорвался ее сотовый телефон. В тишине, звук принятого смс был точно подобен грому. Машка чуть не упала со страху. Это было так неожиданно. Какие там смс. Давно уже они и думать забыли о сотовых телефонах. Только вот почему-то все-таки таскали их с собой и не забывали подзаряжать. Хотя сотовый телефон и не показывал ни одного деления связи, но словно стал символом будущего и всеобщего пробуждения, символом надежды. Дрожащими руками Машка достала телефон и никак не могла заставить себя прочитать это смс. У нее стали возникать самые разные варианты, кто или что это могло быть. Но самое абсурдное это то, что, наконец, то в мире что-то изменилось и это рассылает сообщения служба МЧС. Или это папа где-то далеко проснулся и ищет их. Или…
       «Все, хватит гаданий и догадок, подруга, возьми телефон и прочитай!», - Машка неимоверным усилием воли нажала на кнопку меню.
       «Город не будет ждать», - та же дребедень без обратного адреса. Деления связи на экране телефона так же отсутствовали. Машка чуть не запустила телефоном в стену. Та надежда, которая только что зародилась у нее в сердце, была подло и лицемерно разрушена. Маша устало опустилась на стул в коридоре и тихо заплакала. Она скулила, словно бездомная собака. Нервы, которые были на пределе все последнее время, не выдержали и нервное напряжение последних недель, стало выходить слезами.
       Кое-как проплакавшись, Машка задумалась о сообщении. Устала она жутко от всего, но и не думать об этом странном смс не могла, не имела права. Долго думала. Машкины мозги чуть не сдвинулись набекрень. В конечном итоге она пришла к выводу, что какая разница на самом деле какой смысл у этого сообщения.
       «Как Бог даст», - решила Машка и пошла спать. Уже закрывая глаза, она все представляла, как завтра наступит новый день.
       «Почему же все-таки пришло это сообщение?», - все думала и думала Машка – «Я же теперь и так знаю все нужные адреса. Тогда зачем это сообщение. Почему понимание не пришло сразу ко мне в мозг. Я же теперь, это, как это, ну провидец вроде?».
       У Машки пред глазами поплыли видения наступившего всеобщего пробуждения, потом видения стали размытыми, непонятными и призрачными. Машка провалилась в сон. 

                ***

       Машка еще лежала и нежилась с закрытыми глазами, а мир вокруг нее наполнялся новыми и новыми звуками. Машка слышала, как Крестная поднимает детей с постели, как они капризничают. Как Настя что-то делает на кухне и гремит кастрюлями, как Миша помогает умываться детям, как Катька…
       «Стоп, а где и что делает Катька?», - Машка открыла глаза и задумчиво уставилась в потолок. «Интересно, а кто-нибудь позаботился о Катьке?», - задумалась она.
       - Ладно, надо вставать – вслух сказала сама себе Мария и уже как обычно рывком поднялась с раскладушки. Взгляд ее упал на календарь, висящий в спальне. Там, красным фломастером, они отмечали, сколько дней прошло с момента всеобщего сна.
       «Середина декабря, почти полтора месяца прошло», - отметила Маша – «Пойду, найду Катеринку, а то где-нибудь сидит и идти не может горемычная», - как-то очень тепло на этот раз подумала про Катю Машка.
       Она вышла в коридор и обомлела. Катерина посреди коридора  водила с детьми хоровод. Она была свежа лицом, радостна и спокойна. Она была у себя дома. Так, тем не менее, показалось Маше.
       «Ничего себе изменения в человеке», - пронеслось в голове у Машки.
       Но что и говорить, она была рада за подругу. Рада искренне. Она вдруг вспомнила, как ей  бывало больно за нее, за ее непонимание и неприятие веры. Ну, как же жить без веры, иной раз сокрушалась Маша и пыталась донести свое понимание до Катьки. Но от нее отскакивало все как горох, и Катька оставалась стоять на своем. Машка сначала переживала сильно. Потом поняла, что это ей, именно ей, Машке так надо, ей лично. У Бога же, был видимо, свой план в отношении Катьки и Машка успокоилась. Что бы ни было, а Катька была ее подругой, какой бы она ни была. Вот только зачем Он ее разбудил, для Машки было непонятно. Нет, она, конечно же, была рада, что с ними теперь будет еще одна их подруга, но… - Вот это-то «но»  больше всего и беспокоило Машку. Как бороться с возникающей ревностью ко всем и вся (не всегда правда, это тоже надо было признать) Машка не знала. Сейчас была непонятная ревность к Катьке. Не к ней самой, а к тому, что Катька была допущена в их «тусовку» и как ни странно, приносила хоть какую никакую пользу.
       «Эх, страсти, страсти людские», - горестно подумала Машка.
       Внизу хлопнула входная дверь. «Кто бы это мог быть?», - Маша пошла по коридору к выходу. По лестнице кто-то уж очень быстро бежал наверх. Машка обернулась. Свои, все были здесь.
       «Может кто-то из курсантов или собачник наш снова?», - Машка перестала гадать и стала просто ждать того, кто появиться на лестнице второго этажа.
       Шаги вдруг стихли где-то между первым и вторым этажами. Слышалось только какое-то пыхтение, словно кто-то не может отдышаться. Машке немного, совсем немного, стало страшно.
       «Где Шок?», - Машка больше всего сейчас хотела, чтобы Шок был рядом. И вдруг показалась морда Шока, он мягко по-кошачьи поднимался по лестнице.
       «Так, если Шок пропустил кого-то и идет впереди, значит этот кто-то точно свой, но кто?», - мысли путались в голове у Машки.
       Шок подошел, вильнул хвостом и ткнулся своей мордой Машке в коленки. Машка инстинктивно погладила его, а сама не отводила глаз от лестницы. Все-таки доля опасности у нее все же осталась. Машка стояла напряженная как пантера перед прыжком. Снова зазвучали чьи-то шаги, и на лестничном пролете появилась молодая и совсем исхудавшая женщина.
       - Лена? Лена Соколова здесь? – тихо спросила женщина. – Я мама ее. У вас она? Лена, Лена Соколова…
       Женщина прислонилась к стене. У нее на глазах появились слезы. Машка только теперь поняла, что эта женщина прочитала ее записку. Эти записки она оставляла на квартирах, откуда она забирала детей.
       «Вот и пригодилось», - подумала Маша.- «Слава Богу, что вразумил». Маша перекрестилась.
       - Лена моя где? – женщина смотрела умоляющими глазами на Марию. Маша вдруг поняла, что женщина на грани срыва.
       - Здесь, здесь конечно – Маша взяла женщину под руки и помогла подняться.
       - Настяааа! – позвала громко она подругу. Навстречу выскочила Настя, ни слова не говоря, подхватила женщину под вторую руку и они с Машкой посадили ее на стул в коридоре.
       - Иди, позови Лену, рыженькую, Соколову? – Машка тихо попросила Настю. Но девочка видимо сама почувствовала.
       - Мамаааааа!!! – этот детский протяжный крик словно разорвал пространство. Навстречу по коридору бежала девочка лет восьми. Женщина сползла со стула и стоя на коленях, подхватила ребенка и прижала его к груди. По ее лицу крупными жемчужинами текли слезы.
       - Мамочка не плачь, не плачь – тихо говорила девочка. – Я сильно, сильно просила, чтобы ты проснулась.
       - Кого ты просила, милая? – слабо проговорила женщина.
       - Как кого, мамочка? Бога! – девочка ответила так уверенно и твердо, что все поняли, да это так. Она тем временем щебетала радостно как весенняя птичка: - Я каждый день мамочка просила: - Боженька, разбуди мою маму.
       Маша слушала и понимала, что это как раз и есть решение создавшейся проблемы. Она просто поняла, что все лежит в их руках, и они все могут изменить ситуацию. Надо только сильно, сильно, вот как эта девочка, просить и просить.
       «Город не будет ждать,  может это и есть ответ, почему город ждать не будет. Если они не исправят ситуацию, все просто-напросто умрут от истощения во сне», - Машка пустилась в размышления - «Собственно не размышлять надо, а просить начинать горячо, и молиться, молиться, молиться».

                ***

       И они стали просить. Утром и вечером. Днем и ночью. Потом пришел отец Всеволод служить Литургию, и они все стояли на службе, Причащались. Потом убирали снег, гуляли. Потом снова пролетел самолет. Машка смотрела в серое зимнее небо и в ее глазах читалась надежда.
       Потом…потом не было ничего. Потом всех накрыло уныние. Как бороться с тоской никто не знал. Как выжить когда хочется выть по-волчьи, как??? Никто не знал.
       Позыв Машка приняла как некое избавление. Они бегали по городу и радовались, что можно хоть как-то отключиться от навалившегося уныния. Забыться. Вот, наверное, как можно было охарактеризовать состояние души. Ничего не хотелось, только забыться. Забыться. Забыться! Страх, что скоро начнется всеобщее вымирание, и они ничего не смогут с этим поделать, давил тяжелым грузом.
       «Как же так?», - думала Машка – «Как же так! Ведь мы не просим, мы умоляем Бога разбудить всех. Но нет, ничего не получается. В чем причина? Что мы делаем не так? Или все это бредни сумасшедших???».
       Потом с Машкой случился нервный срыв. Срыв чуть ли не до припадков. Срыв с ревом и плачем в течение нескольких часов. Машка забилась в угол и ревела там, ревела. Просила только не лезть к ней и старалась, чтобы только дети не видели этой ее слабости. Потом пришел успокоительный сон.
       Машке снился морской берег. Далеко в море выдавался пирс. За пирсом торчали огромные волноломы. И на пирсе кто-то стоял. Волны разбивались о пирс, летели брызги. Они с головы до ног обдавали человека стоящего на нем. На море был трех бальный шторм.
       Машка бывала на море и могла определить силу шторма. К пирсу подходил морской катер. Капитан был искусен и опытен. В шторм подойти к пирсу и пришвартоваться было практически невозможно. Но в Машкином сне катер пришвартовался. Человек обернулся, и Машка вдруг увидела, что он знаком ей. Кто это был, она не могла так сразу сказать, но то, что этот человек был ей знаком, она могла сказать точно. Машка напрягала зрение, всматривалась и все пыталась рассмотреть этого человека, но, то ли брызги мешали ей, то ли ветер, идущий с моря, но Машка никак не могла его разглядеть. Она попыталась подойти поближе, но ее ноги словно приросли к морскому берегу. Человек взошел на катер. Катер постоял еще немного, словно ждал еще кого-то, потом дал сигнал сирены, отошел от пирса и взял курс в открытое море.
       И тут только Машка увидела, что в открытом море стоят большие корабли. И катер идет к одному из этих больших кораблей. А с соседних пирсов также отходят катера. И каждый катер идет к своему кораблю. Машка непонимающе обернулась назад. Позади нее было пустынное побережье. Насколько хватало глаз, сзади была ровная и безжизненная пустыня. Где-то совсем далеко, там, где небо сливается с землей, пустыня упиралась в горы. И всюду среди пустыни, вплоть до самых гор, стояли похожие на раскладушки кровати и на них лежали спящие люди. Их было так много! Наверное, миллионы, так впрочем, сперва показалось Машке. Она стояла совсем одна, среди бесконечного спящего  царства и ее охватывал ужас. Она хотела кричать и не могла. Она стала махать катерам, но ее никто не видел. Большие корабли разворачивались в сторону открытого моря и уходили, растворяясь вдали. Машка поняла, что осталась одна и тут она проснулась.
       Темно. Машка поняла, что еще ночь. Такой странный сон немало озадачил ее. Он вызвал у нее какие-то двойственные чувства. Сон был настолько ярок, что Машка была почти уверена, что это только что произошло с ней наяву. С другой стороны она была рада оказаться сейчас в привычной для нее обстановке.
       «Что бы это значило?», - размышляла она о странном сне, но аналогий никаких не было.
       Не спалось. Маша поняла, что все равно уже не сможет заснуть. Она встала, походила немного и, одевшись, вышла на улицу.
       Уличная дверь поддалась не сразу. У Машки едва хватило сил открыть заваленную снегом дверь. Она взяла лопату и стала отгребать снег от двери и разгребать дорожку к храму. Светила полная и яркая луна. Она словно уличный фонарь освещала все вокруг. Машка разгребала  понемногу снег и не могла отделаться от своих нелегких дум.
       «Непростой сон, ох не простой», - размышляла Маша.
       Где-то в стороне стадиона выли собаки. Они последнее время все чаще и чаще выли. Выли от голода. Их хоть и становилось все меньше, они, наверное, просто вымирали, тем не менее, они становились все опаснее. Но Машке не было страшно. Ей было тоскливо. Тоскливо от другого страха. Страха, что ничего у них не получиться. Что придется смириться со страшной мыслью о смерти родных и близких от истощения во сне. Этот страх был намного сильнее страха перед дикими и голодными собаками. И надо признаться, Машка абсолютно не знала, что с этим страхом делать.
       Катька все чаще смотрела на Машку с каким-то внутренним подтекстом: вроде, - «Ну и где Бог твой? Вы молитесь Ему, чуть ли не постоянно, а чего-то никто не просыпается».
       «Не хватает молитвенников», - вдруг пришло на ум Машке - «Может и не хватает, хотя в этом что-то есть. Ведь если стакан не полон, его наливают до конца. Правда, сравнение со стаканом не совсем удачное. И все-таки в этом и правда что-то есть», - Маша призадумалась.
       Она стояла, вдыхала морозный воздух, а в голове у нее шла тяжелая умственная работа.
       «Нет на самом деле», - продолжали следовать одно за другим рассуждения: - «Если действительно по каким-то высшим законам по-другому никак нельзя?  Только при накоплении какой-то критической массы, как например, начинается ядерная цепная реакция, нужно определенное количество человек для достижения нашей цели или наоборот не в количестве людей причина, а в силе прошения нашего, силе нашей молитвы???».
       Машка оперлась руками о лопату и стояла так, пока не начали замерзать руки.
       «Ладно, наверное, хватит», - решила она - «Завтра Миша доделает, вернее сегодня уже, он сильный, а я устала».
       Машка повернулась, чтобы идти назад и лопата выпала у нее из рук. Сзади стоял человек из ее сна.



                Глава IX. 

       Машка оторопело смотрела на него. Странно, но страха не было. Было просто какое-то непонимание происходящего. Причем Машка твердо была уверена, что этот человек ей знаком, только никак не могла вспомнить, кто он и, откуда он ей известен. Лунный свет отсвечивал сзади, и Машка, как ни старалась, не могла разглядеть его лицо. Шок подозрительно молчал. Значит, это был свой, но КТО??? Машка подняла лопату и стояла, не двигаясь с места. Что делать она не знала.
       «В крайнем случае, засвечу ему лопатой», - храбрилась она. Так они стояли минут десять.
        - Вы кто? – наконец не выдержала и спросила Мария. Человек ничего не ответил и даже не шелохнулся. Ситуация грозила затянуться.
       - Город не будет ждать – вдруг ответил он. Машка вздрогнула от неожиданности и у нее побежали по коже мурашки.
       - Ждать чего не будет? – вопросом ответила Машка. Ей ответила тишина. Все-таки это было довольно таки странно.
       «Уж живой он или нет?», - пронеслось в голове у Машки - «Призрак или зомби? Фразу, которая на телефон пришла, сказал. Кто он?».
       Машка терялась в догадках. Лопату все-таки она старалась держать покрепче. Так, на всякий случай. Она не боялась этого человека, нееет…только по спине у нее уже бегал целый муравейник мурашек.
       - Ну не молчите, пожалуйста – просительно проговорила Маша – А то мне становиться немного страшно.
       «Призрак» немного пошевелился. У Машки сердце ушло в пятки.
       - Нет, мне это надоело – как можно громче сказала Машка и, подняв лопату, двинулась на «призрака».
       - Не надо, я сейчас… я просто очень слаб – проговорил «призрак».
       Голос был  знаком до боли. И тут Машка вспомнила. В прошлом году она была на фестивале авторской песни и там познакомилась с самобытным композитором - бардом. Федор Степанович, так, по-моему, его звали. Да, какой Степанович, так просто Федя, лет то ему не больше тридцати было. Но самобытности ему было не занимать. Машка и сама немного играла на гитаре и, ей все это было близко, и жутко интересно. Он, правда, не занял никакого призового места, но был отмечен всеобщим вниманием к своей персоне. Тексты и музыка его были настолько мелодичны и поэтичны, что это не могло не вызвать всеобщего интереса. Да и сам он как человек был довольно оригинален и интересен. С ним просто было «жутко» интересно.
       Машка с Федором говорили тогда обо всем на свете: о справедливости, о любви, о преданности, о свободе. А потом пришли к выводу, что говорили о Боге. Федя был Православных взглядов. Они тогда проговорили до трех часов ночи. Расстались хорошими друзьями. Только вот потом почему-то Машка его больше не видела нигде. Ни на фестивалях, ни просто на каких-нибудь бардовских тусовках. Он словно пропал куда-то. И вот теперь, таким вот необычным способом, им довелось встретиться. Федор тем временем сел прямо на снег.
       - Прости. Маша, кажется? Если не ошибаюсь. Сил нет – слабо проговорил он.
       «Смотри ка, помнит», – что сказать, Машка была немало удивлена. Удивлена и рада одновременно. Хорошо встретиться с человеком, который разделяет твои интересы.
       - Ой, вы, наверное, замерзли? – спохватилась Машка – пойдемте к нам.
       С трудом поднявшись, Федор поплелся за Машей.
       «Странно», - думала Машка – «Почему он? Во сне и сейчас. Главное не кто-то другой, а именно он. Что за знаки непонятные?».
       Кормила Машка Федора куриным бульоном. Он действительно был похож на дистрофика. Как оказалось, он проснулся этой ночью. Практически ничего, не соображая, дошел до храма и только тут, у него прояснилось сознание.
       «Наверное, после сказанных его странных слов», - так, во всяком случае, проанализировала Машка.
       Потом она уложила Федю спать. В окне забрезжил рассвет. Маша стояла, смотрела в окно и ее захватывали грустные, невеселые думы. Думы о своем городе, людях, родителях, сестренке.
       «Что же будет со всеми нами?», - печально думала она - «Не может быть, чтобы, что-то не изменилось. Просто не может быть по определению!»
       - Господи вразуми – вдруг взмолилась она. И вдруг Машка как будто почувствовала, что им всем не хватает. Простой, сравнимой с детской, непосредственности. Да, да, непосредственности. Она вдруг вспомнила “Алые паруса” Грина. Ведь как там молилась и разговаривала с Богом Ассоль? Молитва ее была проста и непосредственна. Просыпаясь, она говорила: - Здравствуй Бог. На этом ее короткая молитва заканчивалась и Ассоль бежала делать свои дела, бежала жить и радоваться жизни. Но эта ее молитовка шла из самой глубины ее такого доброго сердца, что для Бога этого было достаточно и Ассоль, это знала, правда никогда бы не ответила на вопрос, откуда знала. Ложась спать, она говорила: - До свидания Бог. И засыпала по-детски радостно и спокойно.
       «Сердце!», - вдруг нашла ответ Маша – «Открытое и чистое сердце. Сердце полное любви и детской непосредственности. Сердце полное простой уверенности, что Бог всех спасет! Что по-другому просто и быть не может!».
       И еще одно открытие сделала Маша, в результате своих умозаключений, это то, что верить в Бога совсем не трудно. Бог ни к чему не принуждает, не ограничивает личностной свободы, а просто любит всех, всех людей и Машку в том числе, и желает только блага.
        «Ну, что Он разве силой заставляет в Него верить, ходить на службы в Храмы? Нет. Только по призыву души. Ведь бывало же так, что просто так хотелось в Храм. Бывало и не раз. Бог, если выражаться молодежным языком, никого не напрягал. Так на их сленге обозначалась свобода. Не напрягал…Глупость, какая: воспринимать Господа в первую очередь как какой-то карающий орган. Бог есть любовь. Любовь, в абсолютном смысле этого слова. Стоит рядом и смиренно ждет, когда мы позовем Его. Парадокс как раз в этом, что не мы, а Он абсолютно смиренен. Он ждет, не мы!».
       Машка как раз все это понимала, но сердце ее тоже было пока закрыто. Закрыто маловерием и страхом. Где найти силы, чтобы воспрянуть духом, Машка не знала. В окна настойчиво прорывался рассвет. Ее вдруг стало клонить ко сну.
       «Ладно, народу много теперь. Справятся», - Машка наплевала на все и ушла спать.   



                Глава X.


       Разбудили ее звуки музыки. Маша лежала с закрытыми глазами и слушала гитарные переборы, доносившиеся из «игровой» комнаты.
       «Несомненно, Федор Степанович оклемался», - больше некому констатировала Маша.
       Она вспомнила, как на фестивале он играл и пел свои песни. К своему стыду, Машка не помнила ни одной. В памяти осталось только чувство, что песни эти были, чуть ли не хитами. Вокруг Федора всегда собиралась толпа слушателей.
       «Почему же ему тогда так и не дали призового места?», - терялась в догадках Маша - «Неужели, потому что в каждой его песне было немного слов о Боге?», - наверное, так. Других объяснений нет. Вот только песни эти были на самом деле самые мелодичные, самые красивые и добрые. Ну, может не самые, а одни из самых, самых, это уж точно.
       Не выспавшаяся, с заспанными глазами, Машка побрела в «игровую» комнату. Села с краю в сторонке и слушала, слушала, слушала. Федор пел много.
       «Откуда у человека силы?», - размышляла Маша – «Ведь худой как скелет?».
       Здесь были все, и взрослые, и дети. Машка обвела взглядом комнату и заметила, с каким интересом все слушают импровизированный концерт. Слушают, раскрыв рот. Силы. Его песни давали силы. Силы духовные и силы физические. Машка прямо явственно ощущала, как воспринимает духом ее душа. Как снова хочется жить, бороться и верить.
       И действительно, с каждым днем, своими песнями, Федор словно вливал новые силы, в их измученные души. Где он сам эти силы брал, для всех было загадкой.
       С его появлением многое изменилось. Он вставал с утра и будил всех своей песней. Он звал всех на обед звуками своей гитары. Он укладывал спать детишек своей новой колыбельной, которую тут же и сочинял. Он устраивал новые игры. И теперь в их временном доме почти всегда звучала веселая музыка.
       Машка поняла, чего им всем не хватало. Не хватало совсем немногого. Простой поддержки. Простого человеческого участия. Машка устала быть взрослой. Устала быть ответственной. Устала быть обязанной, наконец. Федя же появился и словно  подставил плечо. Крепкое плечо мужественного мужчины.
               
                ***

       Приближался Новый год. Как-то надо было отмечать. Резали бумагу, делали снежинки. Как могли, наряжали елку, которую срубили в Университетской роще. Жалко было елочку, а что делать, так решили все.
       Старались жить, не смотря ни на что. Машка все чаще переглядывалась многозначительными взглядами с Крестной. Подходил к концу почти третий месяц этой их такой непростой жизненной эпопеи. Скоро они пройдут «точку не возврата», и надо будет смириться со смертью близких им людей и научиться как-то, жить, жить дальше.
       Машка все чаще ловила себя на мысли, что она боится этого дня, дня, когда надо будет осознать, что все. Дальше беда и горе. Медленно раскрашивая склеенный из бумаги шар, Машка вдруг почувствовала, что кому-то нужна помощь.
       «Давненько не было ничего подобного», - как-то уж очень скептически и устало подумала Машка.
       Она уже удалялась от воскресной школы, когда увидела, как со стороны монастыря идет отец Всеволод.
       «Значит, будет Литургия», - почему-то без особого энтузиазма подумала она.

                ***

       Эту маленькую девочку пришлось нести на руках, так слаба она была. Хорошо, что это оказалось не так далеко. Машка несла девочку, и ей казалось, что это последний проснувшийся ребенок. Машке было грустно от таких мыслей. Она постаралась отключиться от них и просто донести девочку.
       Подойдя к храму, она поняла, что все там, внутри. На свежевыпавшем снеге было столько следов, словно кто-то специально утаптывал его.
       «Конечно», - подумала Машка – «Нас сколько уже? Человек сто пятьдесят, наверное, не меньше. Утопчешь тут!». Она кое-как открыла храмовую дверь.
       - … коленнопреклонено помолимся – только и услышала она. Литургия уже заканчивалась. Маша с облегчением опустила девочку на пол, сама опустилась на колени и тоже стала молиться. Она закрыла глаза и попыталась уйти глубоко внутрь себя. Вместо этого Маша вдруг явно ощутила общую молитву. Все молились только об одном: -  Боже, разбуди мою маму.
       «О чем же еще молиться?», - как-то горестно подумала Маша.
       Но вместе с тем она ощущала что-то еще. Чувства были незнакомые и непонятные. Словно Машка стала каким-то приемником. Она явственно видела, да, да, видела, как росла и ширилась молитва, вернее те чувства, которые сейчас были внутри каждого из просящих и молящихся.
       Машка открыла глаза. Воздух словно переполнялся чем-то. Словно накапливалась какая-то чистая энергия, готовая вот-вот, вырваться наружу.
       Потом словно произошел беззвучный хлопок, который услышала только Машка и от центра храма пошла невидимая волна. Так расходятся круги по воде, когда в воду бросить камень. На детских головках даже вроде бы колыхнулись волосы.
       «Так, или показалось?», -  Машка хотела верить, что  так.
       Волны пошли от каждого храма в городе. Маша явственно это почувствовала и увидела каким-то внутренним зрением. Круги набирали скорость, ширились, пересекались друг с другом, проникали в дома и от этого стали вдруг просыпаться люди.
       Маша видела, ВИДЕЛА это! Ей хотелось кричать, но голос пропал куда-то. Ей хотелось прыгать от радости, но не слушались ноги. Ей хотелось поделиться этой радостью, но она не могла раскрыть рта. И все-таки по внутреннему состоянию и тому, как поднимаются с колен дети и взрослые, Маша поняла, что что-то изменилось. Дети, их не обманешь. Дети, они почувствовали! Тишина, вот что еще поразило Машу. В храме царила непривычная тишина.
       И тут Маша увидела, что все смотрят на нее. Смотрят с надеждой. Смотрят так, словно понимают, что Маша что-то знает.
       - Дя…а – голос Машки сорвался в фальцет. Она прокашлялась и как могла спокойнее проговорила – По-моему, да. Случилось. Вроде просыпаются все.
       Хотелось бежать куда-то. В первую очередь домой. Но ведь нужно было быть уверенными на все сто. Никто не стал обсуждать эту новость, словно все боялись спугнуть хрупкую надежду. До вечера занимались обычными делами. Тишина. Только царила непривычная тишина. Наступил вечер. И в непривычной тишине они вдруг услышали звук автомобильной сирены. Такие сирены обычно бывают на автомобилях скорой помощи, пожарных и милиции.
       У Машки снова понеслись перед глазами картины. Она видела как проснувшиеся люди, не понимая смысла происходящего, пытаются совладать с создавшейся ситуацией. Как город начинает жить. Как те, кто посильнее оказывают помощь самым слабым.
       Потом начали приходить первые мамочки ребятишек. Худые, заплаканные, они словно тени поднимались по лестнице. Никто не спал этой ночью. Когда? Ранним утром, часа в четыре, заработали телефоны. Маша сразу набрала номер своего домашнего телефона. Хоть и не сразу, трубку взяла мама. Все в порядке. Потом позвонил папа. Все в порядке. Потом…Потом у Машки просто не осталось сил. Потом пришла мама.

                ***

       Две недели. Всего две недели и практически весь город ожил. Машка вспомнила, как встречали Новый год. Без особого шика, зато все вместе. В новогоднюю ночь все было тихо и спокойно. Создавалось такое впечатление, что людям важен был не сам праздник, а то, что все живы и все вместе. Это и было, наверное, самым, самым главным для них.
       Ценности. Человеческие ценности менялись на глазах. Потом наступило Рождество Христово, и Маша вспоминала, сколько же много было людей в городских храмах. Так много, что соборы не вмещали всех. Много людей стояло на улицах. Она еще тогда подумала: - «Рождество Христово и рождество людей. Новое рождение».
       Потом Маша увидела, как меняется страна. Она видела будущее. Она видела, как растут дети. Их дети. Машка имела право так называть их. Как растут они, и вместе с ними меняется страна. Она видела, что именно эти дети меняют страну. Становятся честными судьями, финансистами, врачами и военными, учителями и учеными. Как та закваска, которая была заложена в них во время всеобщего сна, приносит свои плоды. Плоды бескорыстного служения своей стране, семье и обществу. Они уже не мечутся в поисках выбора. Они твердо знают, куда и с Кем идти. На Кого уповать и у Кого спрашивать совета. Они уже не ищут веры, они просто уверены. Они не на словах, а на деле знают силу молитвы. Они верные помощники своего Создателя и именно они ведут за собой общество. Они своим примером доказывают правильность выбранного направления. Собственно ничего и не доказывают, а просто живут. Живут жизнью христианской, живут в согласии с законами Создателя. Они уже твердо знают, что сказать своим детям. Они свободны в своем пути. Они свободны в своем выборе. Никому ничего не доказывают и никого, и ничего не стыдятся.
       Маша видела, как расцветает вместе с ними Россия. Как свободно и радостно живут люди. Она видела все это и на душе у нее, было спокойно, и радостно.
       Это будет потом. В далеком и близком завтра. Ну а пока нужно было жить дальше и радоваться такой классной жизни.

                ***

                КОНЕЦ.