Дружины последних времен

рассказ

Савелий Лаптев жил размеренной или если сказать более правильно, умеренной христианской жизнью. Впрочем, так считал он сам. Позиционировал он себя с твердо стоящим в вере Православным человеком. Или может, хотел видеть себя таким. Да он и не вдумывался в это никогда. Не задавался этим вопросом. Савелий просто регулярно ходил в храм, приносил покаяние и Причащался Святых Христовых Таин. В меру жертвовал на разные там нужды и храму, и просто бедным, да и иногда не совсем бедным, людям. Вообщем, ничем не примечательная жизнь верующего человека. Так он сам себя определил в своей жизни и его это вполне устраивало. Он вообще никогда не выделялся из толпы, как любил говорить он про себя. В школе его вообще звали: лапоть, что надо сказать сильно обижало и оскорбляло его. Прозвище прилипло к нему или из-за его фамилии или из-за его инфантильного характера, сейчас уже утвердительно на этот вопрос не ответил бы никто.
       «Имя какое-то старорусское, древнее, да и еще фамилия эта несуразная. Вот достались же родовые корни», - иной раз зло и раздраженно думал он про себя.
       Думать то думал, а сам в тайне, где-то далеко внутри себя, немало уважал и лелеял себя. И понимал, что под этими, мягко сказать мыслишками, кроется гордыня и тщеславие, но поделать с собой ничего не мог. Он исповедовался в этом грехе так часто как мог. Можно сказать, что не упускал и малой возможности покаяться, но всегда потом скатывался на круги своя. Да, собственно, что можно было ожидать другого, когда сам Савелий особо и не предпринимал ничего, никаких так сказать видимых усилий, чтобы хоть как-то изжить грех гордыни. Нет, он не пускал все на самотек. Просто получалось часто как-то  все само собой.
       «Само собой, само собой», - иногда размышлял он, словно успокаивая себя – «Ну, а как же? Как, если столько в мире соблазнов, искушений и препятствий?».
       Нет, он не оправдывал себя, как раз нет. Он, наверное, так, таким образом, хотел хоть как-то реабилитировать свою, даже в его глазах, неприглядную страсть. И, что самое интересное, он прекрасно понимал, что хоть он и укоряет себя в этом, таким способом он ничего не изменит.
       А путь к преодолению греховных страстей он знал. И знал достаточно хорошо. Знал уверенно и, знал профессионально, если можно так сказать. В воскресной школе своего прихода он учился и учился уже второй год. Прослушал курс катехизиса, догматики и сектоведения, историю РПЦ, введение в Новый и Ветхий Заветы и еще много чего полезного.
       Так, что Савелий был своего рода подкован в богословских вопросах. Ну, не сказать, чтобы очень, но для уверенного вероисповедания хватало с избытком. Только вот…
       Не хватало только одного: усердной молитвы и сердечного покаяния. Савелий это знал, понимал умом, но собственно не страдал от этого. Бывало просто как-то неуютно ему иногда и только. Но вот это «только» как раз и стало беспокоить Савелия. И беспокоить все чаще и чаще. Словно кто-то невидимый, но, тем не менее, реальный, стал дергать его за рукав.
       «Не иначе это мой ангел хранитель меня тормошит», - стал задумываться Савелий.
       Он в такие минуты словно встряхивался от своей, бывало неуемной лености, и брал в руки молитвослов. Иногда постояв так минуты две или три, клал его обратно на полочку. Иногда у него хватало сил вычитать несколько молитв. Иногда даже вычитывал покаянные каноны. Все и сразу. Спасителю, Богородице, Ангелу Хранителю. Душа его в эти минуты радовалась и пела. Только в такие минуты он еще и вспоминал слова их приходского батюшки, что де: - Не думайте, что это именно вы так молитесь. Не обольщайтесь. Это Божия Благодать так в вас действует. Не приписывайте себе заслуг. Все Божие. Не правда ли, так очень легко молится? Молитва идет, словно сама собой? Да?
       «Да», - снова мысленно соглашался с батюшкой Савелий – «Эх, и, правда, надо молиться побольше, а то, что это я так нерадиво к вере отношусь? Эх», - сокрушался он.
       Сокрушаться то сокрушался, а молиться усерднее не начинал. Не то, чтобы не было сил и желания, а как-то… Ну, вот так, вообщем. Иногда вообще приходили странные мысли: - «Зачем вообще нужно так много молитв? Зачем эти нудные и длинные молитвенные правила, длинные церковные службы? Зачем?», - думал Савелий, и ему было иногда тошно от таких мыслей, а иногда вроде и нормально. Примерно, как-то так. Неприглядно вообщем.
       «Или не очень неприглядно?», - сам себе задавал вопрос Савелий и не находил утвердительного ответа. Так, были некие умозаключения, но вразумительного ответа он не находил. Да и не искал особенно. До поры до времени не искал. Потом…
       Потом с Савелием случился странный случай: стоя на службе в храме, он обратил внимание на тщедушного человека его примерно лет. Несуразный, щуплый, он всегда стоял с низко опущенной головой. Даже на возгласе: премудрость прости, что буквально означало - подтянитесь, встаньте прямо, он не поднимал своей головы. И шептал, шептал, толи молитвы, толи, что-то свое, понятное только ему.
       «Молитвенник тоже мне выискался», - думал в такие минуты Савелий – «Попахивает лицемерием каким-то».
       Почему именно Савелий увидел в этом человеке лицемера, он бы и сам не ответил на свой вопрос. Но вот стал его раздражать этот человек. Стал раздражать так, что Савелию было неимоверно трудно справиться с этим раздражением. Савелий пробовал уходить в другой угол храма, пробовал выходить иногда на улицу, но ничего не помогало. Иногда вообще подмывало уйти со службы. Савелий как мог, крепился и молил в такие моменты Бога, чтобы даровал ему смирение и терпение.
       «Щас опять бухнется на колени», - зло посмотрел Савелий на этого человека на очередной службе. Волна раздражения вдруг так явственно прошла по всему существу Савелия, что он чуть не вскрикнул от неожиданности. По рукам и ногам пошли еле ощутимые покалывания, словно конечности у него затекли, и Савелий на мгновение словно выпал из Всенощной службы. Когда Савелий пришел в себя, то заметил, как некоторые прихожане удивленно смотрят на него.
       - Ничего не случилось Савушка? – подошла к нему баба Фрося – Ты сам не свой стал.
       - Н…нет,…я сейчас – пробормотал Савелий и почему-то снова посмотрел на щуплого мужчину.
       - Ваня его зовут – почему-то сказала баба Фрося.
       Баба Фрося, эта незаменимая и как многим казалось вечная прихожанка, всегда была рядом с теми, кому было трудно. Или утешит словом, или по свойски, по-матерински приласкает,…Любили ее все без исключения.
       - Иван значит – еще не оправившись от шока, проговорил Савелий.
       - Тот еще молитвенник – уважительно посмотрела на Ивана баба Фрося – На таких и держится еще Россия наша матушка. На таких вот молитвенниках.
       «А я, что же значит, совсем, что ли не молюсь?!», - с какой-то обидой вдруг подумал Савелий.
       - Ты тоже молишься Савушка – словно угадав его мысли, проговорила тихо баба Фрося и отошла к свечному ящику.
       Со службы Савелий шел в смятенных чувствах. На исповеди он рассказал батюшке про свою напасть, на что тот ответил: - А ты как думаешь сам Савелий? Молитва это труд и порой труд тяжелый. Вот бес искушает осуждать людей, а мы ведь не знаем, как и чем живут эти люди. Правильно ли мы о них думаем, да мало ли еще чего. И Иван этот совсем душа потемки, но что он тебе или мне плохого сделал? Он стоит службу как сам может, только и всего. Он тебе враг? – в лоб задал вопрос Савелию батюшка, чем немало обескуражил последнего.
       Савелий даже не нашелся, что ответить. Отвечать было нечего. Только глухо пробормотал: - Не враг.
       - Вот видишь, не враг, а что же тогда ты на него взъелся? Молчишь. Ответить и вправду нам бывает нечего. Ну, да Бог с нами. Я вот, что тебе скажу. Ты не думай, что наши труды пропадают напрасно. Ты вот давеча спрашивал меня: - Зачем на каждой службе записки о здравии и за упокой подавать? Бог же знает. Да и ангелы хранители поминают нас грешных. Помнишь?
       Савелий поднял глаза на батюшку и кивнул головой.
       - А ведь это наш труд. Представь, что твой самый близкий человек в беде. В пропасть упал, допустим, и тебе, чтобы его вызволить, надо плести веревку или строить лестницу. Так вот каждая наша молитовка или записочка это своего рода ступенька этой лестницы или часть веревки. Так потихоньку и спасешь близкого тебе человека. А если ничего делать не будешь, а уповать на некую вдруг пришедшую помощь, это как ты говоришь, ангелы же читают и помнят, так умрет твой человек от жажды или еще чего, пока тебя, твоей помощи, ждать будет.
       Савелий только тихо кивал головой в знак согласия. Слова батюшки дошли, кажется до самых потаенных уголков его сердца.
       «Черствого сердца», - мысленно добавил он.
       Придя домой Савелий не находил себе места. Самое лучшее лекарство в таких случаях это молитва, но встать на молитву снова было неимоверно трудно. Словно кто-то невидимый и жестокий опутал Савелия паутиной и не пускал его на молитву. Так и лег спать Савелий, лег раздраженный и уставший. Уставший и крайне недовольный собой.

                ***

       Савелий стоял на площади какого-то небольшого древнего города- крепости. Кругом все горело, бил, не переставая набат и, бегали туда-сюда какие-то люди. Они сновали в панике и страхе. Этот страх Савелий чувствовал всем своим существом. На этот город напали враги. Это было ясно как Божий день. Нужно было давать врагу отпор, но кругом царила паника и неразбериха. Вдруг со стороны главных городских ворот раздались громкие крики. Савелий понял, что оборона города прорвана, ворота пали и нужно защищать уже внутренние улицы.
       «Оружие?!», - пронеслась мысль в голове у Савелия.
       Он сорвался с места, подбежал к небольшим дверям какой-то постройки, («Откуда я знаю, что здесь оружие?», - пронеслось у него в голове), открыл без видимых усилий дверь; на стеллажах ровными рядами стояли мечи, щиты и пики. Савелий взял первый попавшийся меч с длинной рукояткой, щит, стоявший тут же и, побежал к городским воротам. Куда надо бежать он тоже почему-то знал. У ворот шла уже не шуточная битва. Ратники в латах отступали назад от ворот, а на них напирала какая-то толпа темных, чуть ли не черных людей или нелюдей в таких же черных накидках с капюшонами.
       Савелий подбежал к рядам витязей и встал в их ряды. Он видел в кино как нужно обращаться с мечом и щитом, но как действовать в рядах отряда не знал. Боевого опыта у него понятно не было.
       - Савелий, иди назад. Защищай тылы. Там твое место – громко прокричал, видимо командир витязей и махнул куда-то вглубь городских улочек.
       - Но я…
       - Выполнять приказ – рявкнул командир и, наотмашь махнув мечом, снес голову нападавшего на него темного нелюдя.
       Голова в капюшоне покатилась по мостовой, но капюшон с нее не упал и Савелий так и не рассмотрел, кто они такие и как выглядят, эти нелюди. Он развернулся и встал в нерешительности, в какой переулок идти? Этих переулков-улочек перед ним было сразу четыре.
       «Перекресток дорог тоже мне еще», - иронично подумал Савелий и вдруг почувствовал удар в спину. Савелий повернул голову и обомлел. Ряды витязей были сломлены и рассеяны. В него влетел рыцарь уже видимо сраженный вражеским мечом. Нелюди наступали уверенно и одерживали верх в битве. Простые люди, оставшись без защиты, метались, не зная, что делать и куда бежать и оказавшись среди нелюдей падали, их тут же подхватывали темные личности и тащили куда-то в сторону городских ворот.
       «Берите оружие! Берите оружие! Бейтесь! Люди!», - истошно закричал Савелий, но его никто не слышал среди общего гула и грохота.
       Люди метались, словно слепые котята. А враги все напирали и напирали. Савелий стал неумело размахивать своим мечом, наугад нанося удары. Махая и тыкая так, как мог. Удары получались слабые и не достигали своей цели. На него вдруг вышел высокий противник и стал яростно рубить мечом. Савелий выставил щит и, держа его двумя руками, отбивал яростные выпады врага. После очередного сильного удара меч выпал из рук Савелия, и он остался безоружен. Только щит теперь был единственным его оружием. В руках опытного бойца и щит бывает грозным оружием, только не в случае с Савелием. Руки его слабели, и щит вскоре тоже выпал у него из рук.
       «Вот и все», - пронеслось в голове у Савелия – «Какая бесславная и глупая смерть».
       Противник тем временем занес над его головой свой меч для нанесения последнего решающего удара. Савелий невольно закрыл глаза.
       «Бзиньк!!!», - лязгнул чей-то меч перед лицом Савелия.
       Втянув голову в плечи, Савелий, приоткрыв глаза, смотрел на тщедушного человека с их прихода. Этот щуплый и несуразный человек…Иван, Иван – вспомнил Савелий – Он так ловко орудовал мечом, что ему бы позавидовал любой грозный витязь или рыцарь.
       Иван сильными и точными ударами отразил выпад высокого нелюдя. Оттеснил его от Савелия и вдруг нанес ему сокрушающий прямой удар. Нелюдь согнулся пополам и рухнул на мостовую.
       - Не дрейфь Лапоть – повернул к нему голову Иван – Прорвемся. Раненными займись.
       Савелий на удивление даже не обратил внимания на то, что его снова назвали лаптем, кивнул головой в знак согласия и метнулся к раненным. Он стал оттаскивать их с поля боя ближе к городским стенам. Здесь было много небольших ниш, где можно было, хоть как-то спрятать на время людей. Он таскал раненных, а сам не упускал из поля зрения Ивана и поле битвы. Силы были ох как не равны. Враги рассекли защитников на группы и теперь быстро расправлялись с ними. Иван весь был в крови, но еще держался на ногах.
       «Скоро всем нам придет конец», - обреченно подумал Савелий и вдруг услышал громкий зов боевого рога.
       Он раздавался из глубины улочек со стороны городской площади и почти сразу же оттуда стали выдвигаться колонны пришедших на подмогу…«Кого?», - напряг Савелий глаза.
       Бесспорно, это были монахи, но кто они и откуда Савелий рассмотреть пока не мог. Они стройными рядами и, рубя врагов налево, и направо быстро продвигались вперед. Их движения были настолько слаженны и отработаны, что Савелий невольно восхищенно засмотрелся на них. Их стройные боевые порядки споро теснили врагов, отвоевывая только что потерянные рубежи. Некоторые выходили из сечи и склонялись над лежащими людьми. Потом передавали их подоспевшим горожанам и вступали в бой дальше. Вот они оттеснили нелюдей от Ивана и, тот остановился тяжело дыша. Почти сразу же к нему подбежала девушка и стала отирать кровь с его лица. Иван устало опустился на колени, пробормотал, что-то, потом совсем сел прямо на мощеную мостовую. Савелий смотрел на Ивана и понимал, как же жутко тот устал. Стало тихо, только со стороны городских ворот еще раздавались звуки битвы, но город видимо выстоял и выстоял благодаря вовремя подоспевшей подмоге.
       - Монахи на утреню встали – Савелий обернулся, понимая, что это говорит Иван.
       - Что?
       - Савелий, не тупи. Монахи вовремя подоспели, а не то кранты бы нам всем.
       Савелий медленно подошел к Ивану, опустился на мостовую и проговорил: - Прости меня Ваня.
       Иван пристально посмотрел на Савелия и Савелий понял, что Иван знает про его неприглядные мысли.
       «Откуда???», - пронеслось у него в голове.
       - Молись усерднее и сам все узнаешь, поймешь и знать будешь – в глазах Ивана лучилась благодать – Смотри, сколько людей погибло. Скольких утащили нелюди. Сколько вообще никакой помощи ни нам, ни себе не оказали. От них никакого толку. Только бегали туда-сюда безо всякого смысла.
       - ???
       - Выручили нас монахи с Боровского монастыря и Валаама, и Соловков, и славной Давидовой пустыни, и еще со многих славных обителей – видя немой вопрос в глазах Савелия, проговорил, кивком головы Иван показал вокруг себя.
       Савелий повертел головой, в глазах его читалась прострация и непонимание.
       - Ты все еще не понял – улыбаясь по-доброму, проговорил Иван.
       Савелий чуть заметно кивнул головой.
       - Смотри – продолжал Иван – те, которые бесцельно бегали, в жизни очень мало или вообще не молятся. Ты вот молишься немного, так хоть знал где оружие стоит. А те, которых забрали нелюди, те…незавидная судьба у этих людей. Пропали они. Погибли.
       Савелий вдруг понял, откуда такая неимоверная выучка у Ивана, откуда сталь и сила в руках, откуда такое умение владением оружия.
       «…На таких и держится еще Россия наша матушка. На таких вот молитвенниках», - вспомнил Савелий слова бабы Фроси.
       - А вон простые мирские молитвенники – показал рукой на городские стены Иван.
       Савелий только сейчас, в спокойной более менее обстановке обратил внимание на этот городок-крепость. Люди на городских стенах суетились и видимо готовились к следующему штурму. Вдруг Савелий понял, и понял так остро, всеми клеточками своего организма, понял, что идет молитва-битва. Эти все люди и ОН, ОН грешный, молятся за весь мир…участвуют в сражении с силами зла.
       - А ты как хотел? Вот и ты понял, что такое молитва и, что она значит. Это труд. Тяжелый труд на благо этого грешного мира. Труд во спасение, труд во прощение, труд в покаяние – проговорил Иван и легонько стукнул рукояткой своего меча по лбу Савелия…

                ***

       Савелий поднялся с постели. Постоял так немного. Раньше он шел после этого и грел чайник, потом пил утренний крепкий кофе, потом через силу заставлял себя вычитывать полное или неполное утреннее молитвенное правило. Сейчас…Сейчас же он просто взял в руки молитвослов, открыл его на утренних молитвах и прочитал: - Во имя Отца и Сына, и Святого духа…





                Конец.