Путь к кандидатской на электричках

Владимиро-Суздальской княжество. Белокаменная резьба и бесконечные просторы. Там и жила беженка из Ленинграда, полюбившая красоту этих мест. Реставратор, она посвятила себя белокаменному кружеву церкви Покрова на Нерли. Но музей хирел год за годом, и к середине 90-х её сократили. И она решила служить науке самостоятельно. Чтобы выжить, она ваяла подвески из медной проволоки, а остальное время занималась исследованием собора. Перебивалась с картошки на макароны, перешивала платья и из старых лоскутков мастерила лоскутные одеяла. Доход от её коммерции был настолько мал, что она с облегчением вздохнула, когда государство, наконец, списало её на заслуженный отдых. Шесть тысяч в месяц – и она плотно засела за кандидатскую. Работа в библиотеках и рукописных фондах, семинары у известных исследователей, конференции – всё требовало немалых затрат. Электричка Москва – Владимир, она бежит из вагона в вагон по перрону, обходя строгих контролёров. Но, добравшись до конечной станции, обнаруживает на платформе недобрых молодцев, богатырей как из былин, которые она так хорошо изучила: «И единъ видъ ихъ приводилъ въ трепетъ всехъ супостатовъ». Чувствуя себя вполне супостатом, она запрыгивает в вагон, и едет от приютившего её города до ближайшей станции, чтоб потом впотьмах пешком пробираться к своей хрущёвке.
 Заняв у друзей денег, с мира по нитке, издаёт первое своё исследование, и тут же предлагает его на реализацию администрации музея. Реализация не состоялась, но вот налоговая инспекция прицепилась. Платить огромную сумму, какой у неё за всю жизнь не было, или в тюрьму… Слёзы, нервы. Но мир не без добрых людей:  доброжелатели объяснили, что при тираже на сумму менее 15 тысяч, ей нечего опасаться. Беда миновала, и, залечив раны, она продолжила заниматься наукой.
Собралась на искусствоведческую конференцию, захватив свои выстраданные книги. Выбирая между обедом и билетом, не устояла и съела обед. И тут на её пути к знанием стала непреодолимая преграда турникетов. Узкая тропка вела вдоль забора к потаённому проходу на перрон.  Она просунула сумку с книгами, но съеденный обед мешал ей пролезть самой. Неожиданно появившаяся сердобольная бомжиха взялась ей помогать. «Да ты выше (…) поднимай, (…)». Воспользовавшись советом, она стала на мыски, и действительно пролезла. «Сумку-то, (…), давай подержу. И что ж там такое тяжёлое? Книги? Зачем тебе так много, ты ж этим сыта не будешь, (…)». Эта банальная истина, высказанная бомжихой, её вновь ввергла в слёзы. Слёзы высохли, и на конференции она сделала замечательный доклад. Дело шло к предзащите, она по сто раз проговаривала слова доклада и мысленно отвечала на вопросы оппонентов.
День предзащиты наступил. Она надела своё ещё ленинградское платье, шляпку и перчатки. Соседка по лестничной площадке напекла пирожков для своей удачно вышедшей за муж за москвича дочери. Итак, винтажная дама с пирожками в подарочной упаковке пошла по проторенной дорожке в обход турникетам. Уселась у окошка, и колёса мелодично застучали. Неожиданно треть вагона вскочила и в быстром темпе направилась к дверям. «Контролёры!»
Подхватив пирожки, она побежала со всеми. Но споткнулась, и упала на пакет в подарочной упаковке.
Вскочив в соседний вагон и поправляя шляпку, она услышала причитания женщины, обращенные к ее соседу:
«Когда ты начнёшь, наконец, нормально зарабатывать, и нам не придётся бегать от контролёров? Сколько я могу унижаться….» Натягивая бархатную перчатку, она усмирила ссорящихся: «Сударыня, и мне тоже приходится бегать». Женщина глядела в недоумении: «Ну уж, это слишком, даже Вы…» Предзащита прошла успешно, был назначен день защиты, а удачливая дочка соседки получила микс из теста и яблок.
Ко времени зашиты она ещё не раз и не двадцать съездила в Москву. Ей пришлось написать самой отзывы на собственную защиту, отвести их оппонентам на подпись, и ещё оформить множество секретарских бумажек. Каждая ошибка учёного секретаря стоила ей потерянного дня и беготни по вагонам. Защита прошла, хоть и была на грани срыва, поскольку не собралось достаточное количество заседателей. Занятые деньги на банкет она отдавала в течение двух лет. Но и до сих пор на перекладных добирается до музеев и библиотек.
И тем не менее церковь Покрова была изучена, отснята и сохранена для потомства. Впрочем, так же, как и многие другие храмы нашей необъятной страны. И даже не только храмы, а и травы, звери, звёзды, наречия, камни. Неисследованными остаётся лишь непоколебимая вера и подвиг российских учёных, бескорыстно служащих великой музе науки.