Было два часа дня. Глава VI

Лампы в госпитале резали глаза. Хотя, скорее всего так было, потому что в это время обычно семья уже спала. Но все лампы в госпитале - все до единой - шипели и светили так отчаянно, словно хотели непременно ослепить его.
Когда мать ушла, Терренс сел на кушетку в больничном белом коридоре и, прислонившись к стене, закрыл веки. Ему страшно хотелось спать, и он не нашел места лучше, чем холодная шершавая скамья в госпитале на окраине города. Ему просто хотелось спать.
Временами он поглядывал на свои наручные часы, теперь лежащие в кармане, рядом с четками Кэтрин. Прямо напротив него бойко чирикали секундной стрелкой висящие под потолком часы.
Он так и не запомнил, сколько времени прошло с той минуты, как мать скрылась где-то в реанимационных палатах. Каждая секунда отнимала бы у него полжизни.
Кэтрин сказала, что эти четки старше него. Интересно, как они достались ей, и почему она решила подарить их именно ему?.. Терренс хлопнул себе ладонью по лицу, чтобы не заснуть, но мысли его все равно путались и метались в сонном тумане.
За стеной громко крикнула какая-то медсестра. Терренс поморщился и прижался щекой к шершавой стене. Все это было похоже на пытку, которую нельзя прекратить. Как он не напрягал слух, но не смог расслышать ни одного знакомого голоса. Ни отца, ни матери.
С усилием открыв глаза, он задержал взгляд на мерцающей лампе. Зрачки тут же бросились в пляс, но сонливость как рукой сняло. Через некоторое время он не мог видеть ничего, кроме большого желтоватого пятна, на фоне которого мерцали зеленые и красные огоньки. Залепив себе еще пару пощечин, Терренс взъерошил волосы на затылке и огляделся по сторонам. Госпиталь как будто вымер. Кроме, разве что, громкоголосой медсестры за стеной.
Часы на стене простучали три раза. Значит, сейчас уже полночь. Праздник подошел к концу так же бесславно, как и начался. Теперь никаких праздников.
Терренс подумал о том, виноват ли он, что у него сегодня был день рождения. Может, если бы не он, все кончилось бы совсем по-другому. Ведь конец был уже предрешен, это было ясно, как безоблачное небо. Ему казалось, что весь этот день был задуман как предпоследняя серия второсортной мелодрамы, где все происходило бы именно так. В последней серии рассказали бы том, какой была жизнь главных героев через двадцать лет. Вся разница в том, что в сериале он стал бы второстепенным героем, которому обломился лишь первый за всю его жизнь настоящий праздник, а в жизни ему досталось ровно так же, как и всем. Может, даже немного больше.
Когда стрелки часов на стене показали четверть первого, из крайней слева палаты вышла невысокая женщина в шикарном темно-сером платье в пол. Она смотрела себе под ноги и стояла спиной к Терренсу, так что он не смог сразу понять, кто это был. Но эта женщина ему кого-то очень напоминала. У несчастной была расшатанная походка, словно она не спала несколько дней. Когда она развернулась к Терренсу лицом, он увидел, как она смахивает слезы с уголков глаз.
- Иди к нему, Терренс.
Лишь по голосу он с трудом понял, что это была его мать. Возможно, он сам за эту ночь изменится до неузнаваемости. Постареет. Или станет старше. Уже без разницы.
Онемевшие от долгой неподвижности ноги подкосились, едва Терренс поднялся со скамьи. Опираясь на стену, он кое-как раз доковылял до палаты со счастливым номером 7 и без стука открыл дверь.
Палата была двухместная, но одна койка пустовала. И она была такая же белая, как и все в этом госпитале. Почему-то ему подумалось, что когда-то здесь были кровавые подтеки, но, возможно, только сегодня их смыли, и поэтому в палате не было ни пылинки. Аккуратные занавески, большие окна, чистые полы, высокие потолки. Все это было лишь прикрытием. Терренс протер кулаками глаза. Очевидно, от недосыпа у него поехала крыша и началась паранойя.
С первого взгляда ему показалось, что палата полностью пуста. Молчание нарушала только нестройная очередь высоких звуков, которые издавал аппарат у второй койки. В такт этим звукам на черном мониторе колебалась светло-зеленая линия. Больше всего это походило на то, как поплавок колеблется на воде. Когда-то давно они с отцом ходили на рыбалку. Сидели под тенью большого платана, на месте которого сейчас стоял новый причал. Конечно, едва ли там водилась хоть какая-нибудь живность, но Терренс тогда две недели просто мечтал побывать на настоящей рыбалке. И естественно, как только в отцовском графике выдалась свободная минута, они схватили удочки и отправились добывать обед.
Терренс, тогда еще восьмилетний парнишка, вцепился в удочку так, что при всем желании ее ни смогла бы вырвать у него из рук рота солдат. Отец не мог налюбоваться, с каким восторгом сын следил за колыхающимся на волнах поплавком.
После той рыбалки Терренс больше не держал в руках удочку.
Ритмичный плеск аппарата эхом отражался от стен, от кончиков пальцев, от грудной клетки. Терренс бессильно рухнул на стул, что стоял рядом с занятой постелью, уронив лицо в ладони. Его тело сотрясала крупная дрожь, зубы стучали, словно от ужасного холода. Изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, он прислушивался к тому, что происходит в коридоре. Медсестра опять что-то прокричала. Нет, он отчетливо это расслышал.
«Еще одного мертвяка привезли на мою голову!»
Терренс посмотрел на человека, который лежал на занятой койке. Он был подключен к какой-то большой штуковине, похожей на насос. Аппарат с гудением проталкивал воздух в кислородную маску, и человек дышал. Терренс едва ли узнавал в нем своего отца. В его изуродованном лице не осталось ни одной знакомой черты.
Рука больного лежала поверх одеяла. Терренс уставился на серебряное кольцо на безымянном пальце. Точно такое же, только немного изящнее и сложнее, носила его мать. Он проговорил про себя надпись на внутренней стороне кольца.
«Только когда смерть разлучит нас»…
Терренс посмотрел на свою руку. Они с отцом были похожи не во многом. Род Фиртов отличался тем, что сыновья были похожи на матерей, а дочери – на отцов, и эта закономерность никогда не нарушалась. От матери Терренс унаследовал голубые глаза и безупречные манеры, от отца ему перешел лишь цвет волос и несколько повседневных привычек. И теперь он боялся, что в нем не останется и следа от Ричарда Фирта, каким он его знал, каким любил.
От мертвенно-белой руки на простыне исходил холод. Аппарат пропустил несколько вздохов и испустил долгий печальный стон.
Как-то неожиданно ясно для себя Терренс расслышал в коридоре сдавленные всхлипы. Потом в палату зашла медсестра. На лице ее было выражение облегчения.
Терренс невольно взглянул на часы, лежавшие в кармане. Они показывали 23.58. Секундная стрелка дергалась на месте, но не двигалась вперед.

- Эй, Терр, пойдешь послезавтра на бейсбол?
- Вообще-то, у меня недавно отец умер.
- А, ну тогда извини.
- Извинения приняты.
- Как жизнь?
- Если честно, то хреново. Завтра похороны.
- Ясно. Но ты не раскисай, понял? Ты нам живым нужен.
- Окей. У тебя как дела?
- Все пучком. Родители подарили новую тачку. Хочешь, приходи посмотреть.
- Я же сказал, что не могу, Джесс.
- Ой, прости.
- Да нет, все нормально.
- Нет, прости, мне нужно прямо сейчас идти за подарком Саре на День рождения. Извини, что не удалось подольше поболтать.
- Да ничего страшного. До скорого.
- Держись там, Терр. До встречи.