Небывшее

  Внезапная оттепель расстраивает меня до слез,  в подушку, в облысевший шелк фиалок я жду неприходящих слез. А после слушаю безмыслие,  сердечное опустошение, как мило рыдать в своей комнате,есть в этом привилегия свободы.
   Полутемки мои, мои! и тут в этом шаркающем доме окно  - мое,  полускрыто с дороги главным домом. В этом месте два раза пристроенный и перестроенный флигель делает угодливый шаг за спину господского дома. Мы почти прислуга, но все же нет, дом тот же, фамилия родственна.
 Вижу кусочек поля, стесненный мокрой стеной, вижу, опять нужно белить стены, сосулька дотянулась до близнеца сосулечного на сугробе, знаю, что за углом в сарае мнется тяжела лошадь, и помню как безумно будет цвести сад, вся слива разом, там, куда скругляется флигель. Мне почти ничего не видно кроме спутанных ветвей, но я знаю, что это там слева. Дом слышно в вечных дневных тенях, рамы зимние преувеличивают внутренние звуки деревянного дома. Мниться мне видел я элементаля воздуха, как у ...
  К обеду не зовут. Ах, да. Сегодня же сухоед. Ну ладно, в людской все равно что-нибудь варят. Скотине же надо. А почтовые не приедут, дороги распустились. "Неву" не привезут. Глупейший журнал, но  последний год нотное приложение пишет господин Чайковский. Кто же не знает Чайковского.Горячо думать о театре. Но в столицу мы ездим редко. Дети пока малы, собственно потому мне тут так и свободно. Не в приживалах, а  учитель музыки. Но со священником в людской меня обедать не гонят, потому что  родственник. И презабавный, как считает моя двоюродная бабка.
  - Вот еще платить внуку деньги я буду, я же тебя крестила, Сентя.
  С дороги имение кажется богатым, дом с ясным архитектурным лицом, классический фронтон и милые деревенские пилястры, деревянные, вечно теряющие свое каменное штукатурное лицо.
И как уж всегда случается в деревянных домах, внутри полная неразбериха коридоров, чуланов, разнополых этажей в пристройках и пристройках к пристройкам. Дерево как крепостные свое, хотя теперь они не крепостные, дичь какая-то, зачем это, дворовые плакали, просили не бросать их.
 Паркет. Ох ему тут живется куда сложнее чем мне. Паркет в поместье живет не долго, как не клади. Паркетчиков выписывали, управляющий сам за ними ездил в Невель, а все одно коробится и ведет его около печей и выгибает как в припадке когда июньские дожди. Влажно. Сад ведь перетерпел на себе все увлечения прошлого века и регулярность, и вынужденную романтичность после, когда все подразрослось. И уж как водится все начали выкапывать пруды, и чтобы видно было лебедя из окна залы, а что кокетливое озерцо неизменно поставляет летом кучи комаров только после стало заметно. Со временем разъехался по воде и утонул островок Влюбленных в середке, не выдержал наплыва чувств, но больше лед. конечно его корежил по весне. Зато теперь посреди  оглашенно квакают лягушки в ирисах, каких-то особенных, желтых.
Ночью  опять мы с паркетом не спим, его ломает, а мне жаль как, что не будет мартовского Чайковского может даже до мая, ах ведь, ну может уравляющий захватит, а так, опять весь пост только квартеты и будем играть. Маша-то может и вторую партию Дюбюка осилит.Хотя ей аккорды не взять, а первую партию брать она боится. Пьеска про февраль оказалась трудной, игралось вяло, медленно, наверно, бабушке не очень понравилось, некуртуазно.
Что ж так тяжко, ведь все хорошо.