Хроника безумной войны-5

ХРОНИКА БЕЗУМНОЙ ВОЙНЫ-5

2 сентября

“Нам скажут, – рассуждал Белинский, – что безнравственно представлять ненаказанным и торжествующим порок: мы против этого и не спорим. Но и в действительности порок торжествует только внешним образом: он в самом себе носит свое наказание, и гордою улыбкою только подавляет внутреннее терзание... Вот другое дело, если поэт захочет в своем произведении доказать, что результаты добра и зла одинаковы для людей, – оно будет безнравственно...”

Интересно, как бы назвал Белинский “Героя нашего времени”, если бы в философской глубине романа ему удалось увидеть сверхсложную задачу автора разобраться в сущности взаимодействия Добра и Зла, в причинах их взаимного притяжения и соединения, слияния, а может быть, и взаимного перехода друг во друга? То есть именно попытку “доказать, что результаты добра и зла одинаковы для людей”? Одинаковы в том плане, что вся жизнь их происходит при взаимопроникновении в душах Добра и Зла, что и Добро-то на свете существует только по той причине, что есть Зло.

А в том, что Лермонтов решал названные вопросы, сомневаться не приходится. Достаточно сравнить “Героя нашего времени” с “Демоном”: и здесь, и там пристально исследуется отношение между силами Добра и Зла. Не знаю, почему Белинский не заметил этого. Скорее всего – не захотел, поскольку идеи поэта были всё же далеки от мировоззренческих взглядов критика.

Начнем с того утверждения, что русским людям присущ “ясный здравый смысл, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения”. С этой предпосылкой мы встречаемся почти в самом начале романа, в главе “Бела”. И поскольку уже предупреждены автором в предисловии, что современная литература сильна подтекстом, а не открытым нравоучением, то и просто обя-заны обдумать всё высказывание, выжимку из которого мы только что привели.

“...не знаю, достойно порицания или хвалы это свойство ума”, – читаем в романе,– но раз “оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла”, то чего же в этом плохого? К тому же явле-ние существует, независимо от того, будем ли мы его хвалить или порицать.

Обратим внимание на фразу “прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения”. Чувствуете, насколько занижена возможность борьбы со Злом? Практически почти в каждом случае (за исключением пустячных, мелких, будничных) человек окажется в поло-жении, которое заставит его смириться с установленным порядком, где играет роль (вместе с Добром) и Зло тоже.

Итак, прощение Зла символизирует то самое библейское смирение, которое призвано не нарушать Законов Развития, не вмешиваться силой в ход общественной эволюции. А если здравый смысл прощает Зло, то признается и правомерность и закономерность его существования наряду с Добром, то есть тесное взаимодействие между этими необходимыми, противоположно заряженными Вселенскими Силами.

Но почему и как они взаимодействуют друг с другом?

О вынужденности, неизбежности такого взаимодействия мы находим подтверждение в народной мудрости, которую высказывает красавица-контрабандистка в главе “Тамань”. Помните? “Ну что ж? где не будет лучше, там будет хуже, а от худа до добра опять недалеко...”

Мир построен по принципу единства и борьбы противоположностей: без взаимодействия противополож-ностей он существовать не может; и ничего здесь не поделаешь; надо только мириться с этим, как верно подсказывает нам “здравый смысл”.

Надо мириться, но надо и понимать, что движение к Добру идет через Зло, что Зло по этой самой причине перерастает в Добро (“...а от худа до добра опять недалеко...”).

Но как же все-таки возможно, что такие разные явления, как Зло и Добро, сближаются друг с другом? Ведь они просто обязаны при сближении взаимно уничтожить друг друга? Но это только на первый взгляд, что противоположности не-примиримы. На самом-то деле они жить друг без друга не могут, как не могут жить друг без друга мыжчины и женщины, как не могут существовать друг без друга ночь и день, холод и тепло, любовь и ненависть. Мы уже говорили, как Пушкин объяснял “тайну сближения”:

Запретный плод вам подавай,
А без него вам рай не в рай.

Притягивает то, чем мы не обладаем. “Запретный плод сладок”.
Поначалу Печорин никак не мог понять своего успеха над женщинами. “Одно мне всегда было странно: я никогда не делался рабом любимой женщины; напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. Отчего это? – оттого ли что я никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно боялись выпустить меня из рук? или это – магическое влияние сильного организма?..”

Долго он ломал над этим голову, пока при встрече с Верй его не осенила верная догадка: “За что она меня так любит, право, не знаю! Тем более что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями... Неужели зло так привле-кательно?”

Да, именно так – Зло беззащитно привлекательно для Добра. Это явствует из прощального письма Веры Печорину, в котором (Печорине), как мы знаем из романа, столько концентрированного Зла, но в котором Вера находит такое, что заставляет ее любить Печорина самозабвенно:

“Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном...”

Вот эскизный портрет Зла, который пытается нарисовать Добро. А между тем, весь роман Лермонтова – это попытка нарисовать портрет Зла – портрет объективный, непредвзятый, правдивый, Автор как бы говорит нам: нет черного Зла; оно многоцветно; оно противоречиво; оно красиво в своей противоречивости (вот бы где потряс нам кулаком В. Г. Белинский!); оно в этой противоречивости ужасно (здесь бы нас великий критик, безусловно понял и похвалил).

Иными словами, подтекстом Лермонтов нам говорит, что Зло не такая уж и противоположность Добру; оно, если брать вопрос глубже, из одного теста с Добром; из одной духовной “первоматерии”; из одной творческой лаборатории (хотя Вселенский Разум сотворил в Начале одно лишь Добро, но Он уже знал, что человек в своем сознании нарушит Добро и преобразует его в отрицательную противоположность –  Зло)... И вот это-то вселенское единство (плод души человка) и позволяет находить себе сродное  Добру во Зле, а Злу в Добре.

Мы уже знаем, понятно, в общих чертах, чем Зло пленяет Добро. Но чем же пленяется Зло, что его прельщает в Добре? Первым делом на память приходит известный печоринский монолог:
“А ведь есть необъястное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет!..” Итак, обладание первозданной красотой.
Что же еще влечет к Добру?

“Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, погло-щающую всё, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающие мои душевные силы...” Стало быть, необходимость Добра как душевной пищи.
Далее – честолюбие, жажда власти. “...ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие – подчинять моей воле всё, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха – не есть ли первый признак и величайшее торжество власти ?..”

Тут же, рядышком, – гордость, гордыня. “Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, – не самая ли это славная пища нашей гордости? А что такое счастье? Ненасыщенная гордость...”

Наверное,еще можно выписать вереницу того, что дает Злу удовлетворение от сближения с Добром, от проникновения в ее благодатную. Но это уже вряд ли нужно. Ясно и так: жизнь Добра и Зла друг без друга непредставима, невозможна. Показать этот Закон Жизни в художественной форме – уже заслуга великая.  Сколько мы знаем шедевров искусства и без такой глубинной философской проработки. Но Лермонтов был бы не Лермонтов, если бы он не ставил перед собой сверх-труднуые задачи. Конечно, “ставил” – не точно. “Сверхзадачу ставила” гениальная натура писателя, которая во всем хотела дойти до сути.

Логично: раз противоположности тяготеют друг к другу, раз они имеют свойство сближаться, то нет ли у них и свойства соединяться, переходить друг в друга? Казалось бы, кощун-ственная мысль! Невероятная! Безнравственная!.. Но дерзкая мысль гения находит в себе смелость перешагнуть запретную черту, чего нельзя сказать о критике “Героя нашего времени”. Белинский – чрезвычайно талантливый, умный, умеющий диалектически думать человек, но затоптался у черты, закрыл на открывающеюся бездну глаза. А Лермонтов – перешагнул и, за неимением земли, могучей мыслью полетел дальше.

И ведь достиг библейских высот! Вот что пишет о Зле и Добре святитель Феофан Затворник, проницательный толкователь Евангелий, живший примерно в лермонтовские время:
“Аз же глаголю вам не противитися злу (Мф 5, 39); иначе – отдай себя на жертву своенравию и злобе людской. Но этак и жить нельзя? Не беспокойся. Кто заповедь эту дал, Тот же и есть Промыслитель и Попечитель наш. Когда с полною верою, отвсей души пожелаешь так жить, чтоб не противиться никакому злу, то Господь Сам устроит для тебя образ жизни не только сносный, но и счастливый. К тому же на деле бывает так, что противление больше раздражает противника и побуждает его изобретать новые неприятности, а уступка обезоруживает его и смиряет. Оттого бывает , что перетерпи только первые натиски злобы, –люди сжалятся и оставят тебя в покое. А противление и месть разжигают злобу, которая от одного лица переходит в семью, а потом из поколения в поколение...”
Впрочем, на сегодня достаточно: пора и честь знать.

(Продолжение следует)


Рецензии