Первая любовь и тургенев плачет рассказ о том, как

Я никогда не выделялась из числа сверстниц ни умом, ни внешностью. Так, ни два, ни полтора. В то время как мои подруги вовсю крутили романы, я исправно делала домашние задания, а о мальчиках знала лишь то, что Пифагоровы штаны во все стороны равны. Иногда я, конечно, мечтала о прекрасном принце. Пусть не о принце, а о хорошем и обязательно красивом мальчике, наверное, чтобы за его красотой спрятать свою неудачную внешность.
Мы учились в классе седьмом. Моя подружка Жанка напропалую писала записки всем понравившимся и просто мальчишкам, получала признания в любви, расставалась, собиралась замуж, рыдала – короче говоря, вела жизнь, полную любовных перипетий и рванья страстей. При ней я играла роль подружки-дурнушки, дуэньи, жилетки и свободных ушей. Что скрывать, я завидовала ей, но не могла же я написать записку первому попавшемуся мальчишке, тем более все приличные были уже расхватаны другими, более прыткими девчонками. Так что до поры до времени я оставалась для одних просто одноклассницей, а для других – они даже имени моего не знали. Хотя я очень активно участвовала во всех школьных маразматических постановках, исполняла роли животных в школьных спектаклях: за роль принцесс и царевен я даже не билась, без меня хватало красоток. В концертах тихонько и вяло пела что-то про Тачанку-ростовчанку в среднем ряду школьного хора.
Вот тут-то в самый разгар общественно-полезной жизни меня и настигла первая любовь. А случилась она со мной, по причине вмешательства мамы. Родительница всегда хотела быть мне подругой, непременно самой лучшей, самой близкой. Когда Жанка смеялась над моей внешностью, утверждая, что маленькая женщина создана для любви, а большая – для работы, я, придя домой, тихонько плакала, потому что при моем росте метр шестьдесят пять против Жанкиных полтора в прыжке, мечту о прекрасной любви можно было закопать и надпись написать. Мама утешала меня, как настоящая подруга: «Да ты посмотри на эту корову. У нее же глазки заплыли от жира. А тебе об учебе надо думать, а не о любви. Кому ты без образования нужна?». Но у Жанки на этот счет была своя теория. Она была абсолютно уверена, что красота – это не только страшная сила, но и путь к счастливой, в том числе семейной жизни. Как-то вечером, когда папы не было дома, мы с мамой смотрели 1250 серию «Санты-Барбары». Родительница была настроена благодушно: не требовала дневник, не проверяла у меня закон Ома и не допытывалась, выучила ли я географию (до сих пор кровь стынет в жилах при воспоминании об этом предмете). Я была спокойна, потому что школьные грешки еще не накопились, и могла наслаждаться редкими днями душевного спокойствия. Мы смотрели телевизор, пили чай, болтали о чем-то. Мама неожиданно спросила: «Тебе, наверное, уже нравится какой-нибудь мальчик? Ну-ка, признайся маме»… Мюллер и Штирлиц - «Семнадцать мгновений весны». Вопрос был задан неожиданно и не в тему, отчего я, видимо, должна была заметаться по периметру комнаты и тем самым выдать себя с потрохами. Но совесть моя была чиста, как слеза комсомолки. В то время как и многие мои несчастливые в любви ровесницы, я влюблялась в актеров, собирала фотографии, статьи, смотрела все, что выдавал отечественный кинематограф с их участием, а по стенам моей девичьей комнаты были развешены постеры с физиономиями экранных красавчиков. Ну какой, скажите, пожалуйста, одноклассник может сравниться с гардемаринами? Но! Вы не знаете мою маму. Моя мама не из тех женщин, кто отступает при первой же неудаче. Моя мама твердо знает, что ложь следует давить на корню, в зародыше. Ее материнское сердце подсказывало, что в тринадцать лет ее дочь всенепременно должна таить сердечную тайну. Она была в этом убеждена непоколебимо и потому выдавливала из меня информацию обидой, слезами и жалобами на неблагодарную дочь, которая тихой сапой принесет в подоле незаконнорожденное дитя, опозорив тем самым безупречное имя семьи. 
Действительно, к тринадцати-четырнадцати годам большинство девочек взрослеют, мечтают о поцелуях при луне и более того. У них начинают расти титьки, играть гормоны. Но не у всех. Я относилась к недоразвитому меньшинству, потому что гормоны у меня тоже играли, но в другом месте. С соседкой и закадычной подруганкой детства мы аж до шестнадцати лет (кобылицы бесноватые) играли в кукол, в прятки с сопливой малышней нашего двора, бегая по чердакам и подвалам, оставляя клочья одежды на заборах, в спортивно-патриотические игры типо «Красный-синий», «Вышибала»; строили в поленницах «баррикады», «засады», «штабы» и пр. недвижимость.
Но мама знала о моей порочной натуре гораздо больше, чем я сама могла догадываться. Еще бы! Она ведь почитывала литературку (Шекспира, например), и не только мировую художественную. Она смотрела и фильмы о подростках («Чучело», «Наследница по прямой» и др.) и четко знала, что в моем возрасте девочки влюбляются в мальчиков, отчего совершают безрассудные поступки и навсегда калечат свою и мамину жизнь. Послушная дочь, я, скрючившись под тяжким бременем материнского глаза, призналась. Осознавая всю ответственность момента, мне пришлось применить хитрость. Какая работа мозга была проведена в те несколько злосчастных минут, пока мама дула губы и готовилась сказать, что «теперь у нее нет дочери»!? Из каких глубин своего подсознания я вынула малоизвестного мне, забытого в тот момент Богом и людьми Колю Петрова, я сейчас и не вспомню, но факт, как говорится, на лице - имя  несчастного было произнесено. Как Наполеон на пылающую Москву, смотрела на меня мама. О! Она подозревала…А я подозреваю, что именно с того момента, мама начала готовить мне приданое: несколько комплектов дефицитного тогда постельного белья, дюжина махровых полотенец и пылесос.
Моя жизнь с той поры изменилась. Каждый день мама спрашивала меня не только как дела в школе, но и о том, как развиваются наши отношения с Колей. Во время летних каникул мне пришлось даже написать любовное письмо своему вымышленному Ромео. Я уже и думать забыла о признании, когда мама нашла эту записку в книге и выдала тираду о том, что порядочная девушка первой не пишет о своих чувствах, приведя, конечно, достойный пример - Татьяну Ларину; и что следует беречь честь смолоду, быть гордой и самостийной.
Поржав с Жанкой над моей хитростью, мы решили все-таки внимательно рассмотреть принесенного в жертву Колю Петрова из параллельного «А» класса, которому мы отдали сердце, ум и совесть моей мамы. И что я увидела! Коля-то оказался действительно хорошим мальчиком, славным, скромным, прилежным, и как назло не замеченным в пакостях. Светловолосый, высокий, пропорционально развит, что было видно даже под школьной формой, имел ноги прямые, лицо и руки чистые. Он был опорой и единственным утешением своей мамы, которая растила его одна. Кроме мамы в воспитании принимала участие бабушка и тетя, бывшая одноклассница тетки моей Жанки. Одноклассницы давали Коле оценку либо положительную, либо нейтральную, что уже есть хорошо – мальчик с такой рекомендацией от девочек-сверстниц мог запросто сойти за Принца. Сопоставив все «за» и не «за», Жанка решила взять ситуацию в свои пухлые опытные ручки. Что-что, а в плетении любовных интриг она знала толк.
Начала Жанка с того, что все чаще обращала мое внимание на Колю Петрова, пугая меня в случае моего отказа от него, прибегнуть к чарам и использовать Колю в своих целях. Учились мы с Колей в параллельных классах, поэтому встречаться могли только на переменах. Жанка лично завела знакомства с одноклассницами Коли, сверила расписания уроков и тащила меня на тот этаж, где должен был проходить урок у «а»шек. Грамотно выстроив позицию, она заставляла меня пристально рассматривать Колю. Для усиления эффекта мне принесли общую фотографию класса, чтобы потенциальный объект моего обожания был предъявлен маме и всегда был у меня под рукой. Да, Жанка знала толк в плетении любовных интриг: не прошло и полгода, как мое сердце вздрагивало от одного имени Коли. И даже при имени композитора Петрова я подскакивала с места. Я вздыхала, когда видела его, и ревновала, узнав, что он влюблен в первую красавицу Милу. О! Эта Милка крутила мальчишками, как хотела. Изящная, красивая, она вила из них стропы, очаровывая тихим волнующим голосом. Да будь она распоследней уродкой, мальчишки все равно бежали бы за ней, подчиняясь ее голосу, как крысятки звуку флейты. Коля был обычным мальчиком, и он не стал исключением в погоне за вниманием красотки. Какое-то время он носил ее портфель, провожал до дома. Я страдала, я переживала. Мне было невыносимо видеть, что Коля даже не смотрит в мою сторону, да что там даже не подозревает о моем существовании. А в это время Жанка, сменив не одного кавалера, проплакав не от одной разлуки, нашла очередную любовь в «А» классе: возлюбленный Сережка Трофимов оказался приятелем Коли Петрова.
Как-то Жанка пригласила меня поиграть в бадминтон в парке. Мы играли, когда подошел ее воздыхатель с другом Лехой. А Леха был тот еще бабник. Приехал с родителями в наш сибирский городок, как он сам выражался, с Запада. Именно Леха был первым пацаном, кто носил в кармане презерватив, о чем мне и поведала всезнающая Жанка. Так вот мы играли в бадминтон. Жанка, маленькая пухленькая, купалась во влюбленных взглядах Сережки и оценивающих взглядах Лехи. А я, по сравнению с Жанкой, лошадь страшная, прыгала, как подраненная газель, в погоне за воланчиком и размахивала ракеткой, и ничьи взоры на меня не падали. После игры, не зная чем заняться, мы пошли выгуливать Жанку и ее кавалеров. Она, как настоящая подруга, держала меня за руку, чтобы я не чувствовала себя одиноко – мальчики-то шли с ее стороны и все разговоры велись на другой стороне нашей связки. Так шаг за шагом мы приблизились к дому Коли Петрова, о чем и сообщила всем присутствующим Жанка. Вспоминая тот памятный вечер, мне, поверьте, не смешно до сих пор. Я, естественно, была готова к встрече с Колей. Эту встречу я представляла себе многократно: с амурчиками, с благоухающими кустами роз повсюду…
ОН: Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда – каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно,
И не помеха мне твои родные…
Я: Кто указал тебе сюда дорогу?
Он: Любовь! Она к расспросам понудила,
Совет дала, а я ей дал глаза…
 (для тех, кто не узнал - Шекспир «Ромео и Джульетта»). Примерно так.
Но как обычно бывает в классических драматических произведениях, все оказалось не так и не там. Начнем с того, что вокруг не порхали амурчики со стрелами и не благоухали пышнотелые розы. Вообще было пасмурно. Благоухали не то чтобы розы - мусорные кучи, открывшиеся после таяния снегов, время от времени пованивали. Нежная листва и травка в апреле месяце еще не покрывает дерева и землю в нашем сибирском регионе. Потому пейзаж совсем не соответствовал романтишному моему настроению.
Жанка, как натура более реалистическая, снова взялась за дело. Она трижды при свидетелях спросила меня, точно ли мы идем за Колей. И я дважды ответила «да». Тогда Жанка отправила за Колей своего Трофимова. Жанка, я и Леха остались ждать. Точно помню, что в тот момент была уверена в себе, тверда и спокойна, как Ленин в мавзолее. Дыхание ровно, пульс в норме, давление сто на семьдесят. И тут на горизонте появился Трофимов. Дыхание остановилось. За Трофимовым показался Коля. Пульс забился во мне, как бабочка, зажатая в ладонях. Но я все еще твердо стояла на ногах. Трофимов и Коля приближались. Не меняя спортивного выражения лица, я также уверенно и спокойно сделала два шага назад и… рванула через дорогу, метя точно в узкую щель между двумя домами, которая должна была привести меня во двор детского сада, а там дальше на безопасную территорию, ведущую прямехонько к спасительному родительскому дому. В ту же секунду  рокотом по спине прошелся Жанкин ор: «Держи ее!!!!» (эх, какой комдив в Жанке умер!) и бодрый топот трех пар ног. Но удержать меня тогда было все равно, что поймать ветер. Я, как сын турецкоподанного, бежавший по Васюкинской земле, уходила от погони… Ах, девочки, учите географию! А точнее раздел про ориентирование на местности. Про мох на березе и звезды можно пропустить. Если бы не мой уже упомянутый топографический кретинизм, я бы благополучно избежала позора. Увы, природа зло подшутила надо мной, как и со многими женщинами, - я ошиблась проходами между домами и, не пробежав и пятидесяти метров,…уткнулась в тупик - «куда ты, тропинка, меня привела?» Как мышь, попавшая в стеклянную банку, я попискивала и царапала ногтями каменную стену, пытаясь или процарапать брешь, или взобраться на трехметровую преграду. Пока я грызла бетон и металась из угла в угол, меня настигла погоня. В мою спину со всего молодецкого размаха влепился Леха, в Леху Трофимов, следом за Трофимовым в меня вцепилась Жанка. Я вырывалась, упиралась и визжала, как та же мышь, которую вынули из стеклянной банки и несут, чтобы спустить в унитаз. И все это на глазах изумленного Коли. Наконец, меня вывели под крыла на свет Божий. Аки Жанна Д Арк, восходящая на костер, шла я навстречу своему счастью. Стая товарищей со строгими лицами безмолвно подвела меня к нему. Воспитанный мальчик Коля стоял передо мной, не зная, что и сказать, после всего увиденного. Жанка, словно Понтий Пилат в окружении легионеров, стояла чуть поодаль, потирая пухлые ручки, готовая в любую секунду предотвратить мой очередной побег с помощью своих рыцарей.
Оценив ситуацию, как безнадежную, я, наконец, сказала, что больше не убегу, и все, облегченно вздохнув, продолжили прогулку. Жанка подталкивала меня к Коле, когда я робко пыталась взять ее за руку. Напряженная, скорбно молчащая процессия дошла таким образом до перекрестка. Все остановились. Жанка распорядилась, чтобы Коля проводил меня домой. И Коля пошел. Он еле успевал провожать меня – я, набирая скорость, быстро удалялась от подруги, ощущая на спине ее испепеляющий взгляд. Когда расстояние стало безопасным, я резко остановилась, оглянулась на запыхавшегося провожатого и, не поднимая на него глаз, сообщила, что мы уже пришли, и он может идти домой. Коля сказал «пока» и покорно ушел… Больше он никогда не провожал меня домой и какое-то время не дружил с Трофимовым.
История о безответной любви могла бы на этом и закончиться. Но у каждой женщины наступает момент истины, когда проясняется все и становится очевидным, что на фиг вам уперся не полюбивший вас мужчина. Исчезает важность всех мероприятий, направленный на захват, как оказалось, ненужной цели. Все становится легко и понятно, а он, мужчина, напротив превращается в бледную тень и постепенно, не сразу, нет, но постепенно тает, как кусок льда во рту, и исчезает из вашего организма. Бесследно.
Будучи студенткой, я приехала в родимый дом на новогодние каникулы и мамины пирожки. Дабы отметить приезд единственного чада, родители повели меня в наш Дом культуры, посмотреть на столичных артистов. В фойе, возле чеканки с бронзовыми большевиками, я увидела толпу молодых жеребчиков, среди которых была подруга дней моих суровых Жанка. Естественно «чмоки-чмоки», она познакомила меня со своим очередным возлюбленным, который, кстати, позже стал ее мужем. Толпа молодых людей оказалась ее однокурсниками, с которыми она училась в нашем технаре.
Не успели опустеть салатники с трехдневным новогодним «Оливье», как Жанка прибежала ко мне и, брызгая соплями с мороза, рассказала следующее. Сдается мне, девочки, я знаю, откуда Пушкин А.С. слямзил сюжетец «Онегина». В фойе среди табуна, окружавших Жанку молодых людей в храме культуры был и Коля Петров. По словам Жанки, он, увидев меня, просто обомлел (канешна, к тому времени я уже рисовала глаза и губы), а с ним и добрая половина той компании. Коля спрашивал Жанку, кто я, откуда. Жанка рассказала ему, что во время оно он со мной даже был знаком. Коля не поверил Жанке, а в новогоднюю ночь умолял дать ему мой адрес. Получив желаемое, Коля исчез в густом тумане морозной новогодней ночи. Утром 1 января он вернулся. Злой, с обмороженными ушами и носом, он так и не нашел мой дом. Зловредные новогодние эльфы замели дорогу влюбленному принцу, принеся в жертву его нос и уши. Будучи существом нежным и трепетным, начитавшись Шелли и Рембо, я сказала Жанке, что мне очень жаль отмороженные органы Коли. Увы, мое сердце не ликовало, а на лице все было спокойно. Потом-то конечно, спустя лет пятнадцать, я вспоминала эту историю совсем с другим чувством, уверенная в том, что у каждой женщины есть ее  время «Ч».
Странное женское сердце, ждущее любви, умоляющее о ней, всегда готово отказаться от исполнения мечты, чтобы…Чтобы не расставаться с ней никогда.