Тоска размером с планету...

 
Послушай, Экзюпери...

Мы всегда успеем отремонтировать твой самолет.

Подумай: кто за тем краем планеты тебя точно так же ждет?

Кто принесет тебе карандаш и потрепанный ветром альбом

и, сверкая глазами, скажет: «Антуан, нарисуй мне свой дом…

А еще нарисуй мне барашка и одинокую розу…»

Ну что с того, что в пустыне скоро ударят грозы?

Это не Апокалипсис, а всего лишь – стихия.

Давай посидим на бархане и почитаем стихи.

Я устал ставить стул посредине своей планеты,

Провожать одиноко закаты и встречать одиноко рассветы.

Здесь мне все нравится, особенно –  твой лётный шлем.

Я его мерил. И карту Земли рассмотрел.

С точками, которые ты расставил своей рукой.

С пятнышком возле Лиона, с затопленной кляксой страной,

название которой я так и не разобрал.

Ты говоришь – стык Европы и Азии? Каменный пояс? Урал?

Прости, Антуан, я забрал твою карту и спрятал. Но это не месть!

Это чтобы не смог ты внезапно в октябре улететь.

Когда придет время прощаться, я позову змею.

Знаешь, как страшно под жало ладонь подставлять свою

и умирать в колыбели остывающего бархана...

Но я…буду помнить душу инопланетного Антуана.

Когда мы простимся, будем смотреть на планеты друг друга:

Я – с Севера нашей Галактики, а ты – с ее Юга.

И думать: вот там, где сияет чужая, серебряная звезда,

живет такая же тонкая, до боли родная Душа...


Натянуты между планетами невидимые нити –

на них прищепками держатся рисунки с барашками и стихи.