Начало пути 3

Опытные товарищи, с которыми я начинал службу в органах госбезопасности, старались передать свой опыт и знания нам, молодым сотрудникам. Тогда не все имели возможность обучаться в специальных чекистских школах. От нас требовали работу, необходимые специальные познания в процессе работы мы приобретали от старших умудренных опытом сотрудников. Надо прямо сказать, они охотно передавали нам свои знания и бескорыстно помогали применять их на практике. Товарищи, о которых идет речь, не раз приглашали меня послушать, как они по-деловому проводят служебные разговоры с людьми. После нескольких таких уроков, Б.И. поручил мне самостоятельно вызвать одного мужчину и провести с ним беседу на интересующую органы тему, под контролем старшего товарища Р.  Этот товарищ позвонил мне по телефону и сказал, чтобы я начинал без него, а он немного задержится. Разговор я начал, так как меня учили, в то же время с нетерпением ждал, когда придет Р. . А он все не шел и не шел. В моем распоряжении время оставалось в обрез, а Р.  все не приходил. Передо мной встал вопрос – как быть дальше? Отпустить человека, не закончив с ним разговора, или самому довести дело до его логического конца?
Мне хотя и было страшновато, но я решил последнее. Преодолев страх, беседу я закончил с положительным результатом и отпустил человека. Почти следом пришел Р.. Я с некоторой обидой спросил его: «Почему он не пришел  мне на помощь?» На что он, улыбаясь, ответил: «Я был уверен, что ты справишься без меня, и не хотел тебе мешать»…
После этого случая я как бы окрылился, стал считать, что могу все самостоятельно, но вскоре в этом пришлось горько разочароваться…
Меня вызвал Б.И. и сказал, что поступило заявление от осужденного, в котором он сообщил, что в г. Москве ему известно место, где бывший фабрикант-миллионер «Д» в годы революции спрятал свои ценности и, что их он желает передать советскому государству. В заявлении он указал фамилию и другие данные фабриканта, назвал переулок, где были якобы спрятаны ценности. Б.И. дал мне указание вызвать заявителя и выяснить соответствуют ли действительности, сообщенные им данные. Я вызвал и внимательно выслушал этого человека. Он как мне тогда показалось, говорил очень убедительно. Я поверил его рассказу о фабриканте и спрятанных им ценностях. С его слов записал все подробности, что относилось к этому вопросу. По окончании беседы с заявителем была составлена и послана в       г. Москву телеграмма, в которой подробно указали данные о фабриканте и назвали переулок, где он якобы спрятал ценности…
К моему удивлению в ответе из Москвы сообщили, что фабриканта с такими данными в Москве никогда не было, а также не было, и нет переулка, названного заявителем. Этот случай научил меня верить людям и в то же время тщательно проверять все сказанное и написанное ими. Я понял, что чекист должен делать окончательные выводы в строгом соответствии с требованиями советских законов и только по достаточно проверенным данным. В этом случае, как выяснилось потом, заявитель преследовал корыстную цель, а именно, он думал, что на основании этого заявления его отправят в Москву, где он попытается придумать еще какую-нибудь небылицу, чтобы не возвращаться обратно.
Добрую память о себе оставил мой новый начальник, к которому после Б.И. я был направлен на работу и пробыл в подчинении  около 3-х месяцев, вплоть до его откомандирования…
Ему приблизительно тогда было 35 лет, он был среднего роста, умеренной полноты. У него было типичное русское, на вид суровое лицо и русская фамилия – Мельников. По имени отчеству мы его не называли, а называли по званию и очень редко по фамилии с обязательной приставкой  слова товарищ. Одевался М. в форменные бриджи и защитного цвета гимнастерку, поверх которой в зимнее время надевал доху, редко шинель, а на голове носил обыкновенную шапку-ушанку. В отличие от Б.И. с подчиненными вел себя официально. К нему в кабинет без вызова и стука заходить не разрешалось. Когда же он к себе приглашал кого-либо из сотрудников и начинал с ним беседу, то сразу исчезала официальность, и чувствовался в нем простой, обаятельный и душевный человек, хорошо знающий свое дело и понимающий какую ответственность на него и его подчиненных возложила партия. Он был верен служебному долгу, честно выполнял свои обязанности, того же требовал и от нас. Он внимательно относился к нуждам подчиненных и повседневно проявлял заботу о них.
Прибыв в начале января 1942 года в его распоряжение, я с нетерпением ждал, когда он меня вызовет к себе, и скажет, где я буду работать.… Вызвал он меня в день приезда.… Когда я зашел к нему в кабинет он встал, тепло поздоровался и, усадив у своего стола, сказал: «У меня есть такое правило – чего не знаешь, спрашивай, не стесняйся, хоть десять раз спроси, не обижусь, а работать прошу смело и без ошибок…. «Наши ошибки особенные» - сказал он: «Они могут причинить вред не только отдельным людям, но и обществу…» Далее он пояснил, что пошлет меня на трудный участок, где пока не будет рабочего места и жилья, а служебные документы придется хранить при себе. Прииск «Ч-я», куда я должен был поехать, находился в прорыве, не выполнял план по добыче золота, так нужного стране, рабочим там не созданы были элементарные условия и плохо организовано питание, не отвечало необходимым требованиям жилье, имели место случаи злоупотребления со стороны некоторых представителей администрации. Своей работой продолжал М., я должен буду помочь прииску выйти из прорыва…
В служебной автомашине он доставил меня на прииск, представил начальнику и попросил его принять меры по обеспечению меня рабочим местом и жильем. Прощаясь, М. сказал, что молодой сотрудник Р., работавший здесь до меня то ли покончил жизнь самоубийством, то ли его убили преступники, инсценировав самоубийство, сказать сейчас трудно, так как неопытный следователь спутал все следы и утратил доказательства. Здесь же он предупредил о недопустимости  выпивок на обслуживаемом объекте и вообще с посторонними лицами: «Выпив с ними, потом трудно будет спросить с них что-либо. Они могут напоить, а потом сами на тебя и пожалуются». Советы М. мне пригодились в жизни и дальнейшей службе. Особенно осталось в памяти его забота об обеспечении меня и вновь прибывшего коллеги служебным помещением и жильем. До этого я проживал в казарме охраны вместе с бойцами и их командирами.
С прииска «Ч-я» мне довольно-таки часто на перекладных, попутных автомашинах по делам службы приходилось ездить на небольшой, но «знаменитый» прииск им. Фрунзе. Его знаменитость заключалась в том, что руководила им боевая женщина О-а. Как правило, начальниками приисков или как их теперь называют директорами были опытные горняки – мужчины.
Расстояние до прииска на автомашине не превышало 35-40км., но преодолевать его с двумя пересадками иногда приходилось сутками, так как автомашины ходили не регулярно.
Однажды в беседе с проводником служебной собаки я рассказал о неудобствах езды на этот прииск. Выслушав меня, проводник порекомендовал отказаться от попутных автомашин и на прииск ходить пешком, через сопку. Расстояние до него, таким образом, будет сокращено до 12 км. Это предложение меня заинтересовало, так как пройти в то время такое расстояние не представляло для меня большого труда. Проводник изъявил желание проводить меня до спуска с сопки как раз против прииска…
Когда мы поднялись на сопку, помела поземка и как тогда сказал проводник, замела тропу, по которой я должен был идти на прииск. Он  порекомендовал мне теперь следовать по лыжне, спуститься к  с сопки и выйти к прииску. Его объяснение мне показалось понятным и очень ясным. Я отпустил проводника и пошел по лыжне в указанном направлении…
Когда спустился с крутого склона сопки в горный распадок, то никакого прииска не обнаружил, пропала и лыжня. Перед моими глазами показались кем-то давно заготовленные дрова и множество заячьих следов. Если с высоты сопки была определенная видимость, то  здесь, внизу, у ее подошвы, видимость была очень слабая. Оказавшись в таком положении при морозе -40  я не знал, куда надо идти, да как назло забыл взять с собой спички, которые могли пригодиться, если  бы вынужденно пришлось заночевать в зимней, холодной тайге. Подняться на сопку, с которой только что спустился и идти в обратном направлении, было нельзя, ибо подъем был очень крутой, напоминающий обрыв, преодолеть его было невозможно. Спуститься с него вниз, при наличии обильного снега и кустарников было нетрудно…
Я оказался в затруднительном положении, к тому же короткий северный день заметно приближался к концу. Куда идти у меня еще ясности не было. На мое счастье я услышал гул тракторного мотора, доносившийся издалека, и пошел  в его направлении. Сравнительно через непродолжительное время я вышел действительно к трактору, везущему на прицепленных к нему санях большие бревна, или, как их там называли, баланы. На этом тракторе я вернулся благополучно на прииск, откуда вышел вместе с проводником. Как выяснилось потом, проводник ошибочно указал мне место спуска с сопки, не дойдя до тропы, которая, по его словам, якобы была занесена поземкой. Из этого «путешествия» я сделал для себя выводы и в частности, когда и куда бы не отправлялся в тайгу – брать с собой обязательно спички…
В этот раз мне повезло, а мои товарищи, офицеры-чекисты Николай Пилюгин и Федя Котов при выполнении служебных обязанностей первый – в горной местности, а второй – в тундре, не справились с силами стихии (с пургой) и оба трагически погибли – замерзли, один 22-х, а второй 25-ти лет.