Глава Пятая. Любовь и Смерть

Иллюстрация - Александра Воронкова


Арсиноя, покачиваясь на маленькой, изящной качели, которую когда-то соорудил для нее Эфиальт, вертела в руках шкатулку из слоновой кости. Открывая её в сотый раз, она брала золотистую звезду с буквой «Эпсилон» и, положив на ладонь, подставляла солнцу, любуясь её нежным поблескиванием.

Листрата, рассеянно поглядывая на подругу, грустила о Мефестионе. Она делала вид, что пишет на папирусе музыкальные формулы, но тревожные мысли сковывали её пальцы.

– Не понимаю, что могло случиться. Мефестион вот уже пять дней не приходит.

Арсиноя, встав с качели, подошла к подруге.
– Листрата… не обманывай себя… Сейчас люди пропадают только по двум причинам: война и чу…
Гетера метнулась к девушке и прикрыла ладонью её рот.
– Молчи! Иначе я расцарапаю тебе лицо!
Арсиноя стала целовать протянутую к ней руку.
– Милая, родная, мы остались вдвоем…
– Я пойду, Арсиноя! – решительно произнесла гетера. – Если с Мефестионом что-то случилось, я должна это знать.
– Пойдем вместе! – взмолилась фиванка.
– Нет, пока я одна.

Листрата вошла в дом и через несколько минут вернулась, облаченная в грубый химатион, скрывающий её до самых щиколоток.
На глаза Арсинои навернулись слезы.
– Береги себя, милая. Не смотри на прохожих, смотри лишь себе под ноги. Приложи к губам платок и дыши в него. Обещаешь быть осторожной?
– Обещаю.

Гетера, как ей и велела подруга, шла к дому возлюбленного, уткнувшись взглядом в собственные сандалии. Звук существующей вокруг жизни просачивался сквозь льняную накидку на волосах, но девушка безучастно двигалась вперед, как тень из другого мира. Она видела лишь пьедесталы для статуй, основания колоннад, фундаменты домов и песчаную дорогу. Ее сандалии семенили, взбивая под собой пыль.

Наконец гетера приблизилась к дому Мефестиона. Ничто не выдавало присутствия в нем живых людей. Тишина и мертвая неподвижность окружали слепящие белизной стены и кипарисы гигантской высоты. Листрата дернула за шнурок. Испуганно задребезжал колокольчик. Сердце гетеры рвалось из груди. Она ударила кулаком по резному дереву и отчаянно закричала. Но дом зловеще молчал в ответ.
Туго закутав голову в платок, будто внезапно повеяло ветром скорби, Листрата вернулась к воротам. Сердце, подскакивающее почти к горлу, не выпускало её. Девушка оглянулась. Ей показалось, что за балконом второго этажа мелькнула чья-то фигура. Она подалась вперед, выкрикнула имя Мефестиона, но тень больше не появилась.

Теперь гетера всматривалась в прохожих, пытаясь отыскать в них если не Мефестиона, то кого-то из знакомых. Она, давно не видевшая свой город,  поражалась Афинам, тронутым чумным смрадом, и осторожно обходила слишком худые, обезвоженные фигуры.

Мастерская Мефестиона была закрыта. Храм Искусств тоже был пуст. Свирепствующая эпидемия вытеснила из жизни горожан все, кроме страха и цепляния за ничтожные шансы выжить.

После бесплодной прогулки Листрата вернулась к дому Мефестиона. Подходя к невинно серебрящимся оливам, она надумала спрятаться и понаблюдать за балконом на втором этаже. Мысль о смерти возлюбленного гетера отгоняла со свойственной ей упрямостью.

Когда солнце стало садиться, балкон, за которым неустанно следила Листрата, ожил. Чья-то фигура мелькнула и снова исчезла. Потом тень села у выхода на балкон, привлеченная прохладным вечерним воздухом. Листрата удивленно всматривалась в человека и не узнавала в нем никого из родных или друзей Мефестиона. Она ждала, что сейчас появится и её возлюбленный, прекрасный или ужасный, но его все не было. Одинокая тень старика сидела, погруженная в омут мыслей.
Листрата почувствовала, как подкашиваются от усталости ее ноги, как голова наливается тяжестью и мутнеет сознание, и она, ссутулив спину, побрела домой.

Арсиноя ласточкой вылетела на порог.
– Ну что? Что?
Гетера упала в руки подруги.
– Бедная… Говори….что ты узнала?
– Я несколько часов следила за домом Мефестиона и не увидела никого… никого… кроме тени незнакомого старика. Он сидел за балконом второго этажа. Но ведь это комната Мефестиона! Ничего не понимаю… Неужели он уехал, не предупредив меня? – гетера в отчаянии уронила голову на руки фиванки.
– Родная, только выслушай меня, умоляю, – стала шептать в волосы Листраты Арсиноя. – Ты видела людей, зараженных чумой?
– Да!.. Они ужасны…
– Какие они? Опиши.
Гетера, не поднимая головы с груди подруги, заговорила:
– Желтые… и худые настолько, что кажутся старыми… Их лица и руки сморщены, а глаза блестят, как после киуры, этого снадобья. На них страшно, страшно смотреть, Арсиноя!

Фиванка задумалась. Голос ее охрип.
– Листрата… почему ты не предполагаешь, что Мефестион…
– Нет, нет, только не это! – замахала руками гетера.
– Он постоянно выходил в город, добывал пищу и воду, работал…
Листрата спрятала лицо в окоченевших ладонях.
– Тогда смерть…
Арсиноя вскочила к столику, наполнила чашу вином и влила его в послушно приоткрывшийся рот подруги.

В отверстие в стене, имитирующее окно, ударил ветер. Фиванка рванулась к занавеске, но не спешила прикрыть проём, глядя на разгорающийся ураган. Волосы Арсинои развевались, подхваченные ветром.
Листрата подошла к опьяненной стихией подруге.
– Люблю жуткую силу ветра…
Занавеска рвалась из рук фиванки, как птица из опостылевшей клетки. Гетера наклонилась, чтобы помочь удержать ткань, и вдруг испуганно закричала. Дрозд, бессильный против урагана, закувыркался в воздухе, беспомощно взмахивая крыльями, и ударился об стену, напугав гетеру.
– Закрой, Арсиноя, закрой!
Фиванка поспешила исполнить просьбу подруги. В комнате внезапно стало тихо и тепло.
– Черная птица – дурное предзнаменование, – прошептала гетера.
 Арсиноя схватила её за руку.
– Идем.
– Куда?!
–Туда, откуда ты пришла.
– К Мефестиону?! – изумилась гетера.
– А разве ты не поняла, что старик, которого ты видела в окне, и есть Мефестион?!
Листрата вскрикнула.
– Да! Такой же сморщенный и желтый, как все, зараженные этим кошмаром! – диким шепотом вынесла приговор Арсиноя.

Девушки, стоя под домом скульптора, молили Афину Алею о помощи. Они стучали в двери, кричали, звали своего друга, но их старания были тщетны. Потеряв все надежды пробиться в дом, Листрата с Арсиноей поняли, что молчаливый особняк хранит страшную тайну. Но как только они отвернулись и сделали несколько шагов к воротам, со второго этажа послышался слабый, но требовательный зов. Девушки оторопели. Наконец дом-призрак заговорил! Листрата подбежала ближе и снова позвала любимого.

Мефестион сидел на полу, кусая кулак, чтобы не закричать в ответ на призывы и отчаянные мольбы возлюбленной. Он жалобно всхлипывал и раскачивался в такт своим рыданиям, цепляясь за ножки стула, удерживая себя от невыносимого желания встать, чтобы еще раз увидеть любимую, без которой было ужасно одиноко и мучительно уходить из жизни. Он не видел ее с тех пор, как купался в море и набрел на зараженную чумой женщину.
Мефестион боролся со смертью один в огромном, пустом доме. Отдалил от себя слуг, укрылся от всех – живых и мертвых. Но сейчас, слыша голос Листраты, юноша еле сдерживал себя. Он чуял в комнате присутствие Смерти, но за стеной, где сквозь чумный смрад продолжала дышать Жизнь, стояла его женщина – как последняя порция кислорода в затхлом мире.

Цепляясь за стол, превозмогая тошноту и боль, Мефестион поднялся на ноги и прижался грудью к стене.  Выглянув в узкий проем, он увидел удаляющихся девушек. Еще мгновение юноша прощался со спиной своей исчезающей, недожитой любви, со смыслом своего внезапно обрывающегося существования, но спазм еще не добитой надежды больно сжал грудь, и он закричал. Мефестион увидел, как Листрата оборачивается, оторвался от стены, пытаясь приблизиться к балкону, но ноги его подкосились, и он упал, гулко ударившись коленями об пол. Юноша зарычал от обиды на самого себя и, как подбитый зверь, сопротивлялся своему бессилию. Еще раз вскарабкавшись по стене, он ухватился за колонну и на этот раз увидел то, что хотел.

Листрата, как просившая подаяния, стояла под балконом, поддерживаемая Арсиноей. Заметив Мефестиона, она затряслась в немых рыданиях.
Он смотрел на нее лихорадочно поблескивающими глазами и плакал. Гетера никогда не видела любимого таким поверженным и страшным. Он умирал, и она поняла это.

Мефестион пошатнулся.
– Листрата, – слабо позвал он. – Листрата, ты все понимаешь?
Гетера прижала руки к груди, пытаясь что-то сказать, но из пересохшего горла вырвался только хрип.
– Не плачь…любимая…  Мне тяжело видеть тебя такой…
Зарыдала и Арсиноя, вскинув руки к небу. Листрата, оказавшись без поддрежки, упала в траву на колени.
– Возьми меня с собой, Мефестион! – сквозь хриплое рычание взмолилась она.
Мефестион закрыл лицо какой-то тряпкой. Плечи его тряслись от безудержных слез. Казалось, его сейчас разломит на две неравных, кривых части.
– Возьми меня с собой! – отчаянно вторила гетера.
– Листрата… ты …живи…
– Не-е-е-е-ет!! – закричала гетера, царапая лицо трясущимися пальцами.
– Листрата!
– Мефестио-он! – она упала лицом в траву и тихо завыла.
Арсиноя бросилась к подруге.
Глядя на распростертое тело любимой, Мефестиону захотелось камнем пасть рядом с ней. Он сделал последнее усилие и шагнул в глубину комнаты.
– Мефестио-о-он!!! Мефестион!!! – Листрата всматривалась в глубину затемненной ниши. – Я хочу быть с тобой! Возьми меня к себе…

Фиванка, размазывая по щекам грязные слезы, тащила подругу к воротам. Гетера рвалась обратно, к грозно зияющему пустотой балкону. Она пыталась вырваться из рук Арсинои, хватая ее за волосы и дергая за одежды.

– Я все равно уйду к нему! Ты не имеешь права удерживать меня!
– Листрата! – фиванка зло смотрела на свернувшуюся в калачик подругу. – Я не позволю тебе сделать и шагу из дома, даже если ты вцепишься в мое горло.
Гетера выпуталась из одеяла.
– Тебе не понять этого, Арсиноя. Ты никогда не любила! Почему… почему погибают те, кто любит и любим!? Эфиальт, Мефестион, я! Я умру! Умру… обещаю!
– Горе тебя сводит с ума, Листрата. Пусть Афина сжалится над тобой! Боги отвернулись от нас!
– Ненавижу слова утешения! Что ты знаешь? Я люблю, люблю его! Ты не можешь почувствовать своим сердцем, как тяжело терять любимого! – гетера спустила ноги на пол и подалась вперед, будто ее кто-то тянул за нити, выходящие из нутра.
– Ты будешь и дальше кататься на качельке, а я буду ТАМ, – Листрата неопределенно махнула рукой, – с тем, кто дороже жизни…
– Замолчи! – перебила ее фиванка, сидящая на полу у дверей. – Для того, чтобы выйти отсюда, тебе придется меня убить.
– Помнишь, – не унималась гетера, – я объясняла тебе, что такое любовь? Помнишь мои слова, Арсиноя? Любить – это смотреть друг  другу в глаза и видеть в них начало и конец своей жизни, понимая, что без этих глаз закончится твой путь, начертанный судьбой.
Арсиноя опустила веки под пронизывающим взглядом гетеры.
– Ты настоящая женщина, Листрата. Я восхищаюсь тобой. Но неужели ты думаешь, что я сейчас распахну двери и выброшу тебя навстречу смерти?
– У меня больше нет надежды, Арсиноя… А когда даже ее нет, встретить смерть – все равно, что выйти навстречу врагу – страшно, но более достойно, чем прятаться от его ножа. Если я останусь, то буду презирать себя всю жизнь…

Арсиноя застонала. Ее стал душить шерстяной химатион, застегнутый на груди увесистыми булавками.
– Иди… Иди и делай, что хочешь… Я больше не буду тебя держать, Листрата. Иди, только не оборачивайся, – и она, рванув на груди ткань так, что булавки треснули и разлетелись в стороны, упала поперек порога.