На Восточном порубежье. Глава 5. Поручик лейб-гвар

Глава пятая
Поручик лейб-гвардии

Как упоительны в России вечера,
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Ах, лето красное, забавы и прогулки,
Как упоительны в России вечера.
Виктор Пеленягрэ

1

Начало 1730 года. Столица Российской империи снова в Санкт-Петербурге, а на престоле, с февраля месяца, восседает императрица Анна Иоанновна. Анна дочь Иоанна V Алексеевича, родного брата ПетраI. Выданная замуж в 1710 году за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма, она на следующий год овдовела. Не выдержал герцог удалой веселой русской свадьбы. Занедужил от излишеств, и скончался дорогой в Курляндию, куда молодые отправились после завершения свадебного гуляния. По велению Петра, из политических соображений, Анна вынуждена жить в Митаве, столице Курляндии. Жизнь там оказалась крайне стесненной. Враждебно настроенное местное дворянство, нужда в средствах, которые после смерти Пера стали почти нищенскими, сделали Анну скрытной и затаившей глубокую обиду. Но члены Тайного верховного совета, по своей недальновидности посчитали ее наилучшей кандидатурой на роль послушной им императрице. Шибко им хотелось править Россией самим через Анну, выходило что-то типа конституционной монархии. Но господа верховники жестоко просчитались, не получилось из нее послушного правителя. Скрутила Анна Иоанновна старые боярские роды в бараний рог, да разогнала по дальним и тихим уголкам империи. Благо, что Сибирь в России имеется, есть куда людишек неугодных ссылать. Около двадцати тысяч человек, знатных боярских семей упекла Анна в Сибирскую вотчину за годы своего правления. А Верховный тайный совет был тут же прикрыт, а вместо него в 1731 году создан Кабинет министров, фактически управлявший страной. И то все не напрасно! Мало по малу вновь на Руси взялись за дела государственные.
Ныне по утру Анна Иоанновна совершенно не в духе. Бирон, ее любовник и фаворит вчера опять хлебнул лишку, да так что все сердечные желания императрицы прахом пошли.
- Что ты рыло воротишь! - кричала на утро, не на шутку обиженная женщина. – Пьешь все, да девок дворовых тискаешь! Срам глядеть! А дела стоят недвижимо!
- Да не ори ты! И так голова раскалывается! – недовольно буркнул разбуженный фаворит.
- Как с императрицей разговариваешь!? – взвизгнула от возмущения Анна Иоанновна. – Забыл, кто тебя из дерма поднял? Враз князьям Долгоруковым на расправу отдам!
- Не надо меня пугать понапрасну! Сама знаешь, что без меня и тебе не поздоровится.
В голосе Бирона появился стальной оттенок, который тут же привел Анну в нормальное душевное состояние.
- Чего взъелась? Извини любый глупую бабу! Но то право, что делами совсем мало стал заниматься. Мне тут докладывали, что Семеновский полк куражи чинит, Лизка у них матушкой кличется, и желают сделать ее императрицей. Не слыхал про такое?
- Не слыхал! Все это глупости и наговоры. Елизавета девушка веселая. Ей развлечения подавай. Балы, охота, любовные страсти вот, что ее интересует. И между тем не глупая, знает, что хоть и царевна, а в монастырь угодит может.
- Нашел девушка! – усмехнулась Анна. – Лизка, баба давным-давно, небось уже ни раз скидывала. Вся в мать свою пошла, безродную лифляндку. Благо, что незаконно рожденная, и не быть ей императрицей, но ведь чего доброго нарожает! Тогда лишь одна смута и порча рода Романовых будет. Может правда отправим ее в монастырь. Пускай в послушницах грехи родительские замаливает?
- Глупости говоришь! Елизавета, дочь Петрова. Если ее обидишь, то и память о Петре Великом запятнаешь, а вот этого гвардия точно не простит. Ты бы лучше тех, кто в фаворе у Елизаветы, к себе прибрала тайно, чтобы доносили о неладном, а неугодных долой от нее.
В этот момент оба замолчали, думая казалось каждый о своем. Но эти два человека, императрица Анна Иоанновна, дочь Ивана V Алексеевича, брата Петра I, и безродный курляндский немец Эрнст Иоганн Бирон подумали об одном и том же офицере. Им был поручик лейб-гвардии Семеновского полка Алексей Яковлевич Шубин. Блестящий жизнерадостный офицер, редкий красавец и отличный любовник, в настоящее время до безумия влюбленный в цесаревну Елизавету Петровну. Та отвечала взаимностью не менее, а может даже и более пылкой.
Он был настолько хорош, а их отношения с цесаревной столь чистосердечны, что уже несколько лет был в центре внимания всего двора. Эта любовь стала причиной небывалой популярности поручика и цесаревны в Семеновском полку, и для многих причиной для ненависти, ревности, завести.
Если говорить о Анне Иоанновне, то это была ревность. Нет, Анна всю свою жизнь была верна Бирону, и то была ревность перемешанная с завистью.
- Какого мужика отхватила себе Лизка! Говорят, что на весь Петербург первый красавец! – Подумала будущая императрица при первой встрече. - Везет же! Мой Эрнст с ним даже рядом не стоит.
С той поры и возникло у нее желание нанести Елизавете смертельный удар, лишив ее любимого человека.
Ну, а у Бирона были более существенные причины нелюбви к Шубину. Еще не будучи всесильным фаворитом, а лишь просто любовником претендентки на престол, он проявил небольшую бестактность по отношению к цесаревне, за что тут же получил в зашей от поручика лейб-гвардии.
- Чего это ты ее защищаешь! – усмехнулась императрица, - или тоже по Лизке сохнешь?
- Ты матушка вот, что сделай! Поручи Миниху, ведь тайная канцелярия в его ведении, установить надзор за Александровским поместьем, где ныне почти постоянно пребывает Елизавета, а более того за неким поручиком Шубиным, что у нее в полюбовниках числится. Пускай своих соглядатаев к ним в прислугой устроит, да потом нам донесет все подробно. Там и решим что делать.

2

Поместье Александровское. Лето 1730 года. Через открытое окошко, затянутое ажурной шелковой тканью в спальню цесаревны Елизаветы беспрепятственно проникал утренний воздух. Своей свежестью он ласкал утомленные любовной страстью молодые здоровые тела Елизаветы и Алексея. Они с трудом отходили от страстных любовных утех, сколь услаждающих столь и утомительных. Их пребывание в Александровской слободе удалило их от придворной жизни, а реалии жизни отошли на задний план. Они жили как супруги и мыслили как супруги.
- Милый Алексей, - тихо прошептала Лиза. – У меня есть для тебя сказка.
- Сказка добрая или грустная? – отрешенно молвил поручик, нежно лаская тело цесаревны.
- Не знаю! Для меня как то и радостно и боязно! – опять чуть слышно шепнула Лиза и плотнее прижалась к любимому.
- Боязно не должно быть я ведь рядом с тобой, - прозвучало горделиво и как то не очень серьезно.
- Я тяжела, – опять шепнула цесаревна, - повитуха сказала, что уже которую седмицу. По глупости своей ранее, и внимание не обращала.
Наступила загадочная тишина. Ни то, что Шубин испугался, но как то все обернулось неожиданно, и что делать в данном их положении, было абсолютно не ведомо.
- Лизонька дорогая! – наконец молвил он, слегка растерянно. – Я рад и готов на все, но не знаю, что нам сейчас делать!?
Цесаревне это показалось весьма забавным. Она хихикнула и задиристо сказала.
- Мы с тобой повенчаемся! Тайно! Как моя сродная сестрица царевна Просковья с Иваном Ильичем Дмитриевым-Мамоновым. Ныне глянь при дворе у сестрицы Анны Иоанновны пребывают.
- То родные сестры, - заметил Шубин, а затем авторитетно заявил. - Как велишь, так и будет! Люблю я тебя более жизни и готов на любые муки!
Зря было им, то сказано! Может от того сглаз и пошел, со всей этой историей.
К масленице, царевна разродилась двойней, мальчик и девочка. Роды прошли благополучно, не напугав и особо не измучив молодую маму.
Наступившая весенняя распутица отделила Александровское от всего мира, и этот российский уголок стал прибежищем уединения и радостных забот. Во дворце цесаревны господствовал покой и согласие.
Кухарки, няньки, прачки, кормилицы, были в тех хлопотах задействованы в достатке, и молодым родителем оставалось лишь забавляться с малышами и наслаждаться семейной иллюзией.
Для царевны, этой душевной и ласковой молодой женщины, роль матери очень пришлась по сердцу. Ну, а Шубин, видя неподдельную радость любимой, восхищаясь ее, сам потихоньку стал ощущать в себе отцовские чувства.

3

Бурхард-Христофор Миних, немец родом из графства Ольденбурского, был взят на службу в Россию еще Петром I. Тот, присвоив ему чин генерал-инженера и поставил следить за гидравлическими работами на Балтийском побережье.
Немцы, что были на службе у государства Российского еще с Петровских времен, ныне при императрице Анне Иоанновне, вновь возвысились у власти. То, конечно более по воли и протекции Бирона, но и Анна Иоанновна не препятствовала этому. Сильно она невзлюбила старые княжеские роды, что похваляясь родством еще с времен Рюриковичей, пребывали в безграмотности и великой лени. Но и кроме того обид на них было не мало.
Ведь именно по вине Верховного Совета, при Екатерине I и Петре II, она, вдовствующая герцогиня Курляндская, пребывала в нищете, и постоянных унижениях. Так что не приходится удивляться тому, что именно князья Долгорукие, Голицыны, Волынские были в опале у императрицы, а господа Бирон, Миних, Остерман благополучно пребывали у власти и чинах.
Миниху в эти годы было уже далеко за пятьдесят, и будучи весьма искушенным человеком, он без труда сблизился с Бироном и Остерманом, а через них с императрицей. Теперь он, будучи человеком весьма грамотным, состоял председателем особой комиссии по состоянию войск и изыскание средств на его содержание, а его звание звучала так, фельдшейхмейстер граф фон Миних. Именно ему Анна Иоанновна решила дать поручение пресечь опасный роман цесаревны с гвардейцем.
- Отчего же это дело поручаете мне? – немного удивился Миних, не до конца поняв мысли императрицы. - Графу Ушакову и его Тайной розыскной канцелярии будет гораздо сподручнее.
- Ты фон меня разочаровываешь! Я понимаю, что Ушаковские костоломы под пытками из самого отчаянного смельчака выбьют любое признание. Но одна мысль, что красавец Шубин будет изувечен, меня просто расстраивает. Незачем портить игрушку, если она не твоя! А если что прознаешь на счет изменных или других воровских дел Елизаветы, то мне решать как далее с ней быть. Все держи в строжайшей тайне, даже Бирону особо не рассказывай. Теперь все уяснил?
- Да моя Императрица, уяснил! Все ваши пожелания будут исполнены в точности.
С этой минуты Александровская слобода и казармы Семеновского лейб-гвардии полка оказались под неусыпным вниманием Миниха.
Первые донесения пришли из Александровской слободы. Созданный молодыми людьми мирок любви и счастья оказался сильно хрупок, даже не способный защитить их от завести человеческой и ревности. Хотя пожалуй, для защиты от Анны Иоанновны нужны были крепостные бастионы.
Донос пришел от некоего подьячего Тишина, что будучи у дел в Александровской слышал о прижитых государыней цесаревной двух детей мужеского и женского полу.
Императрица была в гневе.
-Этот опасный роман цесаревны с гвардейцем надо пресечь. Не к лицу цесаревне плодить безродных детишек, наш род Романовых поганить, – кричала она что есть сил.
- В Семеновском полку все относительно спокойно, там более за сквернословием замечен капитан от гвардии князь Юрий Долгоруков.
- А поручик Шубин, что же даже в сотоварищах у Долгорукова не ходит? – поинтересовалась Анна с досадой.
- У Долгорукова более князь Барятинский в сотоварищах, такой же плут и гуляка, а вот этот в дружбе с нашим поручиком, - наконец порадовал ее Миних.
По мановению Императрицы ясное небо над Александровской слободой стало затягиваться свинцовыми тучами. Но разговор неожиданно был прерван приходом Бирона.
О визите Миниха, и оживленной даже шумной беседе в покоях Императрицы, ему донесли тут же. Желания узнать что-либо для себя полезное, он и совершил столь поздний визит к Анне.
Будучи фаворитом, и единственным любовником подобные выходки ему сходили с рук. Вот и сейчас, пройдя черным ходом,  и немного задержавшись за портьерами, что бы подслушать, тайный разговор, он с удивленным выражением лица появился в покоях императрицы.
- Боже мой! Анна! Дорогая! Разве можно столько заниматься государственными делами! Ты себя совсем не жалеешь! Фон Миних, вы то, отчего со своими финансовыми проблемами, беспокоите Императрицу в сей поздний час!
На этот раз Анна не сдержалась, и несколько раздраженно выставила фаворита.
- Эрнст! Ты нынче совсем не вовремя! Фон Миних ко мне с личным прошением. Оставь нас сию минуту.
- Прошу меня покорно извинить! – Бирон изобразил на лице обиду отвергнутого любовника и вышел вон из покоев императрице.
Придя к себе, он тут же вызвал к себе дежурного офицера, и принялся писать письмо цесаревне Елизавете Петровне..
- Мое послание опережает фельдъегерей Государыни Императрицы не более чем на день. Ей многое стало известным из вашей личной жизни, опасайтесь самого худшего. Прочитав письмо, сразу уничтожьте. Бирон.
Эрнст Иоганн Бирон на протяжении своей государственной деятельности, всегда состоял в противных цесаревне партиях, но по неведомым на то причинам, всегда оказывал действия смягчающие ее судьбу и положение при дворе. Скорее всего, это было вызвано личной симпатией, и дальновидным предчувствием ее будущего восхождения на трон.

4

То утро в Александровской слободе Елизавета с содроганием будет вспоминать всю свою жизнь. Прибывший из Петербурга гонец был измотан до такой степени, что тут же уснул, ничего не пояснив. Записка Бирона тоже ничего ни объяснила, но формулировка «самое худшее» говорила о многом. Елизавета своим женским чутьем, понимала что это «самое худшее» касается прежде всего самых ее близких и дорогих людей. Решение возникло само собою.
Алексей был рядом, и от него сейчас требовалось действий. Тайно собрав малышей, молодой отец покинул с ними слободу. Ночь и первый снег надежно скрыли его следы от злых глаз. Поручик будто на время растворился в Российских просторах и никому даже Елизавете, он не назвал того тайного убежища, куда увез и спрятал детей.
А между тем государственная карающая машина была пушена. И на то был сей указ Императрицы.
- Открылось здесь некоторое зломысленное намерение капитана от гвардии нашей князя Юрия Долгорукова с двумя единомысленными его такими же плутами, из которых один поручик Шубин, служитель цесаревны Елизаветы Петровны, другой князь Барятинский, которые уже и сами в том винились. Рассудив, повелеваю, тотчас по получению сего, взять под крепкий караул поручика Шубина и привезти в столицу, со всеми имеющимися у него письмами и другими вещами и привести его за крепким караулом и присмотром в Санкт-Петербург и там посадя его в крепость держать под таким же крепким караулом до нашего приезда в тайне. Повелеваю нашему генералу фельдцейхмейстеру графу фон Миниху учинить о том, по сему нашему указу. Анна.
Все дальнейшее шло согласно указа. По возвращению в Александровское, Шубин узнал, что Елизавета отбыла в Санкт-Петербург по требованию императрицы. Не думая о себе, да еще и не осознав размеров беды нависшей над ним, Алексей отправился следом за любимой.
Собой он был крайне доволен. Блестяще выполнил поручение ненаглядной цесаревны. Ведь ни одна живая душа кроме него не знала про тот укромный уголок, во Владимирской губернии, где он частенько гостил у престарелого родственника по материнской линии в детские годы. Теперь и того паче, старый человек был абсолютно забыт грешным миром, а всевышний так и не призвал, видимо в аккурат заготовив прибежище для опальных малолетних двойняшек.
Проезжая заставу на окраине Санкт-Петербургу при проверке дорожных документов Алексей Шубин был схвачен караулом. При этом прозвучавшая фраза: «Слово и дело», заставила Алексея вздрогнуть, и по всему телу пробежал холод страха. То была не просто случайная фраза, а вердикт тайной канцелярии, означающий арест по доносу за участие в политическом заговоре против императрицы.
Когда Елизавета зашла в покои Анны Иоанновны, то осознала в полной мере сколь ненавистна она императрице. Та вся пылала яростью не в состоянии, и не желая сдерживать эмоции.
- Все паскудишь, как девка безродная! Сказывай! Где прижитых тобой детишек прячешь. Сказывай не запирайся! Либо сама найду, всех в холопы продам, а тебе на вечно в монастыре запру!
- Матушка Императрица! Смилуйся! - Не на шутку испугавшись, взмолилась Елизавета. – Наговор все это по злобе и завести людской. Каюсь был грех, затяжелела я, но то дело бабское, всякое бывает. Но рожать я не рожала. В бане парилась до бесчувств, затем с забора прыгала, так выкидыши и приключились.
- Врешь все Лизка! – взвизгнула Анна и неожиданно выхватила припасенную заранее плетку, на подобие, что лошадей погоняют.
Хлесткие удары плеткой обрушились на склоненную спину цесаревны. Та закрывая лицо, взвыла от боли на все покои императрицы. Но дело было ночное, стража была удалена и вопли цесаревны услышал лишь Эрнст Бирон.
- До смертоубийства бы не дошло! – испугался он и бросился в спальню императрицы.
С искаженным злобой лицом та хлестала Елизавету и Бирону понадобилось приложить не мало усилий, что бы отобрать плетку. Немного успокоившись Анна вновь принялась пытать Елизавету.
- Не отпирайся, мне в точности донесли, что родила и в дети находились в Александровской слободе! Причем разнополая двойня.
- Наговор все матушка! – продолжала твердить цесаревна. – Правда лишь в том, что двойня. Бабка повитуха, что со мной была тоже самое сказывала. Зарыли их в лесу недалече от слободы.
- Сказывай где зарыли младенцев коль так?
- Не скажу я матушка этого! Горько мне! Итак грех великий сотворила, не вымолить прощения! А ты хочешь еще их покой потревожить!
Елизавета была столь естественна в своем горе, что Анна даже засомневалась.
- Тоже мне грех! Каждая баба в таком грехе ходит!
- Анна, да ты погляди на нее, ведь Елизавета правду глаголет, и Шубин на допросе под пытками тоже самое показал.
- Ладно ступай Елизавета с глаз моих, - окончательно поверив молвила Анна Иоанновна. - Впредь подобного не допускай, и в любовники себе более гвардейцев не бери, присмотри певца или поэта. Ты я слышала, тоже стихи пишешь. То занятие более достойное для цесаревне, нежели политические заговоры.
5

Выполняя желание Анны, Миних проследил, что бы Алексея не подвергали пыткам и тот достойно перенес все выпавшие испытания, в точности повторяя много раз версию предложенную Елизаветой Петровной. Он даже стал надеяться на скорое освобождение.
- Да и то право, - рассуждал он. - За что держать в застенках доблестного офицера и героя многих Петровских баталий ежели он в заговорах не участвовал, а имел честь влюбиться в цесаревну и получить взаимность. За такое и в отдаленную крепость сослать зазорно.
В первых числах января 1732 года поручик лейб-гвардии Семеновского полка Алексею Яковлевичу Шубину был сослан в Сибирскую Губернию под другим именем. Теперь он звался Александр Шендера, а Сибирскому губернатору Алексею Плешеву предписывалось отправить арестанта в строжайшей тайне в самый отдаленный от Тобольска острог, в котором таких арестантов не имеется.