Приближение грозы - гл. 1 романа Принцип Дао

«Первые, крупные и тяжелые, капли дождя упали на землю…» Так же тяжело и неотвратимо к Петру пришла его первая любовь. Первые ее толчки Петр ощутил на школьной линейке в начале учебного года, последнего года своего детства.  Больно и тяжело застучало его сердце, когда он увидел Наталью Алексеевну, новую учительницу языка и литературы. И с того момента Петра охватила какая-то тяжесть, скованность, тревожное ожидание чего-то неведомого, но неизбежного.

Так было не только в присутствии Натальи Алексеевны, но всегда, потому что она была в его мыслях постоянно. В нем словно появился второй Петр, который жил своей жизнью, не подчиняясь воле хозяина.

Петр не понимал, что с ним происходит: он еще не знал любви. Конечно, он общался с деревенскими девчатами, ходил в клуб на танцы, но танцевал неохотно, больше любил смотреть, как это делали другие, особенно, его брат Павел. Тот всегда был центром любой компании, девчата к нему так и липли, ссорились из-за него, бывало, и дрались.

«Первые, крупные и тяжелые, капли дождя упали на землю…» Молодая выпускница пединститута проводила диктант в выпускном классе сельской школы.  На уроке присутствовала завуч школы Дина Григорьевна, учитель младших классов. Она сидела на задней парте и проверяла тетради своих учеников.

Наталья Алексеевна очень волновалась. Но не присутствие завуча смущало ее. Она панически боялась двух учеников этого класса -  близнецов Петра и Павла, сыновей Дины Григорьевны. За весь учебный год, первый год ее трудовой деятельности, она так и не смогла преодолеть свое смущение только перед этими двумя учениками.

«Молния огненным зигзагом сверкнула невдалеке, и гроза началась», - старательно выговаривая каждое слово, диктовала Наталья Алексеевна. Держа в правой руке открытый сборник диктантов, она шла по проходу между рядами и, сохраняя ритм произведения, легонько постукивала правой рукой по краям парт. Этот жест, как корабельный канат, удерживал ее у причала реальности, не позволяя унестись в манящие дали художественного текста. И еще он успокаивал ее, придавая уверенности в себе.

Коснувшись рукой парты, за которой сидел Петр, она внезапно перестала ощущать реальность. Так бывает с пассажирами лайнера, когда сквозь иллюминатор они видят, как самолет входит в густое облако. Взгляд Петра прилип к ее руке, и облако накрыло его. На какое-то мгновение он и Наталья Алексеевна оказались в одном месте, в тесной близости друг к другу. Он всем телом ощутил ее пульсирующее тепло, ее запах кружил ему голову. Протяни он руку – и в ней, как горячий, еще не оперившийся птенец, забьется ее рука…

Усилием воли Наталья Алексеевна овладела собой. Не глядя на Петра, осипшим голосом она спросила:
- Веремчук, почему Вы не пишете?
Если бы в этот момент их взгляды встретились, она лишилась бы чувств. Петр вздрогнул и выронил авторучку. Они оба наклонились, чтоб поднять ее. Его лицо коснулось ее юбки, его кровь кипела.
- Да он влюблен в меня! – огненным зигзагом сверкнула мысль в голове у Натальи Алексеевны, и на нее вдруг снизошла спокойная уверенность. Будто свершилось что-то закономерное, радостное, давно ожидаемое.

Дина Григорьевна оторвалась от тетрадки. Наталья Алексеевна улыбнулась ей.
- Продолжаем диктант, - ровным голосом сказала она и пошла по проходу дальше.

В деревне дети не так стиснуты рамками воспитания, как в городе, поэтому и взрослеют гораздо раньше. Наталья Алексеевна же выросла в городе, была поздним и единственным ребенком в семье потомственных врачей. Но продолжить династию не захотела. Выросшая в любви и заботе родителей, как изысканный комнатный цветок, она ни в чем не знала отказа. С ранних лет Наташа увлекалась литературой, искусством и, когда решила поступать на филологический факультет пединститута, родители беспрекословно одобрили ее выбор. Учеба давалась ей легко, тем не менее, она училась прилежно и старательно, отличалась исполнительностью и пунктуальностью. Эти качества  все же унаследовала от родителей.

Деревня, в которую она попала по распределению, ей понравилась, хотя уклад деревенской жизни ей был совершенно чужд, даже пугал поначалу. Но здесь она попала под опеку добрых людей, видевших ее неприспособленность и неумелость, но ценивших ее за чистую душу, художественную возвышенность и добросовестность в работе. В быту ее опекала Марья Ивановна, сельский фельдшер, у которой Наташа снимала комнату. В школе – завуч Дина Григорьевна, учительница начальных классов.

«Раздирая черную громаду неба, молнии на мгновение озаряли окрестность, и снова все погружалось во мрак».

Павел посмотрел в окно.
- А дождем-то и не пахнет, - подумал он.
За окном набирал силу май. Шли последние занятия перед выпускными экзаменами. Павел их не боялся. Учился все десять лет он стабильно, хотя особого усердия  к учебе не проявлял. В семье Веремчуков все дети – а их было четверо - учились хорошо. Это как бы само собой разумелось, потому что оба родителя были учителями.

Школа уже порядком надоела Павлу. Он вырос из нее, как вырастают дети из коротких штанишек, и с нетерпением ожидал свободы, которая наступит сразу после выпускного вечера. О том, чем он будет заниматься дальше, Павел не думал. С тех пор, как он прочел роман «Унесенные ветром», который ему очень понравился, Павел старался жить по принципу Скарлетт - «об этом я подумаю завтра», то есть не торопить события.

Павел наблюдал, как Петр поднимал ручку.
- Вот растяпа! – подумал он, по привычке контролируя брата.
Хотя они были близнецы, Павел взрослел быстрее брата, относился к тому покровительственно, во всем ему помогал. Петр принимал его старшинство, как должное, никогда не противился ему и не пытался с ним соперничать.

Братья появились на свет в разгар лета, накануне праздника святых апостолов, и, несмотря на некоторый политический страх, родители все же решились назвать сыновей Петр и Павел. Первое время после рождения братья-близнецы были совершенно неразличимы. Только Дина Григорьевна безошибочно узнавала сыновей: она сердцем чувствовала их разность, заложенную природой.

Павел вырос коренастым, плотным юношей, обладал красивой, атлетической фигурой. Лицо имел круглое, открытое, волосы прямые, темные. Ярко-синие глаза его смотрели на мир спокойно и уверенно. Весь облик излучал удивительное обаяние и по-мужски был весьма привлекательным. Его уже давно называли полным именем Павел и друзья-ровесники, и жители деревни, и сами родители.

А вот Петр до сих пор оставался с детским именем Петрик.  Он был изящного, восточного телосложения. Мечтательные серые глаза, опушенные густыми темными ресницами, контрастировали со светлыми, слегка вьющимися волосами. Сейчас его бледное лицо было покрыто красными пятнами. Павел было задумался, с чего бы это, но его отвлек голос учительницы.

«Гром внушительно встряхивал землю». Наталья Алексеевна, по-прежнему фиксируя руку на краю парт, приближалась к нему слева. Павел чувствовал ее приближение спиной. Он любил лето, любил лежать на траве, подставив лицо солнцу. Часто при этом он погружался в дрему, правда, без грез и сновидений, словно проваливался в густой туман. Но всегда телом ощущал прохладу, когда тучка закрывала солнце, и ласковое тепло, когда солнце вновь появлялось из-за нее. Сейчас же его обдало опаляющим жаром. Что-то смутное и горячее шевельнулось в его душе. И когда на его парту легла ладонь Натальи Алексеевны, Павел уверенно накрыл ее своей широкой ладонью.

У Натальи Алексеевны перехватило дыхание. Она одернула  руку, словно к ней прикоснулись каленым железом, прикрыла ею лицо, закашлялась. Затем быстро пошла вперед, села за учительский стол и, не отрывая взгляда от текста, торопливо и сбивчиво закончила диктант.