Эммануэль

       
                Леонардо да Винчи сравнивал рисование с черновиком к поэме, который производит большее впечатление по причине своей незаконченности. В памяти дольше сохраняются немного загадочные, незавершенные образы. Ведь в этом случае зритель будто сам принимает участие в создании картины, подбирая недостающие элементы в своем воображении.

                *   *   *

              …И снова дождь за окном бесцеремонно открывает потайную дверь его души. Барабанит по крыше и, бросаясь в водоворот водосточной трубы, веселым, звонким водопадом играет на невидимых струнах.
              Что там, за пеленой дождя, художник пока не знает. Еще не замешан любимый коктейль из красок, запахов и звуков. Но стоит сделать всего лишь один глоток…  И свет, пронзая тело, нежно ранит чистотой. И погибаешь, но уже родишься другим, должно быть, лучшим, чем ты был недавно, и хочешь верить – победит любовь! Она сильнее всех. Затихнут войны. Наступит мир, что сможет оценить конфликт столетий, и будет время, где новый счет откроет жизнь, достигнув совершенства…
           Андрей, почувствовав прилив сил, открыл глаза. Загодя приготовленные холст, краски, кисти ласково погладили сердце. Да, сейчас он был готов. Привычными движениями он вдохновенно создавал на холсте из красок состояние своей души…
           Прозрачная вода не прячет стайку пугливых форелей. Мальчишка с удочкой в закатанных до колен штанах,  увлеченный рыбалкой, не видит среди ветвей деревьев ворона. Хитрая птица терпеливо выжидает. Ей тоже хочется полакомиться свежей рыбкой. Художник еще не решил, кто из них останется с уловом. Ему нужно поглубже заглянуть в себя, чтобы определить победителя. А им станет тот, кто мудрее, терпеливее, чье сердце не бьется в азарте, а ждет своего часа.
             Андрей, отмывая кисти от красок, продолжал слушать музыку маэстро дождя, как вдруг, будто молнией разрезав небо, в его сознание ворвался женский голос:
            -  Вы что же себе такое позволяете? Спите на работе! Еще охранником называется.
             Мгновенно память включила обратный отсчет. Прошлая ночь выдалась бессонной. Гонорар от проданной картины был частично потрачен на неприхотливый стол и спиртные напитки. И лишь когда компания друзей-единомышленников разъехалась по домам, Андрей, опьяненный допингом, писал одну из своих картин до самого рассвета. 
            Каждому полотну художник отдавал частицу себя, своей жизни. Он шел на сделку с Судьбой в поисках истины. И вместе с новыми картинами на лице и руках мастера появлялись складки усталости.
            -  Простите! - Андрей поднялся со стула.
            - И куда только смотрит ваше начальство? – стервозные нотки немного сбавили накал.
           Было видно, что девушка нервничала. Туфли на высокой шпильке;  длинные, стройные ноги. Черная юбка подчеркивала изящный контур бедер, а перламутрово-белая кофточка, кокетливо обтягивая грудь, сверкала стразами, приковывая взгляд.
            -  Где здесь салон свадебного платья?
            -  На третьем этаже.  Пойдемте, я вас провожу. 
            Андрей не успел сделать и двух шагов, как нетерпеливая особа обогнала его, бойко стуча каблучками. Она была похожа на трепетную лань, спешащую к водопою. Казалось, ничто на свете не сможет помешать ей утолить жажду. Грациозная шея, черные волосы под каре, но глаза... Ресницы, закрученные к небу, - дорисовывал ее образ художник, поспевая  за ней, мысленно заканчивая портрет незнакомки. Но вот она остановилась у стеклянной двери, за которой, словно бабочки на свет, из разных стран мира слетелись шикарные свадебные платья, модели известных кутюрье. Она в нерешительности замерла на несколько мгновений. Подоспевший Андрей потянул за ручку дверь, и их взгляды встретились. Через миг он утонул в бирюзовой бездне глаз… 
             -  Что вы так на меня смотрите? –  и, не дожидаясь ответа, девушка впорхнула дивной птицей в райский сад...
              Андрей вернулся на свое рабочее место, а мысли его витали в салоне, примеряя незнакомке свадебные платья. Сердце его наполнялось радостью и тревогой. Сейчас он напоминал кладоискателя, услышавшего долгожданный стук лопаты о железный сундук клада.

 
              Денег никогда не хватало, но его полотна украшали лучшие рестораны города, студии радио и телевидения, частные коллекции. Продавая картины, он никогда не торговался, считая это унизительным. Оценивая творчество дороже денег,  получал за них чуть больше, чем стоили холст и краски. Сюрреалист, он видел этот мир по-своему, и не каждый мог понять, оценить его работы по достоинству.  Вот и сейчас царица-змея с глазами лани вползала в сознание художника. А он присутствовал в своем произведении, как Бог во Вселенной: вездесущий и невидимый, понимая, что искусство неисчерпаемо. Не думал о деньгах. Жажда наживы не создала еще ни одного художника, а погубила многих. Личная выгода  убивает всякое произведение искусства. И потому безоглядно, легко проявлялся новый сюжет на его воображаемом полотне.       

           А между тем среди покупателей, слоняющихся по бутикам и павильонам, он вновь увидел свою незнакомку. Теперь девушка уже никуда не спешила. Сейчас, прогуливаясь, она, как чистое летнее море, разгоняла волны своих бирюзовых глаз, и казалось, нарядные витрины за стеклянными стенами купаются в них. Художник любовался ее каждым движением, пока силуэт не утонул за входной дверью  магазина. 
            После работы Андрей зашел в «Арт салон» на Арбате и купил тюбик дорогой импортной краски. Именно этот неоново- бирюзовый цвет сейчас был ему нужен. И хотя денег не осталось даже на автобус, он, счастливый, шел домой, бережно сжимая в руке тюбик, словно упавший с неба осколок звезды.
             Солнце поднималось к зениту, укорачивая тени домов; ветер спрятался в листве деревьев от жары, а раскаленный асфальт слегка проминался под ногами. Весь путь до самой квартиры он  впитывал в себя все, что видел и слышал, заряжаясь, словно батарейка.  Твердо вошедший в сознание образ художник искал давно. Этакий сгусток невинности и порока, слабости, покорности и безраздельной власти. 
             Несколько дней и ночей подряд он работал без устали. Словно в агонии, билось сердце, а с лица стекали капли пота, спадая на пол. И лишь когда кисть становилась тяжелее «пудовой гири», он, еле ступая, отходил от холста и едва не падал в кресло, ни на секунду не отрывая взгляда  от полотна. Он похудел; на скулах выросла щетина; вены, словно реки, изрезали его руки, а волосы тронула седина.
              - Кто сильнее, ты или я? - шептали сухие губы, а сердце разгоняло по венам кровь, подбрасывая спасительные порции адреналина. 
              Усилием воли он поднимался, подходил к полотну и продолжал работать и работать...  Внезапно он понял, что разговаривает с ней.
               - Ну и как же тебя зовут, моя милая? -  стирая тряпкой краски с рук, одиноко прозвучал хриплый голос художника, а цепкий взгляд привычно скользнул по холсту. 
               -  Эммануэль, –  протяжно откликнулось далекое эхо, рассмеялось звонким  перекатом горной реки и, роняя пыльцу с полевых цветов, укрылось среди зеленой травы, растворившись в прозрачном воздухе. 
               -  Какая же ты сильная, Эммануэль, - художник продолжал изучать картину, которая, наконец-то, показалась ему законченной. – Почему ты так долго не хотела подчиниться мне? Ты ведь знала, что я все-таки раскрою  твой образ.
                - Еще никому не удалось до конца раскрыть меня.  На это могут уйти годы, – голос метнулся к стае птиц, что кружила в поднебесье…
                - А хватит ли у тебя сил? – шептали облака, становились дождем и поили собой реку.
                Картина оживала под взглядом художника.
                - Не могу сразу обнажаться. Это нужно заслужить. – Эммануэль заглянула в его самое сердце.   Повеяло прохладой, и закружилась голова.  - Когда я поняла, что ты достоин, сама немного помогла тебе.
                - Ты хочешь сказать, что это все ты? Ты сильнее меня?..


* * *
               
               
                Когда я впервые увидел эту картину… Она бесценна…
                -  Сколько стоит? – спросил я  художника.
                -  Она вам действительно понравилась?
                - Да, очень, в ней есть какая-то загадочная незавершенность...
                Он пронзительно, изучающе посмотрел мне в  глаза и назвал цену, гораздо ниже тех, что запрашивают галеристы.
                Теперь полотно у меня в квартире, и каждый раз, встречаясь взглядом с Эммануэль, я мысленно продолжаю следовать за кистью мастера,  дорисовывая ее образ…