39. Поучительный опыт хозяйственных реформ в Росси

                А.В.Летенко


                ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ ОПЫТ  ХОЗЯЙСТВЕННЫХ РЕФОРМ В РОССИИ

                (с древнейших времён до наших дней)


                МОСКВА  2011
               

    
 
          В работе излагается история российского экономического реформаторства от времён создания русской государственности до наших дней. При описании каждой из реформ упоминаются ее идеологи и исполнители, а также делается попытка сформулировать ее уроки, представляющие интерес для современных реформаторов.
          Книга особенно полезна для школьников и студентов, изучающих экономику и другие области обществоведения, послужит незаменимым подспорьем учителям средних школ, а также представляет интерес для широкого круга читателей.

   
   


ОГЛАВЛЕНИЕ


ПРЕДИСЛОВИЕ


Глава первая.

ЭВОЛЮЦИЯ  ХОЗЯЙСТВЕННОГО  УПРАВЛЕНИЯ  В ДОБУРЖУАЗНОЙ РОССИИ

1. Об истоках хозяйственного права

2. Главные экономические проблемы в первых русских государствах
и методы их решения

3. Хозяйственное управление в начале становления русского
централизованного государства

4. Хозяйственное управление в Российской империи

5. От «эпохи великого царствования» до «эпохи великих реформ»

6. Освобождение России от пут феодализма и начапо становления
современного государства

Глава вторая

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ В РОССИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ

1. Денежная реформа 1895-1897 гг
2. Столыпинская буржуазная реформа крестьянского надельного
землевладения

Глава третья

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ  СОЦИАЛИЗМА И ПОПЫТОК ЕЕ РЕФОРМИРОВАНИЯ

1. "Военный коммунизм" -  временная мера  или краеугольный  камень?


2. Уроки нэпа

3. Первые шаги административно-командной экономической   системы

4. Экономические реформы послевоенного времени и развитие теории
научного социализма

5. «Трагедия ошибок" 1985-1990 гг

Глава четвертая

НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО
РЕФОРМАТОРСТВА

1. Успехи и провалы шоковой терапии

2. Новейшая история российского капитализма

3. Модернизация 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЛИТЕРАТУРА




;
                Посвящаю своим любимым внукам Мише, Тимоше и Грише
               


                ПРЕДИСЛОВИЕ

     Представляется бесспорным, что всемирное тяготение существовало задолго до того, как выпускнику Кембриджа, Исааку Ньютону на голову упало яблоко. Поэтому нельзя говорить, что известный закон он придумал, но он его открыл, что тоже было не просто. На самом деле, кому только из людей и что только с начала Бытия и до середины 1660-х гг. не падало на голову, но великое открытие сдалал Ньютон. И не только потому, что  был гением, но и потому что в тот знаменательный день он пришел в сад своей родной деревни Вулсторп (что неподалеку от Грантэма) с уже накопленной суммой знаний и идей. Суммой – необходимой и    достаточной для того, чтобы породить в себе способность совершить единственно верное обобщение много раз до этого наблюдавшихся феноменов .

      Последние 15-20 лет часть нашей интеллектуальной элиты пытается сформулировать, а другими словами - придумать так называемую русскую идею, способную поставить перед гражданами России светлые и притягательные цели дальнейшего развития и на этой основе объединить их в единую сплоченную нацию. Положительных результатов пока нет, и, как представляется, скорее всего правы те, кто считает, что эту идею не следует придумывать заново, а нужно попытаться открыть то, что уже существует долгое время.

      Думается, следует согласиться с директором Центра по изучению России А.Б.Чубайсом в том, что русскую идею нужно искать в тысячелетней истории России, славянского государства, которое раз возникнув, не исчезало никогда. Начинать надо именно там, не ограничивая свою мысль спорами о том, восстанавливать ли нам памятник Дзержинскому, нужен ли нам Мавзолей и как называть известный город на Волге.

      Вот уже почти полтора десятилетия как Россия двинулась по пути обновления без какой бы то ни было позитивной парадигмы, кроме идеи разрушения старого строя. Наверное поэтому это движение не отличают ни прямолинейность, ни равномерность, ни планомерность. Доверяясь временами ложным ориентирам-однодневкам, мы не раз сбивались с главной дороги, забредали в тупики, чему свидетелями наши сегодняшние синяки и шишки. То, что почти полтора десятилетия треть нашего населения никак не может выбраться из-за черты бедности, однозначно свидетельствует: торный  путь, по которому можно было бы двигаться ко всеобщему благосостоянию достаточно быстро и без лишних издержек, пока не найден. Бывает особенно обидно, когда вдруг становится ясно, что где-то мы повторили чужие, и что особенно плохо, - собственные ошибки.


      Именно поэтому сегодня так важен поиск полезных для сегодняшней практики уже изученных и оцененных прецедентов, извлечение из них уроков, анализ имеющегося положительного и отрицательного исторического опыта. Полезные исторические примеры можно найти и в недавнем прошлом – во времени существования РСФСР, а может быть (и наверняка) и в более отдаленных временах. Ведь человеческая природа, несовершенство которой порождало и порождает большинство проблем, неизменна вот уже несколько тысяч лет. Недаром сказано в Писании: "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем" (Екклесиаст: 1-9).

      И историки-востоковеды с уверенностью могут заявить, что реальному социализму, то есть той самой "воплощенной светлой мечте человечества" на самом деле не 80, а без малого 2000 лет. Этот "новый" строй, оказывается, уже был когда-то построен, не понравился и был разрушен. В начале нашей эры в китайской империи Западная Хань наибольшего развития достигла система рабовладения, сочетавшаяся с феодальным укладом, что явилось причиной серьезнейшего обострения социальных противоречий.

      Захвативший китайский престол в 9 г. н.э. и провозгласивший себя императором Ван Ман провел тогда следующие реформы: отменил частную собственность на землю, запретил куплю-продажу земли и рабов, издал указ о передаче каждой китайской семье пахотного надела, ввел государственные монополии на внешнюю торговлю, чеканку монеты, добычу полезных ископаемых, ловлю рыбы, торговлю вином, солью и железом, запретил частным лицам иметь в собственности драгоценные металлы.

      В общем, Ван Ман полностью зарегулировал хозяйственную деятельность в стране, то есть осуществил на практике то, что в своих розовых снах каждый день видят по сию пору коммунисты и этатисты разных толков и школ. Думаю, им полезно будет напомнить, что через десяток лет и сам Ван Ман, его "коммунизм"  были уничтожены. И этот опыт, и опыт строительства коммунизма в середине ХХ в. весьма полезен для тех, кто ратует сегодня за возрождение старых порядков.

      Безусловно, важным представляется для нас изучение иностранного опыта, особенно экономики посткоммунизма в Восточной Европе, Прибалтике и странах СНГ. Ведь все они с разным успехом "проезжали те же остановки", что и Россия, а именно: преобразование отношений собственности и формирование хозяйственных субъектов, чьи мотивация и поведение определяются требованиями рынка; либерализация хозяйственной деятельности; открытие экономики навстречу влиянию мирового хозяйства; формирование рыночных институтов. Решавшиеся задачи и возникавшие проблемы у нас и у них были однотипны: везде имели место спад производства и снижение жизненного уровня, всплеск инфляции, финансовая дестабилизация, обострение социальных проблем. Смена парадигмы развития повсеместно вызвала всесторонний кризис общества, имевшихся в нем моральных устоев и ценностей. Конечно, особенно внимательно нужно изучить опыт тех стран, где системная трансформация прошла с наименьшими издержками.

      Но, как представляется, начинать все же следует с собственной истории, из которой, сожалению, мы еще не научились извлекать добрые уроки. Например, целый ряд таких уроков несут в себе события, происходившие в нашей стране на расстоянии столетия. На рубежах двух прошедших и наступившего нового века в России дважды происходили качественные социально-экономические перемены, сходство которых может не заметить только очень невнимательный человек. Сто лет тому назад, отряхивая с себя остатки дремучего крепостничества, Россия с известным успехом пыталась догнать Западную Европу, опередившую нас с промышленной революцией на 50-100 лет. Что же происходит сегодня? Практически та же схема: Запад ушел от нас вперед на десятки лет, практически завершив научно-технологическую революцию, а мы продолжаем попытки вырваться из сетей системного политического, социального и экономического кризисов, в которых запутались в годы тоталитаризма и господства административно-планового режима.

     Обратившись к истории первых российских буржуазных реформ,  легко заметить, что и сегодня Россия сталкивается с теми же проблемами, что и сто лет назад. Это  признают многие, поэтому и растет интерес научной общественности и делового мира к изучению проблем экономической истории нашей Родины. Вот почему сегодня мы жадно припадаем к истокам, и на полках книжных магазинов снова появились труды ряда истинных классиков отечественной экономической науки начала ХХ-го в. -  С.Ю.Витте, М.И.Туган-Барановского,  П.Б.Струве и др. Отечественная история первичного становления капитализма и проведения первых буржуазных реформ в России весьма и весьма поучительна, а многие ее уроки актуальны и сегодня.

    Вместе с тем представляет огромный интерес эволюция хозяйственного управления в добуржуазной России, где не  легко отыскать прямые аналогии с современностью, однако можно найти весьма полезные исторические уроки. Этим, думается, и привлекательны перемены, производившиеся в управлении страной и в хозяйственном праве, например, Ярославом Мудрым и его ближайшими потомками, царями Иваном III и Иваном IV, императрицей Екатериной II, императорами Петром I, Александром I и Александром II. Несомненный  интерес представляет знакомство и с ведущими идеологами политических и экономических реформ, входивших в ближайшее окружение высших правителей страны, в том числе, с А.Ф.Адашевым, А.Л.Ординым-Нащокиным, М.М. Сперанским, А.А.Аракчеевым и др.

Взявшись за рассказ обо всем этом, автор тем не менее не считает себя специалистом по истории русской экономической мысли. По этому вопросу опубликована богатая литература. Эта книга - не фундаментальный академический труд. Автор старался писать ее так, чтобы она была понятна любому читателю, интересующемуся историей нашего российского хозяйства и реформаторства.

 
                Глава первая

             ЭВОЛЮЦИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ  В ДОБУРЖУАЗНОЙ РОССИИ
 

                1. Об истоках хозяйственного права


     Прежде чем начать рассказ о том, что заявлено в заголовке этого раздела, конечно, нужно ответить на два вопроса:  что следует называть "добуржуазной Россией" и  какой смысл в данном случае  вкладывается в термин "хозяйственное управление".
 
     Добуржуазной Россией, как представляется,  следовало бы называть исторический период с начала русской государственности до момента развертывания в нашем Отечестве "процесса образования внутреннего рынка для крупной промышленности". Напомним, что эти слова взяты из подзаголовка известной работы В.И.Ленина "Развитие капитализма в России". Несомненно, этот самый момент весьма трудно, а скорее всего просто невозможно установить с большей или меньшей точностью, однако нам это сделать необходимо.

     Многие авторы принимают за дату смены феодального строя  капиталистическим 19 февраля 1861 г., когда император Александр II подписал манифест об отмене крепостного права и утвердил "Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости". Думается, такой подход вряд ли справедлив, поскольку смена общественно-экономических формаций, конечно, не одномоментный процесс. Подписание упомянутых документов, конечно, не означало немедленной победы русской буржуазии, которая тогда на самом деле только еще зарождалась. Даже скачкам общественного развития в форме социальных революций обязательно предшествуют периоды предварительных количественных и качественных изменений, проходящих через ряд промежуточных фаз. Более того, уже после коренных преобразований и формирования новых структур в обществе и экономике можно наблюдать постепенно угасающие рудименты отжившей системы или, как их называли большевики, - “пережитки”.

     В микропроцессах скачок может длиться миллиардную долю секунды, в космических процессах – миллиарды лет. Тут важно установить – означает ли возникновение нового качества конец закономерностям, имевшим место до этого.  Применительно к нашим целям важно определить именно тот переломный момент, когда русский капитал уже можно считать окрепшим, вероятность возврата к феодальным отношениям можно расценивать как минимальную, а общество, его обустройство и реформы можно рассматривать как буржуазные. Исходя из сказанного, думается, что за момент завершения эры добуржуазной России вернее всего будет взять 20-е октября 1894 г. - дату неожиданной и безвременной кончины императора Александра III, после которой на русский престол вступил его старший сын Николай  Александрович, реформы которого осуществлялись под влиянием уже прочно вставшего на ноги русского капитала и безусловно носили буржуазный характер.

     Поскольку главный смысл, вкладываемый русскими и другими в слова "хозяин" и "хозяйство", заключается в отношении к имеющейся собственности и распоряжении ею, то и начало "хозяйственного управления" мы связываем с возникновением собственности, т.е. к тому моменту, когда впервые была произнесена команда: "Отдай, это мое!".

     Мы не будем тратить время на рассказы о том, как "добуржуазный", а вернее - древний человек за счет интенсивного труда или ограбления соседей начал развивать "первоначальное накопление", как стал развиваться примитивный обмен экономической деятельностью и ее плодами. Нас в данном случае интересует развитие "хозяйственного управления", под которым мы понимаем создание и практическое применение формальных правил экономического поведения, потребность в которых неизбежно возникла в организованном человеческом обществе, особенно в условиях появления государства.

     Обращение к самым первым письменным источникам в истории человечества показывает нам, что более или менее развитое экономическое право существовало еще в библейские времена, то есть около 4 500 лет тому назад. Самое же удивительное заключается в том, что и тогда - на заре человечества - также как и сегодня - на его закате – экономико-правовые проблемы были весьма и весьма схожи.

     Может быть, в то время жителям шумерских городов не были ведомы современные термины: "экономическая реформа", "коррупция", "криминализация" и пр., но о том, что сами эти феномены существовали и тогда, свидетельствует глиняная табличка, написанная историком, жившим в то время в городе Лагаше: "Отчисления в казну, налоги, сборы, пошлины и обложения достигали в Лагаше невиданных размеров... Смотритель над лодочниками захватывал лодки. Смотритель над скотом захватывал крупный скот и захватывал мелкий скот. Смотритель над рыбными угодьями захватывал рыбу. Когда житель Лагаша приводил во дворец овцу для стрижки, он должен был заплатить пять шекелей [один шекель - предположительно 8 г серебра]. Когда муж разводился с женой, ишакку [правитель города] получал пять шекелей, а его визирь - один шекель... Даже смерть не избавляла горожан от налогов и поборов. Когда покойника приносили на кладбище для погребения, там уже ожидали многочисленные чиновники и их прихлебатели, чтобы выманить у родственников покойника как можно больше ячменя, хлеба, пива и всевозможных предметов домашнего обихода. По всей стране, от края и до края, с горечью замечает рассказчик, "всюду были сборщики налогов" (Крамер С. История начинается в Шумере. М,: Наука, 1965. С. 60-61)

     Далее глиняная табличка рассказывает о том, как новый правитель города по имени Урукагина повел борьбу с коррупцией, однако мы так и не знаем, насколько эффективны и социально значимы были первые известные в истории человечества "либеральные" экономические реформы, поскольку через несколько лет город Лагаш был захвачен жестоким и честолюбивым правителем Уммы Лугальзагисси.

     Те же шумерские источники повествуют и о более успешных реформах, проводившихся, к примеру, правителем Ур-Намму, царствовавшим около 2050 года до н.э. Клинопись повествует, в частности, о том, как Ур-Намму - первый в мире законодатель - проводил социальные и этические реформы, как он отстранил обманщиков и взяточников, или, как называет их древний писец, "вымогателей", захватывавших быков, овец и ослов граждан. Он учредил справедливую и неизменную систему мер и весов. Он позаботился о том, чтобы "сирота не становился жертвой богача", "вдова - жертвой сильного", "человек одного шекеля - жертвой человека мины" (мина - шестьдесят шекелей) (Цит. соч., стр. 66).

     Ученые-историки, на наш взгляд, вполне обоснованно считают, что закон и правосудие были основополагающими понятиями для древних шумеров как в теории, так и на практике: на них зиждилась вся общественная и экономическая жизнь. Открытия археологов XIX века представили нам тысячи древних табличек с юридическими и экономическими текстами: договоры, соглашения, завещания, векселя, расписки, судебные решения по имущественным спорам и пр. В древнем Шумере ученики старших классов усердно осваивали специфические юридические формулы, в том числе относящиеся к хозяйственному праву. Таким образом, мы можем утверждать, что основы хозяйственного управления были заложены еще три-четыре тысячи лет тому назад и их тексты появились задолго до Септуагинты (первый греческий перевод Библии – III-II вв. до н.э.) и тем более Вульгаты (католическая Библия – не ранее IX в. н.э.). В те времена только только стал появляться папирус (избретен в начале III в. до н.э. в Древнем Египте), а до великого изобретения китайцем Цай Лунем бумаги осталось не менее 500 лет.

     Несомненно, что хозяйственное управление со многими доныне существующими элементами (деньги, цены, конкуренция, спрос и предложение, налоги, пошлины и т.д.) существовало на просторах нынешней России еще до начала Русского государства, поскольку хозяйство и торговый обмен как таковые, конечно, велись на територии, где мы теперь живем, еще задолго до прихода сюда славянских племен.

     В этом смысле прежде всего стоит упомянуть греческие колонии на северных берегах Евксинского Понта: Херсонес (нынешняя Корсунь), Пантикапей (Керчь), Фанагория (Тамань) и Танаис (между Таганрогом и Ростовом-на-Дону). Эти береговые рынки привлекали местных жителей для оживленного торгового обмена. У туземцев, которых  Геродот в V в. до н.э. нызывал скифами, греки приобретали местные сельскохозяйственные продукты, взамен которых продавали предметы греческого производства (ткани, вино, масло, предметы роскоши). Торговля настолько сблизила греков и скифов, что по берегам Черного моря образовался ряд смешанных поселений, в одном из которых даже было создано весьма значительное Боспорское государство. Под властью боспорских царей соединились греческие города и скифские племена, кочевавшие и занимавшиеся земледелием в приморских областях от устья Днепра до предгорий Кавказского хребта. Это царство и города Херсонес и Ольвия достигли значительного процветания и оставили после себя замечательные памятники культуры, которые археологи и поныне находят в разных местах на обширной теорритории, простирающейся от речки Чертомлык до берегов Кубани.

     Примерно в те же времена - к VI в. до н.э. - в Древней Греции были созданы первые теоретические философские и мировоззренческие системы, объяснявшие мир не через мифологию, а через естественные начала. Среди них учения: Фалеса Милетского (ок. 625-547 до н.э.) - ученика египетских жрецов и вавилонских халдеев, родоначальника европейской философии и науки, первого материалиста в истории философии - Демокрита Фракийского (ок. 460 – ок. 370 до н.э.), а также Парменидов из Элеи, т.е. тех философов элейской школы, которых скептически именовал "не-физиками" или "противоестественниками" гениальный ученик Платона и наставник Александра Македонского Аристотель (384 - 322 до н.э.), тот, кого можно смело назвать первым теоретиком-экономистом в истории человечества.

     До прихода славян на русские просторы вслед за скифами соседями упомянутых греческих колоний стали сарматы, аланы и роксаланы. Потом их место заняли готы, которые сменились гуннами, гунны - аварами, авары - уграми и хазарами, хазары - печенегами, печенеги - половцами, половцы - татарами. Одной из частей этого процесса - Великого переселения народов, происходившего в IV-VII вв. н.э., было довольно скорое расселение русских славян на огромных территориях к Востоку и Северо-Востоку от Карпат.

     Не вдаваясь в классификацию и этнические описания славянских племен, а также в географию их расселения, отметим главное: в первое время своей жизни на Днепре и Ильмене русские славяне сохраняли у себя патриархальный племенной быт, что и определяло характер ведения хозяйства и хозяйственного управления. Славяне делились на  племена, которые состояли из родов, под которыми понимались совокупности родственных друг другу семей, живших вместе, владевших общей собственностью и управляемых одним родовым старшиною. Система управления была проста: текущее руководство осуществляли родовые старшины, в минуты общей опасности или в других важных случаях собиравшиеся на совет (вече) и решавшие дела за все племя.

     С течением времени, когда племена и роды расселились на обширных пространствах, связь родов распалась и они разделились на самостоятельные семьи. Распалась и общая родовая собственность, что лишило власти родовладык. Последняя перешла к отцу семейства - домовладыке. Теперь люди стали соединяться для общих дел не по родству, а по соседству. Объединенные каким-либо интересом они теперь составляли общину (задругу, вервь) и избирали для ведения общих дел выборных старейшин.

     Замена родового устройства общинным, развитие торгового движения по рекам в сторону черноморских и каспийских рынков сопровождались возникновением у славян довольно больших городов (Чернигов, Новогород, Полоцк, Смоленск, Киев, Любеч), служивших складскими местами для товаров, сборными пунктами для купцов, местом встреч иноземцев с местными промышлениками и торговцами. Здесь происходил торг, составлялись торговые караваны. Караваны, торговые склады и сами города требовали охраны, поэтому в городах образовывались военные дружины или товарищества (состоявшие как правило из варягов), во главе которых вставали так называемые конунги. Конунги захватывали власть в городах и становились владетельными князьями. Распространив свою власть на окружавшие города и волости, они образовывали более или менее значительные по своему пространству княжества.

     Развитие городов и княжеств колебало старый племенной быт русских племен еще более сильно, чем расселение по новым местам. Люди, собиравшиеся в городах, вынужденные зависеть от городских властей, стали выходить из родовых союзов, объединяться по профессиональным признакам, образовывать торговые компании, становиться городскими торговыми промышленниками.

     Таким образом, принципиально менялась социально-экономическая структура тогдашнего общества - вместо патриархального соединения родичей стали появляться общественные сословия: людей военных, торговых, промышленных, которые зависели уже не от родовладык, а от городских властей.

     Предметы домашнего потребления стали превращаться в товары: их меняли на другие товары или продавали за деньги, которых раньше славяне не знали. Люди  стали многое покупать, запасать товары для продажи или копить доходы за проданное, то есть образовывать капиталы. На место натурального хозяйства явилось хозяйство денежное, требовавшее уже совершенно иных экономических отношений и способов управления. Соответственно людей стали объединять уже не родственные, а гражданские и государственные отношения. И когда отдельные городские и племенные волости и княжества собрались вместе и объединились под одной властью, тогда и началась русская государственность.


                2. Главные экономические проблемы
            в первых русских государствах и методы их решения


     Заслуга создания первого русского государства, именуемого Киевской Русью, принадлежит первому киевскому князю Олегу (по древнескандинавски - Helgi) из рода Рюрика (Hroerekr), получившему власть как старший в роде.  “Вещий”  Олег княжил с 879 по 912 г. Он объединил в своих руках все главнейшие города по великому водному пути "из варяг в греки", собрал под свою руку все главнейшие племена русских славян, освободив их от хазарской зависимости, наконец, наладил путем договоров  регулярную торговлю с Византией. По одному преданию, он умер и похоронен в Киеве на Щековице. Однако другая летопись (так называемая Архангельская), которой руководствовался Пушкин, свидетельствует, что “принял он смерть от коня своего” во время северного похода и похоронен в Ладоге, где, кстати, именно сегодня идут интенсивные поиски захоронения останков основателя Русского государства.

     Еще одним достойным упоминания представителем варяжской династии, внесшим значительный вклад в становление русской государственности, был Святослав Игоревич (княжил с 945 по 972 гг.), присоединивший к Киеву вятичей, разгромивший хазар, ясов, косогов, волжско-камских болгар, победивший печенегов и дунайских болгар, наконец, заключивший мирный договор с византийским императором Иоанном I Цимисхием.

     В это время усилились процессы объединения русских племен, создания на Руси единого государства, налаживания выгодных торговых сношений с соседями и безопасного торгового движения к иноземным рынкам. Главным источником финансирования этих процессов был  сбор "дани" (деньгами или натурой), которую по волостям собирал сам князь или его посадники. Такой объезд владений назывался "полюдьем" и происходил как правило в зимнее время. Из тех мест, где князь и его люди не успевали побывать, "везли повоз", т.е. дань доставлялась вывозом. В итоге в руках киевского князя сосредоточивались большие запасы различных товаров, которыми  торговали. Обычно весною в Киеве составлялись большие (даже можно сказать огромные) торговые караваны из лодок, охранявшиеся княжеской дружиной и купеческой охраной.

     Прибыв под стены Константинополя, русские купцы разворачивали торговлю, которая продолжалась до осени. После окончания ярмарки все возвращались домой, поскольку греки не позволяли никому оставаться на зиму. Они также не пускали в город сразу более 50 русских. Всех прибывших послов и купцов они тщательно переписывали и по этому списку обеспечивали съестными припасами за счет казны. Таким образом надзор и осторожность греки соединяли с покровительством. Правила, которые устанавливались для торговли русских в Греции и определяли механизм возникавших отношений, вносились в договоры и составляли их главное содержание.

     Киевские князья тратили  много труда и сил для ежегодных караванов в Грецию и другие места (например, к хазарам на Волгу или в Дунайские области). Для этого было нужно своевременно свезти товары к Киеву, снабдить каждый караван охраной, наладить выгодные условия торговли в чужих странах. Именно в Киеве собирались все те, кто вез товары на юг и восток. Здесь был главный склад вывозимых, а также ввозимых товаров. Киев стал торговым центром Русского государства, и  его столицей.

     Следует заметить, что в языческом обществе княжеская власть не имела абсолютной силы. Общество делилось на самостоятельные союзы, которые своими собственными силами охраняли и защищали своих членов. Вышедший из такого союза человек оказывался бесправным и беззащитным изгоем. Было весьма распространено рабство. В обществе господствовала грубая сила и человеческая личность не имела в нем никакого значения.

     Все стало меняться после принятия Русью христианства. Наряду с функцией просвещения церковь дала людям ориентиры для жизни и действий в делах личных и общественных. Она старалась поднять значение княжеской власти,     опекала тех, кто не мог себя кормить, восставала против грубых форм принуждения. Наконец, церковь дала светскому обществу пример нового, более совершенного и гуманного устройства. Имея централизованную единовластную структуру, церковь побуждала к этому и общество. Кстати, потребность в этом в X-XII вв. была весьма велика, поскольку из-за междоусобных войн Русское государство слабело. Распространение на Руси христианства и принесенная им византийская образованность оказали сильнейшее внутреннее влияние на Русь.  Государственное единство  в конце концов пало от княжеских междоусобиц, однако культурные связи оказались крепкими и создали из русских племен единый народ.

     Следует отметить, что сегодня мы располагаем довольно широким рядом письменных источников, созданных в X-XII вв. и содержащих зачатки социально-экономической и нравственной идеологии. Среди них: "Поучение" Владимира Мономаха, "Поучение к братии" Луки Жидяты, "Слово Даниила Заточника" и пр. Практически все эти документы не были собственно правовыми, а скорее нравоучительными и строились на религиозно-мифологической основе. А вопросы имущественных и других правовых отношений затрагивались в виде мелких вкраплений между основными вероучительными текстами. О характере этих писаний можно судить по следующему весьма типичному для тех времен полному названию “Слова” киевского митрополита Илариона (написанного где-то между 1038 и 1050 гг.): “О Законе, данном через Моисея и о Благодати и Истине, явленой Иисусом Христом, и о том, как Закон миновал, а Благодать и Истина наполнила всю Землю и вера распространилась вплоть до нашего народа Руского; и похвала великому кагану нашему Владимиру, которым мы были крещены; и молитва к Богу от всей земли нашей”. Естественно, что зачатки норм хозяйственного права мы можем извлечь из такого рода документов с большим трудом.

     Совсем иное дело «Русская правда» – первый на Руси письменный свод древнрусского права, дошедший до нас в списках  XIII-XVIII вв. в трех редакциях: краткой, пространнной и  сокращенной. Эти списки вошли в состав Кормчих книг (сборники церковных и светских законов) и “Мерила праведного” (пособие для русских судей) XII-XIII вв. В основе «Русской правды», связанной с именем Ярослава Мудрого (княжил в Киеве в 1016-1054 гг.), развитой и усовершенствованной его детьми и знаменитым внуком Владимиром Мономахом, лежали обычное право, княжеское законодательство и судебная практика.

     «Русская правда», поначалу содержавшая в себе главным образом элементы уголовного права, постепенно насыщалась добавлениями из права хозяйственного. Например, в 1113 г. Владимир Мономах дополнил ее текст указом о процентах (резах) и некоторыми положениями социального и имущественного права. В «Русской правде»  детально разрабатывались: система наказаний за кражу в городе и сельской местности, кражи или намеренную порчу бортных и охотничьих угодий, нарушение границ земельных владений и пр. Большое внимание было уделено упорядочению долговых отношений, а также включен  устав, посвященный наследственному и семейному праву.

     Нормы «Русской правды» легли в основу Псковской и Новгородской судных грамот, а также белорусского, литовского и украинского права. По сравнению с «Русской правдой» в этих документах элементы хозяйственного права были разработаны еще глубже. Так, Псковская грамота строго охраняла права частной собственности, особенно на землю; регламентировала порядок оформления прав собственности на землю, ход земельных разбирательств; определяла права крестьян-изорников (категория феодально зависимых крестьян, обязанных барину оброком и отработкой, но имевших право однажды в году в «Филиппово заговенье» (14 ноября) уйти, вернув долги). Большой ряд положений этой Грамоты был посвящен торгово-ремесленным отношениям (купля-продажа, залог, дарение, заем, ссуда, имущественный и личный наем и др.).

     Все эти нормы действовали до самого конца XV в., когда был введен в действие Судебник 1497 г., в большой мере опиравшийся на тексты «Русской правды» и Псковской грамоты. Этот судебник стал большим шагом на пути создания единого общерусского права. Он, кстати, ввел так называемый Юрьев день. В свою очередь,  Судебник 1497 г. стал базой для принятого в 1550 г. Земским собором так называемого Царского Судебника. Известны попытки приспособления норм последнего к специфическим региональным условиям, например, создания сборника правовых норм Северного Поморья (Судебник 1589 г.). Создавали судебники и наши соседи, например: Судебник Беки и Агбуги и Судебник Георгия V (грузинские княжества, XIV в.), а также Судебник Казимира (Литва, 1468 г.).

     После сказанного выше, думается, мы можем уверенно утверждать, что «Русская правда» заложила в XI в. на Руси начала норм гражданского порядка, а последующие судебники постепенно сформировали правовую систему централизованного русского государства.

     Монголо-татарское нашествие на Русь в XIII в. разрушило Киевское государство и привело к образованию новых, а именно: Новогородского государства, великого княжества Владимирского, великого княжества Литовского. Время возвышения могущества этих и других княжеств, в том числе Суздальского, с которым связывают образование великорусской народности, было недолгим. Эт княжества пришли в упадок во многом из-за “внутренних причин”. Междоусобицы и смуты Новогорода, рожденные эклектичной системой управления, не давали ему ни держать в повиновении свои пригороды и земли, ни успешно обороняться от внешних врагов. Несогласия и междоусобицы удельных суздальских князей привели к раздроблению и ослаблению края. Допущение волынскими и галичскими князьями чрезмерного боярского самоволия и их привычка во взаимных междоусобицах пользоваться помощью соседей - угров, литовцев и поляков - привела к тому, что княжество ослабело в смутах и в конце концов было завоевано иноземцами.

     С XIV в. стало усиливаться и развиваться княжество Московское, впоследствии ставшее центром Русского государства.  Необыкновенно быстрые успехи в собирании русских земель были достигнуты в XV в. при Иване III-м, когда в стране был осуществлен переход от удельного быта к государственному. Мнения историков о личности Ивана III расходятся: Н.М.Карамзин называл его великим и даже противопоставлял Петру I; С.М.Соловьев, напротив, видел в нем только лишь “счастливого потомка целого ряда умных, трудолюбивых, бережливых предков”; Н.И.Костомаров констатировал в фигуре Ивана полное отсутствие нравственного величия; К.Н.Бестужев-Рюмин, признавая недостатки Ивана, все же склонялся в сторону Карамзина. Не считая себя достаточно сведущими для того, чтобы вмешиваться в этот спор, ограничимся констатацией двух моментов, характеризующих  Ивана III: во-первых, при нем и по его инициативе дьяком Гусевым был составлен первый на Руси Судебник; во-вторых, он проявил заметные старания поднять русскую промышленность и искусства, для чего вызывал из-за границы мастеров, из которых самым известным был Аристотель Фиоравенти, строитель Успенского собора в Московском Кремле.

     Говоря о тех временах, думается, следует, обратить внимание на одно важное, можно сказать, экономическое обстоятельство. Поскольку московское государство образовалось из московского удельного княжества путем присоединения к нему других уделов северной Руси, владимирских, новгородских и литовских земель, то и московские князья  распространяли свои удельные понятия на всю страну и, по удельному порядку, считали себя собственниками и хозяевами всего государства.

     Власть московских князей, а впоследствии российских царей и императоров действительно имела характер вотчинной власти и уже потому была очень полной и самодержавной. Они не только управляли страной, но и владели ею. Это важное обстоятельство имеет особое политическое и экономическое значение; оно объяснит многое из последующей русской истории. Собрав вокруг себя всю северную Русь, московские князья получили значение вождей целого народа, и власть их приобрела новый характер – характер национальной власти.

     Однако московским князьям пришлось столкнуться с противодействием и сопротивлением усилению своей власти со стороны тогдашней “аристократии”, состоявшей из бояр - потомков удельных князей, подчиненных Москвою, помнивших, что их предки были такими же государями, как московский князь. Повсеместное ограничение прав "домашних врагов" начал Иван III, завершил же дело Иван Грозный, фактически подвергший самое знатное боярство практически полному физическому уничтожению.

     Одновременно с образованием княжеской аристократии в Московском государстве стали слагаться и другие сословные группы. В общем потоке славянской колонизации состав общества на Руси был очень неопределенным. Население не было оседлым, тогда как князья сидели неподвижно в своих владениях. Князьям пришлось выработать особые приемы управления и хозяйствования, поскольку они были вынуждены хозяйствовать, управлять и содержать дружину при условии непрерывной подвижности, "текучести" всего народонаселения. Они старались закрепить за собою отдельных людей либо посредством договора, либо простого закабаления. Только эти люди и были подданными князя, остальные же были независимы от него.

     Последние составляли общины, как в посадах, так и сельских волостях, где принимал их и отпускал крестьянский "мир", который облагал их податью в общий оклад. Так же было и на частных боярских землях. Приходя на землю, люди составляли арендное условие, "порядную", в которой определялись их обязанности и платежи господину; уходя с земли, они известным порядком "отказывались" от нее. Легкость и доступность перемещения в пространстве и из категории в категорию (из горожан в холопы и обратно) показывают, что общественное устройство тех времен было неопределенно и бесформенно.

     В процессе перехода от удельного бытия к государственному такое положение сохраниться не могло, и московские государи прежде всего “наложили руку” на земли своих служилых князей, а после распространили на все вотчины единое правило: всякий, кто владел землею, был обязан участвовать в защите государства. Одновременно государи стали усиленно вербовать служилых людей и селить их на казенных землях, поскольку иных средств на содержание войска, кроме земель, тогда не было. Эти земли звались "поместьями", а их владельцы "помещиками" и "дворянами". В отличие от вотчин, являвшихся наследственной частной собственностью, поместья были временным владением. Помещик владел землею, пока мог служить. Кроме этого служилым людям время от времени давали денежное жалование, а наиболее знатным - "кормление", т.е. управление волостью или городом с правом брать с них доход в свою пользу.

     Поскольку земли, передаваемые помещикам, были заселены крестьянами, создавалась зависимость вторых от первых. За то, что землевладелец служил со своей земли государству, крестьянам вменялась обязанность работать на него. Так постепенно образовалось податное сословие, обязанное платить государю подати, а на служилых землях еще и работать на землевладельца.


                3. Хозяйственное управление в начале становления
                русского централизованного государства


     Первые значительные реформы в Русском государстве относятся к середине XVI в. Идеологом тех реформ был священник Благовещенского дворцового собора Сильвестр (автор знаменитого семейного кодекса “Домострой”) имевший большое влияние на молодого царя Ивана IV и собравший (вместе с А.Ф. Адашевым) вокруг него целый кружок инициативных и прогрессивно мыслящих бояр ("избранную раду").

     Начиная с 1550 г., правительство Ивана IV провело в жизнь ряд важных и весьма популярных в народе реформ. Прежде всего был исправлен и существенно дополнен Судебник 1497 г., в частности, в судебный порядок был введен демократический институт выборных старост и "целовальников" (присяжных). В 1551 г. был составлен новый сборник правил церковного порядка и благочиния ("Стоглав"). Кроме составления и исправления законов принимались и практические меры. Указом 1555 г.  были отменены все "кормления" и местному населению было предоставлено право выбирать самим своих управителей и судей, т.е. земщине было предоставлено широкое самоуправление. Центральную власть в провинции представляли только "воеводы", командовавшие гарнизонами, и "городовые прикащики", заведовавшие казенным имуществом. Были усовершенствованы организация войска и система участия в нем сословий, составлены правила препятствующие злоупотреблениям местными финансами, наконец, произведен  пересмотр и уравнение размера поместий на государевых землях.

     Создание Иваном IV земских учреждений  знаменовало собой принципиально новый этап развития государственного устройства и хозяйственного управления. Трем последовательно сменявшим друг друга системам государственного устройства древней Руси – (1) очерёдное княжеское владение, (2) удельное княжеское владение, (3) самодержавие - соответствовали три модели местного управления: (1) суд вотчинный, (2) суд кормленщиков и наместников, (3) земские учреждения, которые в XVII в. преобразовались в приказы. Причина ликвидации системы кормленщиков заключалась в ее низкой эффективности. Постоянно ощущался  недобор податей, оброка и пошлин, что происходило из-за враждебных отношений между кормленщиками и населением, приводивших к запустению сел, деревень и дворов.

     Интересно, что замена системы кормленщиков выборной земской властью, в ведение которой переходило хозяйственное управление, суд и уголовная полиция рассматривалось как  привилегия, за которую местное население должно было уплачивать двойной оклад податей. В середине XVI в. появились земские (откупные) грамоты, которыми население откупалось от власти воевод-кормленщиков. Этими грамотами вводились выборные власти (излюбленные старосты, излюбленные головы, земские старосты, выборные старосты, излюбленные судьи, выборные судьи, мирские выборные судейки), избиравшиеся из числа городских (посадских) и уездных (крестьян) людей, с предоставлением им всех прерогатив кормленщиков, кроме взимания для себя лично кормов, пошлин и поборов. Вместе с тем вводился новый прямой налог – оброк: «а за наместничи, и за волостелины,  за праветчиковы доходы, и за присуд, и за пошлинных людей пошлины велели если посадских и волостных крестьян пооброчити деньгами».

     Выборная земская служба была принудительной и не вознаграждалась материально. Впрочем, иногда те, кто хорошо исполнял своиобязанности, мог быть освобожден от податей. Сущность земского самоуправления состояла не столько в праве обществ вести свои местные земские дела, сколько в обязанности исполнять известные приказные дела, выбирать из своей среды ответственных людей к «государеву делу». Иными словами, земское самоуправление XVI в. вышло из интересов государственной казны и отличалось принудительным характером. Оно было создано не в интересах населения и скоро превратилось из привилегии в повинность и именно поэтому не несло в себе зародыша дальнейшего развития. И именно поэтому впоследствии земство сохранилось, но потеряло свою самостоятельность.

     Необходимо  отметить усилия, предпринимавшиеся Иваном IV для установления деловых и торговых сношений с Европой. Из-за фактической блокады со стороны Ливонского ордена, Швеции и других соседей Россия была оттеснена от Балтийского моря. Была уничтожена торговля с Ганзой, ливонцы запретили ввоз в Россию золота и серебра, не пропускали в Москву мастеров и художников. Но в 1553 г. для русской торговли открылось новое “окошко”: в Архангельске объявилась английская экспедиция под командованием Р.Ченслера, который прибыл в Москву через два года уже в ранге посла. Англичане получили привилегию торговать без пошлины и иметь свои дома в русских городах. В 1557 г. русский посланник Осип Непея выговорил такие же права в Англии для русских купцов. Пример англичан побудил и голландцев явиться в устье Двины, где они и торговали еще 30 лет.

     Перемена, превратившая Ивана IV в "Грозного", произошла в начале 1560-х гг. и круто изменила отношения его с ближайшим окружением.  Сильвестр был сослан в Соловки, а Адашев в Юрьев, избранная рада разогнана и место реформ занял жестокий террор, приведший страну, особенно ее центральные области к разорению и запустению.

     Восстановлением страны, разоренной опричниной и тяжелыми войнами в эпоху Ивана грозного: было отмечено правление Бориса Годунова. Природа наградила его умом и талантом правителя. При нем возродилась торговля, сократились недоимки, пополнилась казна. Террор Грозного сменили тишина и спокойствие; люди “начаша от скорби бывшия утешатися и тихо и безмятежно жити”.

     Еще будучи регентом при слабоумном царе Федоре Иоанновиче, он подготовил ряд указов, устанавливавших порядок, при котором отношения крестьян и землевладельцев не определялись бы произволом последних, а регулировались законом. Так, Федором Иоанновичем (а фактически Борисом Годуновым) был издан указ, явившийся одним из важнейших событий внутренней истории России, – указ об отмене Юрьева дня, т.е. права свободного перехода от одного владельца к другому. Дату издания этого указа (текст его не сохранился) некоторые историки рассматривают как момент наступления в России крепостного права.  Издавая этот указ, Борис стремился обеспечить государственную службу помещиков и платеж повинностей, а это требовало твердой оседлости земледельческого сословия. Прикрепление совершилось в интересах мелких служилых людей, которые при праве свободного перехода не могли выдерживать конкуренции с крупными землевладельцами, имевшими материальные возможности переманивать крестьян на свои земли предоставлением льгот.

     Став царем, Борис вел разумную политику: уклонялся от внешних столкновений, заботился об укреплении правосудия и справедливости, желал истребить самоуправство, лихоимство и насилие в своем государстве. Многое сделал Борис Годунов для обустройства окраин Московского государства, и как колонизатор, и как строитель городов, начав эту деятельность с постройки десятка русских городов в краю покоренных черемисов. Для обеспечения безопасности Нижней Волги он построил города  Самара, Саратов и Царицын, а также каменную крепость в Астрахани. Были построены также город на Яике, а также Ливны, Курск, Кромы, Воронеж, Белгород и др. В Сибири, где с гибелью Ермака русское влияние казалось утраченным, было восстановлено присутствие России, упроченное постройкой  Тюмени, Тобольска, Сургута, Нарыма, Томска и других. Воздвигнутые при Борисе каменные стены Смоленска сослужили верную службу в смутное время.

      Особо следует отметить, что при Борисе Годунове московское правительство обнаружило явное тяготение к сближению с просвещенным Западом, к усвоению европейских знаний и культуры. Борис Годунов сознавал отсталость русского народа в образовании, понимал пользу науки для государства. Он хотел завести в Москве высшую школу с преподавателями-иностранцами, однако не смог преодолеть сопротивление духовенства. Он первым послал несколько юношей на учебу за рубеж, которые впрочем все там и остались. Годунов приглашал из-за рубежа на службу врачей, рудознатцев, суконщиков и других мастеров. Его покровительством пользовались иностранные купцы. Так, англичанам в 1587 г. было позволено торговать в России беспошлинно и повсеместно, хотя и было отказано воспретить торговлю в стране другим иноземцам, как англичане того просили.

     Пропустив период так называемого  смутного времени, когда ни о каком развитии хозяйственного управления не могло быть и речи, обратимся сразу к периоду "романовского двоевластия", когда страной совместно правили избранный царь Михаил Федорович и реальный властитель, его отец Филарет Никитич, принявший сан патриарха и титул "великого государя". Главной их задачей в области административной было восстановление местного самоуправления, введенного еще Иваном Грозным и попранного воеводами в эпоху смутного времени. Задачу эту им решить  не удалось, произвол местных воевод и московских дьяков не был преодолен. Вместе с тем, Филарету и Михаилу удалось произвести полный переучет всех населенных земель государства, и была сделана попытка на этой основе привести в порядок дворянское землевладение. На эту работу ушло 15-20 лет и в итоге к 1636 г. поместное землевладение было устроено.

     Труднее было уладить отношения помещиков с крестьянами, которые не желали оставаться в разоренных поместьях и вотчинах. Помещики настаивали перед верховной властью о бессрочном закреплении крестьян, последние же либо пытались уходить от тягла, либо изыскивали различные способы уклонения от податей. При царе Михаиле широкое распространение получило "закладничество", когда тяглый человек выходил из податной общины и "закладывался" за какого-либо землевладельца, который вовсе на платил податей со своих владений. Тяглец или продавал, или отдавал в залог свое хозяйство боярину или монастырю, таким образом становился дворовым или монастырским человеком, и соответственно уже не считался членом общины и не платил со своим "миром" никаких государевых податей. Закладничество было большим злом для тяглых общин, поскольку отнимало у них земли и плательщиков. Большой вред наносили и другие способы избегать податей, например, за счет намеренного сокращения пахотных площадей, когда тягло взымалось с "паханной земли". Сокращению запашки содействовали также смуты и грабежи со стороны как иноземных, так и своих лихоимцев. Итогом борьбы с этими затруднениями стала важная реформа: место поземельной подати заняла подворная.

     Правление царя Михаила можно считать одним из наиболее искусных в истории России в области выколачивания денег и поборов с населения. Добывать деньги старались всякими мерами, даже занимали их у англичан, давая им право беспошлинной торговли; обложили общим посадским тяглом живших в посадах служилых людей; таможенные и кабацкие сборы стали давать на откуп и старались, чтобы люди пили побольше; разнообразным поборами  облагалась всякая торговля, а также повседневные занятия (брали деньги за водопой скота, полоскание белья в реках и водоемах);  был монополизирован меховой промысел.

     Постоянно нуждаясь в средствах и не имея возможности собирать их в достаточном количестве с разореннного смутой населения, правительство решило получить выгоды от торговли с иноземцами, которым были предоставлены очень большие льготы. Внешняя торговля действительно оживилась, однако выгоды от нее оказались на стороне иностранцев.

     Заботой о водворении порядка и правосудия в государстве, о том, чтобы "всяких чинов людям, от большаго до меньшаго чину, суд и расправа была во всяких делах всем ровна", характеризовалось царствовование Алексея Михайловича Романова, первоначально по вступлении на престол подчинявшегося влиянию своего дядьки боярина Б.И.Морозова. Первые экономические мероприятия молодого царя, предпринятые по совету Морозова были крайне неудачны. Так, царским указом и боярским приговором 7 февраля 1646 г. была установлена новая пошлина на соль. Эта пошлина не только заменила старую соляную пошлину, но и ямские и стрелецкие подати. Она превысила рыночную цену соли в 1,5 раза и вызвала народный бунт почти по всей России, на усмирение которого ушло больше года.

     Первые существенные перемены в государстве были связаны с личностью боярина князя Н.И.Одоевского, которому было поручено привести в порядок и систему все старые законы, содержавшиеся в Судебнике 1550 г. и статьях из Номоканона семисотлетней давности (так называемой Кормчей книги, содержавшей апостольские церковные правила и гражданские законы православных Византийских императоров). Законодательные работы были закончены в 1649 г. и новый свод законов, названный "Соборным уложением", был напечатан гигантским по тем временам тиражом в 2 000 экземпляров и распространен по всему государству. Последнее было особенно важно, так как существовавшие до этого судебники и отдельные указы не тиражировались, что создавало благоприятные условия для утаивания и произвольного толкования законов дьяками и судьями.

     Важнейшими из новых законов "Уложения" 1649 г. были следующие: (1) лишение духовенства ряда судебных льгот и права приобретать земли; (2) лишение бояр и духовенства права селить около городов (в "слободках") своих крестьян и холопов, а также принимать "закладчиков"; (3) наделение посадских общин правом возвращения ушедших от них "закладчиков" и удаления из посадов лиц, не принадлежащих к общинам; (4) наделение дворян правом поиска своих беглых крестьян без ограничения во времени; (5) запрещение иноземным купцам торговать везде на территории Московского государства кроме Архангельска.

     Из других внутренних распоряжений при царе Алексее, на наш взгляд, следует отметить запрещение (в 1648 г.) беломестцам (т.е. монастырям и лицам, находившимся на государственной, военной или гражданской службе) владеть черными, тяглыми землями и промышленными, торговыми заведениями (лавками и пр.) на посаде. Произошло также окончательное прикрепление тяглых крестьян и посадских людей к месту жительства; в 1648 г. переход был воспрещен не только крестьянам-хозяевам, но и детям их, братьям и племянникам.

     Царь Алексей основал новые центральные учреждения, в том числе приказы Тайных дел (не позже 1648 г.), Хлебный (не позже 1663 г.), Рейтарский (с 1651 г.), Малороссийский (упоминается с 1649 г.), Литовский (1656-1667), Монастырский (1648-1677) и Счетных дел (упоминается с 1649 г.), занятый проверкой прихода, расхода и остатков денежных сумм. Было совершен ряд преобразований в финансовой сфере: в 1646 г. и позже была совершена перепись тяглых дворов с их населением мужского пола. В апреле 1654 г. было запрещено взимать мелкие таможенные пошлины (мыть, проезжие пошлины и головщину) или отдавать их на откуп. Остается добавить, что упомянутое выше Уложение впоследствии равивалось и дополнялось в некоторых отношениях, в том числе Новоторговым уставом 1667 г., Новоуказными статьями о разбойных и убийственных делах 1669 г., Новоуказными статьями о поместьях 1667 г. и др.

     В 1656 г. в виду недостатка денежных средств, которых было негде взять в условиях войны с Польшей и эпидемии "моровой язвы" (чумы), опустошавшей страну и совершенно расстроившей общественный порядок, была произведена замена серебряных денег на медные в одних и тех же номиналах. Через два года медный рубль стал цениться в 10, 12, а в 1560-х гг. даже в 20 и 25 раз дешевле серебряного; наступившая вследствие этого страшная дороговизна вызвала народный мятеж, усмиренный обещанием царя наказать виновных и высылкой стрелецкого войска против мятежников. В 1663 г. медные дегньги были отменены и даже запрещены. Вместо них казна пустила в обращение свой серебряный запас.

     При царе Алексее продолжалась колонизация Сибири, произошло воссоединение Украины с Россией, а также произошел культурный “перелом”, связанный как с западноевропейским влиянием, так и в значительной мере с влиянием ученых богословов - греков с православного Востока и малороссийских монахов из киевской Могилянской академии. Эти люди, изначально приглашенные любимцем и сверстником царя Алексея Ф.М.Ртищевым в Москву для исправления церковных книг, не ограничились только работой на Печатном дворе. Они имели большое влияние на придворную жизнь и на церковное управление.  Греки оказались  сведущими в делах веры, "немцы" (т.е. западноевропейцы) искусны в военном деле, ремеслах и торговле. Выходцы из Киева показывали своим примером, как много значит школьная наука.

     У москвичей появилось стремление к преодолению национального самодовольства, к улучшению своей жизни посредством заимствования знаний, навыков и обычаев у более просвещенных народов. Среди сторонников “культурных реформ” стоит упомянуть начальников Посольского приказа А.Л.Ордин-Нащокина и В.В.Голицына, а также "собинного" друга царя Алексея А.С.Матвеева, в силу своего положения наиболее всего содействовавшего проявлению царского интереса и его привыканию к иноземным новинкам. Так создавались предпосылки перехода от национальной замкнутости к деятельному общению с культурным человечеством, мощный импульс которому был дан в царствование Петра Алексеевича Романова (Великого).


                4. Хозяйственное управление в Российской империи


     Прежде чем перейти к рассмотрению петровских реформ представляется необходимым сказать несколько слов о вкладе прожившего всего двадцать и правившего пять с небольшим лет царе Федоре Алексеевиче, находившегося под преобладающим влиянием своих любимцев – постельничего И.М.Языкова и стольника А.Т.Лихачева. При их посредстве были уничтожены откупа на винную продукцию и таможенные сборы; был издан ряд распоряжений для устранения путаницы и злоупотреблений в делах по владению вотчинами и поместьями; ликвидирован институт губных старост и целовальников; предпринято межевание вотчинных и помещичьих земель; ликвидирован холопий приказ и др.
При Федоре Алексеевиче обсуждалась широкая военная реформа, осуществить которую он не успел, однако его имя  навеки связано с учреждением в России первого высшего учебного заведения. Им была создана школа при Богоявленском монастыре, ставшая основой для учреждения в 1687 г. богословской Эллино-греческой академии, впоследствии переименованной в Славяно-греко-латинскую.

     Обращаясь к государственным преобразованиям Петра Великого, необходимо сразу заметить, что представление об этом царе как системном реформаторе нам представляется совершенно неверным. Вопреки легендам (в том числе сочиненным П.Н.Крекшиным, в своих записках прославлявшего Петра I в панегирической форме) развитие и обучение малолетнего царя шло медленно.  В одиннадцатилетнем возрасте он еще не знал полностью азбуки, но с успехом освоил искусство бить в барабан. Кстати говоря, до конца жизни он продолжал игнорировать грамматику и орфографию. Таким образом, детство Петра проходило по шаблону “потех” тогдашней царской семьи, особые же способности его стали проявляться, когда этого потребовали политические обстоятельства.

     Впрочем, Петру еще долго было трудно отказаться о той свободы, к которой его приучили годы невольного удаления от государственных дел. И впоследствии он не любил связывать себя официальными обязанностями, поручая их другим лицам. Какое-то время Петр вмешивался в ход работы органов власти (приказов и коллегий) только в случаях, когда это было необходимо для его военно-морских занятий.

     В своих реформах Петр не соблюдал определенной последовательности и не придерживался единого замысла, поскольку эти реформы проводились под давлением текущих, как правило военных, нужд. Главным критерием в хозяйствовании для него постоянно было добывание людских и материальных ресурсов для продолжения войн. Война с Европой требовала регулярных войск, и он провел военную реформу. Война требовала денег, и он  провел податную реформу и предоставил льготы купечеству. Ломая старые московские порядки, он поначалу не создавал новых, что вело к неразберихе в хозяйственном управлении.

     Главным правилом финансового управления страной у Петра было следующее: если средств не хватало на все, они должны быть употреблены на самое главное, т.е. на военные расходы. Следуя этому порядку, Петр настолько упростил хозяйственное управление, что повсеместно сборы с отдельных местностей стали передаваться прямо в руки генералов, минуя центральные учреждения. Эти учреждения теряли смысл своего существования, поскольку все подати с губерний направлялись непосредственно в “четыре места”: на содержание армии, флота, артиллерии и дипломатии. Более  того, на каждую губернию была возложена обязанность по содержанию определенных полков. Но денег все не хватало и не хватало, а привычные методы их добывания (перечеканка монеты, казенные монополии, введение новых налогов) не давали эффекта.

     Император был вынужден  задуматься о пользе для государства свободной торговли и промышленности, более внимательно рассматривать вопросы увеличения государственных доходов, разработки природных богатств страны, решения задач торговой политики, финансовой и административной реформы. По свидетельству одного из современников (Фокеродта), Петр сам “не раз жаловался, что из всех государственных дел для него  ничего нет труднее коммерции и что он никогда не мог составить себе ясного понятия об этом деле во всей его связи” . Однако государственная необходимость заставила его изменить прежнее направление экономической политики.

     В последнее десятилетие царствования (1715-1725 гг.) была выстроена некая более или менее стройная система управления. При этом, однако, основы самодержавного государственного строя, положение сословий, функции бюрократии не только не были изменены, но остались такими же, как при Алексее Михайловиче. Переворота никакого не было, был только усовершенствован старый государственный порядок путем придания ему более культурных европейских форм и характера. Резкие перемены случились только в сфере церковного управления, где в связи с упразднением института патриаршества церковная жизнь была приведена в полное подчинение государству.

     Реформы Петра Великого с известной степенью условности можно разделить на следующие важнейшие направления: (1) сословное устройство, (2) военное устройство, (3) государственное управление, (4) финансовые меры и (5) церковное управление. Рассмотрим эти направления, уделяя, естественно, большее внимание экономическим аспектам, поскольку реформы армии и церкви менее связаны с нашей темой.

      Застав необычайную пестроту в устройстве служилого сословия, Петр Великий соединил все прежние разряды служилых людей в одно сословие, получившее название шляхетство. Служилая знать по закону перестала отличаться от "обычных людишек", и все получили возможность выслужиться до самых высоких чинов в соответствии с созданной в 1722 г. 14-разрядной "Табели о рангах", просуществовавшей почти 200 лет. Начало личной выслуги окончательно восторжествовало здесь над "породой", началом знатности рода. При Петре дворянам стало служить труднее: он требовал, чтобы они обязательно учились грамоте, цифири и геометрии, а необученным запрещал жениться и получать офицерский чин. Были ограничены землевладельческие права и льготы дворян. Был введен Закон о майорате, препятствовавший дроблению имений. Дворянство, как и прежде, было обязано служить за право землевладения; однако теперь служба стала тяжелее, а землевладение стесненнее. Петр ограничил права землевладельцев указом “о майорате” и существенно сократил льготы дворян. Он перестал выдавать им земли из казны и полностью перешел к выплате денежного жалованья.

     До Петра городское сословие (посадские и торговые люди) в России было весьма малочисленным и бедным слоем населения, что резко контрастировало с тем положением горожан, которое царь наблюдал во время поездок по Европе, где именно на петровское время пришелся пик расцвета протекционизма и меркантилизма, когда именно городской торг и промысел считались главным источником народного богатства. С целью создать на Руси городской экономически сильный и деятельный класс Петр расширил городское самоуправление, учредив в 1720 г. Главный магистрат, которому была поручена забота о городском сословии во всем государстве. Принятым на следующий год Регламентом городского устройства и управления все города были разделены на классы, а их жители на "регулярных" граждан, объединявшихся в две гильдии (первая - капитал и интеллигенция, вторая - мелкие торговцы и ремесленники), и "нерегулярных" (чернорабочие). Город управлялся собственным магистратом, входившим в прямое подчинение Главному магистрату, минуя всякое другое начальство. Забегая вперед, заметим, что желаемых результатов, то есть расцвета городов в результате принятых мер так и не было достигнуто.

     Очень крупная петровская реформа затронула русское крестьянство. Для борьбы с уклонением от налогов, производившегося или сокращением пашни (при исчислении податей с пахотной земли), или сведением нескольких семей в один двор (при подворной подати) было решено ввести подать подушную ("поголовщину"), взимавшуюся со взрослых мужчин. Размер подати был равен 74 коп. с частновладельческих людей и несколько больше с крестьян казенных. Особо неблагоприятные последствия эта реформа имела для первой категории, ибо наравне с крестьянами подушной податью были обложены и дворовые холопы. Смешение крестьян с холопами под одним названием "работные персоны" или "помещичьи подданные" подготовило ту форму крепостного права, которая в XVIII в. превратила крестьян из государевых тяглых людей в полных “господских рабов” крепостных.

     При Петре Великом меры государственного управления не смягчились, но даже ужесточились. В те годы государство определяло жизнь людей и сословий повинностью, а не правом. Любой человек или группа людей обязаны были жить не для себя, а для "дела государева", должны были и себя, и свое имущество посвящать или отдавать государству. При Петре такой порядок стал еще беспощаднее, чем при его предшественниках.

     Петр Великий подверг коренной переделке построение государственного управления. Приняв корону, Петр застал нехитрую структуру государственной власти, во главе которой стояла боярская дума, "приговоры" которой обращались в законы. Дума “руководила” сорока приказами, которые ведали либо определенным кругом дел (Посольский, Разрядный), либо определенным кругом лиц (Стрелецкий, Холопий), либо определенной территорией (Казанский, Сибирский). Между приказами были распределены города с их уездами. В каждом городе сидел либо воевода, либо губной староста, под чьим ведением находились  выборные власти: у тяглых людей - земские старосты, у дворян - окладчики.

     Взявшись за перестройку, Петр прежде всего перестал созывать боярскую думу и занимался законотворчеством в своей канцелярии, а точнее со своими любимцами и доверенными лицами, не составлявшими никакого института или учреждения. Таким образом страна осталась без того, что хотя бы отдаленно напоминало парламент, а законодательство имело директивный характер, т. е. законы исходили прямо от самодержца.

     Для верховного же руководства же страной и хозяйством, а также для высшего суда в 1711 г. Петр учредил правительствующий сенат, состоявший из небольшого числа государем же назначаемых лиц. Законов сенат не издавал, но публиковал царские указы и следил за их исполнением, отвечал за правильность и законность действия администрации, а также разбирал жалобы.

     В 1722 г. при сенате была создана особая прокуратура, начальник которой - генерал-прокурор - контролировал действия сената, был в сенате "оком государевым" и служил связующим звеном и посредником между сенатом и царем. Ему также были подчинены обер-прокуроры и прокуроры в других учреждениях в столице и провинции. Кроме этого явного надзора при сенате был организован и тайный присмотр, состоявший из разного уровня фискалов, обязанных расследовать и доносить о злоупотреблениях должностных лиц.

     В 1718 г. упомянутые выше приказы были заменены 12-ю коллегиями. Петр считал наилучшим именно коллегиальный способ ведения дел, и опирался при этом на иностранный опыт (пример Швеции, Дании и Германии тех лет), а также советы своих приближенных (голштинца Августа Фика и шотландца Якова Брюса). Первые три коллегии (военная, морская, иностранных дел) считались "главными". Еще три ведали финансами (камер-коллегия - доходами, штатс-коллегия - расходами, ревизион-коллегия - контролем). Следующие три решали проблемы развития торговли и промышленности (коммерц-коллегия, мануфактур-коллегия и берг-коллегия). Остальные осуществляли надзор за судопроизводством (юстиц-коллегия), за делами городов (главный магистрат) и делами духовными (духовная коллегия, она же синод).

     В 1708 г. Петром была сделана попытка реформы территориального управления, так и не доведенная им до логического конца. Тогда впервые страна была поделена на губернии, во главе которых стояли губернаторы или генерал-губернаторы, подчиненные сенату. Во главе провинций и уездов были поставлены коменданты, при которых стояли выборные от дворян ландраты, впоследствии заменные на земских комиссаров. В губерниях действовали "надворные суды".

     Хозяйственное и политическое управление при Петре значительно усложнилось, однако эта система так и не была отработана в деталях. Существенная с виду петровская перестройка государственного аппарата не изменила главного. По-прежнему каждый житель страны имел над собой ту же самую власть: сверху чиновники, снизу выборные. Как и всегда до этого самоуправление имело узко сословный характер и было полностью во власти бюрократии. Изменилось только единство подчинения, в частности города были выведены из власти воевод и переданы главному магистрату, а губернаторы и воеводы стали подчиняться сенату, а не как прежде приказам (теперь - коллегиям).

     Бурное развитие нашей страны при Петре Великом естественно требовало небывалого приращения экономических ресурсов, как для государственных целей (финансы), так и народного хозяйства. О методах радикального увеличения податного поступления за счет введения "поголовщины" уже говорилось выше. Но царь значительно увеличил и косвенные налоги, не только подняв пошлины, но и изобретя новые источники казенного дохода ("орленая" бумага, пошлины с бань, дубовых гробов, "бородачей" и пр.). Для измышления новых способов пополнения госбюджета был даже создан институт так называемых "прибыльщиков". Был изменен вес и чекан монеты. В результате за довольно короткий срок казна увеличила свои доходы фактически вчетверо (до 10 млн.рублей в год).Все эти меры ложились тяжелым грузом на плечи народа, вынесшего все тяготы петровских войн и строительства.  Будучи по своей природе меркантилистом (хотя и не сознавая этого), Петр главное богатство страны видел в деньгах и драгоценных металлах, основным способом приращения которого считал поддержание постоянного превышения объема торгового вывоза над объемом торгового ввоза. Он всячески поощрял торговлю и покровительствоал ей, то есть “устраивал” торговые пути (порты и каналы), стимулировал создание торговых компаний и привлечение к ним дворян. Понимая, что сырьевой характер русского экспорта не лучший для страны, он всячески поощрял развитие промышленности, для чего сам заводил фабрики, отдавая их потом в частные руки. Много сил было потрачено на поиск новых источников природных богатств, к которым могли бы быть приложены инициатива и предприимчивость промышлеников. В Западной Европе была позаимствована концепция и система протекционизма. Опека Петром народной торговли и производства дошла до того, что он издавал специальные царские указы о том, как беречь лес, разводить табак, шелк и вино, косить (а не жать!) хлеб, ткать холсты, разводить животных и т.д. При нем впервые появилась и торговая информация - публиковались заграничные цены на разные товары, "дабы знали, где дешево или дорого".

     Для реформ Петра Великого нужны были образованные люди и профессионалы. Потому важнейшей его заботой было просвещение нации. Собственно вся его жизнь, личная и общественная были для него непрерывным учением, приобретением полезных профессиональных навыков. То же он считал необходимым для дворянства и вообще служилых и торговых людей. При Петре возник ряд практических школ для преподавания разнообразных знаний - от иностранных языков до инженерного и морского дела. Однако это не означало, что он был озабочен только приобретением знаний прикладных, напротив его целью было поднять культурный уровень общества в целом. Для этого много внимания было уделено издательскому делу, упрощению текстов, широкому распространению новостей и политических сведений, для чего в январе 1703 г. была выпущена первая русская печатная газета, название которой варьировалось: "Ведомости", “Ведомости московские”, “Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окресных странах"”и др. Петр полностью подготовил учреждение в России Академии наук.

     Были приняты меры и для воспитания русских людей в европейских нравах и обычаях, для чего регулярно устраивались публичные церемонии и праздники, а также излюбленные Петром так называемые ассамблеи. Наконец, было издано руководство по хорошему тону - "Юности честное зерцало или показание житейского хождения".

     Давая общую оценку петровским реформам, по-видимому следует прежде всего отметить их двойственность. С одной стороны, они были подготовлены всем прошлым развитием России и представляли собой логический результат этого развития. С другой – они зачастую опережали свое время, носили формальный характер и не находили себе реальной почвы для укоренения. Например, “ассамблеи” и новое платье не привели к быстрому усвоению европейских правил, привычек и приличий. Новые, заимствованные в Швеции, центральные учреждения не опирались на правовое и экономическое развитие народа. Из открытых по всей России в 1716-1722 гг. 42 цифирных школ выжила едва ли седьмая часть, а высшая школа и академия наук остались всего лишь мечтой.

     Наступивший после смерти Петра Великого так называемый "период временщиков" (1725-1741 гг.) оставил после себя весьма печальную память. В это время страной правила череда своекорыстных фаворитов (включая Меншикова и Бирона) не думавших о государственных интересах и применявших свою власть и влияние только лишь для личной пользы. Впрочем, кое-какие манипуляции с системой управления все же производились: в 1726 г. при Екатерине I был образован верховный тайный совет, восполнявший недостаток законотворческого органа. Вследствие этого была уничтожена должность генерал-прокурора и умалено значение сената и синода. Вскоре (в 1730 г.) тайный совет был уничтожен, но тотчас возникло учреждение подобное уничтоженному - кабинет. При Анне Иоанновне было упрощено местное управление, поскольку созданное Петром показалось ей слишком громоздким.

     Произошли некоторые изменения в положении сословий. Они в основном шли по двум линиям: облегчение положения шляхетства и еще большее закабаление крестьянства. В законе еще не было общего определения крепостного права помещиков на крестьян, но на практике оно уже существовало.

     Вместе с тем, правительство Анны Иоанновны заметно проявляло заботу о развитии промышленности, торговли и горного дела. В целях поощрения фабричного производства указами от 6 апреля 1731 г. и от  7 января 1736 г. фабрикантам в частности было дозволено торговать своими товарами в собственных лавках, приобретать крепостных без земли, а также вменялось в обязанность создавать при фабриках технические школы. Дозволялось также прикреплять к фабрикам на пятилетний срок лиц несосотоятельных, бродяг и нищих, но воспрещалось принимать новых рабочих без паспортов.  По указу от 8 октября 1731 г. было видоизменено управление по торгово-промышленной части: мануфактур-контора и берг-коллегия были соединены с коммерц-коллегией, которую разделили на три секции, заведовавшие горным делом, мануфактурами и торговлей. Для развития горного дела в 1733 г. была создана специальная комиссия, а недостаток частного кредита пытались пополнить выдачей займов из монетной конторы по 8% годовых или под залог золота и серебра. В 1738 г. была учреждена особая генеральная счетная комиссия, впрочем, скоро затем упраздненная. На ее месте восстановили ревизион-коллегию, получившую “вышнюю дирекцию в свидетельстве и в ревизии счетов о всех государственных доходах и расходах, какого бы звания они ни были”.

     Государыня Елизавета Петровна на каждом шагу говорила, что желает во всем восстановить порядки Петра Великого, однако так и не смогла узнать положение государства и деятельно руководить им. Впрочем, у нее были помощники с выдающимися способностями, в частности, канцлер А.П.Бестужев-Рюмин и начальник тайной канцелярии А.И.Шувалов со своими тремя братьями. По их совету она ликвидировала кабинет и превратила сенат в законодательное учреждение с весьма широкими полномочиями. Сенат при Елизавете получил силу, которую он ни прежде, ни после этого не имел. Число сенаторов было увеличено. Сенат прекратил вопиющие неурядицы как в коллегиях, так и в провинциальных учреждениях.

     Елизавета способствовала делу просвещения: при ней был составлен и утвержден новый регламент Академии наук (1747 г.), которая стала реально действовать. В 1755 г. открылись двери Московского университета, основанного по проекту И.И.Шувалова и М.В.Ломоносова. Кроме того, в Москве и Казани возникли гимназии, а в Петербурге была основана Академия художеств. Среди мер в экономической сфере нельзя не упомянуть учреждение по проекту П.И.Шувалова государственных заемных банков с дешевым кредитом в 6% годовых. Особо действовал банк для дворянства и особо - для купечества. По проекту того же Шувалова были уничтожены внутренние таможни, стеснявшие внутригосударственный товарооборот. По мнению историка В.С.Соловьева, этот акт довершил объединение Восточной России, уничтожив следы удельного деления.


                5. От  "Эпохи великого царствования"
                до "Эпохи великих реформ"


     В данном заголовке использованы два термина, принятых историками XIX века для обозначения времен царствования Екатерины II (Великой) и Александра II (Освободителя). Действительно наряду с огромными успехами во внешней политике и территориальных приобретениях  Екатерина II провела серьезнейшую перестройку внутри государства: в области законодательства, преобразования губернского управления, в области дворянского и городского самоуправления. Эти успехи были достигнуты во многом благодаря умению императрицы сосредоточить вокруг себя даровитых деятелей в самых различных областях государственного управления, среди которых, кроме братьев Орловых и  графа Г.А.Потемкина, следует вспомнить прежде всего таких специалистов в области внутренних реформ как генерал-прокурор сената князь А.А.Вяземский (фактически полностью ведавший при Екатерине финансами, юстицией и внутренними делами) и новгородский губернатор Сиверс, а также И.И.Бецкий - главный советник императрицы по вопросам воспитания и просвещения.

     Первое, что сделала Екатерина, - это лишила сенат, который был разделен на шесть департаментов, большинства властных функций и полномочий. Так она освободилась от возможного влияния на себя сената и еще более укрепила централизованную самодержавную власть.

     Следующей целью, которую поставила перед собой Екатерина, было дать обществу новые, совершенные законы. Фактически перечеркнув всю почти уже завершенную работу комиссии по созданию нового законодательного уложения, составлявшегося взамен "Уложения 1649 г.", Екатерина предложила этой комиссии свой знаменитый "Наказ", состоявший из 20 глав и 500 статей. Этот Наказ, по оценке напуганных придворных, был слишком либерален. И немудрено, ведь при его составлении императрица руководствовалась актуальными и модными трактатами той эпохи: прежде всего известным сочинением  "L'esprit de lois" Монтескье, а также "Institutions politiques" Бильфельда и "О преступлении и наказании" Беккариа. Оценивая самодержавие для России как стихийную необходимость, Наказ предполагал равенство граждан перед законом и их "вольность" в пределах закона. Впервые в российской истории предлагалось установить разделение властей.

     В 1766 г. для создания нового уложения было решено собрать комиссию из 565 выборных депутатов, что и было сделано. Председателем комиссии был назначен генерал-аншеф А.И.Бибиков. В конце 1768 г. Комиссия была распущена, хотя ее вспомогательный аппарат сохранился и трудился еще многие годы. Законодательная деятельность императрицы был прервана восстанием Пугачева, имевшего под собой серьезную и объективную экономическую подоплеку.

     В те годы было общеизвестно, что государство для того подчинило крестьян помещикам, чтобы те могли служить государству с данной им земли, из чего следовало, что крестьяне повинны работать на помещика пока он служит. Однако на практике все было наоборот:  помещики получали все больше и больше “волности”, а крестьянская зависимость становилась все тяжелее и тяжелее. Логика так называемой пугачевщины была такова:: прекращение обязательной службы помещиков на государя должно сопровождаться прекращением их права на труд крестьян. На эти требования власть ответила кровавым насилием.

     В это время было осуществлено намерение императрицы дать губерниям более совершенное устройство и сильную власть. В 1775 г. Екатериной были изданы "учреждения для управления губерний". В начале ее царствования в России было 20 исторически сложившихся губерний, в конце - уже до 50, созданных ею не из природно-географических или этнических соображений, а на статистическом основании. Вместо канцелярии губернатора теперь в каждой губернии было создано губернское правление под председательством губернатора; казенная палата под председательством вице-губернатора, ведавшая всеми хозяйственными и денежными делами; судебные палаты гражданского и уголовного суда, а также совестная палата (где дела рассматривались не по формальным законам, а по так называемой естественной справедливости); наконец, приказ общественного призрения.

     В каждом уездном городе был установлен нижний земский суд, ведавший в уезде всей администрацией и полицией. Его члены выбирались на дворянских собраниях. Кроме того, для каждого сословия были созданы свои суды: для дворян верхний земский и уездный суды, для горожан - губернский и городовой магистраты. Таким образом в этой системе коллегиальных учреждений было проведено разделение властей и ведомств: суд был отделен от администрации, администрация от финансового управления.

     Совершенствование губернского управления имело два положительных последствия. Во-первых, местное управление по закону 1775 г. приняло весьма эффективный вид земского самоуправления. Во-вторых, губернские правления и палаты получили в свое ведения дела коллегий, и последние постепенно «угасли». К концу царствования Екатерины остались только три коллегии: иностранных дел, военная и морская.

     В соответствии с грамотами, жалованными императрицей в 1785 г. дворянству и городам, в стране было установлено новое сословное устройство. Данные этими документами дворянству права и льготы явили собой последнюю высшую ступень в возвышении этого класса. Теперь дворянство было превращено в привилегированное сословие с широким самоуправлением и большими административными полномочиями. Не так было с "градским обществом". Несмотря на заботу правительства "городовые обыватели" так и не смогли сложиться в одно общество и развить свое самоуправление. Причины: скудость средств, недостаток просвещения, отсутствие мотивов и стимулов к объединению.

     Крестьянский вопрос при Екатерине так и не был решен, несмотря на то, что проекты улучшения быта крестьян лежали у императрицы на столе. В ее глазах крестьянский вопрос представлял громадные трудности, и она не видела пути поиска компромисса между интересами крестьян и помещиков. Поддержки либеральным идеям среди своего окружения она не находила, да и была весьма и весьма испугана кровью и пожарами пугачевщины.

     Политика Екатерины в области развития народного хозяйства существенно отличалась от политики ее предшественников. Это объясняется воздействием на ее мировоззрение популярного в те годы учения Адама Смита о преимуществах свободной торговли. Существовавшую до нее со времен Петра Великого политику протекционизма и мелочного покровительства над промыслами и торговлей императрица отвергла. Не отказываясь в какой-то степени от покровительства и содействия развитию отечественной торгово-промышленной деятельности, она с 1782 года стала применять к ней либеральную концепцию laissez faire (т.е. полного невмешательства).

     Время Екатерины замечательно и введением у нас бумажного денежного обращения. Весьма популярные после своего появления свободно конвертировавшиеся в звонкую монету бумажные деньги выпускались специально созданным Ассигнационным банком. Через 20 лет из-за недопонимания сущности и значения бумажного денежного оборота цена ассигнаций была поколеблена, что вызвало рост цен и общий дисбаланс в хозяйстве, но начало было положено. Свой вклад императрица внесла и в развитие отечественного кредита. Она ликвидировала сословные банки и открыла общий "Государственный заемный банк" со ставкой всего в 5% годовых.

      Екатерина не любила своего сына - будущего императора Павла и старательно в течение многих лет (он вступил на трон в возрасте 42 лет) отстраняла его от двора и от государственных дел, поэтому сменивший ее царь не имел никакого опыта в управлении и не обладал для этого необходимыми познаниями. Меры Павла поэтому были мелочны и как правило неудачны, вносили путаницу в государственные дела. Он провел существенные перемены разве что в обмундировании войск и в системе престолонаследия. Не любивший мать, это чувство он прикладывал к ее реформам, пытаясь, например, ограничить созданное Екатериной самоуправление сословий, сократить число созданных ею губерний, реанимировать отмершие естественным путем коллегии. Вследствие его неумелого и нервного правления в администрации стал воцаряться хаос. Изданный им в 1797 г. "Указ о барщине", ограничивавший последнюю тремя днями в неделю, поначалу был принят как ограничение крепостного права, однако последовавшее за этим раздаривание казенных крестьян численностью в 600 000 душ  вызвало волнения и крупные беспорядки.

     “Стеснительные” распоряжения Павла в первые же дни после его кончины тут же были отменены его сыном Александром I (Благословенным), преобразовательная деятельность которого была направлена прежде всего на отмену тех указов Павла, которые видоизменяли общественный порядок, предначертанный  Екатериной. Двумя манифестами, подписанными 2 апреля 1801 г. Александр восстановил действие, во-первых, жалованных грамот 1785 г., во-вторых,- городового положения и грамоты, данной городам. Позднее им была учреждена комиссия по пересмотру прежних уголовных дел, облегчившая участь многих людей, репрессированных Павлом. Были запрещены пытки, дозволено ввозить в Россию иностранные книги и ноты, а также открывать частные типографии, как было до 1796 г.

     Произведенные Екатериной реформы местных учреждений не коснулись учреждений центральных, которые тоже требовали перестройки. Взявшись за выполнение этой нелегкой задачи, Александр поначалу обратился к чиновникам Екатерины, однако впоследствии во главе управления текущими делами поставил негласный или “интимный” комитет, составленный из своего ближайшего окружения. В него вошли граф В.П.Кочубей, Н.Н.Новосильцев, граф П.П.Строганов и князь Адам Чарторыйский. Это были личные друзья императора, настроенные одинаково либерально, мечтавшие вместе с ним о крупных реформах в государстве. Все мероприятия первых лет правления Александра были проведены под влиянием этого «интимного комитета».

     Манифестом от 8 сентября 1802 г. было восстановлено значение сената как высшего административного и судебного органа. Тем же манифестом взамен коллегий  в России впервые были созданы министерства (военное, морское, иностранных дел, внутренних дел, юстиции, финансов, коммерции, народного просвещения). Министры, встречаясь, составляли "комитет министров", в котором иногда присутствовал и сам государь. Вместо прежнего, введенного Петром I, коллегиального начала было положено начало единоличной власти и ответственности. Взамен случайных собраний при Екатерине и Павле для обсуждения важнейших государственных дел был создан "непременный совет" с постоянным составом из 12 членов.

     Громадный, можно сказать неоценимый, вклад был сделан реформой 1802 г. в области просвещения. Были учреждены университеты в Дерпте, Казани и Харькове, тогда же в Петербурге основали педагогический институт, через 15 лет преобразованный в университет. Но это была только вершина. Почти во всех губернских городах были открыты гимназии, а в уездных - уездные и приходские училища. Были созданы специальные учебные заведения, соединявшие в себе гимназическое и университетское образование. Это были три лицея - в Царском Селе, Ярославле и Нежине.

     Нельзя не отметить и некоторые важные распоряжения Александра, касающиеся общественных отношений. Так в декабре 1801 г. право владеть землею и заниматься торгово-промышленной деятельностью было распространено на широкие слои населения. Право приобретать земли было дано теперь купечеству, мещанам и казенным поселянам. Впоследствии помещикам было дозволено производить заграничную оптовую торговлю с уплатой гильдиейских повинностей. Более того, в 1812 г. крестьянам было разрешено производить торговлю от собственного имени по годовому свидетельству, приобретаемому в уездном казначействе. 

     В период существования “интимного комитета” была сделана первая серьезная попытка подрыва крепостного права, выразившаяся в издании закона о "свободных хлебопашцах" (1803 г.). Этот закон, принятый на основе проекта, поданного графом С.П.Румянцевым, давал землевладельцам право освобождать своих крепостных и обеспечивать их землей на определенных условиях (обычно выкупа). Было запрещено  делать публикации  о продаже крестьян без земли, прекратилась раздача населенных имений, запрещено торговать крепостными на ярмарках. Конечно, этот закон был всего лишь полумерой, о чем свидетельствует то, что за весь период царствования Александра в свободные хлебопашцы перешло всего только 50 000 человек. 

     Полное же упраздение крепостного права предполагалось в проекте реформ нового доверенного лица Александра М.М.Сперанского, заменившего собой «интимный комитет», и ставшего как бы первым царским министром. Приближение Сперанского к трону было признанием его заслуг: Сперанский был докладчиком и советником государя по всем текущим делам управления, проявляя, по свидетельству современников, необычайное усердие, тонкий и гибкий ум, большие политические и экономические знания. Соединение практических способностей с широкой теоретической подготовкой и составляло его главную силу.

     Знаменитый проект Сперанского был реализован только в своем первом параграфе "Об учреждении Государственного Совета", при котором сам Сперанский 1 января 1810 г. был назначен государственным секретарем. Однако дело дальше не пошло, ибо император изменил свое настроение, а по-просту испугался последствий. Не был принят и остался необнародованным, например, проект нового гражданского уложения (комиссию по его составлению возглавлял граф Завадовский), в котором был сделан громадный шаг вперед в организации экономических отношений (законы о семье, о наследстве, о собственности, о договорных отношениях и т.п.).

     Несмотря на сопротивление, Сперанскому удалось усовершенствовать систему управления  и  принять ряд спасительных мер по выводу государственного хозяйства из тяжелого положения, в которые оно попадало в тот период из-за ряда тяжелых для России войн.  Благодаря деятельности Сперанского в 1810-1812 гг. в России был прекращен выпуск ассигнаций, повышены подушный оклад и оброчная подать, установлены новый прогрессивный подоходный налог, новые косвеные налоги и пошлины. Была преобразована монетная система. Первые результаты преобразований сказались уже в 1811 г., когда тяжелейший финансовый кризис был фактически преодолен. 

     Существенная перестройка хозяйственного управления произошла в 1810 г. в связи с созданием Государственного Совета, подразделявшегося на четыре департамента: законодательный, военных дел, гражданских и духовных дел,  государственной экономии. К последнему принадлежали “предметы общей промышленности, наук, торговли, финансов, казначейства и счетов”. К прежним восьми министерствам добавились еще два новых учреждения: Министерство полиции  и Главное управление ревизии государственных счетов. Министерство коммерции было упразднено, а его дела были разделены между министерствами внутренних дел и финансов.

     Впрочем, некоторые экономические протекционистские меры правительства России, имевшие целью поощрение местного, русского производства, привели к серьезнейшим последствиям не только для нашего Отечества, но и для всей Европы. Так, в 1804 г. было запрещено провозить через западную границу всякие бумажные ткани, а в 1805 г. повышены пошлины на некоторые шелковые и шерстяные изделия. Новым тарифом 1810 г. были повышены пошлины на вина, дерево, какао, кофе и сахарный песок; иностранные бумажные, льняные, шелковые, шерстяные и тому подобные изделия к ввозу были запрещены; традиционные русские товары: лен, пенька, сало, поташ, смола, полотно и пр. были обложены высшей отпускной пошлиной. Новый тариф привел в негодование Наполеона, потребовавшего принятия Александром французского тарифа, отказа Россией принимать в своих портах не только английские суда, но и корабли нейтральных стран и т.д.

      Конечно, без деятельных единомышлеников Сперанскому было бы трудно заниматься вопросами  государственного управления. И такие единомышленники у него были. Назовем двоих: адмирал Н.С.Мордвинов и академик А.К.Шторх. Первый из них еще в 1802 г. занимал пост морского министра. После создания Госсовета он стал председателем департамента экономии, был также членом финансового комитета и комитета министров. В 1823-1840 гг. Мордвинов был президентом Вольного экономического общества. Будучи англофилом и сторонником идей А.Смита, он при этом настаивал на необходимости промышленного протекционизма для России. Его экономическая программа во многом совпадала с программой И.Т.Посошкова, а его концепция национального богатства, главным "орудием" которого он считал "ум и науку", намного опередила свое время. В круг его занятий входило также решение проблем денежного обращения, развития банковского дела. Он теоретически обосновал необходимость девальвации рубля, а также подготовил денежную реформу 1839 г.

     В окружение Сперанского входил и первый в России действительный член Академии наук в области экономики и статистики А.К.Шторх. Будучи разосторонне образованным человеком, членом 21 академии и научных обществ, в течение 20 лет он привлекался к занятиям и воспитанию детей императорской фамилии. Шторх имел  высокий авторитет в глазах Александра, а затем и Николая I, и участвовал по их поручению в работе различных правительственных комитетов. Он, как и многие тогда, был убежденным сторонником и пропагандистом идей А.Смита, хотя и не соглашался с его трудовой теорией стоимости. Он был принципиальным противником крепостного права, а его учение о нравственном капитале получило широкое распространение в отечественной литературе XIX в.

     Завистниками и недоброжелателями М.М.Сперанский  был обвинен в слепом поклонении Наполеону Бонапарту и в 1812 г. отправлен в ссылку, откуда вернулся уже в самом конце правления Александра и застал при этом весьма и весьма унылую картину. После войны 1812-1815 гг., Александр, уверовав в Промысел Божий, якобы спасший Россию от Наполеона, стал не просто глубоко религиозным человеком, но и ударился в мистицизм. На него стали влиять уже не люди типа Сперанского, а мистики и ханжи. Управление государством перестало его занимать и он возложил его на тех, кому продолжал лично доверять. Первым среди них был граф А.А.Аракчеев, при котором управление государством стало покоиться на “трех китах”: солдатчине, пренебрежении к просвещению и самоуправстве. "Исправление" дела народного образования было поручено известному мистику князю А.Н.Голицыну, принявшемуся за искоренение в университетах "лжеумствований" и свободного духа, используя для этого средства грубого и невежественного произвола.

     Впрочем, и в последнее десятилетие правления Александра I иногда были заметны следы прежних преобразовательных идей: произошло освобождение крестьян Эстляндии, Курляндии и Лифляндии, были произведены  некоторые перемены в центральном и областном управлении, в частности министерство полиции было объединено с министерством внутренних дел. Манифестом от 7 мая 1817 г. был учрежден Совет кредитных установлений, как для ревизий и проверки всех операций, так и для рассмотрения всех предположений по кредитной части. Тогда же откупная система продажи вина была заменена казенной, а управление питейными сборами было сосредоточено в казенных палатах.

     Переходя к описанию преобразований в системе управления, происходивших при следующем императорском правлении,  нельзя  не остановиться на нереализованных в то время идеях  декабристов, поднявших вооруженное восстание в декабре 1825 г.  Они представляли собой группу дворянских революционеров, среди которых было много офицеров – победителей Наполеона Бонапарта,  освободителей Европы, принесших  с собой по возвращении из европейского победного похода дух и идеи свободы и демократии. Они основали последовательно в разное время и в разных местах России несколько тайных обществ («Союз спасения», «Общество истинных и верных сынов Отечества», «Союз благоденствия»,  «Северное общество», а также «Южное общество», позднее объединившееся с «Обществом соединенных славян»). В программных документах этих организаций («Русская правда» Северного общества  и «Конституция» – Южного) указывалось на необходимость полного уничтожения сословного общества в России, ликвидации крепостного права, установления равенства всех граждан перед законом, провозглашения гражданских свобод: слова, печати, собраний, вероисповедания. Вместе с тем, к некоторым вопросам у разных обществ декабристов подход был разный и в своих идеях они не всегда были последовательны. Например, «южане» стояли за демократическую систему правления (республику), правда, без предоставления избирательного права женщинам. «Северяне» же  были сторонниками конституционной монархии. Противоположные взгляды были у них и на проблему федерального устройства российского государства.

     В программных документах декабристов экономические вопросы и тем более проблемы хозяйственного управления  почти не затрагивались. По «Русской правде» (П.Пестеля), крестьяне должны были освобождаться с землей, однако ее аграрный проект не предусматривал полного уничтожения помещичьего землевладения. Какое-то хозяйственное значение имело содержавшееся в ней предложение по устройству земских народных собраний. По хозяйственным и стратегическим соображениям П.Пестель считал необходимым присоединить к территории России Закавказье, Молдавию и другие территории. По последему варианту «Конституции» (Н.Муравьева),  освобожденные от крепостной зависимости крестьяне должны были получить только усадебную землю и по две десятины пахотной земли на двор, остальная земля оставалась собственностью помещиков или государства (казенные земли).

     Декабристы предполагали, что после их победы разработкой  деталей государственного  и хозяйственного устройства займутся новые органы  управления. Однако ни по составу органов управления и их функциям, ни по территориальному устройству страны согласия между П.Пестелем и Н.Муравьевым тоже не было. Первый предлагал  следующую структуру органов управления единой и неделимой Россией: законодательный орган – Народное вече, исполнительный орган – Державная дума, контрольный («блюстительный») орган – Верховный собор. Со своей стороны, Н.Муравьев отстаивал идею Учредительного собрания и решительно возражал против диктатуры Временного верховного революционного правления и диктаторского введения революционной конституции, заранее одобренной тайным обществом. По его проекту, возглавляемая императором (то есть верховным чиновником государства, получающим большое жалованье) Россия должна была быть разделена на 15 федеративных единиц («держав»). Заметим, кстати, что это разделение предполагалось провести без учета национально-этнических факторов. В каждой из «держав» предполагалось создать двухпалатный парламент (нижняя палата – Державная дума, верхняя – Палата выборных депутатов). Верховная законодательная власть в Федерации должна была принадлежать Народному вече.

     Изложенное ясно показывает, что насущные проблемы «электората» в программных документах декабистов почти не затрагивались. Это был яркий, и я бы даже сказал – идеальный образец проекта  «реформы сверху». И конечно прав был В.И.Ленин, заметивший, что декабристы были «страшно далеки от народа».  Ведь и изменения государственного строя они рассчитывали добиться, опираясь лишь на восставшую армию, совершенно не привлекая к этому гражданское население. По мнению декабристов, революция должна была совершиться для народа, но без его участия. Последнее объясняется тем, что они считали необходимым избежать «ужасов народной революции». В этом они ничем не отличались от своих противников, при подавлении восстания более всего беспокоившихся о том, «чтобы волнение не передалось черни». Думается, во многом именно  это и было главной причиной неуспеха восстания.

     Декабристы были самоотверженными людьми, истинными героями, навсегда вошедшие в историю России не только как реформаторы,  но и как выдающиеся деятели в области русской культуры, науки и просвещения. Но их время тогда еще не пришло, для победы демократического строя еще не было объективных условий.

     Первое, что сделал по вступлении на трон император Николай I, это устранил от дел Аракчеева, показал свое полное равнодушие к мистицизму и  вернул из опалы М.М. Сперанского. Затем, одновременно с мерами в разных отраслях управления он создал специальный комитет для разбора бумаг императора Александра и вообще для "пересмотра государственного управления", во главе с председателем Государственного совета графом В.П.Кочубеем, а самым деятельным членом комитета стал Сперанский. Выработанные этим комитетом проекты предусматривали преобразование как центральных, так и губернских учреждений; был подготовлен проект нового закона о сословиях, в частности, предусматривавший улучшение быта крепостных. Некоторые наработки комитета были воплощены в виде отдельных законов, однако в целом его труды остались втуне, и задумывавшаяся реформа не удалась отчасти из-за внутреннего сопротивления  и во многом из-за запрадноевропейских революционных событий 1830 г. В царствование Николая I охранительная деятельность, направленная к ограждению России от западноевропейских революционных влияний стала господствующей.

     Из проведенных Николаем перемен, на наш взгляд, отдельного упоминания заслуживают достижения в области кодификации. К 1833 г. под руководством Сперанского был составлены и изданы 45-томное "Полное Собрание Законов Российской Империи” и систематический пятнадцатитомный "Свод Законов Российской Империи".

     Меры в области улучшения быта крестьян были многообразны, половинчаты и строго секретны (император боялся взрыва страстей). Прежде всего под руководством графа П.Д.Киселева был разработан ряд мер по улучшению устройства казенных крестьян, включая организацию общин, развитие самоуправления, наделение землей, податными льготами и пр. В отношении же крепостных дело дальше ограничения помещичьего произвола (например, запрещения в 1833 г. разлучать членов одного крестьянского семейства при продаже) не пошло. Принятие в 1842 г. закона о “временнообязанных крестьянах” имело еще менее серьезные последствия, чем закон “о вольных хлебопашцах”.

     Наибольшего внимания, учитывая тему данной работы, на наш взгляд заслуживает денежная реформа императора Николая I. От Александра Россия унаследовала большое расстройство финансовых дел. Государственное хозяйство страны было разрушено борьбой с Наполеоном,  дефициты покрывались печатанием бумажных денег и курсы серебра и ассигнаций все более и более расходились. Так в 1830 г. в Москве рубль "крупным" серебром стоил 4 рубля ассигнациями, "мелким" серебром - 4руб.20 коп., а за рубль медью давали на ассигнации 1 руб.08 коп. Такая путаница приносила убытки (как правило, потребителю) при каждой покупке или сделке. Правительство оказалось неспособным установить курс и сладить с произвольной оценкой денег (с "простонародными лажами"). Уничтожение части ассигнаций не привело к повышению их курса, нужны были иные меры и они были приняты.

     Министр финансов Е.Ф.Канкрин, используя рекомендации Н.С.Мордвинова и других и скопив в казначействе значительный запас золота и серебра, решился на уничтожение всех обесценившихся ассигнаций и замену их новыми денежными знаками. Казначейский запас удалось существенно пополнить за счет выпуска ставших весьма популярными "депозитных билетов" и "серий", приносивших владельцам небольшой процент, ходивших как деньги с беспрепятственным разменом на серебро. Было решено объявить монетной единицей серебряный рубль, с установлением его твердого курса по отношению к ассигнациям как 1 к 3, 5. В 1843 г. все ассигнации были выкуплены с обменом на серебряные и золотые монеты или новые "кредитные билеты", которые уже шли к серебру как 1 к 1.

     Неожиданная смерть Николая I произошедшая от случайной простуды  послужила началом кардинальных перемен в Российском государстве. С   императором Николаем феодальная система управления окончательно канула в Лету. И этот переход - отчасти заслуга Николая, вырастившего и определенным образом воспитавшего своего преемника. В отличие от многих своих предшественников император Александр II был тщательно воспитан и великолепно подготовлен к делу управления государством. Он имел замечательных наставников. Первыми из них были генералы Мердер и Кавелин. Позже дело воспитания и обучения наследника было поручено известному русскому поэту и государственному деятелю Василию Жуковскому, который позаботился о выборе самых лучших учителей (например, беседы "об экономике" вел Шторх, а "о законах" Сперанский). Домашние занятия перемежались с образовательными поездками и путешествиями. В 23-летнем возрасте началась его служебная деятельность, поначалу заключавшаяся в ознакомлении с системой государственного управления, а потом в общем руководстве страной во время отъезда императора Николая из столицы. В течение более чем десятилетия Александр был ближайшим помощником своего отца и непосредственным свидетелем всей его деятельности по управлению страной. Поэтому он вступил на престол зрелым человеком, опытным в делах и с гуманистическим, если не сказать либеральным, мировоззрением.


                6. Освобождение России от пут феодализма и
                начало становления современного государства


     Император Александр II вступил на престол в тяжелое для России время - в дни завершения кровопролитной и неудачной Крымской войны. После подписания в 1856 г. Парижского трактата император издал манифест о заключении мира, в котором были такие строки о будущем России: "да утверждается и совершенствуется ее внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах ее; да развивается повсюду и с новой силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности".

     Эти слова представляли собой как бы концепцию будущих реформ. И, действительно, вскоре произошла перестройка всех сторон и сфер государственной и общественной жизни, "эпоха великих реформ" охватила все слои русского общества: (1) в 1861 г. было упразднено крепостное право на крестьян; (2) в 1864 г. были осуществлены земская и судебная реформы; (3) в 1870 г. было введено новое городовое положение; (4) в 1874 г. была введена всеобщая воинская повинность; (5) последовал ряд мер по финансам, народному образованию и цензуре.

     То, что первая из перечисленных реформ стала неотложной необходимостью, понимали практически все. В беседе с дворянскими депутатами после заключения мира (1856 г.) император произнес знаменитую фразу: "Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу". Эти слова произвели большое вечатление в обществе и стали обсуждаться повсеместно. Возникли и частные проекты освобождения. Основная дискуссия велась по поводу того, как освобождать крестьян - с землей или без земли. Под влиянием таких выдающихся деятелей того времени, как Н.А.Милютин, В.А.Черкасский, Ю.Ф.Самарин и Я.И.Ростовцев возобладала первая точка зрения. Добавим, что к работе по выработке проекта крестьянской реформы были привлечены и известные русские ученые, среди которых следует упомянуть Н.Х.Бунге, профессора и ректора Киевского университета, привлеченного к подготовке реформы в качестве крупнейшего отечественного специалиста в области финансового права. Впоследствии он  приглашался для преподавания полтиэкономии и финансов членам императорской семьи. Добавим, что при императоре Александре III Н.Х.Бунге в течение 6 лет был министром финансов и потом еще 9 лет - председателем Кабинета министров.

     Комитет по крестьянской реформе начал действовать в начале 1857 г. и после нескольких лет работы, в начале 1861 г. внес соответствующий проект на рассмотрение Государственного Совета. 19 февраля 1861 г. император Александр подписал знаменитый манифест об отмене крепостного права и утвердил "положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости". Не вдаваясь в мелкие детали вновь установленного порядка, отметим только, что главную финансовую тяжесть реформы взяло на себя государство, беспрепятственно предоставлявшее помещикам "выкупную ссуду", которая выдавалась доходными процентными бумагами и засчитывалась за крестьянами как казенный долг, который они были обязаны выплатить в рассрочку, в течение 49 лет, "выкупными платежами".

     Для нас важнее оценить социально-экономические последствия отмены крепостного права, одним из которых было довольно быстрое возникновение в центральных и южных областях России нового многолюдного (почти 22 миллиона человек) общественного класса, к управлению которым старые екатерининские сословные учреждения самоуправления  не были пригодны. Нужно было заново создавать местную администрацию и суд, что и было сделано в течение трех лет. В 1864 г. увидело свет новое "положение о губернских и уездных земских учреждениях", впервые в истории страны предусматривавшее создание всесословных управляющих институтов.

     Теперь все землевладельцы, торговцы, промышленники и сельские общества получили право избирать из своей среды собирающиеся периодически уездные земские собрания, которые в свою очередь избирали также из своей среды постоянно действующие учреждения - уездные земские управы, ведавшие всеми земскими делами. На следующей, более высокой ступени такие же земские учреждения создавались на уровне губерний. Их деятельность подчинялась надзору губернаторов и министерства внутренних дел.

     Ведению земств подлежали дела по народному образованию, здравоохранению, обеспечению продовольствием, дорожному строительству, страхованию, ветеринарии. Необходимые ресурсы земство изыскивало за счет сборов и повинностей на земские нужды. Таким образом, новые формы местного самоуправления стали не только всесословными, но и получали расширенные полномочия.

     Через шесть лет были созданы и новые формы городского самоуправления. Сохранив прежние корпорации купцов и ремесленников, новое положение дало право всем горожанам, платящим налоги, раз в четыре года избирать своих представителей (гласных) в городскую думу, выдвигающую из своих рядов членов постоянно действующего органа - городской управы. За деятельностью этих органов наблюдало руководимое губернатором губернское присутствие по городским делам.

     Освобождение крестьян от крепостной зависимости немедленно дало мощный импульс оживлению уездного хозяйства; земство стало интенсивно обрастать хозяйственными предприятиями; началось усиленное строительство железных дорог; было создано множество новых торгово-промышленных предприятий и банков. Этот экономический рост немедленно сказался на состоянии городов; они ожили и пробрели совершенно иной вид. Новое самоуправление содействовало их превращению из административных единиц в торгово-промышленные центры.

     Упоминавшиеся выше правительственные "выкупные ссуды", а также большие военные расходы привели к существенному дефициту государственного бюджета, для погашения которых требовались займы. Дополнительные выпуски кредитных билетов значительно понизили их цену. Требовались меры по перестройке финансов, что и было сделано: по всем ведомствам был установлен жесткий порядок составления ежегодных смет приходов и расходов, а также обеспечена их совершенная "прозрачность" (ежегодная публикация для всеобщего сведения); был введен принцип "единства кассы" и ужесточен государственный контроль.

     Однако эти прямые меры не дали полного бюджетного равновесия, поэтому были приняты  косвенные меры. Были отменены винные откупа и введено акцизное обложение торговли вином, табаком, солью и сахаром. Был повышен ряд таможенных пошлин, главным образом на предметы роскоши. Но главным средством оживления экономической жизни и пополнения казны Александр II считал постройку сети железных дорог и неоднократно публично высказывался об этом.

     Он не ошибался. Трудом  русских строителей и инженеров, с немалыми трудностями в поиске необходимых средств в скором времени была выстроена сеть железных дорог общей протяженностью более 20 тыс. км. Это оказало громадное влияние на развитие русской промышленности и торговли. Качественый скачок совершил отечественный вненеторговый оборот, увеличившийся за короткий срок в 10 раз. Подпитываемое развитием путей сообщения резко выросло число фабрик, заводов, торговых предприятий, кредитных учреждений. Устранение крепостной зависимости и других стеснений освободило народный труд, который стал находить себе эффективное применение и в итоге привел к тому, что Россия начала терять характер патриархального земледельческого государства. Выражаясь фигурально, современный капитализм прибыл в Россию по железной дороге.

     Сказанному в значительной мере содействовали и меры императора Александра II в области народного просвещения, Прежде всего он отменил стеснительные меры своего отца в области образования, науки и литературы. Получило большую свободу преподавание в университетах, куда стали принимать вольнослушателей, получила самоуправление профессорская корпорация. Была также проведена реформа мужской средней школы, открыты женские гимназии. Примечательно, что наибольшие успехи были достигнуты в сфере начального (простонародного) образования. Кроме церковно-приходских школ старого типа к концу царствования Александра II в стране насчитывались десятки тысяч народных школ, устраиваемых земством. Так были сделаны первые шаги по образованию народа, абсолютное большинство которого в середине XIX века было неграмотным.

     Глубокое и благотворное влияние на развитие общественного самосознания оказала также и произведенная Александром II реформа печати. Дела печати были поручены Главному управлению печати МВД . Все выходящие в столицах периодические издания и сочинения (не менее 10 листов), а также все издания научных учреждений, чертежи, планы и карты были повсеместно освобождены от предварительной цензуры.

     Вступивший на престол после Александра II, убитого террористами, его сын император Александр III долгое время находился под впечатлением этого события. Этим, на наш взгляд, и можно объяснить то, что целью своего правления он поставил утверждение самодержавной власти и государственного порядка, поколебленного крамолой. Именно поэтому был пересмотрен ряд узаконений Александра II в сторону ужесточения надзора и контроля, некоторого стеснения либерализма и самоуправления.

     В то же время следует отметить и ряд важных мероприятий Александра III по улучшению быта сословий. Прежде всего он попытался поддержать приходившее в упадок дворянство: им было предоставлено преобладание в органах земства, а также учрежден "дворянский земельный банк" для выдачи дворянам ссуд под залог их земель на весьма льготных условиях. Такой же банк был создан и для крестьян, успешно помогавший им бороться с малоземельем.  Правительственный крестьянский поземельный банк к 1 января 1889 г. уже имел 38 отделений по всей России. Ссуды на покупку земли выдавались как целым крестьянским обществам, так и крестьянским объединениям, товариществам и отдельным крестьянам. За первые шесть лет своего существования этот банк выдал ссуды на общую сумму 43 349 500 руб., на этой основе (к 1 января 1889 г.) было совершено 6 514 сделок.

     Другим средством для борьбы с малоземельем стала развернутая при Александре III кампания по переселению крестьян на свободные земли Сибири и Средней Азии.

     Большой отток мало- и безземельных крестьян происходил на городские фабрики и заводы, где во второй половине XIX века образовался многочисленный рабочий класс, отношения которого с фабрикантами нужно было регулировать законом. Александр III положил начало фабричному законодательству, учредил институт фабричных инспекторов, наблюдавших за рабочей дисциплиной и охраной интересов рабочих. Один из таких инспекторов безусловно заслуживает нашего упоминания как виднейший экономист того времени. Это профессор кафедры финансового права Московского университета, а с 1895 г. ординарный академик Академии наук И.И.Янжул, выдвинувший большой ряд предложений по совершенствованию фабричного законодательства, а в конце жизни редактировавший экономический и финансовый разделы энциклопедии Брокгауза и Эфрона.

     При Александре III были достигнуты заметные результаты по улучшению финансов и государственного хозяйства. Прибегая к мерам чрезвычайной бережливости и порядку в финансах, император кроме этого жестко проводил протекционистскую хозяйственную политику. Нельзя не сказать, что в то время императору и всей России воистину везло на министров финансов. На этом посту последовательно сменили друг друга выдающиеся государственные деятели: Н.Х.Бунге, И.А.Вышнеградский и С.Ю. Витте, подготовившие успешную реформу денежного обращения, проведенную уже при императоре Николае II. Наконец, нельзя не упомянуть еще одного достижения царствования Александра III - предпринятого строительства великой Сибирской железной дороги (так называемого Транссиба), соединившей Европу с Тихим океаном и Закаспийских железных дорог, соединивших Россию со Средней Азией.

     Среди ученых экономистов эпохи Александра III - эпохи окончательного и бесповоротного перехода страны к капитализму - следует вспомнить и В.П.Воронцова, не занимавшего видных постов, но прославившегося исследовательской и литературной работой по проблемам социально-экономического развития. В частности, большую известность В.П.Воронцову принесла его книга "Судьбы капитализма в России" (1882 г.), в которой он, с позиций народничества, отстаивал весьма популярную и сегодня мысль о "самобытности" России и отрицал наличие перспектив ее развития по капиталистическому пути западного типа.

      Воспитание и образование будущего императора Николая II было систематическим, происходило в течение тринадцати лет и велось под личным руководством его родителей. Первые восемь лет были посвящены гимназическим предметам, последние пять - курсу высших наук, необходимых для государственного деятеля: военных, юридических и экономических. По последним двум направлениям преподавателями наследника были выдающиеся специалисты своего времени, в том числе И.Л.Янышев (каноническое право), Н.Х.Бунге (статистика, политическая экономия, финансовое право), К.П.Победоносцев (законоведение, гражданское и уголовное право), М.Н.Капустин (международное право), Е.Е.Замысловский (политическая история). Об экономических реформах, осуществленных в эпоху царствования Николая II, подробный рассказ пойдет во второй главе. Здесь же мы отметим некоторые предпринятые им важные государственные хозяйственные меры, осуществленные в самые первые годы его правления и, как правило, мало известные современному читателю.

     Среди них на самом видном месте стоит первая в истории России Всеобщая перепись населения 1897 г. До нее население учитывалось только при ревизиях, а переписи подвергались лишь жители отдельных городов. Выходу отечественной статистики на передовые позиции в мире способствовали также проводившиеся регулярно при Николае II переписи промышленности (1900, 1908 и 1913 гг.). Программы переписей промышленности охватывали широкий круг вопросов. Так, перепись 1900 г. дает сведения о продукции в натуральном и стоимостном выражениях, численности рабочих, их составе по полу, возрасту и занятию, отработанному времени, количестве и мощности двигателей, количестве и поверхности нагрева котлов, стоимости отечественного и импортного оборудования, количестве и стоимости потребленных за год сырья и топлива, а также издержках производства.   

     Среди других мер отметим: понижение размера казенной пошлины со страхования имущества и отмена пошлин со страхования капиталов и доходов (май 1895 г.), видоизменение условий эксплуатации изобретений к выгоде изобретателей и развития промышленной техники (март 1896 г.), освобождение земских учреждений от возмещения казне большого круга административных расходов (в общем более 8 млн.руб. в год) на образование особого капитала, обращаемого на развитие дорог (июнь 1895 г.), значительные облегчения по взиманию с крестьян выкупных платежей - пересрочка с понижением текущего процента (май 1896 г.), введение льгот на аренду казенных земель (июнь 1895 г.) и целый ряд других. Отметим, наконец, один из самых первых актов императора Николая II от 13 января 1895 г., которым было повелено ежегодно отпускать из Государственного Казначейства 500 000 руб. для оказания помощи нуждающимся ученым, писателям и публицистам, а равно их вдовам и сиротам. Заведование этим делом было возложено на постоянную комиссию Академии наук.




                Глава вторая

                ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ
                В РОССИИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ,


                1. Денежная реформа 1895-1897 гг.

     Период второй половины XIX - начала ХХ вв., т.е. эпоха последовательного правления императоров Александра II, Александра III и Николая II, которую также называют "пореформенной Россией", характеризовался ускорением развития буржуазных (капиталистических) общественных отношений, базировавшихся на завершении промышленного переворота в обрабатывающих отраслях, бурном железнодорожном строительстве, развитии тяжелой индустрии. Во второй половине XIX в. Россия существенно опережала ведущие страны Запада по темпам роста многих показателей промышленного развития. С 1860 до 1900 гг. объем промышленной продукции в стране увеличился более чем в 7 раз. В 1900 г. по добыче минерального топлива (1019 млн.пудов каменного угля и 706 млн.пудов нефти в 1901 г.), выплавке чугуна (177 млн.пудов, из них 92 млн. произведено на Юге России), производству стали (133 млн.пудов, из которых 70 млн.пудов в южных районах), продукции машиностроения (на 227 млн.руб., в том числе транспортного на 109 млн.руб.) Россия вышла примерно на уровень развития Франции.

     В годы промышленного подъема возросла и концентрация производства. В 1894-95 гг. крупные фабрики (свыше 100 рабочих) производили 70,8% промышленной продукции и занимали 74% всех фабрично-заводских рабочих; к 1903 г. на них концентрировалось уже 76,6% рабочих.

     В 1870-х-1880-х гг. большая часть продукции в крупной обрабатывающей помышленности производилась машинами. Правда, в металлобработке только 24,8% предприятий располагали паровыми двигателями, однако на них работало 77,5% всех рабочих, а давали они более 86% общего объема производства отрасли. В текстильной промышленности соответствующие цифры были не менее показательны: 16,4%, 68,8%, и 75,7%.

     Тогда же в России возникли монополистические объединения, первыми из которых были предприятия, обслуживавшие железнодорожное строительство (например, "Союз рельсовых фабрикантов" [1882 г.], а также объединения заводов, изготовлявших мостовые конструкции, рельсовые крепления и пр.). Объединялись сахарозаводчики, был создан экспортный синдикат бакинских керосинозаводчиков. Росли капиталы, и крупнейшие банки страны (например, "Петербургский международный", "Русский для внешней торговли" и др.) приступили к активному финансированию промышленных проектов.

     Наряду с образованием сравнительно крупных заведений мануфактурного типа весьма высокими темпами развивалось также и то, что сегодня называют мелким и средним бизнесом, а тогда именовали промыслами. В конце XIX в. в Европейской России было не менее 2 млн. кустарей и ремесленников.

     В сельском хозяйстве развитие капитализма происходило как в помещичьем, так и в крестьянском хозяйствах и выражалось в колонизации южных и восточных территорий, интенсификации и торговой специализации, разложении крестьянства и постепенном переходе помещиков от отработочной системы ведения хозяйства к капиталистической.

     Для быстрого и интенсивного социально-экономического развития пореформенной России, естественно, имелись специфические предпосылки. Первой из них следует назвать смещение последовательности образования крупного капиталистического производства, характерного для Западной Европы, когда сначала развивалась легкая промышленность, затем отрасли, производящие средства производства, а затем только паровой транспорт. Не так было в России. Здесь развитие железных дорог и телеграфа развернулось еще до завершения промышленного переворота. Опережающее развитие производственной инфраструктуры, финансировавшееся главным образом за счет государственной казны и заграничных займов, существеннейшим образом ускорило оборот товаров, капитала и информации.

     Систему мероприятий царского правительства по форсированному развитию железных дорог и некоторых отраслей тяжелой промышленности В.И.Ленин называл "политикой насаждения капитализма сверху". Думается, что сегодня, когда в России действительно происходит не естественное саморазвитие, а искусственное насаждение капитализма и также сверху, было бы полезно обернуться и посмотреть, как это делалось тогда и почему так успешно.

     Второй благоприятной предпосылкой для быстрого перехода от примитивного ремесленного и мануфактурного к относительно крупномасштабному машинному производству можно назвать имевшийся в России большой резерв рабочей силы, сконцентрированный в деревне, и по причине крестьянской нищеты и малоземелья готовый за минимальное вознаграждение трудиться в городе, в том числе и в крупной промышленности.

     В качестве третьей важнейшей предпосылки, думается, следует назвать создание в беспримерно сжатые сроки российской кредитной системы, основой которой сразу стали акционерные банки. Заметим, что в Европе создание акционерных банков было результатом длительного процесса развития капиталистического кредита. В 1875 г. в России действовало 39 акционерных банков, а в 1900 - 43.

     Сюда, по-видимому, следует присовокупить мудрую тарифную политику царского правительства. Протекционизм был знаменем всех министров финансов пореформенной России, особенно С.Ю.Витте (в 1892-1903 гг.). Регулярное повышение таможенных ставок завершилось введением в 1891 г. протекционистского таможенного тарифа (33% стоимости всех ввозимых товаров). Все это оберегало отечественного производителя от импортной экспансии и побуждало зарубежных контрагентов к ввозу в Россию производительного капитала, что привело в итоге к тому, что около половины накоплений в русской промышленности в конце XIX века осуществлялось за счет иностранных вложений, причем в страну текли не только деньги, но и, главным образом, передовые технологические достижения.

     Кроме этого, в 1890-х гг. в стране были усилены меры косвенного налогообложения, в частности введена винная монополия, ставшая вскоре одним из главных источников бюджета. Эти мероприятия сопровождались расширением экспорта хлеба для получения активного сальдо торгового баланса, что и было достигнуто в 1887-1890 гг. Это сальдо использовалось для поддержки промышленности, выплат по займам, увеличению золотого запаса России.

     Но не только активный внешнеторговый баланс, дававший возможности поддерживать устойчивый курс национальной валюты, а также вовремя и в полной мере возвращать долги, поддерживал интерес иностранных инвесторов к России. На рубеже XIX - ХХ вв. наша страна была привлекательна для них еще и потому, что в ней тогда существовал и интенсивно расширялся перспективный и емкий единый национальный рынок, был проведен переход к твердой конвертируемой валюте - золотому рублю (1897 г.), острая необходимость в котором объяснялась возникшими противоречиями между, с одной стороны, динамичным ростом товарного производства и обращения, быстрым развитием кредитной системы, расширением участия России в мировой торговле, а с другой, с существовавшим тогда в стране инфляционным бумажно-денежным обращением. Стране  была нужна твердая валюта, и она была создана в результате реформы, осуществленной выдающимся русским экономистом С.Ю.Витте.

     Введению в России золотого обращения, именуемого в литературе Денежной реформой 1895-1897 гг., предшествовала большая подготовка и значительные усилия предшественников С.Ю.Витте в области преодоления финансового кризиса в российской экономике, существовавшего еще со времен Крымской войны. Министр финансов (1881-1886 гг.) Н.Х.Бунге шел двумя направлениями: (1) перестройкой феодальной налоговой системы на буржуазных принципах (устранение крепостных податей и введение новых, в том числе косвенных, налогов), (2) накоплением золотого запаса. Между 1888 и 1896 гг. золотой запас Государственного банка стал самым крупным в мире. За эти годы он вырос в 3 раза и составил 814 млн.руб., что было в 1,7 раза  больше, чем у французов и в 4 раза, чем у англичан. Впрочем, полностью дефицит тогда преодолеть так и не удалось, а почти весь золотой запас был приобретен за счет иностранных займов.

     Налоговый пресс, усиление которого позволило, наконец, России добиться устойчивого профицита обыкновенного бюджета, усилилось и при следующем министре финансов (1887-1891 гг.) И.А.Вышнеградском, и после него при С.Ю. Витте. Не менее важной предпосылкой денежной реформы 1895-1897 гг. были меры по стабилизации курса рубля, предпринимавшиеся в 1887-1893 гг.

     В феврале 1895 г. С.Ю.Витте в докладе императору Николаю предложил ввести в обращение золотой рубль и, получив одобрение, начал конкретную подготовку к мерам, по сути своей являющимся первой крупномасштабной буржуазной экономической реформой в истории России. К 1897 г. Госбанк создал накопления золотой наличности в размере 1095 млн.руб., что почти сравнялось с массой обращавшихся в стране кредитных билетов. Это позволило издать ряд следовавших друг за другом указов, в том числе "О чеканке и выпуске в обращение золотых монет" от 3 января 1897 г. и "Об эмиссионных операциях" от 29 августа 1897 г., а также некоторых других, ставших юридической базой реформы. Специальный Монетный Устав 1899 г. впоследствии объединил все законоположения денежной реформы.

     Кредитные билеты теперь стали обеспечиваться золотом и обменивались на него вплоть до 1914 г. В обращение вышли золотые монеты достоинством в 5, 10, 15 и 7,5 рублей. Выпуск последних двух монет был прекращен в 1899 г. и впоследствии они были изъяты из обращения. Сохранились в обращении и "канкринские серебряники" (по имени введшего их в обращение министра финансов России в 1824-1844 гг. Е.Ф.Канкрина) и медные деньги в качестве обменной монеты. К январю 1914 г. структура денежной массы в России была такова: золото - 21,2%, серебро - 5,4% и кредитные билеты - 73,4%.

     Нельзя сказать, что денежная реформа 1895-1897 гг., готовившаяся более 15 лет, прошла без оппонентов и критики. Более всего непримиримых противников реформы было в Государственном Совете, которых нельзя было переубедить, но благодаря уму и политическому таланту С.Ю.Витте удалось обойти и перехитрить. Именно этим объясняется и тот факт, что реформа вводилась не единым общим законоположением, а чередой указов.

     Несомненной заслугой С.Ю.Витте является блестяще осуществленная технико-организационная сторона реформы, заключавшаяся в оригинальном способе скрытой девальвации. Реформа была проведена без как правило шокирующей население замены дензнаков, без пересчета цен и долговых обязательств. За это она повсеместно получила восторженные отзывы ученых и специалистов. Как отметил сам С.Ю.Витте, это было вызвано тем, что ему удалось "совершить реформу так, что население России совсем и не заметило ее".

     Общему успеху способствовало и то, что решение ее проблем и составление необходимых документов осуществлялись на высочайшем для того времени профессиональном уровне благодаря участию в подготовке и проведении реформы видных российских ученых. Среди них прежде всего следует упомянуть А.Н.Миклашевского, известного в то время автора многих фундаментальных работ по вопросам денежного обращения, в том числе: "Бумажные деньги, их цена и значение для народного хозяйства (1891 г.)", "Деньги: опыт изучения основных положений экономической теории классической школы в связи с историей денежного вопроса (1895 г.)" и "Денежный вопрос в литературе и в явлениях действительной жизни (1896 г.).С.Ю.Витте привлек к подготовке необходимых проектов также и таких специалистов по денежным вопросам как профессора И.И.Кауфман и П.П.Цитович, талантливый юрист  Н.А.Неклюдов.

     Уроки денежной реформы 1895-1897 гг. универсальны и актуальны по сегодняшний день. Ее универсальность заключается в том, что она стала примером для многих передовых стран мира. В частности, по ее образцу в 1926-1928 гг. была осуществлена денежная реформа во Франции. В годы после Первой мировой войны к идеям С.Ю.Витте возвращались и в России – вспомним хотя бы золотой червонец Сокольникова.

     Эти идеи встречаются на страницах различных изданий и сегодня - в начале XXI-го века. И этому можно найти объяснение: ведь та реформа укрепила курс рубля, внесла стабильность в финансовую сферу, что дало реальный толчок росту экономики, усилило и укрепило внешнеэкономические позиции России, расширило ее внешнеторговый оборот. Особенно существенным для сегодняшней российской экономики, безуспешно пытающейся привлечь в свое лоно иностранных инвесторов, является то, как реформаторам 1895-1897 гг. удалось укрепить доверие к России со стороны ее тогдашних зарубежных торговых и кредитных партнеров, благодаря чему поток капиталов стал перетекать из сферы спекулятивных и посреднических сделок в сферу производства. Таким образом, ту реформу мы в полном праве рассматривать как предпосылку мощного промышленного подъема России на рубеже XIX-XX вв. Золотой рубль продержался в обращении в течение 15 лет и жил бы дольше, если бы его не настиг всеобщий экономический развал, вызванный Первой мировой войной и большевистским переворотом.


                2. Столыпинская буржуазная реформа
                крестьянского надельного землевладения


     Не в пример бурному промышленному развитию распространение капитализма в российском сельском хозяйстве происходило значительно медленнее, главной причиной чего была нерешенность земельного вопроса. К началу ХХ в. весь поземельный строй русской деревни вошел в непримиримое противоречие с потребностями дальнейшего развития. Это было связано с тем, что отмена крепостного права не привела к полной перестройке российского села, где продолжал царить полукрепостной аграрный строй.

     Хотя помещичье землевладение сократилось на треть, помещики продолжали владеть половиной всего фонда частновладельческих земель, пятая часть которых находилась в собственности всего полутора сотен магнатов-латифундистов. С другой стороны, к 1900 г. средний размер мелкого надельного крестьянского землевладения (на 1 мужскую душу) снизился с 4,8 десятины в 1861 г. до 2,6 десятины в 1900 г. Вследствие малоземелья крестьянские наделы истощались и сохраняли все пороки крепостного землепользования - чересполосицу, дальноземелье, отсутствие лугов и леса, безлошадность и пр.

     Этому сопутствовало и нежелание помещиков вести современное хозяйство. Они предпочитали безбедно существовать за счет сдачи своих земель в аренду безземельным крестьянам. Таким образом, на место старой барщинной системы пришла система отработок. Хозяйственная деятельность и быт крестьян продолжали регулироваться феодальным сословным правом; на рубеже ХХ в. еще сохранились древние сословные суды и варварские телесные наказания.

     К тому же в русском селе была полной хозяйкой, можно даже сказать царстововала, община, приносившая вред не только в экономическом смысле. Ее негативное влияние на народное хозяйство, связанное с полной зависимостью крестьянина от общины, сковывающей его хозяйственную самостоятельность и инициативу, распространяло на селе мертвящую социальную психологию. Община порождала и поддерживала отупляющую рабскую мораль всеобщей уравниловки, культивируя так называемую круговую поруку, при которой трудолюбивый и бережливый крестьянин отвечал за ленивого и расточительного. Она, наконец, была всевластна и юридически, поскольку в ее руках находилось, в частности: (1) ограничение свободы неугодных членов общины (от отказа в выдаче паспорта до прямой ссылки в Сибирь); (2) продажа имущества и изъятие земли у недоимщиков по принципу круговой поруки при уплате налогов и повинностей; (3)  главное - уравнительный передел земли, ее продажа или сдача в аренду.

     Ко всему этому добавились случаи массового голода, вызванные неурожаями 1889, 1891 и 1892 гг., ставшие существенной предпосылкой политического кризиса. Из-за продолжающего сохраняться архаического устройства аграрной сферы, а также из-за кризиса перепроизводства в Европе, проигранной войны с Японией, общественных беспорядков 1905-1906 гг., расстройства государственных финансов экономический рост в России застопорился. Его резервы были исчерпаны, а отсутствие новых ресурсов объяснялось нерешенностью земельного вопроса. Пережитки крепостничества служили помехой на пути прогрессивного развития деревни, сдерживали хозяйственную инициативу, личную материальную заинтересованность сельских производителей, препятствовали внедрению современных достижений агрокультуры и стали мощным тормозом развития капитализма.

     Разрешить эти противоречия была призвана объективно обусловленная, да и по-просту субъективно назревшая аграрная реформа. Основным идеологом этой реформы был С.Ю.Витте, который еще в 1904 г. обратился к правительству России с "Запиской по крестьянскому вопросу", где подчеркивал, что община не спасает крестьян от обнищания и эксплуатации, отсутствие частной собственности на землю является неодолимым препятствием повышения культуры и эффективности земледелия и приводит к хищническому использованию пашни. Он, впрочем, не был сторонником насильственного разрушения общины, считая, что она могла бы существовать и дальше, но только и строго на добровольных началах.

     Главным инициатором и практическим руководителем аграрной реформы стал выдающийся русский государственный деятель из старинного дворянского рода П.А.Столыпин. Будучи высокообразованным и прозорливым человеком с богатым административным опытом работы на высших должностях он лучше других в России осознавал абсолютную недопустимость дальнейшего сохранения крепостничества в земледелии в условиях, когда русский капитализм в промышленности сделал рывок и ушел вперед минимум на полвека. Он понимал, что, если ничего не предпринимать, то такая диспропорция вскоре может оказать самое негативное воздействие на российское хозяйство. Он ясно представлял себе масштабы сопротивления, которое окажут ему отечественные ретрограды всех рангов, и заранее знал, что поэтому его реформа примет характер насильственного кризиса, общенациональной революции.

     Сочетание глубоких теоретических познаний С.Ю.Витте и блестящего административного таланта и энергии П.А.Столыпина составили удачный сплав, который мог бы стать залогом успешного проведения реформы, если бы не ряд неблагоприятных субъективных факторов, в конце концов обрекших ее на неудачу.   

     Но вернемся к началу рассматриваемой реформы. В  силу своего положения и понимания проблем эти два выдающихся государственных деятеля, думается, лучше других понимали, что только свободные, хозяйствующие на своей собственной земле крестьяне смогут стать главной опорой российской государственности. Поэтому они были уверены и пытались убедить других в том, что от правильного разрешения аграрного вопроса в первую очередь зависит само существование российского государства. Конечно, у них были сторонники и среди представителей российской науки.

     Среди научных инициаторов столыпинской реформы в первых рядах, конечно, нужно отметить виднейшего теоретика-политэконома мирового масштаба М.И. Туган-Барановского (1865-1919). Творческий вклад этой крупнейшей фигуры среди ученых-экономистов того времени в теоретическое обоснование рациональной аграрной политики весьма значителен, научные аргументы богаты, разнообразны и убедительны.

     Впрочем, представляется необходимым отметить, что предложения Туган-Барановского не во всем совпадали с идеями Витте и Столыпина. Так, он высказывался за национализацию земли путем принудительного выкупа земли сверх нормы, которую он определял в среднем в 50 десятин, за создание национального земельного фонда и за передачу земли через местные земельные комиссии малоземельным крестьянам на началах вечнонаследственного арендного пользования. Вместе с тем, он писал: "Можно не сочувствовать мелкому крестьянскому хозяйству и признавать высшей формой производства свободную асссоциацию производителей; но не подлежит ни малейшему сомнению, что для массы трудящегося земледельческого люда идеалом является в настоящее время собственное самостоятельное хозяйство, своя корова и своя лошадь, свой дом и свое поле. С этим нужно считаться и столь ясно выраженной народной воле нельзя не подчиниться". (Туган-Барановский М.И. «Земельная реформа:Очерк движения в пользу земельной реформы», С-Пб,1905, стр. 204).

    Заметим также, что так называемый легальный марксист М.И.Туган-Барановский известен в мировой науке не только как выдающийся политэконом, а также как один из виднейших теоретиков кооперативного движения и кооперативного социализма, чьи работы на эту тему актуальны и сегодня.

     На рубеже веков в России известность и популярность приобрели труды одного из крупнейших экономистов-аграрников Н.А.Каблукова, который доказывал, что в условиях российского земледелия наиболее производительным является мелкое трудовое (то есть не использующее систематически наемный труд) крестьянское хозяйство. Отстаивая необходимость распространения капиталистических отношений в российской деревне, он отмечал, что не только природные и технические, но и рыночные условия не только не препятствуют, а наоборот, благоприятствуют упрочению и развитию мелких крестьянских хозяйств. Более того, именно на этом пути Н.А.Каблуков видел перспективы расцвета отечественного земледелия, отмечая, что "...только при создании истинно крестьянского землевладения явится в населении та сила стремления к приобретению знаний, которая устранит все препятствия к широкому проникновению их в среду населения. Но тогда же и только тогда наступят условия, которые вызовут процветание сельского хозяйства у нас и тот подъем производительных сил, который даст полный простор развитию душевных и умственных сил человека". (Каблуков Н.А. Об условиях развития крестьянского хозяйства в России: очерки по экономике землевладения и земледелия, М., 1908, стр.398)

     Если некоторые представители российской интеллектуальной элиты, в целом поддерживая идеи Витте и Столыпина, все же в чем-то расходились с ними по отдельным вопросам, то А.Н.Миклашевский - выдающийся русский ученый, сторонник историко-этического направления в политэкономии, открыто объявивший себя приверженцем реформ и противником классовой борьбы и революций - был их последовательным сторонником. В своей книге “Земельная реформа и организация труда”, увидевшей свет одновременно с объявлением о начале аграрной реформы, он убедительно критикует взгляды тех, кто, боясь "фанатизма собственности", ратует за национализацию земли и распространение среди крестьян социалистических идей. А.Н.Миклашевский был твердо убежден, что в предложениях Столыпина и его сторонников "дело идет о чисто буржуазной, но плодотворной социальной реформе, которая откроет дорогу и для будущих социальных преобразований, на почве самодеятельности, знания свободы и товарищеской организации. Народ по мере своего просвещения сам найдет свою дорогу. Социализм придет к нему, как сознательная организация труда в борьбе поколений, и только - таким образом" ( Миклашевский А.Н. Земельная реформа и оганизация труда. Дерпт, 1906, С.34).

     А.Н.Миклашевский был сторонником разумного, дифференцированного подхода к земельному переделу. В частности, он отвергал принудительное отчуждение во всех группах владений, считал, что хорошо организованные хозяйства следует сохранять, а часть отчуждаемой земли нужно не приватизировать, а использовать в интересах всей общины. Он также осуждал противопоставление свободной собственности государственному земельному фонду, наконец, он решительнейшим образом осуждал призывы русской социал-демократии к насильственому захвату помещичьих земель.

     А.Н.Миклашевский полагал, что при проведении аграрной реформы земля "должна быть устроена в такой форме землепользования, в которой может быть обработана наилучшим образом, ибо продукт земли и его возрастание необходимы всем, всему обществу. Надо поставить крестьянство в такие условия, чтобы оно могло встряхнуться, стать на ноги, начать совсем новую жизнь, которая сделает из него хорошую производительную силу и счастливых людей... Социальная реформа должна передать производительные силы в должном размере и в должные руки... Только мобилизация, соответственным образом регулированная... спасет нас от окостенения, от голодовок, от всероссийской беспомощности и беспризорности и, при общем подъеме просвещения, сделает из нашего крестьянина человека, который сумеет организовать и свое хозяйство, и прочный социально-политический порядок" (Цит.соч.  С.101-102).

     Наконец, нельзя здесь не упомянуть и А.А.Кауфмана, автора ряда серьезнейших работ по аграрным проблемам, вопросам общин и переселения. В своей знаменитой книге "Аграрный вопрос в России", написанной в 1907 г. и впоследствии переиздававшейся, он в качестве причин кризисного состояния русской деревни выделяет отсутствие у русского крестьянина привычки к энергичной и интенсивной работе, низкий уровень его образования и культуры, малограмотность. По мнению Кауфмана, корень этих бед таится в административном гнете, бюрократических рогатках и волоките, уничтожавших на селе всякое живое дело, не позволявших поднимать благосостояние крестьян и улучшать их хозяйство. Кроме этого он винил и "дурную финансовую систему государства", столетиями вытягивавшего из деревни все соки, не оставляя ничего, что помогло бы улучшить крестьянское хозяйство.

     А.А.Кауфман так формулирует "основной закон развития сельского хозяйства, вообще отношений человека к земле: не земля должна расти, а должна расти интенсивность ее обработки; должны расти затраты труда и средств, затрачиваемых на обработку земли" (Кауфман А.А. Аграрный вопрос в России.СПб,1907.С.171). Перспективы аграрной сферы он видел прежде всего в просвещении темной крестьянской среды, а также в замене системы, которая только и умела, что перераспределять наделы и увеличивать налоги, на такую, которая бы ввела крестьянина в новый мир - мир товарищества, артели, кооперации.

     К числу сторонников идей П.А.Столыпина, думается, без сомнения можно отнести П.Б.Струве - видного экономиста, считавшего за высшую ценность экономическую свободу и, в частности, призывавшего: "признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму!". Упомянем и выдающегося русского ученого М.М.Ковалевского (1851-1914), доказавшего в своей книге "Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения" хозяйственную неэффективность и неизбежность развала крестьянских общин.

     Естественно, нельзя не упомянуть и об аргументах противников столыпинской реформы. Ведь оппонентами Столыпина в дискуссиях того времени были виднейшие и весьма уважаемые ученые, писатели и общественные деятели.  Как и сегодня, так и тогда было много противников введения частной  собственности  на землю,  главным образом из числа либерального крыла дворянства и интеллигенции. Среди них был и сам Л.Н.Толстой, находившийся, как считал П.А.Столыпин, в плену патриархальных философских иллюзий. Исходя из собственного религиозно-философского учения, предполагавшего критику материалистических и позитивистских концепций прогресса, опору на апологию наивного сознания и утопические построения в области нравственно-религиозного самовоспитания, граф Толстой выступал резким противником государства и правительства, резко критиковал их за стремление к разрушению общины, называя это "отвратительным преступлением". Заметим, что в этой позиции отразилась суть теории Л.Н.Толстого, согласно которой личная воля индивидуума ничего не значит и ход истории творится фатально предопределенным движением людских масс, - теории очень нравившейся большевикам, но не принятой ими из-за своей религиозной основы.

     На такой же позиции как и Л.Н.Толстой стоял и широко известный русский экономист, статистик и публицист, член-корреспондент Академии наук А.И.Чупров, уделявший много вниманию проблем мелкого крестьянского хозяйства. В  книге "Мелкое земледелие и его основные нужды (М., 1905 г.) и  статьях по крестьянскому вопросу он подверг критике марксистскую трактовку проблем мелкого крестьянского производства. Последние же годы и месяцы своей жизни он посвятил борьбе с идеями Столыпина, поскольку был категорически не согласен с разрушением крестьянской общины, о чем написал в двух своих известных статьях: "Хозяйственные последствия разрушения общины" (1907 г.) и "Социальные последствия разрушения общины" (1908 г.), в которых пытался доказать необоснованность и прямой вред "столыпинских утопий".

     Полностью разделяя мнение тех, кто считал, что панацеей для русской деревни является совершенствование земледельческой техники и агрокультуры, А.И.Чупров в первой из упомянутых статей в частности писал: "Ближайшие агрикультурные улучшения могут быть совершенно удобно осуществлены без всякой ломки существующих общинных порядков... Нельзя привести абсолютно никакого довода в пользу необходимости немедленно пускать в ход придуманную г.Столыпиным затею" (Чупров А.И. Крестьянский вопрос. М., 1909, С.283). Заметим, что П.А.Столыпин имел и множество других оппонентов, среди которых, в частности, широкой известностью и уважением пользовался знаменитый русский ученый эконом-географ и общественный деятель П.П.Семенов-Тян-Шанский, участвовавший в качестве члена-эксперта еще в работе Редакционной комиссии по подготовке крестьянской реформы 1861 года.

     Добавим к этому, что сторонники сохранения общины временами договаривались до фактического обеливания крепостного права. Так, в вышедшей в свет 1908 г. книге историками Е.Вешняковой и В.Пичета было прямо заявлено, что русские крепостные были счастливее свободных крестьян Запада, поскольку фактически жили патриархальной семьей, а помещики по-просту не могли быть жестокими по причине боязни нарушить классовый мир и согласие в деревне. Вот такая милая пастораль...

     Может быть, научные и общественные дискуссии не прекращались бы и далее, а социально-экономические иллюзии продолжали бы окутывать крестьянский вопрос, если бы в России не разразился аграрный кризис 1902-1905 гг., и не покатилась бы по стране волна поджогов и погромов помещичьих усадеб, зачинщиками которых стали крестьянские общины. Последнее в особенности содействовало изменению мнений колеблющихся. Решение о начале реформы, наконец, было принято. Она продолжалась 11 лет - с момента подписания императорского указа от 9 ноября 1906 г. до прекращения ее постановлением Временного правительства 28 июня 1917 г.

     Как и задумывалось, главным содержанием реформы стало разрушение общины и насаждение частной крестьянской земельной собственности. Проводившееся в ходе реформы земелеустройство было направлено прежде всего на создание на крестьянской надельной земле хуторов и отрубов, владельцы которых имели преференции и льготы при получении ссуд специально созданного Крестьянского банка, продавшего именно им 3/4 собственного земельного фонда.

     В ходе реформы произошло широкомасштабное переселение деревенской бедноты из центральных губерний России на восток. Однако, несмотря на поддержку правительства, часть переселенцев по разным причинам вернулась обратно. Впрочем то, что 82% переселенцев все же осталось на вновь освоенных землях, можно считать успехом задуманного.

     Некоторые авторы рассматривают как провал столыпинской реформы тот факт, что в ее итоге только немногим более четверти числа дворов вышло из общины на "просторы капитализма". Но ведь никто и не требовал повсеместной ломки общины, особенно там, где она была жизнеспособна и не мешала развитию прогрессивных форм хозяйствования. Многообразие же форм землевладения, среди которых личное крестьянское было призвано стать основной, по замыслу Столыпина, было ключевым тезисом его концепции реформ. Скажу еще раз, что концепция столыпинской реформы была вполне демократичной, ибо предусматривала: сосуществование многообразных форм землевладения при преобладании личного крестьянского; свободный выбор крестьянами форм землевладения и землепользования при всемерном развитии местного самоуправления.

     Еще одним "китом" упомянутой концепции было активнейшее вмешательство государства в аграрные преобразования. При Столыпине государство активно вмешивалось в процесс приватизации земельных наделов. Оно выдавало кредиты на покупку земли и освоение купленных крестьянами участков, выставляло на продажу государственные земли, бесплатно проводило работы по землеустройству, содействовало развитию производственной кооперации, создало многоступенчатую систему сельскохозяйственного образования и  т.п.

     Добавим также, что торговый оборот, в который была вовлечена крестьянская надельная земля вовсе не был таким вольным, как представляют некоторые. Столыпинское аграрное законодательство наряду с определением порядка выкупа излишков по льготным ценам, продажи земли маломощными хозяйствами, введением залога надельной земли устанавливало ограничения на размеры крестьянского землевладения и скупки земли и, главное, запрещало продажу земельных наделов некрестьянам, а также уплату землею личных долгов.

     Главным рычагом и центром столыпинской реформы поистине стал Крестьянский поземельный банк, который строго и неукоснительно выполнял следующие функции: покупка и продажа земли, выдача кредитов на покупку земли и хозяйственное обустройство, выдача ссуд под залог земли, посредничество при покупке земли у помещиков, а также предоставление льгот по платежам в случае неурожая, падежа скота, стихийных бедствий, призыва на воинскую службу. Согласно закону, в то время заложить землю можно было только в Крестьянском банке, который предоставлял ссуды на полстолетия, кредитовал до 90% стоимости покупки при максимальном размере годовых в 4,5% (включая погашение).

     Тем, кто рассматривает столыпинскую реформу как антинародную провокацию царизма, наверное стоит напомнить тот факт, что уплата части процентов по ссудам Крестьянского поземельного банка происходила из государственного бюджета, таким образом превращая эту реформу в поистине всенародное дело. Некоторое время в нашей стране было нельзя писать и говорить вслух о том, что император Николай II безвозмездно передал в Крестьянский земельный фонд 40 миллионов десятин сибирской земли, принадлежавшей лично ему, как его личный вклад в общее дело.

     Итоги столыпинской аграрной реформы известны. В феврале 1917 года 90% всей пахотной земли в Европейской России на началах собственности или аренды уже принадлежало крестьянам. В Азиатской части России эта цифра составила 100%. В стране стал формироваться слой крепких товарных хозяйств, существенно укрепилась их материально-техническая база (общая стоимость наличного парка сельскохозяйственных машин и орудий за 1906-1913 гг. возросла со 163 млн. до 408 млн.руб.). Общая посевная площадь в 62 губерниях (без Закавказья, Туркестана и Дальнего Востока) в 1901-1913 гг. выросла с 81,2 до 138 млн.десятин.

     Существенно выросла урожайность культур. Например, сборы ржи за 1900-1915 поднялись на помещичьих полях с 63 до 70 пудов с десятины, на крестьянских с 53 до 59 пудов. Валовая продукция в сельском хозяйстве России выросла с 1890 по 1913 гг. на 34%, что позволило почти в 1,6 раза увеличить ее вывоз за рубеж. Но главный итог столыпинской реформы заключался не только в росте производительности сельского труда, общей продуктивности аграрной сферы. Под влиянием товарных капиталистических отношений стала повышаться культура земледелия, развиваться сельская производственная и сбытовая кооперация. Стало неузнаваемо меняться качество сельской жизни. На селе появилась интеллигенция, выросло число образовательных учреждений. Началась радикальная перестройка русской деревни.

     Говоря о буржуазных экономических реформах в России конца XIX - начала XX вв., заметим, что ее выдающиеся идеологи и практические руководители - такие как С.Ю.Витте или П.А.Столыпин при проведении своей гигантской работы безусловно опирались и не могли не опираться на достижения находившейся в те годы на подъеме передовой русской экономической мысли, а также теоретическую и деловую поддержку русских ученых-экономистов. Назовем их имена, которые сегодня, к сожалению, известны только лишь специалистам. Кроме тех, о ком мы уже упоминали, назовем еще и других, также составивших славу отечественной науки. Это видные экономисты-универсалы А.Д.Билимович, А.А.Богданов, С.Н.Булгаков, М.А.Дьяконов,   В.Б.Ельяшевич, Н.И.Кареев, Д.М.Петрушевский, А.С.Посников И.И.Янжул и др. Отдельно приведем список талантливейших русских ученых в области математической экономии и статистики, являвшихся в то время лидерами в мировой науке. Это прежде всего В.К.Дмитриев и Е.Е.Слуцкий, а также В.С.Войтинский, В.Ф.Залесский, Ю.Г.Жуковский и Р.М.Орженецкий. Эти и другие ученые составили российскую экономическую школу, вырастившую ряд выдающихся учеников.

    Перестройка деревни на капиталистические рельсы содействовала и общему экономическому рывку России в первые полтора десятилетия ХХ в. К 1914 году она вышла на пятое место в мире по объему промышленной и на четвертое по объему машиностроительной продукции. Вместе с тем этот рывок нес в себе серьезнейшую червоточину. Успешная и стремительная перестройка промышленности, сельского хозяйства и других сфер экономики на современные рельсы не сопровождалась развитием и укоренением в стране властных и общественных демократических институтов. Сохранение слабеющей на глазах абсолютной монархии в стране, вступившей в капитализм, было не просто анахронизмом. Оно таило в себе опасность возникновения в определенных условиях политической и хозяйственной деструкции. К середине 1917 г. созрел целый комплекс таких условий, которые большевики называли "революционной ситуацией". Деструкция произошла, и Россия лицом к лицу столкнулась с кругом тяжких проблем физического выживания.




                Глава третья

                ОБ ИСТОРИИ ФОРМИРОВАНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
                СИСТЕМЫ СОЦИАЛИЗМА И ПОПЫТОК ЕЕ РЕФОРМИРОВАНИЯ


           1."Военный коммунизм" – временная мера или краеугольный  камень?


     Многие авторы утверждают, что "военный коммунизм" был ничем иным, как эвентуальной реакцией нового руководства страны на текущие потребности Гражданской войны, что чрезвычайные меры того периода были объективно предопределены разрухой и ограниченностью ресурсов. При этом они ссылаются на В.И.Ленина, утверждавшего, что "военный коммунизм... не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата политикой. Он был временной мерой" (Ленин В.И. Полн.собр.соч. Т.43, С.220).. Действительно, в 1918-1920 гг. наша страна находилась в тяжелом положении: она была в кольце фронтов, лишена важнейших источников сырья и продовольствия. Во время Гражданской войны были разрушены сотни крупных предприятий, в 1920 г. объем промышленной продукции по сравнению с 1913 г. сократился в 7 раз. Нарушились экономические связи между разными регионами страны, в состоянии полного развала находился транспорт. Население (особенно городское) жило впроголодь, испытывая крайнюю нужду в одежде, обуви, медикаментах. Развилась гиперинфляция: ценность рубля к середине 1921 г. по сравнению с 1918 г. упала в 800 раз, а по сравнению с 1913 г. – в 13 000 раз.

     На мой взгляд, именно тогда и были заложены первые блоки в фундамент будущей административно-командной экономической системы (АКЭС). Причем речь идет не о каких-то отдельных подпорках, а именно о краеугольных камнях и главных принципах действия. Это: главкизм, национализация в промышленности, продразверстка на селе и всеобщая трудовая повинность.

     Главкизм предполагал полную и абсолютную централизацию управления веми звеньями народного хозяйства. Вся производимая продукция сдавалась централизованно и бесплатно, таким же образом происходило материально-техническое снабжение. К 1920 г. в стране образовалось 50  главков, в том числе: Главмука, Главцемент, Главнефть, Главодежда и пр. Главки стали носителями абсолютной централизации, всестороннего усиления бюрократизма, полного пренебрежения хозяйственной самостоятельностью предприятий. Впочем, от собственной деятельности главков практически ничего не зависело, поскольку результаты их работы фактически основывались на распределявшихся "в верхах"  ресурсах. Последнее привело к небывалой экспансии проверяющих и контролирующих органов. Добавим, что после недолгого перерыва на нэп главкизм возродился. И хотя он отошел от абсолютного централизма и стал опираться на принципы централизма "демократического", но сущность его многие годы продолжала оставаться неизменной.

     В нашем перечне национализация следует за главкизмом, однако во времени она его опередила. Всеобщая национализация предприятий промышленности началась уже в конце ноября 1917 г. и охватила угольную, металлургическую, нефтяную, химическую, машиностроительную, текстильную и сахарную отрасли. Были также национализированы транспорт, торговый флот и внешняя торговля. При этом никому не приходило в голову задуматься, какая форма собственности экономически эффективнее. Происходили, по определению Ленина, "красногвардейская атака на капитал" и захват "командных позиций" в народном хозяйстве. Вслед за крупной была национализирована средняя и мелкая, т. е. вся остальная промышленность.

     Для обеспечения армии и городского населения продовольствием применялась так называемая продразверстка, являвшаяся, как говорили теоретики большевизма, "выражением продовольственной диктатуры рабочего класса и беднейшего крестьянства" и представлявшая собой насильственное изъятие продуктов у сельского населения. Сначала она распространялась только на хлеб и зернофураж, вслед за этим на картофель и мясо, а в конце 1920 г. на все сельскохозяйственные продукты. Свободная продажа продовольствия была запрещена, товарно-денежные отношения прекратились, взаимоотношения города и деревни осложнились. Стали сокращаться посевные площади, пошли вниз урожайность и валовые сборы. Начались крестьянские мятежи, которые были  подавлены с крайней жестокостью. Страх перед кровавыми репрессиями у  народа был настолько велик и так запомнился, что при повторении ситуации в 1932-1933 гг., когда от искусственно организованного голода на Украине и Кубани умерло 9,5 миллионов крестьян, мятежей уже не было.

     Наконец была введена всеобщая трудовая повинность. “Привлекая буржуазию к обязательному физическому труду и освобождая, таким образом, рабочих для другой... работы, партия осуществляла принцип: "кто не работает, тот не ест". Вся эта система мероприятий...называлась военным коммунизмом"(История ВКП(б): краткий курс, М.: Политиздат, 1938.С.219). Этот четвертый элемент экономической системы "военного коммунизма" стал следствием всеобщего и полного отсутствия у населения трудовой мотивации и заинтересованности. Трудовая повинность получила и теоретическое обоснование ("трудовые армии" Л.Б.Троцкого). В конце 1920 г. строились планы охватить трудповинностью все сельское население страны. Дело даже дошло до того, что  госповинностью объявлялся  весенний сев. Так внеэкономическое принуждение входило в постоянный жизненный обиход  народа. Справедливости ради следует заметить, что при "военном коммунизме" ликвидация рынка не привела к созданию планового хозяйства. Регуляторов воспроизводственного процесса просто не было, их место заняли хозяйственная анархия и произвол.

     Все эти меры тогда еще не имели теоретического обоснования, “Политэкономия социализма” и “Краткий курс истории ВКП(б)” еще написаны не были. Поэтому здесь мы можем назвать только несколько известных имен, создававших, как говорится,  "на коленке" основы хозяйственного механизма административно-командной системы - это Ф.Э.Дзержинский, Л.Б.Красин, Г.М.Кржижановский, В.В.Куйбышев, В.П.Ногин, А.Д.Цюрупа и др. Это были строители идеального мира, которым марксизм дал вполне четкие представления о "язвах капитализма", но ничего не сказал о том, как же практически строить светлое социалистическое будущее.

     Не имея ни теории, ни методологии построения нового общества, они пошли по пути наименьшего сопротивления и сколотили элементарную дихотомическую концепцию разрушения. Эта концепция была проста, она не требовала ни размышлений, ни больших денежных средств для своей реализации. Ликвидации стали подвергать все "старое и отжившее". Сначала уничтожили частную собственность и так называемую буржуазную свободу. Потом взялись за  предпринимателей, интеллигенцию, аристократию. Позднее та же линия продолжалась - уничтожали кулачество как класс, затем врагов народа. Наконец, досталось народам-изменникам и врачам-убийцам. Однако, таким способом коммунизм построить не получилось.

     Ориентиром же для строителей "военного коммунизма" были такие идеологические построения: "Коммунистический труд в более узком и строгом смысле слова есть бесплатный труд на пользу общества, труд, производимый не для отбытия определенной повинности, не для получения права на известные продукты, не по заранее установленным и узаконенным нормам, а труд добровольный, труд вне нормы, труд, даваемый без расчета на вознаграждение, без условия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд, как потребность здорового организма (выделено мной – А.Л.)" (Ленин Н. От разрушения векового уклада к творчеству нового, газета "Коммунистический субботник", 11.04.1920.)

     Такого уровня "научные" установки о превращении человеческого труда и творчества в разновидность физиологического отправления и служили теоретической базой создания нового хозяйственного механизма. Об уровне фундаментальности представлений новых идеологов о том, что такое экономический механизм, свидетельствует перечень проблем, которыми, по их мнению нужно было заняться в первую очередь. Главной задачей тогда они считали не что иное, как только налаживание учета за производством и контроля за распределением продукции, производимой мелкобуржуазными элементами, которые являлись преобладающей силой в народном хозяйстве, однако "не признавали ни трудовой, ни общегосударственной дисциплины, … не подчинялись ни учету, ни контролю" (История ВКП(б): Краткий курс, М., 1938, стр.211). злонамеренно не желая понимать, что "социализм - это учет".

     Вслед за этим следовали:
     развитие принципа демократического централизма в организации советского хозяйствования;
     выработка новой, сознательной товарищеской дисциплины рабочих и всех трудящихся;
укрепление диктатуры пролетариата и развитие советской огранизации;
     организация массового соревнования трудящихся с обеспечением его широкой гласности;
укрепление руководящей роли партии в Советском государстве.

     Все это, по мнению большевиков, и должно было обеспечить "высшую, по сравнению с капитализмом производительность труда" и "окончательную и бесповоротную победу в соревновании двух систем". Большевистская маниловщина - это самая яркая характерная черта "военного коммунизма", позволяющая оценивать его как начальный романтический период экономического тоталитаризма. И действительно, большинство партийного руководства тех лет вполне искренне верило в быстрое построение коммунизма. Кстати говоря, наивную веру в возможность моментальной перемены общественно-экономической формации и достижения всеобщего счастья и материального благополучия путем выпуска указов или декретов передалась и их потомкам. Именно в этом самое большое сходство между "военным коммунизмом" "романтическим либерализмом" 1991-1992 гг.

      Заметим, что до сих пор так и нет ответа на всегда вызывавший острые споры и, как представляется, существеннейший вопрос: был ли "военный коммунизм" вызван реальной необходимостью (гражданская война, разруха, недостаток ресурсов) или он явился порождением парадигмы общественно-экономического сознания большевистских вождей, вытекающей из марксистского догмата о так называемом плановом функционировании полностью обобществленного производства. Думается, что скорее всего правы те, кто допускает взаимосвязь обоих вариантов. Именно в своей совокупности оба фактора привели Россию на грань полной экономической катастрофы 1921 г., когда объем производства в крупной промышленности составил 14,6%, в металлобработке - 7%, в производстве чугуна - 2 % от уровня 1913 года, а продукция сельского хозяйства сократилась более чем на треть от довоеннного уровня. Держался только кустарь, объемы производства которого снизились чуть больше, чем наполовину.

     Думается, главный урок описываемого периода заключается в том, что экономику нельзя отдавать в руки людей, находящихся в плену идеологических заблуждений и догматизма, не имеющих личного опыта участия в хозяйственном руководстве и далеких от всяческих реалий. Для понимания сущности происходившего тогда, думается, весьма полезно свидетельство очевидца - известного меньшевика Р.Абрамовича, характеризовавшего период начала 1918 года как "историю буйного припадка утопизма в форме военного коммунизма". "В начале 1918 года,- писал он,- Ленин почти на каждом заседании Совнаркома настаивал на том, что в России социализм можно осуществить в шесть месяцев... Шесть месяцев, а не шесть десятилетий или, по крайней мере, шесть лет? Но нет, Ленин настаивал на шести месяцах. И в марте 1918 года началось проведение этого плана непосредственного перехода к коммунистическому производству и распределению"(Абрамович Р.А. Мартов и мировой меньшевизм. Нью-Йорк, 1959, стр. 77).

     Читая эти строки, поневоле делаешь вывод, что наиболее верными ленинцами (в свете вышесказанного) оказались наши современные либерал-реформаторы (и Гайдар, и Чубайс и др.), стремившиеся проводить реформы со скоростью, как говорят англичане, "oiled lightning" ( “смазанной маслом молнии”).

     Известно, что главной заботой любого мошенника является высочайшая скорость подмены карт дабы простак не успел заметить, что его надувают. Так же главным требованием к приватизации и другим мерам либеральных реформ в России в начале 1990-х гг. была величайшая быстрота. Между прочим заметим, что Ден Сяопин определил дату окончательной победы социализма в Китае 2500-м годом, и вернемся снова в Россию конца первого двадцатилетия ХХ века.

     Именно тогда, с самых первых шагов советской власти и началось движение к развитому впоследствии практически и теоретически казарменному идеалу. Направление движения было сформулировано до гениальности лапидарно: "все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы" (Ленин В.И. Полн. собр.соч..т.33.стр.101). Именно тогда и были впервые испытаны элементы АКЭС, присущие тоталитарной системе, в политическом плане представляющей собой не ограничиваемую никакими моральными и юридическими нормами диктатуру правящей верхушки, а в хозяйственном - имитацию действия экономического механизма при господстве внеэкономического принуждения к производительному труду. Впрочем, все это выдавалось за первые шаги в строительстве коммунистического общества, а на самом деле оборачивалось всеобщей уравниловкой в распределении, покушениях на быстрейшее обобществление сельского хозяйства.

     Основы советской системы хозяйствования были заложены именно в годы "военного коммунизма". Особо следует выделить первую и главную среди них, ставшую стержнем советской системы управления - прямое распределение ресурсов в натуральной форме. Оно охватывало буквально все виды ресурсов - от денег до энергии и продовольствия вплоть до рабочей силы. Оберегая себя от какой бы то ни было критики, оно сопровождалось бескомпромиссным отрицанием и нещадным истреблением не только любых проявлений, но и любых упоминаний о рыночных отношениях. Оно породило другие принципы АКЭС, в том числе примат материально-вещественного аспекта воспроизводства, отраслевую автаркию и отраслевую анклавизацию. Кроме того, именно в те годы набрала силу идеологизация экономической политики и хозяйственной деятельности, причем временами в ущерб не только эффективности, но и здравому смыслу.

     Именно тогда финансово-денежные отношения были полностью формализованы, а деньги перестали выполнять большинство своих функций. Именно тогда начали возникать характерные для советского и совершенно парадоксальные для нормального хозяйствования ситуации. К примеру, переход к бесплатному распределению и прекращение взимания денежных налогов сопровождалось бешеной эмиссией дензнаков, а за формальным объявлением о прекращении в стране товарно-денежных отношений последовало стремительное развитие черного рынка и рост нелегального рыночного оборота. Еще одним пагубным для судеб отечественной экономики стало всеохватывающее огосударствление аграрной сферы, насильное перераспределение ее ресурсов в пользу других отраслей.

     Кроме отмеченных выше безрадостных социально-экономических результатов, "военный коммунизм" и порожденная им АКЭС вызвали еще более пагубные и трудноисправимые последствия в области морали и нравственности. Было возведенно в идеологическую догму полное подавление хозяйственной самостоятельности и личной экономической заинтересованности российского производителя, а также отчуждение труженика от средств и результатов производства. Временами имитация деятельности становилась более выгодным делом, чем сама деятельность. Государство в лице нового класса собственников - коммунистической номенклатуры - начало бессовестно присваивать не только прибавочный, но и значительную часть необходимого продукта. Под влиянием всего этого в течение многих лет и формировалась психология русского труженика. Кроме этого, повседневностью ему навязывались морально-этические нормы, в соответствии с которыми нужно было думать одно, говорить другое, а делать третье. И после всего этого мы сегодня удивляемся, почему, получив свободу, наш труженик сразу же не отдался процессу созидательного труда, а вместо этого, как поется в знаменитой песне,  “кое-где у нас порой честно жить не хочет”. В этом, думается, и состоит самый главный и самый страшный урок "военного коммунизма".


                2. Уроки нэпа


     Развитие народного хозяйства нашей страны в третьем десятилетии ХХ в. еще долгие годы останется объектом глубокого интереса и пристального внимания отечественных и зарубежных ученых. Никогда до этого и никогда после этого наша экономика не переживала таких интенсивных перемен в такие короткие сроки. Принципиальные повороты  в развитии товарно-денежных отношений и организации планирования, в отношениях с деревней, привлечении иностранного капитала, создании многобразных форм кооперации, новых форм управления и прочее создали широчайшее поле для современных исследователей. Нэп поставил множество вопросов и дал богатый материал для анализа объективных противоречий становления и субъективных причин своего свертывания.

     Внимательный исследователь легко найдет множество аналогий между сегодняшней "перестройкой" и реформами восьмидесятилетней давности, и именно в этом привлекательность сравнительного анализа этих двух объектов. Причем сходство наблюдается почти во всем - не только в целях и механизме осуществления, но и в предпосылках.

     Так, "перестройка" 90-х гг. прошедшего века была вызвана к жизни объективным причинами, поскольку к концу столетия стараниями строителей так называемого коммунистического общества наша экономика была приведена на край катастрофы, а население к грани товарного и продовольственного голода. Еще более критической была ситуация по завершении Гражданской войны в 1920 г., когда "общая продукция сельского хозяйства составляла лишь около половины довоенной... Еще хуже было положение промышленности, находившейся в состоянии разрухи... Не хватало топлива. Транспорт был разрушен. Имевшиеся в стране запасы металла и мануфактуры были почти исчерпаны. В стране был острый недостаток самого необходимого: хлеба, жиров, мяса, обуви, одежды, спичек, соли, керосина, мыла. ...люди вдруг почувствовали нестерпимость этих недостатков и нехваток и стали требовать немедленного их устранения (Краткий курс истории ВКП(б), стр.237)

     Народные массы были охвачены недовольством, но чтобы руководство страны смогло, наконец, "почувствовать нестерпимость этих недостатков и нехваток" потребовались крестьянские восстания в Тамбовской губернии, в Западной Сибири и на Украине, а также мощнейший взрыв народного недовольства в Кронштадте. Эту мысль прямо подтвердил Сталин, сказавший: "Разве мы не опоздали с отменой продразверстки? Разве не понадобились такие факты, как Кронштадт и Тамбов, для того чтобы мы поняли, что жить дальше в условиях военного коммунизма невозможно?" (Сталин И.В. Соч., т. 6, стр. 37). И только после того, как были пролиты реки народной крови, а большевики почувствовали, что, если ничего не менять, то власть может выскользнуть из их рук, "перед партией встал вопрос о выработке новой установки партии по всем вопросам хозяйственной жизни страны, соответствующей новой обстановке" (Там же, стр. 238). Таким образом, не соображения экономической целесообразности, и не забота о народном благосостоянии, а опасения лишиться кормила власти вызвали реставрацию рыночных отношений и в третьем и в последнем десятилетиях ушедшего века.

     Прежде чем обратиться к хронологии и описанию этапов осуществления новой экономической политики, повидимому, нужно сказать несколько слов о временных рамках этого периода. Если началом нэпа считается принятие Х съездом РКП(б) в марте 1921 г.  решения о замене продразверстки натуральным налогом, а также одновременный выпуск декрета о разрешении в ограниченных масштабах обмена, продажи и покупки сельскохозяйственных продуктов, то по датам его окончания имеются разногласия. Кто-то связывает свертывание нэпа с октябрьским пленумом ЦК 1925 г., принявшего решение о введении абсолютной монополии государства на внешнюю торговлю. Другие "растягивают" нэп до второй половины тридцатых годов. Думается, что  свертывание нэпа - это исторический этап, который нужно все же увязывать с моментами качественных изменений, которыми могут считаться, например, прекращение действия в стране рыночных отношений и начало всеобщего фактического огосударствления сельского хозяйства. Такого рода перемены произошли в четвертом квартале 1928 г., когда были приняты партийные решения о начале проведения массовой коллективизации и начале действия первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. Эту дату, наверное, и следует рассматривать в качестве формального момента окончательного свертывания нэпа.

     Замена разверстки налогом была только началом. Вслед за этим в мае 1921г. была частично денационализирована мелкая промышленность и допущена частная торговля. С осени 1921 г. стали возрождаться крупные ярмарки, открылись торговые биржи, которые за короткое время показали свою эффективность в налаживании межрайонного товарооборота. Оздоровлению рынка, распространению передовых методов торговли и правовому упорядочению товарообмена содействовало возрождение института биржевых маклеров и, особенно, создание Торгового Свода. В июле того же года разрешили организацию мелких частных предприятий, а позднее и крупных. Стала развиваться промысловая кооперация.

     Все это потребовало перестройки управления народным хозяйством, и в 1921 г. в составе Всесоюзного Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) были созданы главки по отраслям промышленности, руководившие промышленными предприятиями через губернские совнархозы. В 1921-1922 гг. для управления крупными заводами и фабриками были созданы тресты и синдикаты, связавшие предприятия с рынком. Государственные предприятия были переведены на хозрасчет, натуральная оплата труда была заменена денежной. В 1921 г. для регулирования денежного обращения был создан Государственный банк, уже в 1922 г. выпустивший первые устойчивые денежные знаки (золотые червонцы Сокольникова), что обеспечило твердый валютный курс рубля и позволило провести в 1922-1924 гг. замену натурального налога денежным и открыть в 1924 г. Центральный сельскохозяйственный банк для организации дешевого кредита для крестьянства.

     Нэп принес первые плоды уже в 1922 г., когда в города и промышленные центры двинулся поток продовольствия и сырья. Первой ожила легкая промышленность, за ней - тяжелая, где впрочем доля частного капитала была незначительной. Использование различных "новых" форм хозяйствования, в том числе коммерческий расчет и аренда на государственных предприятиях, привлечение туда иностранного капитала в форме концессий и смешанных акционерных обществ привели к существенному укреплению госсектора в народном хозяйстве. Всего в 1925 г. в СССР действовли 92 иностранные концессии, из которых 43 в промышленности. За 3 года (с октября 1923 по октябрь 1926) доля государственно-кооперативного сектора в общем торговом обороте страны выросла с 41 до 76%, а частного упала с 41 до 19%.

     Поворотным в наступлении на частный сектор можно считать 1925 г., когда социалистический сектор в промышленности составил уже 73,3% и в последующие годы стал подавляющим (в 1928 г. 82,4%). Такие же соотношения характеризовали и розничный товарооборот: в 1925 г. - 55,9%, в 1928 г. - 76,4%. Теперь можно было приступать и к прямой и "окончательной ликвидации эксплуататорских классов". Под лозунгами "ограничения и вытеснения частного капитала, административных мер борьбы с нарушениями нэпманами и кулаками социалистической законности" был решен вопрос "кто - кого" в пользу социализма. При этом было физически уничтожено множество людей, в том числе наиболее способных и деятельных представителей экономически активного населения страны.

     Читая о свертывании нэпа, невольно задаешься рядом вопросов. А нужно ли было его сворачивать, ведь он принес поразительные экономические результаты? А почему бы не развивать и далее советскую экономику по пути угубления рыночных отношений и усиления либерализации, ведь, как сказал Ленин, "взгляды на социализм уже переменились"? Ответ на эти вопросы дает следующая цитата: "Когда мы вводили нэп в 1921 г., мы направляли тогда его острие против военного коммунизма, против такого режима и порядков, которые исключали какую бы то ни было свободу торговли. Мы считали и считаем, что нэп означает известную свободу торговли... Дело в том, что нэп вовсе не означает полной свободы торговли, свободной игры цен на рынке. Нэп есть свобода торговли в известных пределах, в известных рамках, при обеспечении регулирующей роли государства на рынке. ...пока есть нэп, должны быть сохранены обе его стороны: и первая сторона, направленная против режима военного коммунизма и имеющая своей целью обеспечение известной свободы торговли, и вторая сторона, направленная против полной свободы торговли и имеющая своей целью обеспечение регулирующей роли государства на рынке. Уничтожьте одну из этих сторон - и у вас не будет нэпа" (Сталин И. Вопросы ленинизма, М.: Политиздат, 1945, сс.235-236) Эти слова явно показывают, что сворачивание нэпа планировалось с самого начала, ибо понятие "свободный рынок" несовместимо с понятием "власть коммунистов". Либо то, либо другое -  третьего не дано. Именно поэтому были уничтожены обе стороны нэпа вместе с ним самим, а на его развалинах осталось одно - ничем не стесняемая или ограничиваемая "регулирующая роль государства".

     Глубина же теоретического обоснования новой экономической политики хорошо демонстрируется силлогистическим  сопоставлением следующих двух цитат. Первая: "Высший принцип диктатуры пролетариата - союз рабочего класса и крестьянства" (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.38, стр. 377) Вторая: "Сущность новой экономической политики есть союз пролетариата и крестьянства" (Ленин В.И. Полн.собр.соч., т.44, стр.322). Вопрос на засыпку: "Так в чем же сущность нэпа?" Ответ: "В диктатуре пролетариата". Коротко и ясно.

     В периоды "разгара" нэпа, "угара" нэпа и вплоть до его полного свертывания, когда были ликвидированы остатки экономической свободы, на всех уровнях руководства шла серьезная политическая и теоретическая борьба между приверженцами, с одной стороны, экономических, а с другой - директивно-административных методов. Но силы были неравны. Почти все сторонники рынка не имели серьезных властных полномочий, а «по другую сторону окопов» стояли Троцкий, Сталин и другие деятели "военного коммунизма", упомянутые в предыдущей главе. Дзержинский по совместительству стал председателем ВСНХ, где впоследствии его сменил начальник Главэлектро Куйбышев; Красин был назначен наркомом внешней торговли, Ногин возглавлял Всероссийский текстильный синдикат. В итоге они победили.

     Вместе с тем, за недолгий срок своего существования нэп накопил такой солидный реформистский опыт, что его хватит надолго для исследования, обобщения и учета в сегодняшней практике. Как представляется, главный урок нэпа заключается в том, что его пример полностью доказал следующую истину: конструкция любого экономического механизма должна основываться на рациональном сочетании рыночных инструментов и государственного регулирования. Он убедительно продемонстрировал на практике, что между этими двумя инструментами вовсе нет антагонистического противоречия, и они вовсе не являются синонимами капитализма и социализма, как это утверждали Троцкий и Сталин. Вместе с тем нэп показал, что при подавляющем господстве только одного из этих инструментов экономика становится неэффективной. Кроме этого, большой интерес представляет опыт нэпа в функционировании отдельных элементов хозяйственного механизма, например, развития арендных отношений и налогообложения.

     В 1920-е годы все большее и большее распространение получали арендные отношения на селе. Эту форму использовали и раньше, причем в основном на казенных землях. В аренду сдавались не только земли, но и орудия труда, при этом в различных формах развивалась кооперация, были облегчены возможности применения наемного труда. Формы арендной платы были самые разнообразные, в том числе натуроплата, отработка и испольщина, а также денежная и смешанная. Сегодняшним организаторам сельскохозяйственного производства, думается, нужно учесть, что аграрная аренда когда-то очень неплохо показала себя как средство повышения эффективности использования земли, увеличения сельскохозяйственной продукции, не пересекаясь и не входя в противоречие с развитием индивидуального и акционерного коллективного хозяйства.

     В годы нэпа получила распространение и аренда на государственных промышленных предприятиях. Как правило в аренду сдавались мелкие и средние производства потребительских товаров - простаивающие, слабо загруженные или неэффективные. Арендаторами были кооператоры и частники, расплачивавшиеся с арендодателем в натуральной форме, которая преобладала первые два года, либо в денежной, которая в 1924-1925 гг. уже стала основной. Главными сферами деятельности арендных предприятий были производство товаров для села и переработка сельхозпродукции. Таким образом, они находились на важнейшем участке тогдашней экономики, т.е. обеспечивали связь между городом и деревней. Не все в этой аренде было ладно, однако она позволила реанимировать несколько тысяч "лежачих" предприятий, поддержала развитие рынка потребительских товаров, обеспечила занятость десяткам тысячам безработных, пополнила финансовые и материальные ресурсы местного хозяйства.

     Очень важен и опыт нэпа в области перестройки налогообложения, когда вместо продразверстки в практику была введена существенно снизившая бремя поборов система налогов (продналог, подворно-денежный, трудгужналог, местные налоги), впоследствии (в 1923 г.) объединенная в единый сельхозналог, выплачивавшийся сначала натурой и деньгами, а потом (с 1924 г.) только в денежной форме по ставке 5% от дохода с каждого крестьянского двора.

     Остававшаяся после уплаты продналога продукция могла быть использована по усмотрению крестьян, в том числе для непосредственного обмена на промышленные товары и товары народного потребления. Однако единая, т.е. игнорирующая прогрессивную шкалу ставка налога, не была справедливой, не обеспечивала экономического равенства. Главной отличительной чертой налогообложения при нэпе была его политизация или "классовый подход" к взиманию налогов. Так, коллективные хозяйства облагались налогом, пониженным на одну четверть. Часть низкодоходных (бедняцких) частных хозяйств платила пониженный налог, а другая вообще освобождалась от него. В то же время любого хозяина, если он подпадал под категорию "чуждого элемента" или был произвольно объявлен таковым, местная инспекция могла обложить любым, в том числе невыносимым налогом, так что он был вынужден закрывать производство. Такая практика стала носить всеобщий характер и распространилась на все отрасли и виды экономической деятельности в период свертывания нэпа в стране.

     Сфера товарно-денежных отношений на селе существенно расширилась после введения продналога и перевода его в денежную форму. Это естественным образом стимулировало деревню к производству выгодных для нее и нужных городу продуктов, вызвало к жизни разнообразные формы производственной и сбытовой кооперации. Вместе с тем, тоталитарный характер политической системы столкнул тогдашнюю практику налогообложения с рядом серьезнейших проблем. Прежде всего для приобретения средств для уплаты налогов и покупки необходимых им промтоваров крестьяне были обязаны продавать свою продукцию государству. Все бы ничего, но эта обязанность обусловливалась навязанными государством так называеммыми твердыми ценами. Кроме того, все это происходило в условиях обесценения рубля. Предложение государством промышленных товаров для обмена на сельхозпродукцию отягощалось, во-первых, их постоянной нехваткой, а во-вторых, стремительным взвинчиванием цен.

      Недальновидные и малообразованные хозяйственые руководители тех лет мало заботились о том, что такая их политика не просто ведет к снижению заинтересованности крестьян в наращивании производства и продаж. Они были увлечены идеями увеличения промышленного накопления и ускорения индустриализации, считая, что этого можно добиться произвольным волюнтаристским увеличением цен на промтовары. Стремительно выросшая от реализации этой ложной концепции неэквивалентность товарного обмена между городом и деревней в 1923 г. привела к такой степени расширения "ножниц цен", что под угрозой оказались хлебозаготовки по всей стране и фактически остановился сбыт промышленной продукции. Снова из-за антиэкономических государственных упражнений неразумного чиновничества была поставлена под угрозу социально-политическая стабильность. Спасти положение тогда удалось за счет экстренных экспортных закупок хлеба по повышенным ценам.

     Через три года все повторилось. И снова были повышены закупочные цены, и снова без особых результатов. И опять никто ничему не научился. Еще через два года уже пришлось принимать чрезвычайные меры по проведению хлебозаготовок и получил известность “сибирский метод товарища Сталина”, заключавшийся в простом ограблении крестьян. Таким образом прозвонил колокол по похороненному продналогу, а с ним и по новой экономической политике.

     "Ножницы цен" - один из важнейших экономических феноменов, пренебрежение которым может обойтись весьма дорого. Эта проблема обычно обстряется во время кризисов, войн, в периоды индустриализации и первоначального накопления капитала. Так, довольно сильное расхождение "ножниц" наблюдается и сегодня, когда большинство российских крестьян из-за необоснованного взвинчивания цен на промтовары фактически не имеет возможности для создания необходимых запасов горюче-смазочных материалов, приобретения необходимой техники, удобрений и прочих агротехнических средств. В этих условиях выживают единицы. И здесь уроки нэпа могут оказаться весьма полезными.

     Другим важным шагом нэпа была перестройка системы оплаты труда. Ее нужно было переделать самым коренным образом для поднятия из руин отечественной промышленности. Путь был один - повышение личной заинтересованности работников в результативности их труда. Следовало покончить с уравниловкой, ввести новые формы огранизации и оплаты труда, коренным образом перестроить тарифную систему, распространить сдельщину.
В соответствии с требованиями текущего момента политика в области заработной платы предусматривала временные отраслевые приоритеты. Росли государственные затраты на культуру и социальное страхование. Был принят закон об оплачиваемых отпусках. В целом в годы нэпа темпы прироста заработной платы опережали темпы прироста производительности труда, что с точки зрения экономической теории неправильно, однако демонстрирует стремление тогдашнего правительства повысить благосостояние рабочего класса административными методами. Естественно, что в таких условиях рост потребления ограничивался нехватками промышленных товаров, которые частично пришлось восполнять за счет импортных закупок.

     Богатый и интересный опыт дал нэп в области регулирования товарного рынка и ценообразования. Вместе с тем, этот рынок не был нормальным в обычном понимании, поскольку ценообразование и регулирование цен не шло естественным путем, в разных секторах осуществлялось по разным правилам, да и состав его участников был неоднородным. Так же как и в налогообложении, на этом "рынке" господствовал "классовый" подход к рыночным субъектам, что нарушало нормальный ход экономических процессов. Наконец, влияние мировой экономики на этот рынок почти не ощущалось, а в 1925 г., когда в стране была провозглашена монополия внешней торовли,  вообще прекратилось.

     Главное достижение нэпа - это введение в промышленности коммерческого расчета - новой формы функционирования государственных предприятий, в первую очередь и в основном получившего развитие в отраслях группы "Б". Поначалу предполагалось распространить его и на производство средств производства, но этого не получилось. Нерыночный режим хозяйствования сохранился в оборонной промышленности, на железных дорогах, в базисных отраслях (энергетика, металлургия, нефтедобыча и нефтепереработка, добыча каменого угля).

     Весьма интересным представляется опыт нэпа в области планирования хозяйства, опыт практического сочетания плана и рынка в одной экономической системе. Опыты планирования стали накапливаться еще с 1918 г. Первым советским перспективным планом стал план ГОЭЛРО. В начале нэпа высказывались опасения, что он подорвет плановое хозяйство, однако поначалу этого не только не произошло, более того, именно тогда и сложилась существовавшая потом многие годы плановая система во главе с Госпланом.

     Объяснением тому, почему в тот момент между планом и рынком не возникло антагонизма, заключался в том, что планирующая система во времена нэпа не занималась распределением фондов. В ее функции главным образом входила исследовательская и информационная деятельность, изучение производительных сил, уровней платежеспособного и абсолютного спроса населения, перспективных тенденций развития спроса на товарную продукцию и услуги по отдельным отраслям, конъюнктуры, специфики и структуры рынков отдельных товаров и т.п..

     Но вот, в 1925/1926 году был составлен первый сводный промышленный план. Он послужил как бы сигналом к усилению административного вмешательства в текущую хозяйственную деятельность промышленных предприятий, и к 1928 г. указания Госплана о том, что, сколько и кому производить, кому и по какой цене продавать, стали уже обретать силу закона. Разрушение же рыночных отношений в промышленности, устранение стимулов хозяйственной деятельности, характерных для частной собственности получило идейное подкрепление в матералах октябрьского пленума ЦК того же года, где Н.И.Бухарин громогласно отождествил плановое хозйство с социализмом. Эти слова были восприняты буквально, в плановую систему были внесены и в конце концов стали превалировать элементы оперативно-тактического командования производством и сбытом. Планирование промышлености свелось к директивному распределению производственных заданий и фондов.

     Противоположностью промышленности было сельское хозяйство, которое не было национализировано, и директивные методы применить там было невозможно. Поэтому в аграрном секторе планирование не могло не опираться на рынок как полноправный экономический регулятор. Совершенно иным здесь был подход планирующих органов - Земплана и Наркомата земледелия, которые основывали свою работу на том, что их перспективные планы должны отражать тенденции развития аграрной сферы, а не определять конкретные цифры производства. В этом смысле они имели полную поддержку и содействие своей исследовательской базы - Конъюнктурного института Наркомата финансов.

     В соответствии с этой концепцией Земплан наладил разветвленную сеть пунктов, регулярно и систематически снабжавших его статистическими данными о производственной и торговой конъюнктуре, велось наблюдение и изучение оптовых цен на сельскохозяйственную продукцию. Располагая такой информацией, Земплан мог успешно прогнозировать будущую конъюнктуру сельскохозяйственного внутреннего и внешнего рынка, а также всегда был готов ответить на вопрос о том, каковы предпосылки и препятствия развитию сельскохозяйственного производства и т.п.

     Существенно помогал в этом Конъюнктурный институт, получавший регулярную информацию из собственной кореспондентской сети, состоявшей из пятисот ячеек, располагавшихся практически во всех населенных пунктах, где имелись финансовые органы. Это давало институту широчайшие возможности для получения реальной картины движения розничных цен и оборотов предприятий разных форм собственности. Общетоварные, средние, оптовые, розничные и другие самые разнообразные индексы цен, составлявшиеся таким образом, помогали  определять рыночное положение сельского хозяйства с весьма высокой точностью. При таком взвешенном стратегическом подходе к перспективному планированию сельского и лесного хозяйства, план превращался из команды в систему всесторонне просчитанных, обоснованных и функциональных государственных решений.

     Сегодня является общепризнанным, что достижения Конъюнктурного института во многом связаны с научной и организационной деятельностью его директора, выдающегося русского ученого-экономиста Н.Д.Кондратьева. Главным принципом научного мировоззрения Н.Д.Кондратьева был отстаивавшийся им в научных дискуссиях и при политических нападках примат сельского хозяйства перед всеми остальными отраслями экономической деятельности. Он был убежден и неоднократно подчеркивал, что экономическое развитие любой страны определяется возможностями ее сельского хозяйства. Конечно, указанным тезисом ни в коем случае не подразумевалось какое то бы ни было противопоставление аграрной и индустриальной сфер экономики. Если, конечно не считать недопустимости того, чтобы одна из них усиливалась за счет другой, что неизбежно ведет к диспропорциям и экономическому кризису.

     Заметим, что в 1920-х гг. в Конъюнктурном институте была проведена большая и весьма полезная работа по исследованию глобальных проблем анализа статистических рядов. Использовав обширнейший фактический материал, Н.Д.Кондратьев стал автором теории "длинных волн". Нащупав методологию прогнозирования фаз подъема и спада, позволяющую строго математически предсказывать изменения самой конъюнктуры, он дал подлинно научный анализ всех факторов экономических колебаний. Таким образом, он пробрел мировую известность как один из создателей научного направления, именуемого в Германии "теорией конъюнктуры", а в Америке "теорией циклов бизнеса". Если еще вспомнить, что в свое время он участововал в подготовке Столыпинской аграрной реформы, то становится понятным почему, имея такую научную славу и такую биографию, Н.Д.Кондратьев сразу же после свертывания нэпа был арестован и в октябре 1938 г. погиб.

     Вторым из плеяды ученых, которых мы сегодня называем отцами нэпа, был А.В.Чаянов, переживший Кондратьева всего на полгода. А.В.Чаянов был одним из организаторов Лиги аграрных реформ и также как Кондратьев заместителем министра земледелия во Временном правительстве. С 1919 г. он руководил Высшим экономическим семинаром в Сельскохозяйственной академии им. К.А.Тимирязева, а в 1922 г. возглавил Исследовательский институт сельскохозяйственной экономии и политики. А.В.Чаяновым сконструирован так называемый трудово-потребительский баланс, объясняющий внтренний механизм развития крестьянского хозяйства и построенный на базе синтеза концепции трудовой и потребительской теории крестьянского хозяйства и концепции предельной полезности. Им был также создан оригинальный план вертикальной концентрации частных хозяйств как самостоятельной народнохозяйственной системы.

     Нужно добавить, что те же А.В.Чаянов и Н.Д.Кондратьев, а также Е.Е.Слуцкий и ряд других исследователей активно содействовали происходившему в годы нэпа бурному развитию отечественной экономико-математической школы, причем развитие это шло в разных направлениях, начиная с теории ценности и кончая упомянутой уже теорией экономических конъюнктур. Развивая традиции старой русской экономико-математической школы, они в то же время значительно продвинули анализ новых явлений в экономике страны. В это же время славу "первого советского экономиста-математика" приобрел С.Г.Струмилин; тогда же (в 1923-1924 гг.) под руководством П.И.Попова. был впервые составлен полный межотраслевой баланс народного хозяйства СССР. Отечественная наука в те годы достигла больших успехов и в применении испытанных методов математической статистики (Е.Е.Слуцкий, А.А.Чупров, Н.С.Четвериков).  Такие российские ученые как Г.А.Фельдман, В.А.Базаров, В.Г.Громан и А.А.Богданов посеяли первые зерна теории оптимального планирования, первые всходы которой появились в годы нэпа, вызвавшего не только возрождение в народном хозяйстве, но и стремительный взлет экономической науки.

     Не стоит сегодня размышлять о том, что было бы с нашей экономикой, если бы предложения наших ученых были в то время реализованы на практике. Тогдашняя политическая система органически отторгала принципы оптимизации и поэтому первые ростки теории оптимального планирования были затоптаны, а ее создатели. либо были уничтожены физически, либо оказались за решеткой, как например, Г.А.Фельдман, Л.Е.Минц, А.Л.Вайнштейн и др. Преследования так называемых оптимальщиков позднее вновь возобновились и продолжались до начала 1990-х годов.

     А что же было предложено взамен? Имея за спиной заказ и всестороннюю поддержку, параллельно с развитием указанных исследовательских направлений на рубеже 1920-1930-х гг. потихоньку стала набирать силу новая псевдонаука – так называемая политическая экономия социализма, главной задачей которой было идеологическое обслуживание административно-командной экономической системы, а ее творческие дискуссии зачастую превращались в шельмование оппонентов и завершались устранением инакомыслящих.


              3. Первые шаги административно-командной экономической
                системы


     В разгар нэпа В.И.Ленин писал Л.Б.Каменеву: "Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору, и к террору экономическому" (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.44, С..428). История отечественной экономики свидетельствует о том, что эта угроза была реализована уже вскоре, когда страна вошла в эпоху планового хозяйства.

     Изучение опыта функционирования и анализа теоретических основ административно-командной экономической системы (АКЭС) представляяется весьма важным и актуальным по двум причинам. Во-первых, следует разобраться, почему ни одна из попыток реформирования АКЭС так и не принесла ожидавшихся хозяйственных результатов и, во-вторых, через понимание этого избежать повторения уже сделанных когда-то ошибок.

     Хотя "перестройка" 1929-1932 гг. и явила собой очень резкий перелом в экономической политике, все же этот принципиальный разворот не был полной неожиданностью. Его перспективы начали постепенно обозначаться с середины 1920-х гг., когда усилилось и ужесточилось административное регулирование рынка, экономика стала постепенно переориентироваться на директивные методы планирования, произошел отказ от многообразия форм собственности и хозяйствования и от частичной конвертируемости червонца.

     Заметим сразу, что внедрение новой "плановой" системы управления происходило без плана, поскольку заранее разработанной ее модели не существовало. Было только две идеи: ускоренная индустриализация промышленности и насильственная коллективизация сельского хозяйства. При этом первая идея была главенствующей и подразумевала приоритетное и ускоренное развитие тяжелой промышленности любой ценой и любыми средствами, т.е. не только за счет бюджета и собственных накоплений, но и перекачки ресурсов из других сфер экономики (в основном из сельского хозяйства), минимизации потребления населения и даже разбазаривания музейных фондов Родины.

     Надежды многих на перенос из практики нэпа и дальнейшее развитие в условиях планового хозяйства хозрасчетных отношений и децентрализации управления промышленностью не сбылись. Лозунги, под которыми происходил переход к административным методам управления, в том числе демократизация, углубление экономических методов и т.д., оказались лживыми. Более того, в хозяйственный механизм начали встраивать инструменты социальной демагогии, паразитировавшие на энтузиазме и присущем русским людям чувстве общинного коллективизма. Действительно, сначала наблюдалась довольно высокая активность работников в рамках разнообразных форм социалистического соревнования: движения "ударников", "стахановцев", так называемого встречного планирования и других "починов". Когда же вера людей в светлое будущее была окончательно стерта реалиями жизни, а социальная демагогия дошла до совершенного словоблудия, все закончилось конфузом - фарисейским движением ударников и бригад "коммунистического труда".

     Нужно заметить, что конструкция АКЭС сооружалась в спешке и, можно даже сказать, судорожным усилиями, то есть методом "проб и ошибок", о чем свидетельствуют многочисленные переделки и реорганизации начала 1930 гг. Партийно-правительственные решения по хозяйственным вопросам принимались без достаточной подготовки и предварительных экспертиз, что объективно обусловливало их последующие корректировки.

     Но главная линия была неизменна: усиление всевластия центрального руководства за счет повсеместного распространения организационно-распределительных отношений и полного вытравливания какой бы то ни было свободы путем прекращения товарно-денежных отношений, полной замены экономического стимулирования административным принуждением.

     Для проведения такой линии страна вернулась к уже опорочившему себя при "военном коммунизме" пресловутому главкизму, ключевыми элементами которого были: единоначалие, командный стиль руководства, прямое вмешательство в работу фабрик и заводов по любому оперативному вопросу. Другим инструментом полного всевластия центра стала абсолютная обязательность выполнения годовых планов (народнохозяйственных, отраслевых и техпромфинпланов предприятий), пусть даже это выполнение не было обеспечено ресурсами. Никто не мог построить и деревянного отхожего места, если это не предусматривалось планом. Хозяйственный расчет в промышленности стал формальным и ограниченным. Предприятия не могли распоряжаться своей прибылью, которая практически целиком изымалась в бюджет. Потребители были намертво прикреплены к поставщикам. Средства производства и сырье купить было нельзя, вместо этого было введено так называемое материально-техническое снабжение, осуществлявшееся по разверстке. Наиболее дефицитные изделия распределялись по особым спискам. Скажем, такие предметы как подъемные краны и экскаваторы, начиная с конца 1920-х и вплоть до начала 1990-х гг., распределялись по конкретным стройкам по особому списку, существовавшему в трех экземплярах: один лежал на столе у председателя Госстроя СССР, второй у председателя Госснаба СССР,  а третий у заведующего соответствующим отделом ЦК КПСС.

     Наиболее крутой поворот в управлении хозяйством на рубеже 1920 -1930-х гг. произошел в деревне. При этом внеэкономическое принуждение на селе было еще более жестким, чем в промышленности. По сути дела в деревне в начале зимы 1928 г. произошел возврат к продразверстке, когда партия продемонстрировала "новые", а на самом деле уже проверенные репрессивные способы активизации хлебозаготовок (так называемый “сибирский метод” Сталина). Для регламентации деятельности в аграрной сфере были приняты Новый Примерный Устав сельхозартели и постановление ЦК ВКП(б) "Об очередных мероприятиях по организационно-хозяйственному управлению колхозов", где господствующей формой организации производства признавалась сельхозартель, управление которой строилось на основе демократических принципов. Но  в январе 1933 г. пленум ЦК решил предоставить "полпредам партии на селе" - машинно-тракторным станциям (МТС) - неограниченные права вмешательства в дела колхозов и совхозов, хозяйственная самостоятельность которых таким образом была напрочь свернута. Кроме этого тогда же была ликвидирована система сельскохозяйственной кооперации, и все сельское производство было отдано в полное и абсолютное подчинение Наркомзему и Наркомату совхозов СССР,  МТС,  партийным и советским органам.

     Теперь колхозы и совхозы были не просто лишены какой бы то ни было хозяйственной самостоятельности. Им уже нельзя было самостоятельно решать: что, где и когда сеять, что, где и когда убирать; какие виды скота и какой породности, какого размера поголовье и как содержать; как, чем и в каком объеме рассчитываться с государством по обязательным поставкам и по натуроплате за услуги МТС; что, как, когда и в какой форме платить собственным работникам и прочее и прочее. Более того, в механизм управления сельским хозяйством были включены элементы самого настоящего феодального крепостничества. Крестьяне закреплялись за хозяйствами путем лишения паспортов. Стали применяться методы отработочной ренты, то есть использовался даровой крестьянский труд. За невыполнение заданий по хлебосдаче, за "вредительство и хищения" (то есть несанкционированный сбор голодными детьми отдельных колосков, оставшихся на колхозном поле после уборки) следовало строгое уголовное преследование.

     В течение 1930-х гг. после описанных выше реформ, перестроивших кроме упомянутых сфер также и кредитно-финансовое дело, тарифную политику, внешнеэкономические связи, оплату труда, управление техническим развитием и сформировалась система хозяйствования, которую чаще всего именуют как "административно-командную".

     Две существенных черты этой системы, которые проявились сразу же: отрицание рынка как экономического регулятора и переход в планировании к натуральным показателям, неизбежно привел ее к полному пренебрежению стоимостными инструментами. Естественно, что после этого национальная валюта была низведена до простой счетной единицы (советские деньги потеряли большинство присущих всем деньгам классических функций). Цены, которые являются главным средством регулирования экономики, потеряли даже функцию ориентиров, поскольку не соответствовали ни спросу, ни предложению, ни издержкам, оставаясь, впрочем, объектом произвольного манипулирования. Под воздействием главкизма система породила еще одно явление - всеохватывающий монополизм.

     Неотъемлемой чертой АКЭС стала зарегулированность и уравнительность в оплате труда и потреблении трудящихся. Так, если в обычно размер заработной платы является функцией двух аргументов -  трудовой нормы и фактических затрат труда, то плановое хозяйство вывернуло эту схему чудесным образом: трудовая норма стала функцией фактических затрат труда и среднего (планового) уровня зарплаты. Таким образом стимулирующая роль оплаты труда была утрачена. Все это сопровождалось созданием разветвленной и изощренной системы чиновничьих привилегий.

     Сказанное выше было порождено особенностями системы централизованного планирования производства и распределения ресурсов, в которой отчетный показатель оттеснил с переднего плана перспективную цель. Уже стало неважно, достигнута экономическая цель или нет, стало важно одно - достигнут ли показатель, содержащийся в утвержденном плане. Экономическая политика и хозяйственное управление были полностью идеологизированы, главным был не экономический эффект, а политическая установка, когда определяющим все и вся был "принцип единства политического и хозяйственного руководства", на практике означавший беспрекословное подчинение органов хозяйственного и государственного управления указаниям партийных комитетов. Этот же принцип породил "двойные стандарты", перекрытие доступа к правдивой информации, отказ от научных методов организации и управления.

     Это можно объяснить следующим образом. Страна готовилась к войне, которая представлялась неизбежной в годы господства концепции экспорта революции. Отсюда ориентация на форсированную индустриализацию с приматом отраслей и производств оборонного значения. Эта парадигма трансформировалась впоследствии в концепцию ракетно-ядерного паритета с шелковой подкладкой "теории мирного сосуществования двух мировых систем". Непомерные военные расходы и стали причиной перекосов в воспроизвоственной структуре страны, в том числе диспропорций между материальным производством и сферой услуг, между потреблением и накоплением, между двумя группами промышленного производства. Уже в начале 1930-х годов доля фонда накопления в национальном доходе достигла почти 45% и на этом уровне сохранялась очень долго, в то время как такая цифра, по мнению экономистов всего мира, может считаться нормальной только для военного времени. В экономике мирного времени эта доля обычно не превышает 8-10%.

     Руководство страны обычно объясняло это положение необходимостью ускореия научно-технического прогресса, хотя разумным экономистам было понятно и тогда, как ясно и сейчас, что рост фонда накопления сам по себе ни техпрогресса, ни ускорения индустриализации не вызывает. А длительное превышение этой нормы ведет к относительному и абсолютному обнищанию трудящихся, подрывает процесс воспроизводства рабочей силы.

     Однако можно задать вопрос: если механизм АКЭС был так плох, как об этом сказано выше, чем же объяснить успехи СССР в годы первых пятилеток? Действительно, в одном из источников мы читаем: "Благодаря усилиям партии и рабочего класса задания пятилетки по машиностроению были выполнены в три года" или "в начале 1933 года страну облетела радостная весть: первая пятилетка была выполнена раньше срока - за четыре года и три месяца" (История КПСС, М., 1982, сс.393 и 399).

     Но вот другие источники (в том числе журнал "Коммунист", 1987, N18) рисуют иную картину: в первый год пятилетки промышленностью план не был выполнен;  в 1929 г. (то есть сразу же после изобильного нэпа) вся страна была охвачена карточной системой распределения продовольствия; в 1929/1930 гг. по промышленности был нанесен чувствительный удар мероприятиями "великого перелома", т.е. большого скачка; для "сведения концов с концами" среди населения были фактически принудительно размещены большие займы, была резко увеличена продажа водки и произведена громадная денежная эмиссия.

     Венцом безнравственных, если не сказать преступных, достижений большевистского руководства стало наращивание хлебного экспорта во время голода 1932-1933 гг. Эшелоны с пшеницей двигались к морским портам Одессы и Новороссийска, проходя через железнодорожные станции Украины и Кубани, окруженные умирающими от голода женщинами и детьми. Первый пятилетний план на самом деле был сорван.

     И здесь, думается, были бы уместны несколько слов о советской статистике, рисовавшей радужные оптимистические картины всеобщего благоденствия. Вот красноречивая цитата: "Социально-экономическая статистика - наука классовая, партийная... Ленинско-сталинская теория - вот та гранитная база, на которой основывается советская статистическая наука... В трудах Ленина и Сталина разрешен вопрос о статистике как орудии строительства социализма и коммунизма, как орудии проверки выполнения плана , об организации аппарата статистики в советском государстве, о необходимости подчинения этого аппарата требованиям планирования (курсив мой – А.Л.) народного хозяйства" ("Словарь-справочник по социально-экономической статистике, Госпланиздат, М.,1948, стр.3-4). Думается, здесь можно обойтись без комментариев. Приведенная цитата красноречиво показывает, что АКЭС просто напросто подмяла статистику под себя, подчинила ее своим целям, превратила в орудие лживой пропаганды.

     А о научном качестве "гранитной базы" можно судить хотя бы по следующему. В середине 1920-х гг. - в недолгую эпоху ренессанса русской экономической науки – группой П.И.Попова был составлен межотраслевой баланс народного хозяйства. Заметим сразу, что за использованные при этом методы и их развитие В.В.Леонтьев в 1973 г. получил Нобелевскую премию. Однако "величайший статистик всех времен и народов" оценил это достижение иначе:"... теория "равновесия" секторов нашего народного хозяйства... не имеет ничего общего с марксизмом... то. что опубликовано ЦСУ в 1926 г. в виде баланса народного хозяйства, есть не баланс, а игра в цифири... Схему баланса народного хозяйства СССР должны выработать революционные марксисты" (Сталин И.В. Вопросы ленинизма, М., 1948, сс.276 и 294). И действительно, когда в ЦСУ на место отстраненных или уничтоженных статистиков-профессионалов пришли "революционные марксисты", качество отчетности уже перестало беспокоить большевистское руководство и абсолютно перестало устраивать ученых. Естественный вопрос: а печатались ли у нас когда-нибудь статсборники с "честными"цифрами?. Ответ: да, до конца 1920-х. годов. Печатались они и позже, но их тираж едва превышал численность членов Политбюро.

      Сегодня, когда появились “настоящие” цифры, стало ясно, что ни один из пред- и послевоенных пятилетних (семилетних) планов на самом деле так и не был выполнен. Реально достигнутый материальный прогресс в экономике оказался несоизмерим с произведенными колоссальнейшими затратами. При этом речь идет не только о материальных и финансовых расходах, но и гибели многих миллионов людей, и наконец, утрате оставшимися в живых их демократических, гуманистических и коммунистических иллюзий. Механизм АКЭС отличался целостностью, внутренним логическим единством своих составляющих. Он был настроен на сопротивление новациям, особенно производственным, и, как показала практика, успешно делал это в течение многих лет. Так чем же держалась наша экономика в течение нескольких десятилетий? Конечно, в основном тем же, чем и сегодня - вывозом сырья.

      В роли реального двигателя материального прогресса страны в довоенные и отчасти в послевоенные годы выступило единственное качество АКЭС, которое с известными натяжками и оговорками можно рассматривать как положительное, - ее исключительная мобилизационная способность. Именно она, помноженная на бескорыстный трудовой энтузиазм советского народа, обеспечила крупные структурные сдвиги в народном хозяйстве.

     Справедливости ради следует отметить, что в некоторых сферах экономики административно-командные методы все же оказались весьма эффективными. Прежде всего это касается развития крупной промышленной индустрии. Напомним известные данные. Так, за годы довоенных пятилеток было введено в действие 9000 крупных государственных промышленных предприятий, оснащенных передовой техникой и тысячи других подверглись реконструкции. Уже в 1937 г. свыше 80% всей промышленной продукции было произведено на новых предприятиях. Тогда же по объему промышленной продукции наша страна вышла на второе место в мире и на первое в Европе. Были созданы новые отрасли промышленности: тракторная, автомобильная, станкостроительная, авиационная и др. В 1940 г. валовая продукция промышленности выросла по сравнению с 1928 г. в 6,5 раза, в том числе группы “А” - в 10 раз. Забегая вперед, заметим, что примат индустриального развития оставался неизменным и в послевоенные годы: в 1971 г. (то есть в момент самого “пышного расцвета” АКЭС) продукция промышленности выросла по сравнению с 1940 г. в 12,8 раза, а по сравнению с 1913 г. в 99 раз. Характерно, что в том числе производство потребительской продукции выросло в 33 раза, а средств производства в 230.

     Ускоренная индустриализация плюс упомянутые выше два фактора – мобилизационная способность и энтузиазм народа -  спасли нас и в годы Второй мировой войны. Это, кстати, подверждает правоту тех, кто утверждает, что механизм АКЭС был создан для войны, помог выиграть войну, и не мог долго существовать без войны.

     Возникает вопрос, что предлагала в это время наука? К 1930 г. лучшие из мыслящих экономистов (как, впрочем, и философов, и других обществоведов) России были уже или за решеткой, или за границей, или вне научных лабораторий. Их заменили "новые теоретики" с великолепными анкетами, хирургически чистой памятью, содержавшей разве что примитивную "теоретическую азбуку", в которой марксизм ограничивался или отождествлялся с классовой борьбой. Логику, совесть и кладезь мудрости многим из этих ученых заменили решения партийных форумов и постановления правительства. И призваны они были чтобы "познать" отраженные в этих документах экономические законы социализма и содействовать их "использованию" на практике, а, говоря попросту, дать наукообразное толкование и измыслить якобы теоретическую подоплеку официальным текстам.

     Получилось так, что взаимоотношения теории и практики  были поставлены с ног на голову и сложилась весьма своеобразная  процедура, когда научному обоснованию партийно-государственных решений предшествовало... их принятие. Именно тогда и началось долголетнее пресмыкательство науки перед властью, которая не требовала, выражаясь словами классика, чтобы ученый стоял у дороги со светочем в руках. "Нет, от него требовалось одно: чтоб он подыскивал обстановку для истины, уже утвержденной и официально признанной таковою, и потом за эту послугу чтоб получал присвоенное по штатам содержание" (Салтыков-Щедрин М.Е. Соч., М., 1988, Т.7, С. 59-60). Позор от этого пресмыкательства не смыт до сих пор.

      Конечно, и среди марксистов были честные люди, и именно поэтому судьба некоторых из них, например, Я.А.Кронрода - крупнейшего теоретика в области экономической теории социализма, весьма печальна. Защита им диссертаций проходила с неимоверными трудностями. В расцвете творческих сил его перестали публиковать, понизили в должности. А связано это только с одним: Я.А.Кронрод был честным ученым и писал правду о социализме, которая не всем нравилась. Представителям тогдашней номенклатуры, отождествлявшей социализм со своим личным господством, выдаваемым за выбор пролетариата, люди с действительным марксистским научным мировоззрением были помехой. Им нужны были не творцы, а апологеты.

     Но главная беда тогдашних марксистов была в том, что марксова экономическая теория социализма не содержала в себе конкретных положений, а строилась на умозрительных заключениях. "Гениальные прозрения" выдающихся личностей об обществе будущего содержали мало практических рекомендаций по поводу того, как же вести хозяйство при социализме. Скорее, наоборот, основоположники марксизма имено в этом вопросе вдруг отходили от привычного менторского тона и демократично заявляли, что не собираются решать за будущие поколения, как им организовать производство" (Петраков Н.Я. Русская рулетка: экономический эксперимент ценою 150 миллионов жизней, М., 1998, С.43).

     Поэтому попытки практического воплощения предложенных для социализма К.Марксом и Ф.Энгельсом двух идеальных моделей - ассоциации свободных производителей и непосредственно общественного производства - в итоге оказались неудачными. И это не только от отсутствия конкретных указаний классиков по вопросам хозяйственного устройства. Главное в том, что они не объяснили основного - мотивации поведения экономических субъектов при новом строе. Поэтому наши доморощенные марксисты пошли "своим ленинским путем", и постепенно выпестовали своего собственного русского монстра - механизм АКЭС, стоявшего на трех ногах: диктатуре, контроле и принуждении.

     Среди множества персоналий теоретиков этой "новой волны", стоит  прежде всего выделить К.В.Островитянова. И не только потому, что он первым в стране напечатал (в соавторстве с И.А.Лапидусом) учебник с названием: "Политическая экономия в связи с теорией советского хозяйства" (М., 1928), выдержавший семь изданий и переведенный на ряд иностранных языков, а потому что именно он впервые ввел в научный обиход понятия "познанный и непознанный закон", рассуждал "о возможности или невозможности сознательного использования экономических законов социализма" и т.п. К.В.Островитянов позволял себе так писать об экономических законах: "Мы всю нашу экономическую политику строим на учете объективных возможностей, на основе глубокого знания экономических закономерностей. Но мы не подчиняем нашу волю этим закономерностям, а господствуем над ними..." (К вопросу об изучении закономерностей советской экономики. Вестник Коммунистической академии. 1933, N4, стр.23).

     Теоретики политэкономии социализма создали целую систему умозрительных законов, в том числе: основной, планомерного, пропорционального развития, распределения по труду, неуклонного роста производительности общественного труда. Они “прозорливо” предсказывали, что при коммунизме закон распределения по труду будет заменен законом распределения по потребностям, а по причине полной ликвидации в будущем товарно-денежных отношений сам по себе отменится закон стоимости. Они даже умудрились договориться до того, что "при социализме экономические законы могли существовать, но не действовать" (!?). Эти абсурдные измышления, и стали на многие годы главными принципиальными положениями псевдонауки, носившей название "политическая экономия социализма". Но не это было самым страшным: на такой "теоретической" базе пытались строить вполне конкретную хозяйственную систему. Что из этого вышло - известно.



                4.Экономические реформы послевоенного времени и
                развитие теории научного социализма


     По окончании Великой Отечественной войны И.В.Сталин решил, что настала пора свести труды отдельных идеологов социалистической экономики в единое систематизированное руководство, которое содержало бы все основные (подновленные и перепроверенные) положения марсистско-ленинского экономического учения. И такой труд был создан в 1954 г. Руководил работой над новым учебником политэкономии уже упомянутый нами К.В.Островитянов, непосредственное участие в  создании фундаментального труда приняли Д.Г.Шепилов, Л.Н. Леонтьев, И.Д.Лаптев, И.И. Кузьминов, Л.М.Гатовский, П.Ф.Юдин, В.Н.Старовский. В этом учебнике впервые была представлена схема учебного курса политэкономии социализма, которой с тех пор следовало придерживаться повсеместно. Были даны ключевые "гранитные" дефиниции в области характеристики общественной собственности на средства производства, социалистических производственных отношений, основных экономических законов социализма и пр. Организованная в 1951 г. ЦК ВКП(б) дискуссия вокруг проекта этого учебника имела массовый и временами приобретала весьма жесткий характер.

     В в рамках этой дискуссии дальнейшее развитие получил новый,  угасший после смерти И.В.Сталина, жанр научных обсуждений, который можно назвать «эпистолярным». Это когда «величайший в мире обществовед и экономист всех времен и народов» публиковал в партийной печати свои ответы на письма советских ученых, как правило обращавшихся к нему за разъяснением своих сомнений по теоретическим вопросам.  Первые опыты в этой области  были сделаны Сталиным еще в  1927-1928 гг. (его ответы тов. Ян-скому, С.Покровскому и тов. С). Но уже тогда главной повествовательной формой его «ответов» весьма уважаемым людям  была отповедь, а главной стилевой особенностью –  хамство.  Вот, к примеру, несколько весьма характерных выдержек из письма Сталина второму из упомянутых выше его корреспондентов: «…ваше письмо не дает ни повода, ни основания для того, чтобы ответить подробно… Если я все же отвечаю на ваше письмо, то потому, что оно содержит некоторые элементы прямой реставрации каменевщины периода апрель-май 1917 года. Только для разоблачения этих элементов каменевщины я считаю нужным ответить коротко на ваше письмо… Не нужно большого труда, чтобы доказать абсолютную ненаучность такого отождествления двух различных явлений… Это нечто вроде зиновьевской манеры цитирования с перепутыванием всех дат и периодов. Если это называется «революционной диалектикой», то надо признать, что т. Покровский (тут Сталин до того хочет продемонстрировать презрение к своему оппоненту, что от прямого обращения  переходит к повествованию в третьем лице – А.Л.) побил все рекорды «диалектического» крючкотворства» (Сталин И.В. Вопросы ленинизма,  М., 1945, С..167-174). По поводу учебника политэкономии Сталин «переписывался», в частности, с выдающимися советскими экономистами В.Г. Венжером и А.И.Ноткиным. Хотя с момента первого «ответа» прошла целая четверть века, но хамство как сталинский «научный стиль» в этих посланиях  присутствовало неизменно.

     Уже к началу 30-х гг. марксистско-ленинская идеология правдами и неправдами, мытьем, катаньем и репрессиями  утвердилась во всех углах нашей страны как “единственно верная”. В сороковых-пятидесятых она стала абсолютно господствующей и стала формировать и общественный, и официальный способ мышления в России. Все послевоенные попытки проведения реформ в СССР, а также государственного строительства в "братских социалистических" странах вплоть до 1990-х годов опирались на марксизм-ленинизм и были пронизаны им полностью.

     Как известно, после 1989 г. в Восточной Европе и после 1991 г. в СССР марксистско-ленинская теория была дискредитирована. Но вот парадокс: методология и терминология марксизма-ленинизма и сегодня  охватывает большие области российского научного менталитета. Несмотря на возвращение России и ее экономической науки в лоно нормальных рыночных отношений, последняя порою не спешит освобождаться от пережитков коммунистического прошлого, особенно в области терминологии. Нам представляется, что это далеко не безобидное явление, а для науки попросту недопустимое, поскольку неизбежно ведет к серьезным ошибкам. К примеру, всеми без исключения российскими авторами до сих пор не изжито отождествление понятий  «экономика» и «народное хозяйство», абсолютное их большинство неправильно используют понятие «финансы». В самой свежей Экономической энциклопедии (Институт экономики РАН, 1999 г.) этот термин отсутствует вообще. Кроме прочего этот источник допускает существование множества форм собственности (государственная, гражданина, коллективная, личная, муниципальная, общественных объединений и организаций). Читаешь все это и думаешь: хорошо хоть опустили «колхозно-кооперативную» форму. На самом же деле давно и всем на белом свете известно, что существуют только две формы собственности: частная и публичная. Все остальные либо производные (смешанные) от этих двух, либо происходят от лукавого. Продолжая цепляться за устаревшие дефиниции, и не имея современных обоснованных классификаций, мы будем только усугублять путаницу в понятиях. И чем долее эта путаница будет сохраняться, тем труднее будет из нее выбраться.

      Современная эпоха демонстрирует очень много инерционных симптомов марксизма, и создается впечатление, что нынешний капитализм строится по испытанной марксистской методологии - как "научный капитализм".

      Марксизм как идеология и "научный социализм" как доктрина общественного развития и исследовательская дисциплина еще живы, и о них, конечно, следует сказать несколько слов. Термин "научный социализм" был введен Ф.Энгельсом, который заимствовал его у предшественников - утопистов. Превращение социализма из утопии в науку, как он отмечал, было обусловлено двумя великими открытиями - материалистической концепцией истории и раскрытием секрета капиталистического производства через прибавочную стоимость. Следующей задачей развития научного социализма Ф.Энгельс считал разработку всех его деталей и отношений.

     Научный социализм содержит четыре главных доктрины: (1) детерминантом общественных отношений и главным двигателем истории является экономика и экономический базис; (2) вытекающий из первого принцип детерминанты форм собственности, ведущий к постулату о необходимости ликвидации частной собственности, что якобы должно автоматически гарантировать построение социализма; (3) социализм и капитализм суть объекты дихотомического противопоставления как взаимоисключающие противоположности; (4) отрицание за любыми другими общественно-экономическими теориями научного статуса (автоматическое их занесение в категорию ложных буржуазных) и, естественно, неприятие какой бы то ни было критики в свой адрес вместе с требованием собственного безоговорочного одобрения.

     Конечно, ни Маркс, ни Энгельс, так и не разработали, а их последователи так и не оказались способны разработать "все детали и отношения", соорудив вместо стройной теории гору фантазий и выдумок. Игнорируя тот факт, что русская революция вовсе не была ни пролетарской, ни марксистской, Сталин, его приспешники и последователи (все - вплоть до К.У.Черненко) все же действовали по четырем догматам научного социализма: чтобы нигде и никакой частной собственности, чтобы неуклонно развивался экономический базис (предпочтителен рост производства средств производства и фонда накопления), чтобы весь мир делился по формуле "мы - они" и чтобы все велось по марксистско-ленинской науке.

     В 1961 г. Н.С.Хрущев, провозгласив на XXII съезде КПСС, что в СССР завершен этап построения социализма, тем самым ввел новую официальную учебную дисциплину -  научный коммунизм. Смоделированный с научного социализма научный коммунизм был призван представить законы общественного развития, которые теперь вели бы от социализма к полному коммунизму. Но затея оказалась мертворожденной. Уже не было ни Маркса, ни Энгельса чтобы наметить курс, и не было законов общественного развития, ведущих от социализма к полному коммунизму. Вместо этого на поверку вышло, что вместо "законов" научный коммунизм не содержал в себе ничего кроме лозунгов и тавтологии.

     Прежде чем обратиться к истории реформирования АКЭС в послевоенные годы, которая уже на памяти современников, напомним цену, в которую обошлась нашей Родине Великая победа. Немецко-фашистские захватчики разрушили сотни городов, свыше 70 тыс. сел и деревень, оставив без крова около 25 млн.чел. Они уничтожили около 32 тыс.промышленных предприятий, 65 тыс.км железных дорог, разгромили 98 тыс.колхозов, 1876 совхозов и 2890 МТС. В целом материальные (и только прямые) потери нашей страны составили 2600 млрд.рублей в ценах 1970 г. Людские потери оказались неисчислимы. Некоторые источники называют цифру в 20 млн. (с гражданским населением), другие - 27 млн., третьи -  40-50 млн.

     Главной задачей того времени было выжить и залечить раны. Поскольку народная победа укрепила диктаторский режим, надежды на послевоенную демократизацию и развитие социальной сферы существовалинедолго. В ходе четвертой пятилетки (1946-1950 гг.) главный упор традиционно был сделан на промышленное строительство, а также развитие тяжелой промышленности и машиностроения, В итоге уровень довоенного выпуска был превышен более чем в два раза.

     Тяжело шло восстановление сельского хозяйства, где произошли громадные потери сельхозугодий и техники, куда не вернулись с войны миллионы  работников, откуда по-прежнему отвлекались ресурсы для развития промышленности, и которое дважды (в 1946 и 1948 гг.) было потрясено засухой и неурожаем. Все это сказалось на уровне потребления населения. Широко рекламировавщиеся отмена отмена карточной системы,  повышение пенсии и увеличение  льгот,  а также трехкратное в течение пятилетки снижение цен не дали народу заметного облегчения, поскольку сами пенсии и льготы оставались небольшими, а цены снижались не на главные группы потребительских товаров и продовольствия (в основном на сахар, штапельные ткани и т.п.)

     В середине 1950-х годов  средний уровень розничных цен был в 1,5-2 раза выше уровня 1930-х и в 8 раз - уровня конца 1920-х годов. Продукция предприятий легкой промышленности увеличилась за годы четвертой пятилетки всего на 17%, и это была сознательная политика, отражавшая отношение АКЭС к человеку. Он продолжал оставаться средством, а не целью. Его потребности и надежды игнорировались, а энтузиазм эксплуатрировался. Социальная сфера продолжала снабжаться ресурсами по остаточному принципу.

     Следует сказать несколько слов о “денежной реформе”. Дело в том, что некоторые авторы называют конфискационный обмен денежных знаков декабря 1947 г., подготовка к которому тщательно скрывалась от народа, денежной реформой. С такой оценкой, думается, согласиться нельзя, поскольку в денежной сфере после этого события никаких положительных изменений не произошло: не было обеспечено формирование и проведение единой государственной политики в области денежного оборота, не была перестроена кредитная система, товарно-денежные отношения более чем недооценивались, стоимостные категории в хозяйственном механизме не использовались, заработки трудящихся и их товарное обеспечение сбалансированы не были и т.д.. Деноминация 1947 г. была вынужденной мерой. Нужно было одновременно с прекращением карточного нормирования потребления обязательно ликвидировать негативные последствия чрезмерной эмиссии военных лет. Если бы нормальный рубль не был бы восстановлен, то громадная денежная масса по-просту раздавила бы ничтожную тогда розничную торговлю.

     Примерно то же можно сказать и о так называемой реформе сельского хозяйства  1953 г. В годы четвертой пятилетки аграрная сфера была лишена полноценной рабочей силы и нормальной материально-технической базы, задушена волюнтаристскими заданиями по производству и поставкам, отсутствием какой бы то ни было помощи в обеспечении транспортом, кормами, пастбищами, посадочным материалом и молодняком скота, а главное - мизерными, можно сказать грабительскими, заготовительными и закупочными ценами. Не забота о благоденствии села, а ощущение кануна его катастрофы заставил ЦК КПСС провести в сентябре 1953 г. пленум по сельскому хозяйству, где были приняты решения о повышении заготовительных и закупочных цен на продукцию животноводства, картофель и овощи, а также некотором снижении норм их обязательных поставок государству. После этого деревня вздохнула чуть легче, и даже немного увеличила производство основных сельхозпродуктов. Но существенных изменений так и не произошло, поскольку в системе управления аграрной сферой не изменилось ровным счетом ничего. В решениях пленума слова о необходимости расширения хозяйственной самостоятельности сопровождались детальнейшим определением производственных заданий по всем категориям хозяйств и почти по всем сельскохозяйственным культурам; решения о введении гарантированной оплаты труда были приняты одновременно с мерами по подрыву личного подсобного хозяйства. Разве это можно назвать реформой?.

     Таким образом, победа в войне ничего не изменила. По-прежнему, как и в предшествовавшее ей десятилетие, в народном хозяйстве господствовала концепция этатизма, товарно-денежные отношения носили условный характер, слово "рынок" люди боялись произнести даже во сне, а хозяйственный механизм был полностью подавлен политической властью. И хотя многим экономистам к 1950-м годам стала очевидной объективная необходимость перемен в системе хозяйствования, никаких движений производить было нельзя, поскольку страна была зажата в безжалостной и неумолимой длани сталинизма.

     После смерти И.В.Сталина ушли с командных постов его наиболее рьяные приспешники и наступила так называемая оттепель. Признаки наступающих перемен стали замечаться на самом верху, надежды на демократизацию коммунистического режима связывались также и с тем, что предложения ЦК КПСС и Совмина СССР о совершенствовании организации управления промышленностью и строительством были вынесены на «всенародное обсуждение», в котором якобы приняло участие более 2 млн.человек.

     Итак, воз вроде бы тронулся с места. В августе 1954 г. было принято постановление о перестройке работы Государственного банка СССР по улучшению денежного оборота, расчетов, развитию кредитования и пр. Следующее постановление, вышедшее в октябре того же года, имело весьма обнадеживающее название: "О существенных недостатках в структуре министерств и ведомств СССР и мерах по улучшению работы государственного аппарата". А когда в следующем году вышли постановления об изменении порядка государственного планирования и финансирования хозяйства союзных республик, по вопросам ускорения технического прогресса в промышленности и строительстве, и особенно, о расширении прав директоров предприятий и др. многим стало казаться, что дело реально идет к подрыву командно-административных методов управления.

     Наконец, в 1957 г. Верховный совет утвердил "Закон о дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством" и ломка "ведомственного подхода" началась. Сначала страну поделили на 105 экономических административных районов, в каждом из которых создали советы народного хозяйства, которые стали основной организационной формой управления. Одновременно были упразднены 10 общесоюзных и 15 союзно-республиканских министерств, в результате чего численность чиновников по сравнению с 1950 г. сократилась на треть. С четырех до двух сократилось число звеньев управления, что упростило его организационную структуру.

     Переход на управление хозяйством по территориальному принципу имел важное значение для дальнейшего развития территориального разделения труда, реально приблизил аппарат управления к предприятиям, на какое-то время внес некоторое оживление в экономику, но все же в целом не улучшил технико-экономических показателей народного хозяйства. Продукция промышленности выросла незначительно, ресурсоемкость экономики продолжала нарастать, структура внешнеторгового оборота оставалась неблагоприятной, темпы роста производительности труда постоянно снижались.

     А дело было в том, что экономическая политика осталась ущербной. Борьба территориального подхода с отраслевым, ведомственным обернулась не их разумным синтезом, а антагонистическим противопоставлением, но при этом организационная структура совнархозов полностью копировала существовавшую раньше отраслевую структуру. Отраслевые отделы совнархозов превратились во множество миниатюрных региональных “министерствочек”. И иначе быть не могло, поскольку реформа 1957 г. не опиралась на продуманную концепцию общественного развития, не затронула мотивации, интересов, стимулов трудовой активности трудящихся. Оказалось, что от перемены мест слагаемых сумма действительно не меняется, то есть затраты на пересаживание чиновников с зашоренным мышлением из министерства в совнархоз и обратно вовсе не вызывают повышения эффективности общественного производства. Н.С.Хрущев, повидимому, сам забыл собственные слова (или не догадывася об их истинности): "...сам факт реорганизации не убъет бюрократизма как такового, бюрократы не исчезнут с лица земли" (Хрущев Н.С. О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством, М.: Госполитиздат, 1957, С.18).

     Страна продолжала шарахаться из стороны в сторону, но главное-то было в том, что АКЭС при этом шараханьи стояла как скала среди бушующих волн. Главные качества и тенденции, присущие советской экономике (стойкая невосприимчивость к техническому прогрессу и отторжение инноваций, увеличение доли экстенсивных факторов в приросте конечного продукта, ухудшение использования основных фондов, уменьшение роли производительности труда в увеличении объемов производства) оставались незыблемыми.

     А правители страны все пытались и пытались "пересаживать музыкантов". В общем-то ни в чем не повинные совнархозы, еще не успевшие реализовать свой положительный потенциал, были сметены с лица земли после успеха антихрущевского заговора в Кремле в октябре 1964 г. Страна снова вернулась к системе министерств, но никто тогда не встал и не предложил "шарахнуться" в сторону рынка, хотя тогда уже были такие люди.

     Главным достоинством хрущевской "оттепели" стало изменение обстановки для творчества и творческих людей. Именно в эти годы начался подъем в экономической науке, появилась плеяда молодых исследователей. Тогда же были признаны заслуги, к счастью, уцелевших в тяжкие годы репрессий и получивших возможность выйти из тени выдающихся ученых, таких как Л.В.Канторович, В.С.Немчинов и В.В.Новожилов. Все они причастны к созданию в нашей стране нового типа экономического мышления, получившего меткое название "живой экономической науки", к тому, что благодаря их усилиям, отечественная экономическая наука, преодолев упорное спротивление, вырвалась из пут догматизма и сделала мощный рывок на передовой мировой уровень.

     В середине 1960-х гг. обнаружилось, что такие экономические термины как прибыль, плата за фонды, оптовая торговля средствами производства, демократизация и децентрализация управления можно не только произносить шепотом на кухне, но и с некоторым трудом публиковать в печати. Наступило время больших надежд, которые общество связывало с назревающей реформой. Эту реформу, которая началась в 1965 г., в нашей стране именуют "косыгинской", а на Западе зовут "либерманизмом" по имени харьковского профессора Е.Г. Либермана, первым опубликовавшего в газете "Правда" статью о необходимости перестройки хозяйственной системы. Реформе предшествовала широкая дискуссия, развернувшаяся вокруг предложений, содержавшихся в этой статье.

     В октябре 1965 г. ЦК КПСС и Совмин СССР приняли постановление "О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства" и реформа как бы началась. Некоторое время надежды оправдывались. В связи с некоторыми новациями итоги восьмой пятилетки отчетливо показали тенденцию к экономическому росту. Однако все закончилось разочарованием.

     Столкнувшись с очень большими сложностями и поняв, какие трудности им придется преодолеть, чиновники-реформаторы тут же приняли весьма удобную для себя концепцию "постепенного перехода предприятий на новую хозяйственую систему по мере их готовности к реформе", включая наличие резервов наращивания объемов производства и прибыли, из которой и предполагалось создание фондов стимулирования и налаживания хозрасчетных отношений. Прерогативу вынесения вердикта о “готовности к реформе” они оставили, естественно, себе и получили в руки инструмент произвольного торможения перемен.  Таким образом им удалось растянуть перевод большинства предприятий промышленности на 8 лет. При этом виноватой объявили... саму реформу.

     Противоречия между АКЭС и новым механизмом хозяйствования трактовались в пользу первой, а "ползучий" характер перемен позволял чиновникам успевать обезопасить себя и продолжать блюсти свои интересы. Использовались и просто нечестные приемы: забалтывание и "измельчение" проблем либо их простое голое отрицание (в повестку дня бачуринской комиссии включали, например, такие вопросы как "режим рабочего дня ясель и детских садов"); конфискационная фискальная политика; возврат в планирование и контроль широкого набора старых показателей; установление потолков для фондов экономического стимулирования; искусственное ограничение выделения материальных ресурсов предприятиям, работающих по-новому; искусственные затяжки с принятием решений до момента утверждения долгосрочных планов с выводом: "что ж, не успели в план этой пятилетки, придется подождать до следующей".

     В конце концов реформы, проведением которых руководил их непримиримый враг А.В.Бачурин - заместитель председателя Госплана СССР, весьма и весьма влиятельного органа, являвшегося главным и принципиальным противником любых перемен, были замотаны в бюрократических процедурах и словоблудии. К месту и ко времени пришлась и "пражская весна" 1968 г., лозунгом которой было совмещение экономических реформ и политических перемен, чего руководители СССР не хотели. Реформа 1965 г. не имела успеха, поскольку она невольно замахивалась на "основы", подрыв которых был тогда неприемлем политически.

     Справедливости ради нужно сказать, что несмотря на сопротивление госаппарата нашим ученым все же удавалось в некоторых случаях довольно глубоко "сунуть ногу в закрывающуюся дверь". Речь идет о широкой волне "реальных экономических экспериментов", проводившихся нашей наукой на разных уровнях и на разных экономических объектах. Наиболее известны примеры Министерства приборостроения, строительного комплекса Москвы, Главмосавтотранса, Сумского машиностроительно завода и Московского электромеханического завода им. Владимира Ильича. Несмотря на то, что впоследствии эти эксперименты были искусственно свернуты, посеянное нашими учеными тогда в конце концов дало ростки. Своим трудом они приближали реальную реформу.

     Несмотря на фактическую неудачу либерманизма в конце 1960-х – начале 1970-х годов в  советской  экономике на первый взгляд произошли положительные сдвиги, в частности на какое-то время установились более высокие, чем на Западе темпы экономического роста,  всему миру стали очевидны бесспорные успехи СССР в космосе и оборонной промышленности, изменение ситуации в жилищном строительстве, освоение богатейших месторождений нефти, развитие гидроэнергетики и ряд других достижений, об истинной цене которых никто не спрашивал и многие не догадывались.

     Вместе с тем, внешне привлекательные экономические успехи на самом деле достигались только за счет экстенсивных факторов. Стали заметно сокращаться возможности увеличения численности занятых в народном хозяйстве, дальнейшее увеличение капитальных вложений в производство из-за большого объема "незавершенки" перестало обеспечивать его эффективность, стали явно ощущаться природно-ресурсные ограничения. Традиционные источники роста постепенно исчерпывались, нужно было искать новые. То, что резервы экстенсивного роста уже практически исчерпаны и страна постепенно приближается к кризису, а также то, что избежать его можно только за счет вмонтирования в сложившуюся социально-экономическую систему внутренних стимулов эффективного ведения хозяйства, стало понимать все больше и больше людей. Но снова среди них не оказалось высших руководителей. Нельзя сказать, что им не пытались открыть глаза. Их предупреждали и неоднократно. Ответом было либо молчание, либо обвинения в идеологической неблагонадежности с вывешиванием позорных ярлыков типа "рыночников", "оптимальщиков" и пр.

     Физически стареющее руководство страны жило самообманом и готово было все изменить, но с одним условием: чтобы ничего не менялось. Вместо реального дела начались игры в хозрасчет и жонглирование показателями оценки хозяйственной деятельности предприятий типа "особо чистая продукция" и т.п. А надо всем этим безобразием витал глупейший лозунг "Экономика должна быть экономной". За этим последовал ряд широко, как говорят сегодня, "расPRенных" общегосударственных программ: по решению жилищной и других проблем, по развитию отдельных отраслей хозяйства, строительству БАМ-а. Ни одна из них так и не была реализована полностью из-за нехватки ресурсов и отсутствия механизма выполнения. Последняя же их упомянутых была так расточительна, что по-просту подорвала экономику в целом.

     Глядя на нашего “генсека”, обещавшего с трибуны Дворца съездов советскому народу  горы вкусной и полезной еды, которые якобы вдруг возникнут в результате выполнения Продовольственной программы КПСС, некоторые слушавшие его невольно вспоминали графа Твердоонто и его знаменитые слова: "Когда повсюду заговорили о неизобилии и необходимости заменить оное изобилием,- грешный человек, соблазнился и я! Думаю: надобно что-нибудь сделать и мне. Сажусь, пишу, предписываю: чтоб везде было изобилие! И что ж! от одного этого неосторожного слова неизобилие, до тех пор тлевшее под пеплом и даже казавшееся изобилием,- вдруг так и поползло изо всех щелей! И такой вдруг сделался голод, такой голод..." (Салтыков- Щедрин М.Е. Соч. М.,1988, Т.7, С.100). Кстати говоря, все так в конце концов и вышло, как сказал граф...

     К сожалению, в то время не было единства и в самой отечественной науке. С известной долей условности ученые делились на тех, кого можно было бы назвать   "ортодоксами", и тех, кто были  "реалистами". Будучи в-общем-то согласны в отношении цели общего движения, они были непримиримыми противниками в том, что касалось методов.

     Первые традиционно занимались выполнением социального заказа, и иногда позволяли себе "вольности" типа разработки тематики "регионального хозрасчета". Эти люди так привыкли к повседневному наукообразному словоблудию, что не поняли сути вопроса. Невинная с виду идея со скромным названием на самом деле была экономическим обоснованием сепаратизма, экономического развала СССР.

     Реалисты  же, пряча за спиной слово "рынок", продолжали, настойчиво и не уставая (а иногда и нарываясь на неприятности), выступать с предостережениями и предложениями о жизненной необходимости совершенствования системы управления экономикой на основе коренного пересмотра господствовавших тогда теоретических воззрений на проблемы сочетания централизации и децентрализации, ценообразования, хозрасчета, экономических рычагов управления, использования товарно-денежного механизма и пр.

     Самый громкий и продолжительный “звон в колокола” пришлось устраивать по поводу нашего совершенно неприемлемого отставания в области научно-технического прогресса, ставшего сферой, где мы напрочь проигрывали историческое соревнование с Западом. С середины 1970-х гг. развитые страны стали стремительно уплывать на "второй волне" научно-технической революции (НТР) от продолжающего сидеть “на берегу планового хозяйства" Советского Союза, одновременно важничающего и гордящегося своими действительными научными достижениями, но с другой стороны - унылым и завистливым взглядом наблюдающего за перестройкой, происходящей на Западе.

     А в это время Запад безо всякого шума занимался изменением экономической сруктуры, соединяя на своих предприятиях в единое целое исследования и производство. Свободно выбирая наиболее выгодные места приложения, капитал и собственность стали распространяться и беспрепятственно перетекать через государственные границы в рамках создаваемых повсеместно транснациональных корпораций. Это принципиально изменило и во много раз повысило эффективность международного разделения труда. На основе широчайшего применения электроники, робототехники, гибких производственных систем произошел качественный скачок в развитии орудий труда. Появились невиданные раньше конструкционные материалы и технологии, нетрадиционные энергоресурсы, новинки в сфере транспорта, связи, медицины.

     И вот, вроде бы лед тронулся и у нас. До понимания высшего руководства страны, наконец, удалось донести две очевидные истины. Во-первых, что прогресс науки и научно-технический прогресс - вещи разные, что научные открытия сами по себе не влекут за собой экономических и социальных последствий, что для этого нужно еще многое и многое. Во-вторых, что научно-технический прогресс (НТП) является единственным источником, способным в условиях АКЭС и планового хозяйства возместить нехватку экстенсивных факторов - труда, капитала и природных ресурсов.

     Рожденная в среде ученых-экономистов в недрах Отделения экономики, а точнее в стенах Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ) АН СССР, идея интенсификации развития народного хозяйства путем его переориентации на достижения науки и техники как метод реформирования советской хозяйственной системы быстро стала популярной в директивных органах и стала усиленно пропагандироваться. Это объясняется тем, что в партийно-правительственных кругах укрепилась надежда, что все может обойтись без политических изменений. Мол, ну что такое НТП? НТП и есть НТП, ничего страшного.

     Решение было принято и работа по созданию "Комплексной программы научно-технического прогресса и его социально-экономических последствий" (КП НТП) развернулась. В нашей стране до этого еще ни разу не проводилось исследований такого гигантского масштаба. В разработке программы, рассчитанной на период 1976-1990 гг., приняло участие около 270 ведущих специалистов, за которыми стояли коллективы более 90 научных и проектных институтов.

     Целью КП НТП было на базе полной инвентаризации отечественной научно-технической и образовательной сферы попытаться решить вопрос о том, как и за счет чего нам догнать Запад и удержаться на "второй волне" НТР. Решили, что надо обсудить детали изменений в четырех направлениях, которые могли бы были повести страну по пути технического прогресса. Это - научно-техническая политика, структурная политика, финансовая политика и управленческая политика.

      Решить-то решили, но довольно скоро поняли, что, если с формированием первых трех элементов худо-бедно можно справиться, то неприкасаемость основ четвертого как раз и составляет собой то самое "преимущество" социализма, которое никак не позволяет "соединиться" ему с научно-техническим прогрессом. Если плановая система еще как-то содействовала прогрессу знаний, то коммерциализация научных результатов в ее рамках, как оказалось, была проблемой неразрешимой. И дело было не в "недопонимании" или "недооценке" научно-технического прогресса "отдельными руководителями". Суть проблемы заключалась в тупиковости существовавшей хозяйственной системы, для которой нововведения были совершенно невыгодны, более того - губительны.

     Раздел программы "Совершенствование системы управления и планирования как необходимое условие ускорения НТП" должен был определялить направления совершенствования административной системы, планирования, организационной структуры управления, ценообразования, финансов и кредита, управления внешнеэкономическими связями и проч.. Таким образом, он представлял собой, по сути дела, своеобразную программу новой экономической реформы. Авторы раздела (ведущие ученые Отделения экономики АН СССР и других организаций под руководством академика Н.П.Федоренко) не ограничились предложениями о частных "улучшениях", а обосновали необходимость радикальных изменений, в том числе замену затратной концепции ориентацией на конечные результаты экономической деятельности; принципиальное изменение взглядов на соотношение групп "А" и "Б"; реформу ценообразования; введение оптовой торговли средствами производства; установление платы за фонды, заемные средства, природные и трудовые ресурсы; совершенствование стимулирования работников.

     Чем же завершилась вся эта гигантская работа? Ни много, ни мало, а “эпохальным” решением о том, чтобы Госплан СССР "учел данные КП НТП при составлении плановых документов на предстоящую десятую пятилетку". То есть, с точки зрения перемен в хозяйственной системе, все окончилось тихим и грустным вздохом, а иначе говоря - ничем. Впрочем, весь труд, конечно, даром не пропал. Он принес пользу самой науке, в том числе определенные достижения в области теории и методологии экономического прогнозирования. Наконец, работа над КП НТП привела к окончательному осознанию не просто насущной необходимости, но более того - жизненной потребности слома негодной хозяйственной системы.

     Опыт работы над КП НТП показал, что отечественная экономическая наука вышла на передовой мировой уровень и способна на проведение серьезных и крупномасштабных работ, несмотря на усиливающееся негативное политическое давление на нее со стороны КПСС, с большим усердием принявшейся тогда за идеологические «разборки». Так, в начале 1980-х годов. прежде всего досталось лидерам: сперва была устроена головомойка Институту экономики АН СССР, а в 1984 г. безосновательному и  издевательскому погрому подвергся Центральный экономико-математический институт АН СССР.

     Однако передовую советскую экономическую науку тогда остановить не удалось. Успешные исследования продолжались и народное хозяйство страны получало одну за одной весьма значительные разработки, среди которых, думается, следует упомянуть прежде всего предложения к «Концепции  социально-экономического развития страны на перспективу» (включавшие 22 научных доклада, в подготовке которых приняли участие практически все институты Отделения экономики АН СССР), «Генеральную схему размещения производительных сил СССР на период до 2000 г.», «Методики народнохозяйственного и отраслевого прогнозирования в СССР на 20 лет» и ,наконец, созданный Отделением экономики совместно с Отделением философии и права «Хозяйственный кодекс СССР». Достижения экономической науки начала 1980-х годов были несомненны, хотя ей приходилось выполнять и «странные» задания правительства, например, готовить методику по разработке и выполнению так называемых встречных планов. Нельзя сказать, что усилия ученых при выполнении серьезных и крупномасштабных исследований тех лет  были потрачены впустую, однако эти разработки в середине 1980-х годов стали как бы «подвисать», ибо пришло время так называемой перестройки.



                5. "Трагедия ошибок" 1985-1990 гг.


     Сегодня иногда сталкиваешься с мнением о том, что советская экономика объективно была обречена на потрясения начала 1990-х годов. Думается, это утверждение не совсем точное. Да, она была обречена, но не объективными условиями и обстоятельствами, а беспечными и недальновидными руководителями, которые (кто говорит - наивно, а кто - преступно) игнорировали сигналы реалистически мыслящих ученых о тревожных тенденциях и неблагоприятных перспективах, подававшихся начиная с конца 1960-х годов. Все можно было поправить еще в середине 1970-х годов, если бы предложения, вошедшие в социально-экономический блок Комплексной программы НТП были приняты. Положение в отечественной экономике вполне можно было не только стабилизировать, но и вывести на дорогу прогресса.

     Спасти экономику и страну можно было и позже, если бы руководство не продолжало цепляться за обветшалые догмы и решительно начало рыночные реформы. Но они хотели достичь недостижимого, например, развивать рынок, управляя им через отраслевые министерства. Вот весьма показательная фраза, достойная незабвенного гоголевского персонажа Манилова, хотя и выдержанная в  стиле М.С.Горбачева: "...преимущества планирования будут в нарастающей степени сочетаться со стимулирующими факторами социалистического рынка. Но все это будет разворачиваться в русле социалистических целей и принципов хозяйствования" (Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление, М., 1988, С.89). Такая путаница в мыслях, характерная для нашего тогдашнего руководства, по-видимому, и объясняет появление серии поистине роковых промахов в проведении экономической политики, которые язык не поворачивается назвать по-шекспировски "комедией ошибок", поскольку в итоге они привели к настоящей трагедии.

     Когда же, в какой момент было положено начало необратимому процессу превращения обычного экономического кризиса в кризис системный, т.е. в разруху? Думается, это произошло в течение 1982 -1985 гг. Под громкие заклинания о якобы завершении строительства развитого социализма и прямом его перерастании в коммунизм партия и государство вместо принятия крутых и решительных мер по спасению страны взялись за  кампанию "наведения порядка и трудовой дисциплины", на деле обратившегося в административный произвол. Такая же бестолковщина стала царить и в экономике.

     О степени разумности промышленной политики тех лет наглядно свидетельствует следующий пример: ко второй половине 1980-х гг. наша страна вышла на самые передовые позиции в мире по объемам производства низкокачественной техники. Отставая от США по производству зерна в 1,4 раза, мы опередили их по выпуску тракторов в 6,4 раза, по зерноуборочным комбайнам - в 16 (!) раз. Чтобы произвести столько зерноуборочных комбайнов, сколько их стояло в наших хозяйствах на ремонте в 1987 г., американской промышленности пришлось бы работать 70 лет (Информационный вестник Союза предпринимателей и арендаторов России, 1994, N6(15), стр.8-9). Да, это была экономика планового абсурда.

     Следующий этап то ли реформирования экономики, то ли развития экономического кризиса в нашей стране получил название "перестройка", ключевую идею которой в двух словах можно определить как наивную надежду на то, что ускорения темпов хозяйственного развития и научно-технического прогресса удастся достичь за счет административного ресурса при сохранении господства коммунистической партии. При этом "перестройка" не имела вразумительной программы.

     Недостаточный профессиональный уровень людей, определявших в то время экономическую политику страны, плюс к тому и то, что их мысли были заняты не судьбами страны, а заботами о личном благополучии, рано или поздно должны были привести к серьезным промахам и проблемам. И пора пришла.

     Первое же административное мероприятие новой власти, призванное якобы оздоровить общество буквально и фигурально, нанесло тяжелейший, непоправимый, можно даже сказать ошеломляющий удар по отечественным финансам. Это была антиалкогольная кампания, одним махом ликвидировавшая один из опорных элементов государственного бюджета. Сокращение продажи спиртного уменьшило доходы государственного бюджета: в 1986 г. на 4 млрд.руб., в 1987 - на 7,5, в 1988 - на 11, в 1989 - на 14 и в 1990 г. - на 15-16 млрд.руб. (Волкогонов Д.А. Семь вождей, Кн.2, М., 1995, С.334).

     В итоге запах водки сменился тревожным запахом надвигающейся катастрофы. Предполагавшегося повышения производительности "протрезвевшего" труда так и не произошло. Компенсировать потери было нечем. Госбюджет оказался окончательно разбалансирован, его дефицит стал хроническим. В период руководства страной М.С.Горбачевым  к произволу добавились как кампанейщина, непоследовательность и и нерешительность. Последнее ярко иллюстрирует история с пленумом ЦК КПСС по ускорению научно-технического прогресса. Готовили, готовили, но так и не провели. Либо чего-то испугались, либо поняли, что очередная говорильня ничего не даст.

     Все последовавшие за тем меры осуществлялись по известному принципу: "шаг вперед - два шага назад". В 1986-1987 гг. были приняты решения о развитии индивидуальной трудовой деятельности (ИТД) и кооперации, а также об аренде предприятий трудовыми коллективами, ставшей по сути дела первой и наиболее удачной формой приватизации. Все это было положительно воспринято народом и дало поначалу хорошие социально-экономические результаты. "И увидел Бог все, что Он создал" и ужаснулся: а вдруг они теперь без меня обойдутся? И началось отступление.

     Сразу же после принятия закона об ИТД началась необдуманная война с так называемыми нетрудовыми доходами, не затронувшая при этом взяточников и казнокрадов, но зато приведшая к разорению личных подсобных хозяйств (ЛПХ), бульдозерному разгрому частных бахчей, садов, огородов и теплиц. И все это происходило в условиях острого продовольственного дефицита. Притом всем было известно, что ЛПХ дают на продовольственный стол страны 80% овощей и фруктов. В итоге было подорвано не только мелкотоварное агропроизводство, но и народное продовольственное самообеспечение.

     Легким щелчком - введением конфискационного налога на прирост фонда заработной платы сверх 3% - аренда была сделана попросту экономически бессмысленной. Вслед за этим красными флажками была обложена и кооперация, для нокаутирования которой хватило трех ударов: (1) увеличения налогового бремени; (2) запрещения кооперативов в некоторых сферах деятельности; (3) позволения кооператорам приобретать необходимые средства производства только в розничной торговле и таким образом сталкивая их с населением и превращая их в конкурентов на ставшем уже тогда весьма скудным потребительском рынке.

     Не произошло улучшения и в использовании потенциала государственного хозяйства. На принципиальные изменения в хозяйственном механизме так никто и не решился. Вместо них одна за другой выдвигались очередные "важные" задачи, которые поначалу представлялись панацеей, а  через год-два  забывались. Так, например, произошло с  “госприемкой”. В надежде обеспечить рывок в повышении качества продукции в 1986 г. промышленные предприятия страны осадила громадная армия "независимых" государственных контролеров. Госприемка отвлекла на малополезные занятия массу квалифицированных специалистов, затраты на нее росли, так же как и недовольство в промышленности. Все кончилось тем, что идея постепенно заглохла, и о ней больше не вспоминали, как будто ее и не было.

     Затем был принят Закон о государственном социалистическом предприятии (1987 г.) и вместо того, чтобы заняться наконец сменой форм собственности, все стали манипулировать моделями хозрасчета. Бессмысленность лозунга, под которым это происходило, думается, не понимал и сам его автор (М. С.Горбачев), ратовавший за "сочетание планового начала и полного хозрасчета, самостоятельности и ответственности". Вскоре так называемая самостоятельность предприятий была обуздана уже не планом, а госзаказом, а страна перешла к новым перестроечным упражнениям. Дальше - хуже, кому-то пришла в голову якобы "демократическая" идея ввести выборность хозяйственных руководителей, чтобы пьяницы, бездельники и склочники смогли получить возможность "баллотировать" неугодных им бригадиров, начальников цехов и директоров предприятий.

     Идейной вершиной перестроечной псевдодеятельности стал другой план спасения Отечества посредством синтеза партийных и государственных постов, то есть совмещения должности первого секретаря (обкома, райкома) с постом председателя Совета народных депутатов соответствующего региона. Многие в тот момент вспомнили хотя и бредовую, но все же реализованную когда-то на практике хрущевскую идею о разделении райкомов партии на промышленные и сельскохозяйственные.

     Серьезные провалы были допущены и во внешнеторговой политике. Несмотря на падение мировых цен на топливо и сырье и фактическое исчерпание золотовалютных запасов страны, а также на уже подошедший к пределу дефицит ширпотреба и продовольствия, руководство страны вдруг резко сократило объемы его импорта, в то же время наращивая закупки зарубежного производственного оборудования, подавляющая часть которого тут же ушла в "незавершенку", и во множестве случаев из-за дефицита складских помещений по-просту сгнила под открытым небом. Эта воистину вредительская акция в итоге завершилась опустошением полок в магазинах и окончательным развалом потребительского рынка.

     Еще одним ударом в спину народному потреблению стало введение в 1988 г. так называемых договорных и свободных цен. С виду "рыночное", это решение привело к дальнейшему углублению разрыва между товарной массой и денежными доходами населения, увеличившегося только в 1987-1988 гг. почти в четыре раза, а к 1991 г. еще более чем вдвое.

     Последний, и самый жестокий, удар под лозунгом "ускорения" был нанесен экономике СССР в 1988 г., и от него она уже не оправилась никогда. Несмотря на раздававшиеся со всех сторон призывы о жизненной необходимости снижения инвестиционной нагрузки премьер¬-министр Н.И. Рыжков, не понимавший значения макроэкономического равновесия, осущестил ее необдуманное, а главное - инфляционное, поскольку финансировалось за счет печатного станка, увеличение. В новые стройки в том году было вложено 59 миллиардов необеспеченных денег, макроэкономическое равновесие было подорвано вконец, и, как любил говорить М.С.Горбачев, "процесс пошел". Полетели вверх показатели просроченной задолженности предприятий по ссудам и взаимным расчетам, взлетел внешний долг, покатились к нулю запасы в торговле, ускорился рост цен.

     Но и это опять не вразумило никого. В 1989 г. впервые за много лет пришлось признать, что госбюджет будет сведен с дефицитом, который оценивался по-разному. Министр финансов признавал планируемый дефицит в размере 36 млрд.руб., независимые эксперты - в 100 млрд. Позднее оказалось, как признал председатель Госплана, что реальный дефицит составил 127 млрд.руб. Стало ясно, что экономическое равновесие нельзя восстановить по команде. Но и тогда вместо сокращения военных расходов, которое могло дать экономию в десятки миллиардов, для спасения ситуации стали задерживать... социальные выплаты.

     В начале 1989 г. еще был шанс остановить приближение краха принятием энергичных и разумных экономических действий, но и он был упущен. Ринулись  по знакомой дорожке, то есть началась бездумная гонка извлечения денежных доходов любой ценой. Но выбор-то у тогдашних руководителей был невелик: печатный станок и водочная торговля. И, конечно, как всегда победил первый. А дальше все шло уже как по писаному: рост денежной массы вызвал ажиотажный спрос, ускорение инфляции и распад финансов. Именно финансовый крах привел к развалу СССР. Москва была нужна союзным республикам, пока она давала деньги. А как денег не стало, то все, кто мог, бросились бежать с тонущего корабля. Конечно, предотвратив “беловежский сговор”, наверное, можно было бы сохранить СССР, но все равно, это была бы уже совсем другая страна, с принципиально другими законами экономической гравитации. 

     Естественная в этих условиях стагнация производства сопровождалась резким сокращением доходов населения. Обесценение зарплаты вызвало забастовочное движение и развал профсоюзов. Прилавки опустели полностью, а на страницах газет впервые за много много лет появилось слово "голод". И вот тут-то, как из рога изобилия, посыпались реформистские "стабилизационные" и "социальные" программы.

     Нельзя сказать, что и до этого наши ученые-экономисты "отсиживались по углам". У многих на памяти очень популярные в то время публикации Н.Я.Петракова, Н.П.Шмелева и др. Серьезные аналитические материалы и предложения были подготовлены многими ведущими экономистами страны, в том числе А.Г.Аганбегяном, А.И.Анчишкиным, С.А.Ситаряном, С.С.Шаталиным и др. В это же время Совет министров представил пакет постановлений, который получил общее наименование "радикальная экономическая реформа" и состоял из нового Закона "О государственном предприятии (объединении)" (от 30 июня 1987 г.) и десяти постановлений ЦК КПСС и Совмина, принятых в один день - 17 июля того же года. Однако только уже название первого из этих постановлений говорило о том, как руководство  страны представляло себе проведение реформы -  "О повышении роли Госплана СССР в новых условиях хозяйствования".

     Формально официальной датой начала экономической реформы тех лет можно считать лето 1989 г., когда в составе правительства была создана Государственная комиссия по экономической реформе (ГКЭР) во главе с зампредом Совмина академиком Л.И.Абалкиным (он же директор Института экономики АН СССР). В ее состав вошли руководители экономических ведомств, крупные хозяйственники и банкиры, ведущие ученые-экономисты, в том числе академики А.Г.Аганбегян, С.С.Шаталин, чл.-корр. В.А.Мартынов, профессора Р.Н.Евстигнеев, Г.А.Егиазарян, Б.З.Мильнер и др., Они в короткий срок подготовили концепцию под названием: "Радикальная экономическая реформа: первоочередные шаги и долговременные меры", и страна получила определенный шанс вступить на путь взвешенного и поэтапного движения к рыночной экономике. Напомним, что заметным явлением общественной и политической жизни тогда стала программа "500 дней" С.С.Шаталина и Г.А.Явлинского. Кстати говоря, по своей сути обе упомянутые программы мало отличались друг от друга. Одинаковым у них было признание однозначной необходимости перехода к рыночной системе, разгосударствления собственности и ее многообразия, первоочередности задач радикального финансового оздоровления и укрепления рубля. Различия касались характера и темпов преобразований.

     Но ни той, ни другой программам так и не суждено было осуществиться по причинам, перечисление которых не будет откровением для читателя. Во-первых, программы натолкнулись на мощнейшее сопротивление консервативных сил, а у руководства страны не хватило политической воли, решительности и последовательности в принятии элементарных и бесспорно необходимых решений. Откладывание назревших мер не только замедляло ход реформы, но и подталкивало к крайностям. Во-вторых, в условиях развернувшейся тогда борьбы за власть, крайне негативное влияние на ход реформы оказал разбуженный муравейник политических страстей и амбиций. Начальству просто стало не до реформ.

     Думается,  все еще не потерявший силу и влияние партийный аппарат смертельно испугался радикальных перемен, поскольку упомянутые программы всей своей сутью диалектически отрицали партийные органы всех видов и уровней. И этот аппарат занялся привычным для себя делом - программы реформ стали предметом  политических игр.

     Честно скажем, что мы не знаем, какая из множества реформистских рыночных программ была лучше, а какая хуже. Но мы уверены в одном: если бы была возможность в спокойной обстановке уточнить и сравнить содержание этих программ, выбрать и использовать лучшее из каждой, сделать "синтез", установить реальные сроки осуществления, такой документ можно было бы запустить в дело и получить немало пользы. Добавим только одно: такая синтетическая программа, наверное, должна была бы представлять собой не график мероприятий, рассчитанный на 500 или 800 дней, а скорее программную методологию адаптивного управления, перестраивающуюся после подведения итогов и анализа каждого из завершенного этапа реформы. Но ничего такого тогда сделать не удалось, поскольку политическая борьба в высшем руководстве страны пошла на взаимное уничтожение.



                Глава четвертая

                НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО
                ЭКОНОМИЧЕСКОГО  РЕФОРМАТОРСТВА

 
                1. Успехи и провалы шоковой терапии


     В научной и публицистической литературе можно встретить прямо противоположные и взаимоисключающие оценки итогов проведения в России шоковой терапии. Одни пишут об "успехе", а другие о "провале" шоковой терапии. Положительные и отрицательные оценки  имеют разную адресность. Те, кто дают положительные оценки, в большей мере относят их к результатам перехода к рыночной модели, явившего собой изобилие рыночно ориентированных структурных и институциональных изменений.  Те же, кто говорит о провале, в большей мере исходят из оценок текущего состояния экономики, которое, действительно, представляется неудовлетворительным. Думается, что нам следовало бы на этих страницах дать слово и тем, и другим. То, что при этом мы опираемся в основном на мнения зарубежных экономистов, среди которых три нобелевских лауреата – Л.Клейн, Дж.Тобин, К.Эрроу, а также М.Интриллигейтор (См.: Реформы глазами американских и российских ученых / Общ. Ред. О.Т.Богомолова (Российский экономический журнал. Фонд «За экономическую грамотность», 1996), Дж.Миллар, А.Ослунд, Дж.Сакс, Л.Бальцерович и другие, объясняется тем, что их трудно упрекнуть в идеологических пристрастиях, симпатиях и тем более причастности к той или иной политической силе в России.

     Для того, чтобы читатель мог увереннее ориентироваться в оценках, прежде всего нужно определить, а что же такое эта самая шоковая терапия. Коротко говоря, это набор краткосрочных политических акций, предназначенных для создания свободного рынка и достижения макроэкономической стабильности. Как минимум, этот набор состоит из шести мероприятий, осуществляемых одновременно.

     Во-первых, проводится либерализация цен, имеющая целью достичь рациональных ценовых пропорций и рыночно-клиринговых ценовых уровней, что сокращает совокупный спрос, делает невыгодным чулочное накопление, разрушает финансовые активы населения и подрубает корни привилегий и блата.

     Во-вторых, замораживается зарплата и другие денежные доходы, вызывая падение их реальных значений. Это препятствует взвинчиванию спирали «зарплата-цены» и понижает реальную стоимость производства.

     В-третьих, делается все для сокращения или стабилизации государственных расходов, в том числе на оборону, а также урезываются субсидии, льготы и пособия.

     В-четвертых, путем сокращения текущего дефицита, а также повышения существующих и введения дополнительных налогов (например, налог на добавленную стоимость или налог с продаж) ограничивается и удерживается в определенных пределах совокупный спрос.

     В-пятых, сокращаются объемы банковского кредитования, более жестко контролируется денежный оборот, создается настоящий центральный банк.

     Наконец, в-шестых, введением обменного курса и конвертируемости народное хозяйство открывается мировому рынку и создается стабильный валютный курс.

     Как же оценить итоги проведения шоковой терапии в России в 1992-1993 гг.? Для этого есть как минимум следующие четыре критерия. Первый из них – превращение экономики из рынка продавца в рынок покупателя. Когда цены вырастают до уровней, превышающих ожидаемые границы (а они выросли в России в 1992 г. в сотни раз вместо обещанного четырехкратного роста), немедленно прекращается чулочное накопление, По мере исчерпания чулочных запасов полки магазинов заполняются и цены падают до того самого момента, когда люди перестают откладывать деньги. Все это, действительно, произошло в стране весной 1992 г. Второй критерий – рост безработицы, происходящий как в связи с неизбежной структурной перестройкой, так и по мере того, как предприятия рационализируют состав рабочей силы и отказываются от ее излишков. Этого в России в те годы не произошло. Не были также удовлетворены требования третьего и четвертого критериев, т.е. не произошло ни стабилизации цен, ни стабилизации валютных курсов. Таким образом, был достигнут некоторый прогресс, но сделано было самое легкое.

     Оппоненты политики, проводившейся «командой» Е.Гайдара, особо подчеркивают, что он более всего был озабочен быстрйшим разрушением старой системы вместо того, чтобы с самого начала взяться за меры долгосрочного характера, такие как демонополизация, приватизация, создание инфраструктуры современной капиталистической системы (например, настоящего центрального банка, законодательной защиты частной собственности и контрактов, системы регулирования бизнеса). Не удалось сделать и многое из того, что, с точки зрения правил шоковой терапии, считается необходимым и обязательным. В частности, наряду с либерализацией розничных цен цены на многие сырьевые материалы и энергоносители остались контролируемыми. Вместо того, чтобы остаться фиксированными, зарплаты, пенсии и пособия потянулись вслед за розничными ценами, что не позволило сдержать инфляцию. Продолжал увеличиваться дефицит государственного бюджета, а центральному банку так и не удалось сократить кредитование. Несмотря на первые и не всегда удачные меры в области приватизации и демонополизации не удалось изменить экономическое поведение крупных промышленных предприятий.

     Таким образом, в 1992-1993 гг. положение народного хозяйства России ухудшилось. Цены продолжали расти, производство промышленной и сельскохозяйственной продукции резко сократилось, более чем в 1,5 раза уменьшились капитальные вложения. Углубление несправедливости в перераспределении материальных благ сопровождалось усилением коррупции и преступности. Рационализации использования рабочей силы не произошло, рубль падал по отношению к доллару.

     Все это првело в итоге к крупномасштабной экономической депрессии, Вот некоторые негативные последствия “гайдаровского шока”: в 2 раза сократился объем ВВП, существенно утяжелилась структура экономики, "бегство капитала" приняло беспрецедентные масштабы, из производства стала вымываться наукоемкая продукция, технологическое ядро экономики стала разрушаться, погиб ряд научных и инженерных школ. Обнищание населения, демографическая стагнация, резкое и неоправданное расслоение общества на богатых и бедных - последствия шоковой терапии в социальной сфере. Уничтожение одного из мощнейших инвестиционных ресурсов, подрыв доверия к отечественной банковской системе и национальной валюте стали результатом профессионально ошибочного отождествления сбережений населения с отложенным спросом. Кроме этого, в стране происходила крупномасштабная демонетизация экономики. От 1/3 до 1 /2 платежей осуществлялось с использованием бартера и различных денежных суррогатов, нарастал кризис платежей. Размер кредиторской задолженности достигал половины ВВП. Объем имевшейся в России долларовой массы был равен объему обслуживающей хозяйственный оборот рублевой массы.

     Полоожение в  экономике России долгое время оставалось неудовлетворительным, и цена, которую за "успехи" рыночных реформ уже заплатил наш народ, с ними несоразмерна. В чем же главная причина?  Шоковая терапия, может быть, ибыла необходимым условием экономической стабилизации в России, но она отнюдь не была достаточным условием. Шоковая терапия фокусируется на вопросах финансов и цен, но она не может достичь успеха без институциональных построений, радикальной приватизации и демонополизации и хорошо продуманной промышленной политики. Однако всем этим пренебрегает примененная реформаторами концепция либерального монетаризма.

     Известно, что в сложившейся рыночной экономике монетаристские меры иногда оказываются необходимы для регулирования цен, зарплаты и торгового оборота. Однако нигде в мире и никогда в истории они не приносили успех при попытках создания экономически гармоничной рыночной системы. Монетаристские меры не нарушают естественных связей в системе товарно-денежных отношений и содействуют созданию эффективного рынка только при одновременном соблюдении ряда условий. Для этого нужны: полная ясность с формами, объектами и субъектами собственности; отсутствие у кормила власти алчных и продажных чиновников; совершенно здоровая сосудистая система денежного обращения и кредита; регулирующий, а не фискальный характер налоговой политики; ограниченный монополизм и наличие нормальной конкурентной среды. Ни одного из перечисленных экономических и политических условий в то время в России не было, а многого нет и до сих пор.

     Еще одна причина неудачи “шокотерапевтов”, ожидавших, что поведение людей изменится, как только будет введена рыночная экономика, - это недооценка ими величины сопротивления старых экономических институтов, традиционных моделей экономического поведения и укоренившегося образа мышления в России.

     Расчет на мгновенное изменение экономического поведения хозяйствующих субъектов по мере того, как им были предоставлены новые возможности и свобода, оказался попросту не оправданным.

     Темпы и успешность любых реформ, безусловно, находятся в прямой связи с уровнем их социальной поддержки. Большинство российского населения и вчера, и сегодня настроено против молниеносных перемен в области отношений собственности и экспансии неконтролируемой рыночной стихии. Многие из российских граждан до сих пор сохраняют приверженность к ушедшим в прошлое ценностям: общественной собственности на землю и крупные промышленные предприятия, связь, банки, транспорт, коммунальное хозяйство. Они также хотели бы вернуть обратно старую советскую систему социальных прав: гарантированную занятость, дешевое жилье, бесплатное образование и здравоохранение, субсидируемый общественный транспорт и субсидируемые цены на лекарства и товары первой необходимости.

     Какая же может быть общественная поддержка у ставшей в последнее время совершенно неприличной и несообразной дифференциации доходов? Россия сегодня занимает одно из первых мест в мире по уровню децильного коэффициента (соотношение суммы доходов 10 процентов самого богатого и 10 процентов самого бедного населения). В 1997 г. в России он составил 30, а рассчитанный по заработной плате, он в 1995 г. был равен 26,4 ( при том, что в 1991 г, достигал 7,8) (Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. М.:Экономика, 1999, С.142).
.

     И все-таки, думается, что народные массы сегодня не настроены в пользу реставрации прошлого. Практика последних двух-трех лет показывает людям, что рыночные реформы - это единственный путь повышения уровня благосостояния народа. Поэтому Россия уже не сможет отказаться от нелегкой и  работы по их проведению.

     Большинство взрослого населения России хорошо помнит, в каком безрадостном состоянии оставили страну коммунисты. В течение долгого времени над экономикой нависала угроза денежного обвала и в середине 1991 г. разразился кризис, приведший к массовым нехваткам и громадным очередям. Бюджетный дефицит перевалил за отметку 20% ВВП, что заставило М.С.Горбачева прибегнуть к сокращению золотых запасов и иностранным займам, но в декабре 1991 г. СССР уже не смог продолжать выплаты по долговым обязательствам. Доминантой в экономике стал повсеместный дефицит, производство упало на 13%. Россия оказалась перед угрозой всеобъемлющего экономического хаоса - и с гиперинфляцией, и с производством, находящимся в состоянии свободного падения. В конце 1991 г. страх перед голодом стал в России вездесущим. Как справедливо заметил один из сторонников шоковой терапии и советников Б.Ельцина и Е.Гайдара А.Аслунд, "сегодня легко забывается насколько был серьезен кризис, но эта забывчивость может служить хорошим свидетельством того, как много в действительности достигнуто"(Aslund A. Prospects of Russian Economy // Problems of Post-Communism, Fall, 1995, P.49).

      Здесь, думается, уместно привести объяснения и доводы сторонников шоковой терапии. Так, по мнению того же А.Аслунда, а также Дж.Сакса и других их единомышленников, спешка и чрезвычайщина периода шоковой терапии были оправданны. Нужно было предупредить попытки реванша со стороны старой элиты, пытавшейся эксплуатировать регулируемые цены, контроль за экспортом, субсидии и льготные кредиты для создания источников личного обогащения за счет общества, создавая этим условия для раскручивания инфляции, являющейся наиболее регрессивным изо всех видов налогов. Говоря о скорости перемен, известный польский "шокотерапевт" Л.Бальцерович заметил, что либерализацию экономики нельзя растягивать во времени, поскольку социальные издержки будут выше при увеличивающейся инфляции, сокращении потребления и ВВП, более позднего выздоровления и ускоряющейся дифференциации доходов. По его мнению, фундаментальные сдвиги следует производить по-возможности быстрее, а то, что реальные и серьезные изменения не могут производиться мгновенно, это якобы другой вопрос.

     Сторонники шоковой терапии признают, что она действительно встряхнула российскую экономику. Так, инфляционный взрыв 1992 года и вправду был впечатляющим - 2 540%, однако гиперинфляции удалось избежать. Впрочем, уже через через год инфляция пошла на убыль и понизилась сразу втрое (840%), а в 1994 г. еще в два с половиной раза. Они также не отрицают того, что многие нынешние проблемы были вызваны либерализационным шоком, однако предлагают обернуться назад и обратить внимание на процессы, которые все же оказались благоприятными.

     Главное, по их мнению, в том, что к концу 1993 г. экономика России стала экономикой рыночной, и это признали как неоспоримый факт виднейшие российские политические деятели, в том числе и министр финансов тех лет Б. Федоров, и его противник, премьер-министр В. Черномырдин. Свои утверждения они основывали на том, что в стране действительно произошел ряд очевидных и необратимымх рыночных перемен, в том числе: деидеологизация экономики; замена централизованного государственного планирования и распределения свободными горизонтальными коммерческими связями между независимыми предприятиями; распространение частной собственности на средства производства; либерализация внутренней и внешней торговли; превращение рубля в полноценную валюту, выполняющую почти все главные функции денег; развитие полноценной кредитной системы.

     Никто не может отрицать, что сегодня в России развернулся почти полный спектр рыночных сфер, сегментов и агрегатов. Некоторые из них уже вполне развились, другие пока имеют рудиментарную форму. Первый из них - это рынок потребительских товаров, который можно считать вполне насыщенным, а также имеющим тенденцию к постепенному превращению из рынка продавца в рынок покупателя, когда предложение существенно преобладает над спросом и покупатель имеет возможность диктовать продавцам свои условия сделок. Прямой торговый обмен между предприятиями обеспечивается рынком оптовой торговли.

     Сегодня в России реально существуют: рынок труда (впрочем, плохо контролируемый и без политики регулирования доходов), рынок недвижимости (правда, достаточно широкий только в части квартир и частных домов, система же торговли землей пока еще не развита), а также недавно зародившийся ипотечный рынок. При прошлом режиме в России вообще не было финансовых рынков, а сегодня в стране более тысячи коммерческих банков, имеется валютная биржа, некоторые товарные биржи уже выросли до уровня фондовых, наконец, вполне можно признать развитым страховое дело. Более того сегодня в России постепенно появляются рынки нового типа: фьючерсный, информационный и др.

     Еще одним доказательством реального существования рыночного хозяйства в России является то, что в стране происходят рыночно-ориентированные структурные изменения, происходящие не на основе партийно-правительственных решений, а под влиянием динамики спроса и издержек. Страна постепенно уходит от сверхиндустриализации, сокращаются объемы субсидировавшегося производства, рационализируется соотношение между потреблением и накоплением, становится более нормальным распределение предприятий по размерам (медленно, но неуклонно растут абсолютное число и доля малых и средних производственных предприятий).

     Позитивные изменения происходят и в страновой структуре внешней торговли России. Представляющееся некоторым негативным падение доли других стран СНГ в российском торговом обороте (50%-ное снижение только в 1991-1993 гг.) - это на самом деле положительная структурная нормализация, поскольку известно, что торговать нужно прежде всего с самыми богатыми соседями.

     Несомненно, что для того, чтобы вновь построенные в России рыночные экономические институты смогли нормально функционировать и развиваться, нужно сделать еще многое и прежде всего победить преступность и коррупцию, построить и развить реально действующую правовую систему. Это не произойдет в одночасье, но рыночная экономика способна справиться с этим. Причем сделает она это надежнее и естественным путем, а не за счет нагнетания страха и насилия, как это было при тоталитарном режиме.

     Сегодня ясно, что альтернативы рынку – как незаменимому способу регулирования экономики – не существует. Другая сторона этой истины, и здесь мы полностью расходимся с “шокотерапевтами”, заключается в том, что нельзя было так стремительно врываться в тотальный рынок, а нужно было двигаться по заранее намеченному пути с возможно минимальными издержками и заранее известными остановками, т.е. поэтапно.

     Сказанное выше, думается, позволяет нам сделать некоторые выводы.

     Первое. История лучший ориентир при строительстве капитализма. Она показала, что он жизнесособен и многобразен, что его злоупотребления могут быть обузданы. Она также показала, что для того, чтобы рынок порождал реальный прогресс, он нуждается в свободе, но также требует развитой правовой системы и социальной стабильности.

     Второе. Нужно понять, что пора отказаться от более чем четырехсотстолетней традиции проводить радикальные реформы "сверху" и последовать в высшей степени успешному примеру постепенных и согласованных (т.е. так называемых кейнсианских) реформ, подобных тем, что проводились в Англии, США и сегодня проводятся в Китае.  Поэтому, чтобы быть успешными, наши реформы должны стать более прагматичными, эклектичными, постепенными и, нравится это или нет, болезненно медленными. Все этот потребует кропотливого труда, осмотрительности и значительного времени, что, как представляется, вполне понимают центристы, стоящие сегодня в России у власти, особенно после того жестокого урока, который они получили в августе 1998 г.


                2. Новейшая история российского капитализма


     Существует несколько мнений по поводу того, с какого момента следует отсчитывать новейшую историю российского капитализма. Некоторые авторы ведут отсчет с 12 декабря 1993 г., когда относительно свободные демократические выборы завершили шоковый эксперимент, и к власти пришло новое экономическое руководство во главе с В.С.Черномырдиным, который заявил, что "период рыночного романтизма закончен", очевидно имея в виду не завершение реформ, а переход к более спокойным темпам их проведения.

     Центристы, объединившись с консерваторами, победили в той политической баталии и остаются у руля по сию пору. С текущим управлением они справляются лучше, поскольку у них есть опыт, ибо все они вышли из так называемой номенклатуры. Номенклатура до сих пор “на месте”, и не только потому что она состоит из тех, кто стоял у власти в момент развала СССР, но и потому, что такие, как правило, образованные и честолюбивые, а зачастую циничные и беспринципные люди имеют успех при любой системе. Кто-то из них является сторонником реформ, а кто-то противником, но все равно они "едины и неделимы" в стремлении сохранить существующую систему, обеспечивающую им сверхвысокие доходы. Номенклатура профессионально разнородна. В нее входят  не гнушающиеся мзды чиновники; несущие им эту мзду крупные бизнесмены, посредники между теми и другими, именующие себя политическими деятелями, "крышующие" всех трех силовики; руководители печати, радио и телевидения, обеспечивающие всему этому “порядку” идеологическое прикрытие.

     Молодые же радикалы наивно пробовали обойти или "обшустрить" номенклатуру, пытались навербовать себе союзников в ее среде, которая существует повсюду - на предприятиях, в военном командовании, местных органах управления и других общественных институтах, но у них ничего не получилось. Оказалось, что элиту, на которую можно было положиться, заменить было некем. Вместо того, чтобы попытаться сделать себе из номенклатуры социальную опору, молодые реформаторы выступили в роли ее противников и проиграли.

     Первое, что абсолютно правильно сделало новое правительство центристов, это выключило печатный станок и стало применять для покрытия бюджетного дефицита заимствования на внутреннем и внешнем финансовых рынках. Однако были допущены две "промашки", в том числе не соблюдались два главных ограничения: использовать займы только для покрытия бюджетного дефицита, и не забывать их вовремя погашать. Но прибыльность финансовой пирамиды государственных краткосрочных облигаций (ГКО) была так велика, что вызвала эйфорию, победившую и разум, и чувство опасности. Впрочем, прибыльностью для страны временные выгоды от выпуска и продажи ГКО назвать было нельзя. Доходы получали частные лица, а для государства они обращались не во что иное, как в новые долги.

     Пирамида ГКО "раскручивалась" постепенно. Начавшая строиться в 1993 г. она уже в 1995 г. дала первые тревожные сигналы: доходов от размещения новых серий стало не хватать на погашение старых. Но азарт не угасал,  в “игру” стало втягиваться все больше и больше денег, а долг государства все рос и рос. И вот, в начале 1998 г. выяснилось, что сумма, которую государство должно выплатить держателям ГКО к весне 1999 г. достигла 60 млрд.долл.. Таких денег  в бюджете не оказалось. 17 августа 1998 г. правительство объявило о дефолте, т.е. своей неспособности  возвратить долги. Размах и глубина этого дефолта для российской финансово-банковской системы, для положения населения и престижа страны были настолько грандиозны, что ощущаются до сегодняшнего дня. Впрочем, не все остались недовольны. Никого не обвиняя, обратим внимание только на одну «мелочь». Иностранцы покупали ГКО при соблюдении одного условия – когда Россия страховала их депозитами в загранбанках. Когда был объявлен дефолт, депозиты сгинули. Точные адреса, по которым разошлись эти деньги, наверное, знают единицы. И конечно, эти единицы – люди из номенклатуры, ведь дефолт августа 1998 г. был для нее отнюдь не первым. Номенклатура имела опыт перекачки валютных средств за рубеж, где они растворялись на различных счетах еще с середины 1950-х годов. Первый же официальный дефолт был объявлен Советским Союзом еще в 1990 г., когда «лопнул» Внешэкономбанк, с клиентских счетов которого неизвестно куда вдруг испарились все деньги. По некоторым свидетельствам, опубликованным в печати летом 2004 г. , наличная валюта вывозилась тогда из Москвы контейнерами на специальных самолетах.

     Но, как ни странно, события 1998 г. стали в каком-то смысле поворотным пунктом в экономической истории России. Именно после этого в стране, испытывавшей в течение целого десятилетия крутой экономический спад, наступила стабилизация, за которой последовал небольшой, но устойчивый экономический рост. Думается, что стоит согласиться с теми, кто отсчитывает новейшую историю экономики России именно от дефолта 1998 г. Существенным дополнительным  аргументом в пользу этой точки зрения служит и то, что в 1999 г. в стране произошла смена руководства страной, когда В.В.Путин стал сначала премьер-министром, затем в январе 2000 г. исполняющим обязанности президента, а в мае - после выборов -  избранным президентом.

     Не будем судить, "после того" или "вследствие того", но в последние три-четыре года в российской экономике произошли заметные улучшения. После измучившего всех десятилетнего спада, в экономике стал наблюдаться устойчивый рост. Суммарный прирост ВВП в 2000-2002 гг.составил 19%. Вырос поребительский спрос, опирающийся на увеличение реальных доходов населения. Стал стабильным курс рубля. За счет роста экспорта и стабильно положительного сальдо внешней торговли нормализовались расчеты по внешнему долгу. Золотовалютные запасы Госбанка России в середине августа 2003 г. составили 64,45 млрд.долларов (АиФ. Август 2003. N 34.) и в полтора с лишним раза превысили свой нормативный размер (способность обеспечить импорт товаров и услуг плюс платежи по внешнему долгу в течение полугода).

     Заметны положительные изменения и в базисе - в производственной сфере формируются жизнеспособные структуры, создаются предпосылки для реорганизации и роста мелкого и среднего бизнеса. Растет масса "новых" жизнеспособных предприятий, тех, которые были созданы уже в рыночных условиях.

     Вместе с тем, как об этом говорят критики правительства, как это признает и сам В.В.Путин, нынешний рост нельзя признать достаточным, тем более, что он во многом определяется низким исходным уровнем отсчёта и благоприятной мировой конъюнктурой, которая не может оставаться постоянной. Нельзя исключать и такого варианта, что несколько ошибок в проведении текущей экономической политики могут снова привести страну к срыву.

     Существенным моментом является и то, что нынешний рост опирается на уже существенно изношенный технологический и инфраструктурный задел, созданный еще 30 лет тому назад. Средств для новых серьезных инвестиций в сферу исследований и развития, в транспорт и связь, энергетику, геологоразведку и тому подобное сегодня нет и в скорое время не предвидится. Коммерсанты не станут, да и не могут инвестировать громадные деньги в отрасли с низкой и длительной отдачей, а государственного бюджета на многое и многое пока не хватает и прежде всего на поддержание социальной сферы. Иностранные инвесторы ожидают гарантий политической стабильности и переходить через кордон отнюдь не торопятся.

     Работы по укреплению российской экономики остается еще очень много, как говорится: "начать и кончить". Как считают многие экономисты, небольшой и непродолжительный рост пока не снял большинства  проблем. Нужна комплексная реорганизация государственного аппарата и реформа судебной системы. Необходимо поддержать наши пока еще весьма слабые банки, одновременно усилив банковский надзор. Следует приступить к реализации проектов преобразования естественных монополий. Пока еще не решена проблема снятия с пока еще слабого реального сектора экономики непосильного налогового бремени; налоговая система должна поощрять предпринимательскую деятельность в обрабатывающих производствах, стимулировать сбережения и инвестиции, а не поощрять вывоз сырья. Следует рационализировать систему контроля и регулирования вешнеэкономических связей и, как минимум тесно увязать таможенную политику со стратегией экономического развития. Наконец, жизненно важной остается реформа жилищно-коммунального хозяйства.

     Свою программу продолжения реформ министр экономического развития и торговли России Г.Греф изложил как перечень барьеров, которые нужно преодолеть, чтобы обеспечить дальнейший устойчивый экономический рост и, в частности, решить так называемую "масштабную задачу", поставленную президентом в своем послании Федеральному собранию - обеспечить удвоение ВВП к 2100 г. Заметим, что цель, поставленная президентом, не такая уж и масштабная, если учесть, что с 1990 по 1998 гг. производство в стране сократилось более чем наполовину. Элементарные расчеты показывают, что при сохранении нынешних (весьма невысоких) темпов роста и инфляции, составившей за последние три года примерно 50%, поставленной президентом цели можно добиться уже к концу 2006 года.

     Этого нельзя сказать о преодолении "девяти барьеров Грефа", среди которых: неэффективность государственного управления, недостаточное снижение налогового бремени, несовершенство межбюджетных отношений, относительная закрытость российской экономики, неразвитость российской рыночной инфраструктуры, несовершенство механизмов ценообразования на энергетические ресурсы и кризисное состояние жилищно-коммунального сектора, непрозрачная система доступа экономических агентов к государственным ресурсам, в первую очередь к природным, неэффективная система предоставления социальных услуг, глубокие различия в уровне социально-экономического развития субъектов Российской Федерации. Это, конечно, не среднесрочная программа, как назвал ее автор. Здесь работы на целое поколение и к 2010 г. вряд ли многие задачи из этого списка удастся решить.

     Но есть еще одна как бы "вечная" российская проблема, которую Г.Греф почему-то не включил в свой "барьерный список". Причины этого невключения  непонятны, тем более, что если данная проблема снова будет оставлена без должного внимания, то ни о каком удвоении ВВП к 2010 г. нельзя будет и заикаться. На памяти автора получившая огласку в определенных кругах неприличная истерика, устроенная  в 1980 г. Л.И.Брежневым тогдашнему руководителю Венгрии Яношу Кадару по поводу интервью второго секретаря ЦК ВСРП Дьёрдя Ацела, данного им телевидению Финляндии, где он сказал буквально следующее: "Никакая страна не может считать себя социалистической, если она не может прокормить свой народ". Интересно, чтобы сказал сегодня Д.ьёрдь Ацел, ознакомившись с данными, обнародованными недавно лидером Аграрной партии России Михаилом Лапшиным. Вот некоторые из них, собранные в одну обширную цитату:
    
     "В первом квартале 2003 г. импорт продовольствия в Россию увеличился еще на 16%, каждую минуту по Минскому шоссе движется только к Москве минимум 20 тонн закордонной снеди. На ее закупку страна теперь тратит ежегодно до 280 миллиардов рублей, тогда как собственный АПК - на голодном пайке... Если развитые страны производят в среднем почти 80 процентов продовольствия, необходимого для пропитания их населения, а импортируют лишь 20, на российских рынках свыше половины снеди - из-за кордона. Мясной рынок мы сдали импортерам, что называется, с потрохами. Достаточно сказать, что 80 процентов потребляемой в стране говядины - заграничного производства. Хуже того, поставляемая к нам импортная еда наполовину недоброкачественная ...отечественное производство основных продуктов питания за годы реформ упало ниже некуда: мяса - в 5 раз, цельномолочной продукции и животного масла - в 3 раза... Никаких зримых признаков выздоровления российского АПК не наблюдается...продовольственные рынки крупных городов плотно опекают бандитские структуры. Ту же картошку берут у селян по 3 рубля, а продают по 30... То, что российское село стало зоной социального бедствия, ни для кого не секрет... Практически все виды деятельности на селе убыточны... когда доля хлебороба в цене булки на прилавке - копейка (все сливки сняли посредники), а за литр солярки нужно отдать десять килограммов зерна, надежды на светлое будущее испаряются, как роса на траве...Если и дальше так пойдет, от села - основы основ продовольственного сектора экономики ничего не останется" (Продовольственная петля// Труд-7. 3 июня 2003.С.7). Это уже, господа, не критика, это истошный крик о помощи.

     7 декабря 2003 года в стране состоялись парламентские выборы, существенно изменившие состав Государственной Думы. Эта дата в каком-то смысле стала поворотной в истории отечественного хозяйства, то есть наступила эра «стабилизации». Впрочем, в  связи с этим некоторые аналитики считают, что время либеральных экономических реформ в России прошло. Как представляется, это утверждение не совсем точное. Либеральные реформы это хотя и перманентный, но и не равномерный процесс, в котором могут быть и спады и ускорения, что во многом зависит от конкретных условий и наличия соответствующих резервов из числа факторов производства. Так, современный мировой экономический кризис безусловно сократил такие резервы в России, где на первый план вышли задачи экономической стабилизации. Думается, нынешнюю ситуацию в отечественной экономике и перспективы её дальнейшего развития лучше всего рассмотреть через призму главной идеи нынешнего российского руководства, то есть так называемой генеральной, то есть всеобщей, всеохватывающей модернизации, включая вопросы её стратегии, её механизма и ресуров и, наконец, институциональных факторов. Такая попытка сделана в следующем параграфе, при написании которого использованы материалы, подготовленные совместно с А.И.Ставчиковым.

               

                3. Модернизация


               

     Очевидно, что процесс российской модернизации развивается не вполне успешно во всех сферах и направлениях. Например, в результате реформы РАО ЕЭС  нынешней зимой на длительное время остались без света сотни тысяч жителей. Реформа лесного хозяйства прошлым летом привела к гибели тысяч гектаров лесов, уничтожению множества поселений и гибели людей. Вызывают недоумение и жёсткую критику общая направленность и отдельные меры реформы науки и образования. Они ведут к уничтожению традиционных прошедших проверку временем и доказавших высокую эффективность систем фундаментальной науки (где сегодня дело дошло уже до рейдерских атак) и  подготовки кадров высочайшей квалификации, в частности, мастеров в области музыки, балета  и других видов искусства и культуры. К чему приведёт предстоящая в этом году массовая распродажа государственных предприятий остаётся только гадать.

     Думается, главная беда здесь в искажённом представлении людей, принимающих решения, о  главной стратегической линии модернизации. Никто не спорит с утверждением о необходимости содействия притоку инвестиций в  отрасли, где создаются новшества, продуцируются высокие технологии, то есть в сферу, именуемую «экономикой знаний». Однако, как показала жизнь, примитивное,  дискретное и бессистемное вложение денег именно здесь не может принести желаемого результата. На самом деле оно в итоге оборачивается низкой эффективностью использования и даже разбазариванием и разворовыванием ресурсов. Давно, ещё во времена КП НТП, стала окончательно ясной абсолютная бесплодность метода «принуждения к инновациям», выдвинутого в январе текущего года на совещании в Арзамасе как новинка.

      Экономика знаний зиждется не на деньгах, у неё всего лишь один креативный фундамент – человеческий капитал, ибо только он продуцирует новые знания. И только от него  прямо зависит уровень   знаний, степень их отдачи, сиречь эффективность их приложения в экономике, как раз и составляющего суть процесса модернизации. Нынешнее состояние этого фундамента, главного условия и предпосылки модернизации  нельзя признать благополучным. Прежде всего, это касается происходящей по известным причинам потери  духовности, разрушении идеалов и норм поведения у незрелой части (скажем откровеннее и точнее – у большинства) населения. В экономической области, в сфере труда это выражается в сужении и обеднении трудовой мотивации, неспособности приспосабливаться к новым условиям труда, снижении уровня профессионализма, отсутствии стремления к саморазвитию. Сегодня, по данным ВЦИОМ, около 80% работников в России вообще имеют деградированное трудовое сознание, из которого вытеснено многое, что имеет отношение к общественно полезному труду, профессиональному самосовершенствованию и даже к пониманию необходимости интенсивно работать ради приличного заработка.

     В этих условиях модернизация просто не может не топтаться на месте. Она не способна двигаться вперёд по призыву только одного человека, пусть он и сам президент страны. Для того, чтобы движение началось, у общества в целом должна возникнуть осознанная потребность в модернизации. Эту потребность следует формировать и стимулировать. Ни палкой ни пряником её не вызовешь, поэтому прежде всего следует преодолеть архаичность состояния общества, инерцию его интересов, не говоря уже о происходящей сегодня деградации человеческого капитала. На важность  этой проблемы давным давно указывали лучшие умы России. Так ещё за полтора столетия до Фрица Махлупа  адмирал Н.С.Мордвинов – первый президент Вольного экономического общества России сказал, что «ум и наука суть истинные орудия богатства» (Цит.по: Федоренко Н.П. Гуманистическая экономика, М., 2006, с.141). Развивая эту тему, некоторые уточнения в неё, касающиеся качества человеческого капитала, сто лет назад внёс С.Ю.Витте. Используя терминологию К.П.Победоносцева, он писал: «Мы все кричим о том, что Российская империя составляет 1/5 часть земной суши и что мы имеем 140 000 000 населения, но что же из этого, когда… громаднейшая часть населения с экономической точки зрения представляет не единицы, а полу-  и даже четверти единиц» (Витте С.Ю. Избранные воспоминания, М., 1991, с. 511)

     Весь мир давно понял, что плохо обученная и недостаточно квалифицированная рабочая сила (не говоря уже о просто невежественных людях) не способна и не пригодна к управлению высокотехнологическими процессами. В конце ХХ в. понимание того, что качество человеческого капитала непосредственно влияет на возможности прогресса экономики, модернизации её институтов, начало доходить и до России.  Это, впрочем, было связано не с мудрым осознанием и предвидением мировых тенденций и перспектив в области развития «экономики знаний», а с тем, что в процессе перехода к нормальным рыночным отношениям внутри страны и вне её Россия совершенно неожиданно для себя столкнулась с острым дефицитом не только высококвалифицированных кадров в сфере производства, а также бизнеса и менеджмента, но и с нехваткой людей, повсеместно составляющих элиту демократического общества. Именно в этом и таится главная причина того, что наши реформы  и «модернизации» идут со скрипом, а кое в чём не идут вовсе.

     И пусть никого не обманывает статистика, утверждающая, что в 2007 г. российский ВВП вернулся к уровню 1990 г., ибо деградация отечественного человеческого потенциала, вызванная «перестроечными» явлениями, и  продолжающаяся и даже усилившаяся в «фурсенковскую эпоху» не останавливалась.  В итоге по уровню  индекса развития человеческого потенциала (ежегодно исчисляемого Всемирным Банком и Программой Развития ООН) наша страна скатилась с 26 места в мире в 1987 г. сначала на 52-е место в 1992 г, а потом и на «почётное» 71 место в 2010 г. и всё глубже проваливается в бездну диспропорции между экономическим ростом и социальным развитием, всё более отставая от других в образованности и человечности. Тяжёлая болезнь, охватившая российское общество в конце прошлого века не только не уходит, но прогрессирует. Именно поэтому нам в первую очередь нужна ни экономическая, ни техническая, ни какая-то другая, а социальная модернизация. И начинать её необходимо с преодоления враждебно-безразличного (что тут скрывать!) отношения к ней самой. Без поддержки большинства населения рассчитывать на успех просто глупо.

     Думается, что «настоящая» модернизация начнётся у нас не ранее того как, во-первых, вернутся домой Нобелевские лауреаты, выпускники московского физтеха К.Новосёлов и А.Гейм, наотрез отказавшиеся работать в России, то есть только тогда, когда у нас перестанут «жечь гимназии и упразднять науки» (Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений, М., «Правда», 1988, том 2, стр. 309.), когда возродится нормальное отношение к тем, кто единственно призван создавать и воспитывать «креативное сословие», которое оживит страну, то есть к школьным учителям.

     И наконец, представляется необходимым заметить, что,  может быть, в чём-то и полезные, паллиативы типа проекта «Сколково», эффективность которых априори весьма спорна, не способны внести решающий вклад в дело возрождения качества российского человеческого капитала. Мы согласны с теми, кто считает более полезным пустить бешеные «сколковские» деньги (только реализация градостроительной концепции этого проекта потребует  100-120 млрд. рублей; сравните – годовой бюджет РАН 2010 г. составил 49,3 млрд.руб – столько, сколько получает в год один университет в США) не на строительство наукограда, а прямо на науку и прямо сегодня.

     На наш взгляд, весьма остроумное название этому проекту нашёл журналист В. Зеленогорский, давший ему имя «силиконовый протез модернизации». Он пишет: «вставить силикон в грудь матери-родины можно, но много ли выпьешь из груди, которая хочет красоваться, а не кормить?.. не лучше ли вложить свободные ресурсы в людей, которых на Руси становится с каждым годом всё меньше и меньше?» («Известия», 15 января 2010).               
               
               
     Задачи, стоящие перед Россией в области модернизации, масштабны и сложны. Первые вопросы, на которые неизбежно, и прежде всего, предстоит ответить – это: как ею управлять и где взять для неё ресурсы.  Отвечая на первый из них, следует признать, что  ожидание от перехода к рыночной системе того, что он сам собой вызовет резкое повышение эффективности хозяйственных процессов и рост  конкурентоспособности экономики не оправдалось. Нынешний социально-экономический механизм не приобрёл стимула к самосовершенствованию, свойственного любому рыночному хозяйству. Негативные последствия такого развития известны. Ни у новых хозяев, ни у чиновников нет никакого интереса к разработке и использованию новейших методов управления.

     Каким же должен стать хозяйственный механизм России, способный справиться с поставленными задачами? На наш взгляд, он должен представлять собой социально-ориентированную экономическую систему современного рыночного типа, учитывающую  и приспособленную к специфике российских условий, реальную в воплощении и позволяющую стране подтянуться к передовым мировым позициям. Главными его элементами должны стать апробированные и показавшие свою дееспособность инструменты рыночных отношений при сохранении весьма высокой роли государства,  наличии в стране сильной центральной экономической власти. Конечно, речь  идёт не о восстановлении  Госплана. Однако очевидно, что стране жизненно необходим единый общегосударственный орган, занимающийся проблемами прогнозирования и программирования экономики в целом и её частей.

     Пока же модернизацией в стране управляет созданная Указом президента №570 от 18 июня 2009 года Комиссия по модернизации и технологическому развитию России, главным достижением которой за два года стали 25 проведенных заседаний. Комиссия время от времени собирается в разных помещениях в разных концах России, что влетает в копеечку государственному бюджету, сиречь налогоплательщикам. Перечень решений, принятых ею за это время  (в том числе по формированию механизма «инновационного лифта», выбору приоритетных задач в области энергосбережения и энергоэффективности, разработке концепции развития ядерной медицины, оценке потенциала компаний по переработке угля и созданию синтетического топлива, финансирование малого и среднего бизнеса и т.п.) свидетельствует о случайном, бессистемном и беспрограммном методе её работы.

     Среди членов Комиссии нет видных учёных, крупных российских экономистов, авторитетных зарубежных экспертов. Подавляющее большинство состава Комиссии – это руководители ведомств общегосударственного масштаба, естественно, весьма занятые своими основными обязанностями и не чувствующих личной ответственности за работу по модернизации. Само собой, за два года деятельность Комиссии не принесла ни одного заметного, реального, конкретного результата.

     Как представляется, такими способами модернизацию не устроить. Создание планов и программ модернизации – это  разработка перспектив социально-экономического развития, включая процедуру целеполагания, расчёты научно-технических, экономических и социально-экономических прогнозов развития страны вместе с формированием программ развития экономики и отдельных её сфер. Это всё должно быть объединено в целостный процесс индикативного планирования национальной экономики.

     При обосновании такого хозяйственного механизма следует использовать опыт и наработки, в том числе  в области системы оптимального функционирования экономики, особенно в той её части, которая ориентирует на концентрацию внимания и эффективное действие в следующих двух сферах. Во-первых, в технологической области стоит задача формирования производственно-технологических систем современного технологического уклада и смежных производств. Нужно создать мощную и прочную систему выращивания и всесторонней поддержки предприятий, конкурентоспособных на мировом рынке, стимулирования инноваций,  подготовки квалифицированных кадров, защиты внутреннего рынка и поощрения экспорта и, наконец, государственной поддержки науки и защиты интеллектуальной собственности. Во-вторых, в институциональной области должна быть создана такая конструкция хозяйственного механизма, которая позволит быстро и эффективно обеспечивать решение задач перераспределения ресурсов в наиболее передовые производственно-технические системы, их концентрации на важнейших направлениях и важнейших точках роста. Решению этих задач модернизации  должна быть подчинены все без исключения стороны и аспекты экономической политики правительства.

    По видимому, следует согласиться с теми, кто предлагает действовать сегодня в трёх главных направлениях: (1) создать федеральный орган, стимулирующий наши предприятия к проведению модернизации и инноваций при помощи новых технологических регламентов и стандартов; (2) создать под эгидой президента страны Федеральную службу  по модернизации, в функции которой включить внедрение новой технической политики и формирование ныне фактически отсутствующих в стране «институтов развития»; (3) разработать программу финансового обеспечения и координации модернизационных и инновационных преобразований.

     Отвечая на второй вопрос: где взять ресурсы для модернизации, прежде всего следует отметить, что надежды на внешние источники, на приток зарубежных инвестиций не осуществятся до тех пор, пока за рубежом не убедятся, что в России наконец создан и нормально функционирует эффективный  хозяйственный механизм, создающий в стране благоприятный экономический и, в частности, инвестиционный климат. Думается, не следует и в общем-то бесполезно «привлекать» и ждать потока вложений в страну, где нет натуральной конкуренции,  частная собственность не защищена, наблюдается разгул криминального насилия и чиновничьего произвола, и нет независимого судопроизводства. Как представляется, в этом виноваты не столько люди, сколько условия, в которые они поставлены созданной в стране моделью «хапошнического» капитализма, хозяйственной системой, где полученная прибыль не вкладывается в расширение дела и его усовершенствование, а немедленно вывозится из страны и тщательно припрятывается в банках, либо вкладывается в зарубежные активы.

        Сколько ни мажь губы и не укорачивай подол, не «привлечёшь» инвесторов, которые отчётливо видят, что нынешний бизнес в России не устремлён в будущее. На это обратили внимание аналитики UBS и Campden Research (Газета.Ru, 7.07.2011, http;//news.mail.ru/economics/6292745/?frommail=1)., указав на то, что приоритетом этого бизнеса являются  вложения в недвижимость за границей. Они также удручённо отметили, что российский бизнес не является «семейным», поскольку у 90% опрошенных ими владельцев российских компаний с годовым оборотом в $ 100 млн.   нет планов по передаче дел следующему поколению. Это безусловно тесно связано со сказанным в предыдущем абзаце. И то, и другое, конечно, следствия «бурной истории и непредсказуемости экономики России», тем не менее, только в 16% компаний члены семьи владеют акциями, 69% предпринимателей не ожидают, что ближайшие родственники когда-нибудь будут вовлечены в дела компании. Хотя никто из опрошенных бизнесменов не собирается продавать активы в ближайшие 4 года, всё же 88% из них заявили, что продали бы компанию, если бы за неё предложили хорошие деньги. Российские бизнесмены становятся пессимистами. Если два года назад 84% предпринимателей видели перед собой новые возможности развития, то в 2011 году их стало в два раза меньше – до 40%. 42% предпринимателей считают, что деловой климат в России не способствует формированию культуры инноваций и предпринимательства, а 32% не видят поддержки от правительства малого и среднего бизнеса. Изменилось и отношение российских бизнесменов к отечественным банкам: по сравнению с 2009 годом число предпринимателей, работающих только с иностранными банками, увеличилось с 12% до 37%.

      Всему этому есть разумное объяснение, заключающееся в том, что менталитет русского предпринимателя сформировался под влиянием финансовых и экономических потрясений последнего 20-летия. Люди не верят в ценные бумаги, да и вообще в бизнес, как таковой, потому что понимают, что его легко можно потерять. Другая особенность времени в том, что все  нынешние российские предприниматели – это бизнесмены первого поколения, то есть «создатели дела», для которых передача его по наследству – задача отнюдь не первого ряда. Только в последнее время они стали понимать, что, если что случится с собственником, перспективы предприятия сразу становятся туманными, поэтому лучше передать контроль над ним при жизни, чем потерять компанию. Это весьма важно не только для семей бизнесменов, но и для стабильности экономики в целом. Однако, всё это пока не прибавляет таким предприятиям силы экономического тяготения.

     Учитывая сказанное выше, в качестве главного источника средств  модернизации, на наш взгляд, следовало бы прежде всего использовать  опору на собственные силы, на базовые для России сырьевые отрасли, где уже сформирован производственный потенциал и имеются  резервы для технико-экономического роста. Эти      резервы поистине громадны и направления их реализации вполне укладываются в русло концепции модернизации, причём могут дать быстрый и значительный эффект. Генеральный путь здесь заключается в формировании на базе сырьевых отраслей современных перерабатывающих мощностей и постепенный переход от торговли первичным сырьём к экспорту продукции  высоких переделов.

     Так, только наведение порядка в лесном хозяйства может приносить ежегодно более 10 млрд. руб., которые можно будет потратить на модернизацию самого хозяйства и других отраслей. Первым делом следует полностью прекратить вывоз из страны круглого неошкуренного леса и начать вкладывать серьёзные деньги в создание современнейших обрабатывающих мощностей. Например, при сопоставимых объёмах добычи древесины у Канады и России вторая производит в два раза менее пиломатериалов и в пять раз менее бумаги и картона. Отставая от США в четыре раза по добыче, Россия производит в три раза меньше пиломатериалов и в 20 (!) раз меньше бумаги и картона. Громадная разница в объёмах выпуска продуктов глубокой переработки древесины     с передовыми странами прямо указывает пути дальнейшего развития лесного хозяйства. Аналогичная картина и в других сырьевых отраслях, в частности, при сопоставлении показателей использования природного газа. В то время, когда коэффициент эффективности в торговле продукцией газовой отрасли по мере глубины переработки многократно возрастает (по сравнению с самим газом производимый из него этилен стоит в 6 раз дороже, полиэтилен ПВХ – в 13, а пластмасса в 30 раз) мы продолжаем отставать от США (при сопоставимом объёме добычи) по всем производствам газоперерабатывающей промышленности в пределах от 6 до 23 раз. Здесь можно было бы упомянуть и другие резервы, в том числе дающий большие преимущества переход от трубопроводной системы транспортировки к перевозке сжиженного газа, развитие такой высокотехнологичной и наукоёмкой отрасли как химия органического синтеза, а также резервы в других сырьевых отраслях и др.

     Главное, что резервные источники средств для модернизации российской экономики имеются. Они разнообразны и велики. Однако, очень важно, чтобы у нашего правительства обнаружились: воля к их реализации,  умение их использовать и  неумолимая строгость к тем. кто будет пытаться их разбазарить.


     Напомню две аксиомы: во-первых, для проведения сегодняшней модернизации привычные методы, сиречь импорт в обмен на углеводородное сырьё, непригодны. Модернизацию нужно творить самим, терпеливо и заботливо выращивая, возводя новые, а также расчищая  и гальванизируя имеющиеся общественно-экономические институты, заимствуя на стороне  только отдельные элементы и методы. Второе – модернизация не может быть навязана сверху. Наконец, третье – нельзя допустить, чтобы модернизация  уподобилась пресловутой «перестройке», не имевшей ни дефиниции, ни определённых целей, ни стратегии, ни тактики, ни механизма, ни ресурсных расчётов. Нынешнее «забалтывание» модернизации, как когда-то произошло с «перестройкой» очень опасно.

     Подчеркну, что автор  - сторонник «расширительной» концепции модернизации, которая представляет собой естественный процесс продолжения реформ,  ориентированный не просто на отдельные технические улучшения, не просто на количественный рост показателей уровня жизни населения, но на создание принципиально нового социального облика России, новой социально-экономической модели нашего общества, нового места страны в мировом сообществе. Для этого должен быть задействован широкий круг отраслевых или функциональных институтов, главной целью которых будет  повышение качества жизни населения России и улучшение демографической ситуации. Перечень основных направлений модернизации, которые необходимо обеспечить институциональной поддержкой, весьма велик. Однако, на наш взгляд, начинать надо с главного, без чего никакие перемены не достигнут успеха. Это главное заключается в обеспечении общественной поддержки модернизации. Не секрет, что подавляющее большинство российского народа и вчера, и сегодня настроено против не всегда понятных ему перемен. Поэтому усилия по воздействию на общественное сознание следует прилагать через четыре самых близких к человеку, понятных ему и определяющих его мировоззрение и поведение института: (1)  семья и демография,  (2) образование, (3) информация и пропаганда, (4) политическая и экономическая самоорганизация народа.

     В первом случае, задача нашей  науки в том, чтобы, продолжая изучать традиционные функции семьи, обратить главное внимание на этот социальный институт в аспекте его роли в формировании и развитии человеческого капитала – основной базы модернизации. Эту роль, заключающуюся в формировании личности, её мотивации и ценностных установок, повышения образовательного и культурного уровня, нельзя переоценить в решении главного, на наш взгляд, рычага и решающего условия модернизации – повышения качества рабочей силы.  Другой аспект данной проблемы – сбережение созданного. Острый дефицит высококвалифицированных кадров сегодня сопровождается массовым их оттоком за рубеж. Нужно принять неотложные и экстраординарные меры для прекращения «бегства мозгов», принимающего угрожающие масштабы. Только за последние три года из России в западные страны уехало, по разным оценкам от  1 до 1,5 млн. (!)  специалистов – учёных и инженерно-технических работников («АиФ», 2011, №25). «Чемоданными настроениями», причины которых известны, охвачено большинство российских бизнесменов.

     Если данная проблема не будет решена достаточно быстро, то модернизацию проводить будет просто некому, и эта перспектива вполне реальна, сколько бы её опасность не отрицали наши благодушествующие чиновники. Ведь в первую очередь уезжают «сливки нации» - самые смышлёные и деловые, самые активные и инициативные, то есть именно те, кто способен осуществить модернизацию экономической и политической систем.

      Интересное исследование на эту тему провёл недавно Левада-центр, некоторые положения и выводы которого приводятся ниже (См.  Лев Гудков, «Пустая страна», Новая Газета, №74, 11.07.2011). По данным замера, проведенного этой организацией в мае 2011 г., о своём желании уехать насовсем из страны заявили 22% взрослого её населения. Как представляется, указанная цифра скорее всего отражает настроения, реакции на происходящее в стране, а не реальную готовность к отъезду в эмиграцию, но и число заявивших о готовности к этому (0,5% взрослого населения) – это огромная масса людей – сотни тысяч потенциальных эмигрантов. Как отмечается, кумулятивный эффект их реального ежегодного выезда оборачивается снижением морального и интеллектуального потенциала общества.

      Особо интересен состав потенциальных эмигрантов. Среди них 15% опрошенных имют свой собственный бизнес, 12% являются руководителями высшего звена в различных фирмах или организациях, 22% - руководителями среднего звена, 44% - специалистами без руководящих функций, 6% - домохозяйки и пр. Более трёх четвертей из них заняты в частном секторе, подавляющее большинство имеют  высшее образование. Иначе говоря, это люди состоявшиеся, обеспеченные, предприимчивые, энергичные, амбициозные, с весьма высоким потолком запросов, с солидным семейным бэкграундом. Это не неудачники или аутсайдеры, это хорошо информированные люди и именно поэтому обеспокоенные судьбами страны. Более или менее серьёзные мысли об отъезде из России возникают у тех, уже обладает серьёзной информацией, кругом связей, способностью к общению, знанием языков, обеспечил ресурсы поддержки, а также те, кто обладает необходимой компетенцией, кто более инициативен, у кого высокая самооценка. Хотят уехать и наверняка уедут те, кто не просто хочет, но и может уехать, кто обладает способностью к социальному взаимодействию. Таким образом, исследователи Левада-центра подтвердили два утверждения, сделанные выше: (1) уезжает элита, (2) с её отъездом модернизацию осуществлять будет некому. Добавим, что, по мнению специалистов Левада-центра, «чемоданные настроения» и эмиграция россиян – это не пресловутая «утечка мозгов», а нежелание жить долгие годы в обстановке «путинской стабильности» с её «страхами и ужасами». Однако, мы не станем давать оценку этому тезису, поскольку он находится в стороне от наших научных интересов.

     Второй институт – систему народного образования, сегодня впору просто-таки спасать, поскольку, по одному меткому выражению, она сегодня подобна компьютеру, поражённому вирусным «троянским червём», шаг за шагом стирающим файлы образовательного процесса и заполняющим мозги детей и молодёжи программным мусором – спамом. Сегодня в России остро не хватает всех видов дошкольных учреждений, в массовом порядке закрываются сельские школы, дымятся развалины профтехобразования (на очереди школы культуры и искусства),  деструктивные тенденции охватили  среднюю школу и вузы. Вирус добрался и до академической науки,  в 2010 г. недополучившей на свои и так до предела урезанные нужды 3,5 млрд. рублей («Аргументы недели», 2011, №24)..

     Сегодняшний переход образования на тестовую систему вместо поощрения к масштабному и разностороннему мышлению –  путь ложный и порочный. Корень этой беды – слепое подражательство чиновников от образования, бездумно заимствовавших систему ЕГЭ, некритично переносящих на отечественную почву «Болонский процесс», от которого в ужасе профессора ведущих европейских университетов. Мы согласны с теми, кто утверждает, что при сохранении описанных процессов в России произойдёт не модернизация, а одичание.

     С точки зрения необходимости формирования благоприятной общественной атмосферы вокруг модернизации, нынешние тенденции развития третьего базового института модернизации – системы информации и пропаганды не весьма благоприятны. Особенно это касается телевидения, лозунгом которого стали слова: «живи легко и развлекайся!» вместо: «трудись и приноси пользу!». Роль СМИ в современном мире трудно переоценить. Сегодня именно на них ложится главная нагрузка и ответственность за информирование людей о происходящем вокруг них и в дальних краях света, за верное их ориентирование в реалиях современной политической экономической жизни. Они (особенно ТВ) обладают огромным влиянием на аудиторию, особенно молодёжную, они фактически формируют общественное мнение и мировоззрение. Мало того, что они обязаны говорить правду; мало того, что они постоянно должны заботиться о нравственном состоянии общества; они обязаны просвещать его. Журналистам, руководителям и хозяевам СМИ нужно постоянно помнить о своей ответственности перед народом, проявлять мудрость и осмотрительность, не принося на алтарь золотого тельца разум и нравственное здоровье своей аудитории –  российской нации.

     Четвёртым жизненно необходимым условием успешной модернизации является развитие институтов политического и хозяйственного самоуправления народа. Напомним, что мудрец А.Солженицын видел будущее России  на путях всемерного развития именно этого института.  Как ни парадоксально, дабы изучить соответствующие образцы, нам следует обратить свой взор вспять, и мы увидим, что в начале ХХ в. Россия в данной области была среди мировых лидеров. Прежде всего, это касается системы земских учреждений. За более чем полвека существования земского движения в России трудами земства была создана значительная сеть сельских и местных дорог, практически в каждой деревне открылись школы и больницы, была развёрнута пропаганда агрономических знаний, создана сеть курсов повышения квалификации для врачей, учителей, агрономов, статистиков, развивались ремёсла и кустарное производство. Для решения этих проблем земства располагали собственными ресурсами, поскольку им было предоставлено право облагать население сборами и повинностями на земские нужды. Постепенно земства становились центрами «кристаллизации» местной интеллигенции и скоро составили серьёзную оппозицию правительству. Земство приобрело большое  влияние; стало реальной политической силой, содействовало развитию хозяйства росту кооперативного движения, явно и несправедливо недооцениваемого нынешним руководством страны.

     В связи со сказанным одновременно и поучительным примером, и  укором кое-кому служит не прекращавшийся почти полтора века опыт развития земской системы  бывшей российской территории – Финляндии, счастливо избежавшей наших «перестроек». Нынешняя финская система местного самоуправления функционирует со времени принятия при Александре II в 1865 г. Закона о разделении муниципалитетов и лютеранских приходов. За это время земская система в стране постепенно развивалась во всех отношениях, и теперь в финских муниципалитетах сосредоточена весьма большая экономическая власть. Они, в частности, стали крупными работодателями, обеспечивая занятостью пятую часть населения страны. В связи с тем, что большинство финских политических деятелей начинали свою деятельность в муниципальных советах и именно здесь усваивали правила демократической и политической культуры, эти советы считают кузницей кадров финской демократии. Думается, этим во многом объясняется тот факт, что сегодня в Финляндии нет нужды в «модернизации», а памятник Александру  II до сих пор занимает почётное место на Сенатской площади в центре Хельсинки.

      А ведь именно институты кооперации, объединяя  в своих структурах, беря под своё крыло массовый (он же малый и средний) бизнес, в силах сделать его вполне конкурентоспособным,  включить в технологическую структуру отечественного производства, оградить от криминальных поползновений и бюрократического произвола, таким образом подключая его к процессу модернизации. Многие думают, что коррупция всесильна и непобедима. Похоже, что так. По данным канала РБК (13 июня 2911 г.), за первое полугодие нынешнего года Прокуратурой РФ было выявлено более 400 нарушений законодательства о правах бизнеса, т.е. 2,2 ежедневно. И это только число «выявленных»!!!. Однако не совсем так.  На самом деле у неё есть два соперника,  против  которых она бессильна. Это институты эффективного местного самоуправления и кооперированного предпринимательства.

      Кооперация - незаменимое орудие ненасильственного классового переустройства и  средство защиты мелкого бизнеса от подавления и эксплуатации крупным, в том числе государственно-монополистическим, капиталом, что составляет две наиактуальнейшие и главные - политическую и экономическую - задачи, стоящие перед современной Россией. И именно развитие кооперации в самых различных её формах и распространение её принципов (добровольность, равное участие в управлении, выборность должностных лиц, ограничение паевого капитала и процентной ставки на капитал и др.)  на самые разнообразные сферы экономики представляется автору этих строк тем самым наиболее эффективным и безболезненным способом развития происходящего сегодня на нашей Родине процесса - взаимного врастания капитализма в социализм.
Наконец, нужно посмотреть по сторонам и поинтересоваться: а нет ли опыта подобных действий в других странах? Следует также заглянуть в собственную историю, задавшись вопросом: а нет ли и в ней соответствующих прецедентов? Сделав это, мы, в частности, вдруг обнаружим, что  наша страна имеют не только богатый, многолетний и многообразный опыт кооперативного движения, но и собственную теорию последнего.
Впервые обратившись к опыту таких промышленно развитых стран Запада, как  Италия, Франция, Германия и др., где практически нет проблем с развитием малого и среднего бизнеса, некоторые неожиданно для себя узнают, что на долю кооперативных объединений в них приходится от 17 до 40 процентов общего объема национального продукта (в США - это созданная Дж. Келсо, система ESOP). Кооперативы в этих странах представляют собой не только достаточно мощный сектор в экономике, но и являются действенным фактором экономического равновесия, представляя собой так называемую «уравновешивающую силу, содействующую саморегулированию через механизм свободной конкуренции» (Galbraith J. K. “American Capitalism. Concept of Countervailing Power”, Boston, 1952).

     Однако еще более неожиданным для них оказывается тот факт, что на самом деле 1 января 1917 г. в России действовало более 63 тыс. всех видов кооперативов и, по подсчётам, в них участвовало около 84 миллионов человек, то есть более половины всего населения страны (Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации, М., 1989, стр. 22).. Оказывается, тогдашняя дореволюционная Россия по числу кооперативов и членов в них занимала первое место в мире!

     Думается, что в нашей стране настала пора повсеместного распространения и практического применения демократических принципов кооперации, что будет содействовать образованию новых общественных отношений, ликвидации классовых противоречий, радикальному улучшению социального и материального положения трудящихся, успешному проведению модернизации. Автор этих строк в течение доброго десятка лет неоднократно в своих публикациях и записках обращался к правительству, администрации президента и научной общественности с изложенными выше предложениями. Ответа на свои обращения он долгое время не получал, однако сегодня с удовлетворением может отметить, что впервые эти идеи нашли отражение в речи президента страны, заявившего следующее: «Небольшие компании, небольшие фирмочки объединяются, и в этом случае с ними вынуждены считаться все – и крупные компании и власть, и всякого рода иные, так сказать, конкуренты, которые существуют. И поди ещё закрой такую организацию, потому что начинается такой вой, который для любой власти, для любого государства является очень и очень проблематичным. Поэтому, я думаю, нужно создать такую саморегулируемую структуру… Считайте, что это моё вам поручение» («Вести.Ru», 14.07.2011, http://news.mail.ru/politics/6345740/?frommail=1). Терминология весьма своеобразная, слово «кооперация» не произнесено, но суть сказанного ясна:  ставить крест на судьбе кооперативного движения в России ещё  рано,  надежда на его возрождение ещё теплится.



                ЗАКЛЮЧЕНИЕ


     Даже краткий обзор истории российского экономического реформаторства позволяет сделать некоторое обобщение: с древнейших времен и до последних дней все реформы проводились "сверху". “Просвещенная власть” России пыталась осчастливить ее “темный народ”, никогда не спрашивая его, хочет он перемен или нет, воспринимает он их или нет. Таким образом осуществлялось насилие, весьма часто травмировавшее общество, подрывавшее его творческие силы и вызывавшее апатию. Стойкое недоверие к власти любого уровня  стало традиционной чертой русского национального характера.

     Впрочем, думается, мало кто сегодня может ответить на вопрос: “а что же такое реформа “снизу”? Исходя из имеющегося у России исторического опыта, – это бунт, революция, беспорядки, террор или что-то подобное и совсем неприемлемое. Таким образом мы попадаем в своего рода тупик: если реформы “сверху”, как правило, неэффективны, а реформы “снизу” невозможны, то и получается, что они вообще не нужны.

     Конечно, это  не так. На самом деле реформы “снизу” не только возможны, но и нужны, но для них требуются многолетне выстраданные и всесторонне испытанные на практике инструменты демократического устройства общества, развитые процедуры парламентской, партийной и профсоюзной демократии, эффективно и вразумительно действующая система обратных связей “народ-власть-народ”, наличие реально независимых средств массовой информации и, наконец, культура личных и общественных взаимоотношений.

     Наличие последней позволяет цивилизованным образом использовать в политических спорах даже уличные демонстрации. На памяти у всех людей мира, имеющих телевизоры, тот день в начале лета 2003 г., когда итальянские профсоюзы вывели на улицы страны 13,5 миллионов (!) трудящихся, протестовавших против предложенных правительством изменений в трудовом законодательстве. Во время этого марша не было сломано ни одной скамейки, не было затоптано ни одного цветка.  Правительство Италии  просто не могло не пойти   на попятную. Чем это не пример проведения реформы “снизу”?

     О такой политической культуре мы можем пока только мечтать. Все, например, помнят тот день, когда бравая московская милиция в панике бежала под напором небольшой кучки полупьяных околофутбольных подростков, устроивших кровавый погром неподалеку от русской святыни – Красной площади и под окнами высшего органа власти – Государственной Думы. Да и сама-то Дума, в которой вместо делового обсуждения программы экономических реформ  на виду у телекамер люди поливают друг друга водой, норовят заехать друг другу по физиономии и таскают женщин за волосы, тоже отнюдь не образец высокой  деловой, да и просто человеческой культуры. Так что до уровня Италии нам еще очень и очень далеко, хотя сказанное, конечно, не означает, что к нему не надо стремиться.

     Второе, что обращает на себя внимание, то что крайне редко реформы предпринимались правящими кругами из альтруистических соображений, заботой о благе простого народа. Исключение здесь составляют разве только "ранний" Иван IV (ставший впоследствии Грозным) и царь-освободитель Александр II. Во всех других случаях решения о проведении реформ принимались под давлением либо назревающего, либо уже произошедшего кризиса, а иногда даже на самом краю полного экономического краха, как было, например, в начале XVII века, а также в начале 1920-х годов и, наконец, на рубеже 1980-х - 1990-х годов.

      Следует особо подчеркнуть, что за всю историю страны у наших правителей никогда не существовало конструктивной оппозиции в нынешнем понимании этого слова, у нее всегда были только советники, какое-то время пользовавшиеся доверием, а иногда (и довольно часто) попадавшие в немилость и опалу, как было, например, с  А.Ф.Адашевым и Сильвестром при Иване Грозном, дважды с А.П.Бестужевым-Рюминым при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне, с Н.И.Новиковым при Екатерине Второй, с М.М.Сперанским при Александре Первом, с С.Ю.Витте при Николае Втором и, наконец, с ныне здравствующим Н.Я. Петраковым при М.С. Горбачеве. Сколько  “приближенных” лишил своей суровой ласки  Б.Н.Ельцин, не сосчитать.
Верховной власти в России, как правило, не с кем было вступать в дискуссии и обсуждения, в ходе которых бы выяснялась необходимость, а также обсуждались детали будущих политических и социально-экономических перемен. Оппозиционеров, как правило, не слушали, а неугомонных устраняли.

     Характерный момент любых экономических перемен в России, имеющий все признаки закономерности, заключается в том, что в конечном итоге за неудачные реформы всегда расплачивался и расплачивается простой народ. А правящая элита  всегда “жиреет”. Рубль растет - российская элита жиреет, рубль падает - российская элита жиреет, рубль лопается - российская элита тоже лопается... от жира. Проходят столетия и с виду ничего не меняется: дети крепостных крестьян пухли с голоду, а грандиозные дворцы петербургской знати наполнялись несметными ценностями; 35 миллионов жителей современной России живут за чертой  и постыдной бедности, а особняки нуворишей на Рублевском шоссе и в категорически запретных для строительства водоохранных зонах Подмосковья множатся и множатся.

     Все вроде так, да не так. Тут есть и разница. Она не только в том, что петербургские дворцы - украшение Северной Пальмиры – у всех на виду и открыты для множества туристов со всего мира, а дворцы на Рублевке спрятаны за высокими и глухими заборами, и любопытный может запросто и довольно крепко получить по шее. Разница в том, что царские вельможи в подавляющем своем большинстве были высокообразованными людьми с государственным мышлением и понятием о дворянской чести. А морозовы, прохоровы, рябушинские и иже с ними не только заказывали гениальному Федору Осиповичу Шехтелю свои особняки, навеки ставшие главным украшением Москвы, но строили железные дороги и мосты, фабрики и благоустроенное жилье для рабочих, а кроме того щедро дарили нашему народу драматические и оперные театры, научные лаборатории, музеи и художественные галереи, дома призрения и целые больничные комплексы (построенные сто лет назад купцами “морозовская”, “филатовская”, “солдатенковская, она же боткинская” больницы до сих пор лучшие в Москве) и многое другое. Их заботило физическое и духовное здоровье народа, благополучие государства, они тщились приращивать его богатства и территорию.

     Обитателей же современных "рублевских палат" как будто бы и не трогает то, что, в то время, когда они - все за редчайшим исключением представители номенклатуры – “набивали карманы” народными деньгами, территория страны сократилась в 2 раза, промышленность и сельское хозяйство оказались в провале,  наука, образование и культура деградировали и т.д. О какой чести можно говорить у людей, имевших все возможности превратить перестройку в "большой скачок", но сделавших все, чтобы превратить ее в "большой хапок".

     Наконец,  на мой взгляд, самое главное. В истории России было всего две реформы, имевшие устойчивую всенародную поддержку - это перемены 1861 и 1921 гг.. Произошло это потому, что они  в известной мере имели социальную ориентацию, хотя и про них нельзя в полной мере сказать, что объектом и целью их в полной мере был Человек. Никакие реформы не могут быть успешны и полезны, если они не меняют к лучшему Человека и его жизнь. А ведь еще Иоанн Креститель говорил, что для того, чтобы изменилось царство, нужно, чтобы изменились люди.

     То же можно сказать и о сегодняшних реформах. Без общественной поддержки они обречены, если не на откат, то на стагнацию. Реформы двинутся вперед и будут плодотворными, только в одном случае: если они будут развернуты в сторону Человека, Населения, Народа и получат их твердую поддержку. А это возможно только при соблюдении минимум трех условий.

      Во-первых, в стране следует установить ясные, разумные и понятные всему народу отношения собственности, в том числе обеспечивающие нормальные и понятные всем реакции хозяев и предпринимателей на сигналы рынка. Государство должно быть отделено от рынка, так же как и государственные чиновники от коммерции. Приватизация и национализация должны стать равноправными и зависеть не от произвола, а от хозяйственной целесообразности.

     Во-вторых, нужно обеспечить устойчивые экономические и правовые условия для всех (без исключений и преференций) видов хозяйственной деятельности, для сохранения научного и производственного потенциалов и одновременно бурного роста "новых", рождаемых рынком, предприятий, особенно малых и средних.

     В-третьих, массовый бизнес в принципе не может нормально функционировать и развиваться, если обыденными элементами его экономического механизма становятся взятки, поборы, вымогательство и физическое насилие. В стране никогда не будет нормального рынка, если он останется под пятой внеэкономического принуждения, а, говоря по-просту, если экономику страны по-прежнему продолжат грабить бюрократы-коррупционеры и просто бандиты.

     Наша общественная система обязана сегодня развернуться в сторону человека, в сторону личности. История показала, что гибнут именно те общественно-экономические системы, которые пренебрегают интересами личности. Так было с монархией, так было и с социализмом, поскольку и там и там оперировали не личностями, а людскими “массами” и социальными категориями. Когда такая власть имеет дело с солдатом, находящимся в строю или казарме, то его личность как бы погашается в определенной категории. А когда же он снимает шинель и предъявляет власти свой человеческий лик (со всеми человеческими достоинствами и человеческими пороками), она теряется и, не сумев загнать его обратно в “категорию”, проседает и обваливается.   

     И еще одно. На наш взгляд, очень верно сказал Карен Степанян: “Источники всех зол и бед находятся в глубине души человеческой, а не в социально-экономических системах (выделено мной – А.Л.), что не один лишь Сталин – и не Гитлер, и не Ленин, и даже не Маркс – повинен в тех бедах, которые обрушились на нашу страну в ХХ веке. Отчего вдруг в христианском народе с древней и богатой культурой появляются, как из-под земли, сотни тысяч изощреннейших садистов и палачей, отчего веками жившие бок о бок люди вдруг начинают яростно делиться по национальному признаку и доказывать, что соседний народ – ошибка природы, отчего огромный народ десятилетиями терпит власть кучки бандитов…, отчего люди, зная как надо жить, и видя, как надо жить (ведь праведники на Земле не перевелись же!), так не живут? Не хотят или не могут?”(Знамя. 1990.N12.С.224).

     То же можно сказать и о добрых началах в человеческой душе, проявление которых и должно стать результатом социально-экономических реформ, на знамени которых следует написать слова Иммануила Канта: “Человек – это цель, а не средство!”  Идеология будущих реформ должна призывать человека к улучшениям  не только внутри себя, не только своего дома и своей семьи, но и к улучшению в рамках нации и государства, в рамках всего человечества, равно помня о ближних и дальних.

      Экономический рост, позитивные политические, социальные и экономические преобразования не могут происходить сами, как бы под влиянием рыночной саморегуляции или щучьего веления. Кто в это верит, тот по меньшей мере наивный человек. Российский народ должен готовить себя к трудной, нудной и повседневной работе, к долговременным усилиям, которые только и смогут вывести нас в светлое завтра.



                ЛИТЕРАТУРА

   
   Академики-экономисты России. М.: Ин-т экономики РАН, 1999.
   Витте С.Ю. Воспоминания. М.: Соцэкгиз, 1960. Т. 1-3.
   Витте С.Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве, читанных его императорскому высочеству великому князю Михаилу Александровичу в 1900-1902 годах.М.: Начала, 1997.
   Волкогонов Д.А. Семь вождей.М.: Новости,1995,Т.1,2.
   Златоструй. Древняя Русь X-XIII веков. М.: Молодая Гвардия, 1990.
   Карамзин Н.М. Предания веков. Избранные главы из «Истории государства Российского». М.: Правда,1988.
   Летенко А.В. Российские хозяйственные реформы: история и уроки, М.: Наука, 2004
   Львов Д.С., Макаров В.Л., Клейнер Г.Б. Экономика России на перепутье веков. М.: Вече, 2000.
   Ляшенко П.И. История народного хозяйства СССР. М.: Госполитиздат, 1996. Т.1,2.
   Некипелов А.Д. Очерки по экономике посткоммунизма. М.: Ин-т международных экономических и политических исследований, 1996.
   Очерки экономических реформ. М.: Наука, 1993
   Платонов С.Ф. Учебник русской истории. СПб., 1895.
   Реформы глазами американских и российских ученых / Общ.ред, О.Т.Богомолова. М.: Российский экономический журнал. Фонд «За экономическую грамотность», 1996.
   Русские экономисты (XIX – начало ХХ века). М.: Ин-т экономики РАН, 1998.
   Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1959-1995. Кн. 1-15.
   Столыпин П.А. Сборник речей Петра Аркадьевича Столыпина, произнесенных в заседаниях Государственного Совета и Государственной Думы (1906-1911), СПб., 1911.
   Туган-Барановский М.И. В поисках нового мира. Социалистические общины нашего времени. М., 1919.
   Федоренко Н.П. Вспоминая прошлое, заглядывю в будущее. М.: Наука, 1998.
   Хозяйственная реформа. Опыт, перспективы. М.: Экономика, 1968.
   Экономическая история СССР. М.: Высшая школа, 1987.
   Энциклопедия русской монархии. М.: Деконт+, 1998.
   Aslund A. How Russia Became a Market Economy. Washington, D.C.: The Brookings Institutions, 1995.
   Aslund A. Prospects of New Russian Economy // Problems of Post Communism. Fall. 1995.
   Millar J.P. Shock Therapy Failure // Problems of Post Communism. Fall. 1994.





            


Рецензии