Тьма изначальная. 3

  Не знаю, сколько времени я провел без сознания в этот раз, другое я знал точно – я еще жив и дышу. То, что я втягивал в себя носом, напоминало прелый запах стоячего болота, настолько густой, что вдох стоил определенных усилий. Слишком мало кислорода, но все-таки он есть, а значит, пока я не умру. Голова кружилась, а тошнота по-прежнему стояла в горле, тело ломило, точно из меня недавно пытались вытянуть все жилы. Дав себе минуту последнего отдыха, я поднялся на ноги. Как я уже понял сила тяжести на этой планете, было меньше, чем на Земле. Меня мотнуло в сторону – надо привыкать к новому распределению сил.
  Пепельная темнота по-прежнему властвовала вокруг, с трудом я мог рассмотреть очертания своей кабины, аптечку, вставленную на свое место в стене, приборную доску прямо перед собой – я буквально уперся в нее боком, однако мне показалось, что крен корабля стал меньше.
  Надо было попробовать – возможно, запасные генераторы могли еще работать. Касаясь панели управления, я поймал себя на том, что пальцы предательски дрожат. Совсем чуть-чуть, словно у школьника, перед кабинетом директора. Я несколько раз сжимал и разжимал кулаки, пытаясь обрести власть над своим телом. Кажется, помогло. Аварийное питание… сначала хотя бы свет… Это самое простое, ну же, если ты не сможешь запустить аварийку, то в армии тебе делать нечего… А может и правда нечего?
  Я ведь не хотел служить, никогда. Моему отцу было лет десять, когда корабли Гринов вынырнули из мрака. Была мобилизация… он рассказывал мне. Отец никогда не говорил, что была паника. Возможно, он был слишком мал, чтобы осознать это, не знаю. Почему же всегда мне казалось, что отец просто чего-то недоговаривает? Он не слушал новостей, словно война его совершенно не интересовала. И меня она не интересовала - меня так воспитали. Когда дети моего возраста играли в войнушку, сшибая палками слепленных из пластиковой массы пришельцев, разбивая их на мелкие куски с победоносными криками, я помогал отцу в его ветлечебнице. В моем детстве она еще работала, но жить ей оставалось совсем немного. «Государство больше волнует война, чем мы» - говорил отец, закуривая электрическую сигарету. Мне тогда казалось, что от нее обязательно ударит током, стоит положить эту палочку с электричеством в рот, и отца наверняка било, откуда бы еще взяться на его лице этой гримасе боли. Потом я попробовал курить – нет, сигареты в этом плане были абсолютно безопасны….
  Тогда я не боялся. Еще совсем маленьким я долго не мог уснуть. Ребята в тот день рассказывали всякое о Гринах, и стоило мне лечь в постель, как смерть с зелеными фосфорицирующими глазами стала казаться мне по всюду. Явственно я видел, как две точки смотрели на меня из-за стула, за колышущейся от ветра занавеской мне казался огромный силуэт с длинными пальцами, перебирающими тонкую ткань. И я заплакал. Громко, в голос. Отец слушал меня со спокойным выражением лица, а когда я закончил, он улыбнулся и сказал, что Грины не обижают детей. Тогда я возразил, что они могут убить его, но, не переставая улыбаться, отец ответил, что его пришельцам убивать не за что – он всего лишь врач. А если они сбросят на Землю бомбу, тогда уже не разобрать будет врач ты, ребенок или нет – не унимался я. Тогда отец перестал улыбаться и, наклонившись ко мне, прошептал почти в самое ухо: «Сынок, если бы они хотели убить нас, то давно бы это сделали».
  Тогда я перестал бояться, тихий, оберегающий голос отца – я верил ему всегда. Страх и осознание опасности вернулся через много лет. Уничтожающая все огненная рука войны коснулась и Земли. Север Африки. Пустыня Сахара. Одна из крупнейших солнечных батарей на нашей планете прекратила свое существование, свет померк на долгие часы, наполненные непониманием и ужасом. Лишь тусклый огонек от сигареты дрожащий в руке отца. Так много курил он потом лишь однажды – в тот день, когда я записалась в армию. Мне было 18. И он сказал фразу, значение которой я так и не смог понять: «Это не наша война, сынок».
Иногда, после особо тяжелых боев, мне начинала казаться, что отец прав, и в этой войне от нас ничего не зависит….
  Тусклый свет, словно огонь, обжег глаза. Я зажмурился и почувствовал, как слезы слепили ресницы. Темнота было отодвинута за пределы кабины, небольшая, но победа. Неужели я так привык к войне, что готов бороться даже с этой планетой? Да, готов! Готов… «Никто не начинает войну, зная, что проиграет» - так однажды сказал наш инструктор еще в учебке. Поговаривали, что раньше он был большой шишкой, но из действующих войск его выперли и единственное, что ему было позволено – это тренировать нас, новичков.
  Ну что ж, пусть сегодня будет день воспоминаний, раз так угодно моему сознанию – ему-то точно виднее, как лучше. Если это поможет мне не сойти с ума, то пусть так оно и будет. Надеюсь только, что ностальгия – не побочное действие YY-99. Я усмехнулся.
Сканирование систем.
  Густой воздух с трудом проникал в легкие. Я закашлялся, задыхаясь от этого еще сильнее. Какой противный запах. Интересно так пахнет сама планета или это вещество в моем теле так работает? О какой еще глупости я  могу думать, только бы не дать мысли о том, как же мне сейчас страшно, проникнуть в сознание.
  Каждый солдат должен уметь читать свое тело, а каждый пилот – еще и свой корабль. Я читал и не хотел верить в то, что видел. Внутри панели что-то щелкало, легкий вибрирующий звук по всей поверхности, неправильный звук, больной….
  Исправность системы 33%
  Я не взлечу – я уже знал это, чего же я хотел? Я ведь не мог надеяться, но надеялся. «Надежда – это женское имя такое! – говорил наш капитан – вот бабам ее и оставьте!»
  Связь! Да, связь….
  Если бы около ста лет назад религию не признали выдумкой для слабоумных, то я бы помолился сразу всем богам. Или Он был только один? У отца, кажется, было распятие, он прятал его и мне удалось увидеть лишь несколько раз, случайно. Вот этому отцовскому богу я бы помолился сейчас…. Отец…что они скажут ему, что его сын пропал без вести или героически погиб при выполнение боевого задания…ну или защищая свою Родину, или как у нас еще говорят? … Пусть лучше пропал без вести.  … Я ведь не умер! Я жив! Жив!
Почти предсмертные хрипы разорвали радиоэфир. Я вздрогнул всем телом и от неожиданности чуть не полетел на пульт управления.
-База! База! Вы меня слышите!? Это 2256-Р! Аварийная посадка на планете Х-225. Взлететь не смогу! Надеюсь, что смогу продержаться пару дней. Прошу выслать спасательную команду. …  - я назвал свои координаты, повторил на всякий случай еще раз, в эфире напоследок еще что-то щелкнуло и замолчало.
Оставить надежду для баб, так да? Но если не надеяться на то, что меня слышали, то, как я смогу выжить здесь?