Снежинка

Тяжело проснувшись, я встаю с топчана и подхожу к термометру. Глаза с трудом различают электронные цифры. Кажется минус двадцать. Я отодвигаю жалюзи и смотрю на унылую картину падающего хлопьями снега и думаю о том, что мне необходимо выйти на улицу. Тёплые ватные штаны, грубый шерстяной свитер, валенки на босу ногу, пуховик и шапка ушанка. Всё, я готов. Осталось прихватить два пластиковых ведра. В одном тапочки, в другом полотенце.
Снег, снег, снег. Он, как назойливые белые мухи, лезет в глаза, в рот, мешает дышать. Ноги с трудом двигаются по снежной целине там, где вчера ещё так звонко хрустела утоптанная мной же тропинка.
Наконец я у цели. Колонка замёрзла, и матовые сосульки из её крана свисают как сталагмиты. Я пинаю и разбиваю эту красоту, расчищаю валенками сугроб, снимаю с вёдер крышки, кладу на них тапочки и полотенце.
Затем я терпеливо и сосредоточенно смотрю, как тонкой струйкой набирается ведро, попадающие в него снежинки тают, успев пройти по водовороту и исчезая навсегда.
Наполненные ведра ждут, и я начинаю раздеваться. Самое сложное снять валенки и одеть тапочки, остальное слетает моментально и вот я ощущаю всем телом как сотни снежинок тают на мне.
«Господи, помоги! Прости мои грехи тяжкие и дай силы! Во имя Отца, Сына и Святого Духа!»
Я заношу над собой первое ведро и опрокидываю. Колючая масса обрушивается и, стекая, уходит в снег. Второе ведро я уже не чувствую. Затем долго и тщательно вытираюсь, втирая в себя новые и новые снежинки. Тело жаждет этого холода, мне становиться хорошо, и я, разбежавшись, падаю в обжигающий сугроб. Затем, прихватив пригоршню снега, втираю его в грудь и в лицо. Красное, пульсирующее тело ожило. Я возвращаюсь к одежде и ещё раз вытираюсь уже успевшим замерзнуть и закостенеть полотенцем. Затем свитер, шапка, штаны, валенки и пуховик отделяют меня от этого огненного блаженства до глубокого вечера, когда я заставлю себя снова взять ведра.
Обратный путь занимает меньше времени и падающий на лицо снег уже не кажется таким враждебным. Я слизываю с губ таящую снежинку и думаю. Сколько же раз мне суждено Богом облиться, пока я так же не растаю, и не уйду в водоворот вечности.