Памяти Ирмы Густавовны Винтерголлер

14 октября в небольшом городке Фаллингбостель, что на севере Германии, умерла Ирма Густавовна Винтерголлер, урожденная Шауфлер. Каких-то две с половиной недели не дотянула она до 104-го своего дня рождения.

Далеко не каждому выпадает возможность на такое долголетие – больше века. Жизнь ее, столь долгая, не была легкой, наоборот, с раннего детства была наполнена сложнейшими событиями и перепетиями.  Словом, это та женщина, про которую с полным правом можно сказать: она многое пережила, многое испытала.

Впервые я увидел ее во время похорон своего тестя, Николая Густавовича Шауфлера, в мае 1981 года. Тогда мы жили в Челябинске и к нам приехали многие из его братьев и сестер. Правда, не все: их было девять человек, шесть братьев и три сестры, и я впервые познакомился с некоторыми из них, как правило, старшими. Спокойные, рассудительные, с добрым отношением к окружающим, заботливые. Это была их третья общая встреча друг с другом и последняя за все послевоенные годы. Они, приехавшие из Сибири, Казахстана, Башкирии, сидели у гроба старшего брата и пели песни. Пели по-русски и по-немецки. Я не привык к такому. В детстве я слышал на похоронах монотонных читальщиц, которые по книгам или тетрадям бубнили что-то непонятное, а еще помню громкие, надрывные женские завывания: «На кого ты меня, миленький, оставил?» Здесь не было ни причитаний, ни молитв, а были песни, исполняемые четко и слаженно. И даже немецкие песни были понятны.
 Казалось, что они только что порепетировали и дружно выступали теперь перед зрителями. Но они дружно пели не для зрителей, для себя и для усопшего.  Навыки хорового пения они сохранили с далеких детских лет. В большой семье, жившей недалеко от Волги,  все они получили хорошее образование, все умели петь, все играли на инструментах, могли рисовать, чертить, многие писали стихи. Они с раннего детства были дружны, помогали друг другу и росли активными личностями.

Ирма была  четвертым ребенком в семье сельского учителя математики Карла- Густава Шауфлера. Она родилась 3 ноября 1907 года в селе Кинд (Баскатовка) под Екатерининштадтом (другое название города - Баронск, позднее -Марксштадт, ныне - Маркс) на левом берегу Волги. Ее мать София Шауфлер, урожденная Дизендорф, держала строгий порядок в доме, она считалась образованной, поскольку два года училась в гимназии Екатериненштадта, и детей ориентировала на то, чтобы они были образованными и высоко культурными людьми. Первые навыки письма, счета, музыки, пения дети получили дома от нее. Хотя много занимался с ними музыкой и отец Карл-Густав Корнельевич.

Двадцатый век оказался на редкость напряженным, трудным и даже жестоким. Никто не остался  в стороне от тех процессов, которые проходили в стране и в мире.
Ирме было семь лет, когда началась Первая Мировая война. Ей было десять, когда в России случилась сперва одна, потом другая революции, переросшие в жестокую и кровопролитную гражданскую войну всех со всеми. И пусть события проходили вдалеке от родного села, разговоры о них вели и родственники, и соседи, а обстановка всеобщей тревоги формировала характер молодых душ. А после и вовсе тревоги поселились в родном селе и на улицах Екатерининштадта, куда незадолго до революции перебралась многодетная семья Густава и Софьи Шауфлер. Раскол прошел по судьбам, по всему населению, одна часть которого оказалась за красных, а другая за белых.

Позднее она не раз рассказывала детям о стрельбе на улицах, о незнакомых людях в полувоенных формах, с портупеями, с оружием. Эти люди  к чему-то призывали, говорили о победе большевиков. А все родственники Ирмы и многие соседи, близкие и дальние, надеялись, что бои скоро совсем стихнут и воцарится на всей земле мир, и жизнь будет совсем хорошая, ради этого вся семья готова была работать, не покладая рук. Они и в действительности самоотверженно  работали: ртов много, работников мало. Беда случилась не по их вине. Жестокий голод ворвался в родные края, охватил почти всю Россию... Дружная семья Густава и Софьи Шауфлер вышла без потерь, благодаря терпению, трудолюбию и заботе друг о друге.

Еще до революции по традиции того времени в семье чуть ли не с каждым годом становилось все больше детей. Забота о младших ложилась на плечи старших. Сперва этим занимались старшие братья Николай, Фридрих и Густав, а когда Ирма подросла, то и ей пришлось помогать матери во всем и заботиться  о младших, ведь она была самой старшей среди дочерей и чувствовала свою особую ответственность. Родители, несмотря на трудные времена,  хотели дать всем детям хорошее образование, потому и переехали в город, где отец получил место в школе. По сообщению одной из сестер Ирмы  Эллы, их отец всю жизнь, с 18 лет (1894 год) до 59 лет (1935 год) работал учителем: до революции в селе Кинд (Баскатовка), а после учителем в школе первой ступени в Марксштадте. В 1937 году он был арестован как враг народа и отправлен в Северо-Уральский исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР, а  освободили его только 20 февраля 1940 года в связи с прекращением дела за отсутствием состава преступления. Эти три года подорвали его здоровье и привели к преждевременной смерти.

В том же суровом 1937 году, только раньше, после тяжелой болезни умерла мать Ирмы – Анна София, урожденная Дизендорф. У нее признали рак груди: выкормить своим молоком девять человек – такое даром не проходит.

Ирма, как доносят многочисленные свидетельства,  была внимательной дочерью, заботливой сестрой, спокойной и покладистой, и мать могла ей доверить любую работу по дому, считая ее самой первой помощницей. В школе Ирма тоже училась хорошо, была активной и примерной, хорошо пела и участвовала в школьном хоре, а после того, как ей исполнилось 12 лет, стала петь в церковном хоре.

Ирма Густавовна часто вспоминала и рассказывала свои детям, каким хорошим музыкантом был ее отец. Педагог по призванию, Густав Корнельевич мечтал, чтобы дети получили хорошее музыкальное образование, школа советских времен была далека от этого, потому музыкальной подготовкой детей  занимался он сам. Сколько радости было, когда в детской комнате поставили старую фисгармонию, изготовленную старыми немецкими мастерами еще в далеком 1789 году. На этом маленьком органе учились музицировать все дети семьи Шауфлер, но больше всех Ирма и следующие за нею двойняшки Элла и Альма. Позднее с этой фисгармонией учились музыкальной грамоте  старшие дети самой Ирмы, пока не началась депортация.
 
У этой старой фисгармонии удивительная судьба. Она сохранилась до второй половины 60-х годов в чулане среди старых вещей в том доме на Рабочей улице в Марксштадте, где до войны жили Шауфлеры, старший сын Арно получил разрешение забрать ее и привез в Алма-Ату, и фисгармония снова оказалась в семье Ирмы Густавовны. При переезде в Германию таможенниками Казахстана фисгармония была признана культурным достоянием республики и оставлена на ее территории. Впрочем, в Германии удалось отыскать подобный музыкальный инструмент, старый, но с хорошим звучанием. До последнего дня фисгамония стояла в комнате Ирмы Густавовны. Уже для её очень больной кто-нибудь из родственников начинал спокойно играть, она взглядом давала понять, чтобы ее подвезли на коляске к инструменту, и она затихала и слушала музыку с улыбкой на лице.

В 1930 году Ирма Шауфлер поступила работать в руководстве кантоном Автономной республики немцев Поволжья секретарем. В семейном архиве до сегодняшнего дня хранятся характеристики ее участия в  государственном управлении. Она отмечается как человек исполнительный, многознающий, честный и работоспособный.

Во время этой работы она и познакомилась с фармацевтом Александром Винтерголлером. 12 июля 1932 года их  обвенчал пастор в селе Павловском под Марксштадтом. С 1935 по 1941 год в семье молодого аптекаря появилось три сына и одна дочка.

Между тем надвигались суровые времена для всей семьи Шауфлеров. В 1937 году, как мы уже отмечали, умерла мать София после тяжелой болезни. А потом НКВД арестовало отца Карла Густава Корнельевича, объявив его врагом народа и сослав в трудовой лагерь на заготовку леса на Северный Урал. Только в феврале 1940 года было пересмотрено дело Густава Шауфлера, все обвинения с него были сняты и он был отпущен домой с определением «за отсутствием состава преступления». Домой он вернулся страшно исхудавшим, был больной и душой,  и телом. В тот короткий отрезок времени, который оставался до начала Великой Отечественный войны,  он трудился на разных стройках разнорабочим.

А потом была война, страшная и бессмысленная. Все российские немцы из Поволжья были без каких-либо оснований обвинены в предательстве и в короткое время репатриированы. Вместе с семьёй своего сына Густова Карл-Густав был эвакуирован в сибирскую тайгу. На поселении в Сибири он и умер в 1943 году.

Серьезнейшие испытания выпали и на долю семьи Винтерголлеров. Все шесть человек получили предписание ехать в одну из деревень Кокчетавской области в Северном Казахстане. В холодном феврале 1942 года главу семьи Александра Винтерголлера призвали в трудовую армию, и целых десять лет провел он в лагере «Челябметаллургстрой» на строительстве Челябинского металлургического завода, гигантского предприятия качественной стали.
Все эти годы Ирма Густавовна вынуждена была одна растить четырёх детей в непривычных продуваемых ветрами и очень холодных зимой степях Казахстана. Легко ли было их и накормить, и одеть, и выучить? Старший сын Арно в первый же год пошел во второй класс деревенской школы, где преподавание велось на казахском языке, а в Поволжье он учил немецкий. Все дети Ирмы закончили семилетнюю деревенскую школу на казахском языке, хотя ей приходилось выслушивать упреки соседей, что детям надо больше работать в колхозе. Они и так работали. Но главным делом для них должна быть учеба в школе. Она сама жутко уставала на колхозной работе, однако всегда находила возможность позаниматься с детьми языками, письмом, счетом.
 
Много лет спустя, когда Ирму Густавовну спрашивали, как она одна, без мужа, без помощи со стороны умудрилась дать всем детям хорошее образование, она отвечала по-немецки, что с «ну» в современном мире далеко не уедешь, что везде нужны грамотные специалисты. Это убеждение и поддерживало ее, и передавалось детям. И ей за своих детей не было стыдно, все получили хорошие профессии, все выучены немецкому, русскому и казахскому языкам, которыми они владели в совершенстве.

Один из сыновей Ирмы Густавовны Борис Александрович Винтерголлер в одной из публикаций отмечал, что его мать была  человеком дружелюбным, покладистым и умела всегда найти выход из сложных ситуаций, не доводя их до конфликта. Он рассказал, что она работала в колхозе, но кроме того была известна в округе как лекарь, по сути деревенский врач. Помогая мужу  в работе аптеки, она сама многому научилась и могла и оказать первую медицинскую помощь деревенским жителям, и приготовить лекарство, и остановить кровотечение,  и перебинтовать раны. За эту работу ей ничего не платили, но и не просто за «спасибо» она ее делала. Обычно нуждающиеся в ее помощи приносили что-нибудь из еды: кумыс, молоко, творог или иногда хлеб. Немного, конечно, но всё семье поддержка.
Только через семь лет после окончания войны Ирма Густавовна получила освобождение от изнурительной работы в колхозе,  семья переехала в Володаровку, где мать устроилась работать в школе и одновременно в районной больнице была составителем препаратов. Жить становилось полегче. Старшие сыновья Арно и Борис закончили школу и поступили в Кокчетавский педагогический техникум.

В 1953 году семья воссоединилась: из Челябинска из трудового лагеря приехал Александр Винтерголлер, еще через несколько лет семья переехала в Алма-Ату, начался новый, многообещающий и вполне удачный этап жизни. Родители купили дом в совхозе под Алма-Атой, чтобы они могли помогать детям учиться. Старший сын Арно поступил в Казахскую Государственную консерваторию. Борис закончил обучение на биолога и почвоведа при университете Казахской Академии Наук. Получили возможность учиться младшие братья Артур и Юрий. Но дальнейшее их образование – это уже их собственные заслуги и старания. Родители всячески создавали основу для получения хорошего образования и хорошей профессии.

Во второй раз с тётей Ирмой я встретился во время нашей поездки в Алма-Ату в сентябре 1984 года. Она жила вместе с семьей старшего сына. Ей уже было за семьдесят пять, но энергии у нее было достаточно, чтобы обеспечивать семью продуктами, варить обед, следить за квартирой. Она была вся в движении, спокойная, добрая, улыбчивая. Такой она и останется в памяти многих, кто ее знал.

Сейчас вся семья Винтерголлеров перебралась на постоянное жительство в Германию, в Нидерзаксен, Нижнюю Саксонию. В этой земле нашел покой старший сын Ирмы Густавовны Арно. 19 октября и ее похоронят на городском кладбище Фаллингбостеля.

Александр Ерошкин-Шауфлер.
Дюссельдорф, октябрь 2011.