Аминь

- Кто без греха - пусть первый кинет в неё камень!

Народ бездействовал. Шушукался. Ничего ни в кого не кидал. Иисус, хмыкнув, с лёгкостью взял чудовищных размеров булыжник, размахнулся и размозжил не подозревавшей подвоха блуднице голову.

Народ расходился. Иисус энергично стряхивал пыль с рук и одежды.

Монашка в холодном поту скатилась с кровати на пол. В бок укололо. Темно, хоть глаз выколи. Пошарила. Травинка. Сухая.

- Николеньке скажу, чтоб завтра не приходил. И Андрюше. И Григорию Матвеичу. От ворот им поворот. От ворот. Поворот. Свят, свят. Ох, прости, Господи.

Монашка, с заплетающимся языком и путая порядок слов, читала "Отче наш". Раза с тридцатого, наверное, отченашилась-таки чин чином.

Монашка приподнялась над полом, опять наткнулась на травинку. Крякнула недовольно.

Кое-как вскарабкавшись обратно на кровать, она пребольно ударилась затылком о спинку. Вырвалось резкое: "Аминь" (материться-то монашкам нельзя).

Потирая ушибленное место, искривила рот.

- Так-то... - раздался драматический шёпот.
- К-ктыоо з-здес-сь? - испуганно вопросила монашка, продолжая потирать ушибленное место и кривить рот.
- Никого. - повторился драматический шёпот.
- Ааа, показалось. - сказала она и наскоро перекрестилась.

Вот тут-то и наступила пятница.