Бессознательное сленга

Локиев А.А. Бессознательное сленга//Иллюзии целостности человека в психологии: от частного подхода к истинной системности: Материалы межвузовской научно-практической конференции (26 ноября 2009 года). – СПб.: Лема, 2009. – С.214–221.


     Существование особых сублексических систем, называемых сленгами, оспаривать невозможно. Однако, попытки борьбы с ними можно наблюдать постоянно от внутрисемейных до внутриобразовательных. Причём в качестве основания этой борьбы приводятся такие доводы, как борьба за чистоту языка и культуру речи.
     Однако, доводы эти совершенно поверхностны, без попытки проникновения в значение которое играет система сленга для людей применяющей её в свой речи. Для того чтобы определить вред или пользу приносит сленг для общей лексики, следует понять его психологическую природу – его задачи, точнее решение им определённых задач для людей, его употребляющих.
     Очевидно, что большая и наиболее важная часть этих задач лежит в сфере безсознательного. Открытие именно этой области предпосылок для возникновения и существования сленговой лексики и является задачей данной статьи.
     Одной из групп (наиболее часто упоминаемой в связи с «коверканием языка»), создающей свой сленг, является молодёжная группа. Словарь сленга данной группы обновляется примерно раз в десять лет – срок, который по возрастным исследованиям восприятия людей друг другом, соответствует минимальному разделению поколений, т. е. это минимальная разница в возрасте для того, чтобы люди считали себя относящимися к разным поколениям.
     Ведущая роль молодёжного сленга – это психологическая защита от старшего поколения (в этом и суть периода сленгового обновления), от которого часто исходит психологическое давление. Данное давление заключается в попытке предопределения старшими людьми судьбы молодёжи – в особенности это относится к собственным детям. Не говорить с «ними» на одном языке – так можно охарактеризовать основной мотив возникновения сленговой речи у молодёжи. Далее, этот же сленг позволяет молодёжи чувствовать некоторое единство в своих субъобщественных объединениях – компаниях, т. е. удовлетворять свою потребность в принадлежности к социальной единице, чем достигается и ощущение безопасности (13), т. к. создавая свою социальную микросреду, человек на бессознательном уровне выделяет себя из другой среды, от которой он испытывает давление или угрозу. Иначе говоря, из среды, которая является источником его психической деструкции.
     Т. о. очевидно, что сленговая речь как бы в локальном варианте дублирует одну из функций речи в принципе – осуществление личностной трансцендентности.
     Однако в этом значении сленг имеет своё негативное отличие от речи вообще – молодёжный сленг изначально направлен не на улучшение речи, её развитие и в глобальном смысле отражение социально-психологических процессов общества, а на дублирование в искажённом варианте речевых конструкций с исключительной целью противостояния им, точнее противостояния тем, кто ассоциируется с ними. Это обуславливается первичной ролью сленга, направленной не на принадлежность, а на выход из принадлежности – лексической защиты от определённых социальных групп. При этом данные социальные группы часто ассоциируются со всем «немолодёжным» социумом в принципе, а также с историей социума, что может привести к противостоянию с трансцендентностью в принципе – человек отказывается искать свою историческую трансцендентную социальную группу.
     С другой стороны, по воспоминаниям современников многие самоактуализированные личности [А. Г. Маслоу (9) приводит трансцендентность как одно из качеств самоактуализирующихся личностей] активно применяли сленговые выражения, что совершенно не мешало им становиться выдающимися поэтами, писателями, музыкантами, художниками, политиками, военоначальниками, экономистами, изобретателями и т. д. Хотя офицальная история предпочитает замалчивать этот факт, идеализируя подобные личности. Само по себе это играет негативную роль по отношению к молодому поколению – ведь осознавая свои недостатки, человеку сложно приобщить себя к группе в истории, состоящей, если верить официальным учебникам, из одних высоко нравственных идеалов. По наблюдениям – информация о том, что «недостижимые» кумиры при жизни были весьма сложными личностями, в том числе и в применении сленга, что нисколько не уменьшает их талант, сказывается позитивно на смелости в своём развитии их последователей.
     Почему же в ряде случаев сленг не противоречит развитию личности?
     Всё дело в том, что для самоактуализирующихся личностей, ощущающих свою принадлежность к целевой исторической трансцендентной группе, другие участники этой группы не являются мистическими идеалами. Вне зависимости от того, современники ли это или предшественники – несколько столетий или даже тысячелетий назад – они являются для них обычными людьми со своими достоинствами, (обычно раздутыми историками) и недостатками, (говорить о которых почему-то считается дурным тоном). Сленг для них, т. о. является не главенствующим поведенческим вектором от противного – не быть такими как кто-то – а некоей словесной бижутерией, действительно определяющей их к своему поколению, но не мешающей им относить себя к исторически сложившейся трансцендентной группе.
     Здесь раскрывается одна существенная сторона самоактуализированных личностей – отсутствие идеализированного отношения к великим предшественникам. Так самоактуализирующийся человек, узнав о часто предосудительном поведении Пушкина, совершенно не перестанет считать его великим поэтом, (что незамедлительно сделает ограниченный индивид), и даже крайне аморальный педефелийный поступок Чайковского не уменьшит в восприятии красоту его музыки (стереотипная личность перестанет её слушать совсем, если допустит возможность этого, или же провозгласит невероятно безнравственный лозунг, что гениям можно всё).
     Правда здесь следует провести разграничения между сленгом как сугубо искажением речи для противопоставления себя определённой части общества и сленгом как иносказательными выражениями – наличие дополнительного смысла, отражающего определённые временные процессы в обществе – подобное называется идиоматическими выражениями.
     Часто в случае использования даже простого сленга интеллектуально развитыми людьми, даже обычные искажения приобретают черты идиомы, что наделяет их иным значением, нежели противопоставление.
     Это часто называется остроумием и является, по сути, прямой противоположностью сленговой ограниченности – использованию утрированных, универсальных, подходящих для всего выражений, которым в определённых молодёжных компаниях придаётся значение – производства «нужного» впечатления. В принципе поиск среди сленга подобных универсальных выражений уже свидетельствует о его ограничивающем влиянии – создания у индивидуумов тяги к стереотипу. Это объясняет и то, что часто люди, в молодости употреблявшие их, в пожилые годы становятся борцами за чистоту языка, причём в их понимании, чистота языка заключается исключительно в употреблении устоявшихся «культурных» выражений.
     Что же касается непосредственно идиоматики, то это и есть подлинное отражение в речи узкоспецифичных социально-психологических процессов того или иного времени.
     Интересно, что психика, пытающаяся противостоять разрушительному влиянию сленга на оформляющуюся личность, часто заставляет человека заниматься чем-то, что в конце концов позволит ему влиться в трансцендентную группу. Так в этом возрасте часто пишут стихи, дневники, небольшие рассказы. Правда это явление скорее следует считать инстинктом самосохранения, чем непосредственно развитием – отсюда и частый архаичный, пафосный стиль первых стихотворений. Психика заставляет в стихах проявляться чему-то противоположному засленгованной речи общения. В случае отсутствия специально мотивированного развития, писательского таланта из этого не возникнет. Зато в сюжетах своих произведений молодой автор может найти намёк на путь своего личностного становления.
     Однако кроме молодёжного, постоянно изменяющегося сленга, могут существовать и устойчивые сленговые «наречия», задачи которых также заключаются в выделении и противопоставлении индивида и их групп из общества.
     В первую очередь к таким сленгам относится уголовный сленг – жаргон. Применяя его, человек стремится выделить себя, поставить себя вне и даже над обществом, и этим позволить себе вести по отношению к социуму паразитический образ жизни. Здесь можно наглядно убедиться в практичности категорического императива Канта, поскольку психологическая защита посредством сленга осуществляется именно от него. И, одновременно, знание этого сленга позволяет причислять себя к определённому антиобществу, т. е. также осуществлять потребность к принадлежности.
     Что касается профессионального сленга, особым образом дополняющего техническую терминологию, то он позволяет людям, занимающимся рутинным трудом, ощущать свою значимость для общества, свою уникальность, т. е. условно удовлетворяет потребность в самоуважении, которая в действительности может быть удовлетворена исключительно творческой – в широком смысле слова – деятельностью. Образно говоря, профессиональный сленг – во многом попытка дублирования научной терминологии. Однако, задача последней – в наименовании чего-либо особым образом для устранения возможности путаницы понятий. Задачи  же профессионального сленга редко могут этим похвастаться.
     Отдельно, хотя и входя во все сленги, стоит оскорбительная лексика – её цель унижение оппонента, присвоение ему порицаемых черт через унизительное с точки зрения говорящего иносказательство – обычно служит компенсации комплекса неполноценности – неуверенности в себе и попытке возвысить себя за счёт унижения другого.
     Самой жёсткой из неё, принято считать табуированную лексику, известную в простонародии как – «мат».
     Историю его возникновения здесь разбирать не имеет смысла – важно лишь на удовлетворение чего направлено его применение.
     Все слова этой лексики плотно связаны с половой жизнью индивидуума. Два из них обозначают половые органы, третье – половой акт, и ещё одно – женщину (хотя применяется и в мужском варианте) развратного поведения. По сути это та же компенсация неуверенности в себе, только узкого либидозного (хотя и не единственного, как можно подумать, исходя из классического психоанализа, но действительно весьма важного) направления. Т.е. защита от своего комплекса сексуальной неполноценности.
     Здесь можно провести и параллель со всеми другими сленгами – ощущение  давления от старшего поколения (иногда самого давления может и не быть, его ощущение оформятся через индукцию общения со сверстниками) – само по себе признак комплекса неполноценности у молодёжи. Приводя к психологической защите, он останавливает развитие, хотя в случае развивающей компенсации мог бы стать мощным мотивационным фактором. Профессиональный сленг рутинного труда – это попытка спрятаться от откровения своего бессознательного о напрасно проживаемой жизни, об утрате её великого смысла [Т.о. при практической работе по методологи логотерапии В. Франкла (11), основное назначение которой – помочь человеку обрести смысл жизни, речь клиента может служить показателем успешности психокоррекционной работы] – уходе с пути личностного развития. Уголовный сленг – это защита от ощущения своей ассоциальности в принципе.
     Подводя итог всему выше сказанному, можно сказать, что сленг – это ЛЕКСИЧЕСКОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ психологической защиты для человека от своего комплекса неполноценности в различных проявлениях. Важным же является тот факт, что попытка борьбы с ним приводит лишь к усилению самой этой защиты – соответственно и самого комплекса. Признание же своего комплекса – ключевой момент индивидуальной терапии (2) – уход от него путём реализации своей самости – оно же обретение смысла жизни по логотерапии – превращает его в забавную словесную игру и не более. Ведь причисление себя к определенному поколению так малозначимо по сравнению с причислением себя к исторической трансцендентной группе физиков, химиков, или поэтов и художников.
     Что касается активной борьбы по запрету сленга у молодёжи – то она может лишь укреплять его роль в восприятии молодых людей. Он почти на сознательном уровне приобретает значение стены, которую пытаются разрушить те, против кого она возведена. И тогда эта стена становится самоцелью и обретает мифический невротический смысл, от которого потом очень сложно избавиться. Поэтому приобщать к полноценной речи насильственно нельзя – возможно лишь демонстрировать её достоинство, но и это делать следует достаточно аккуратно, дабы не вызвать тот же комплекс неполноценности перед недостижимым результатом – это уже вызовет у человека восприятие сленга, как единственно доступной ему речи.
     Развитие личности всегда связано с развитием речи, и как уже говорилось, изменение в речевых построениях очень многое может сказать нам о личностных изменениях.
     Давно известно, что «речь определяет мышление», как писал Выгодский (4).
     В проведённых Б.Г. Ананьевым экспериментах (3) было выявлено, что человек, непривыкший к творческой деятельности, тратит несравненно большее количество энергии на таковою, чем человек уже ею занимающийся, это даже не говоря о качестве результата. Так и с речью – автор статьи неоднократно наблюдал, как в процессе развития человек отходя от сленговых устоев, легче осмысляет философские статьи, чем до этого, даже если те были написаны общедоступным языком.
     Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что сленг – есть исключительно показатель определённых психических проблем личности, а не самостоятельная проблема, каковой его часто ставят. И попытка бороться со сленгом как таковым – есть попытка борьбы со следствием, а не причиной.



Библиография
1. Агузарова К. Молодёжный сленг. Приводится по Интернет изданию: http://www.darial-online.ru/2004_6/aguzar.shtml.
2. Адлер А. Очерки по индивидуальной психологии. – М.,2002. – 220с.
3. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. СПб., 2000. 288с.
4. Выгодский А.С. Мышление и речь. Психика, сознание, бессознательное. М.,2001. 368с.
5. Горелов И.Н. Интеллект и речь в онтогенезе// Возрастная психолингвистика: Хрестоматия. М., 2004. С.38-56.
6. Жинкин Н.И. [из книги] Речь как проводник информации// Возрастная психолингвистика: Хрестоматия. М., 2004. С.22-37.
7. Королькова Е. Сленг: за и против. Приводится по интернет изданию: http://www.ug.ru/issues07/?action=topic&toid=3859.
8. Левикова С.И. Молодёжный сленг как своеобразный способ вербализации бытия. Бытие и язык. - Новосибирск, 2004. - С. 167-173
9. Маслоу А.Г. Дальние пределы человеческой психики. СПб.,1999. 432с.
10. Никитина Т.Г. Толковый словарь молодёжного сленга. М., 2003. 736с.
11. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1999. 196с.
12. Фрейд З. Отрицание //Иной. Paris – СПб., 1993. С.:4-7.
13. Хорни К. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 3. Наши внутренние конфликты; Невроз и развитие личности. М., 1997. 696с.
14. Энгельгард Б.М. Феноменология и теория словесности. М., 2005. 464с
15. Якобсон Р. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений// Теория метафоры. М., 1990. С.110-132