Марсианка Часть II Продолжение

Арбак привел Марину в красивый отель. Поужинали легонько в номере. Всю ночь Арбак просто рассматривал тело Марины.
-Ты такая прекрасная, - и заснул. Брачная ночь была отложена.
Арбак ушел рано утром, сказал, что возникли срочные дела. Вернулся к вечеру. Все это время Марина тупо ждала его в гостинице, никуда не выходила, смотрела телевизор.
-Одевайся, идем в гости, - радосто воскликнул Арбак с порога гостиничного номера.
-Куда? В гости?К Кому? К твоим  родителям?
-Нет, к моему дяде Вагифу.
Дядя оказался мулатом, примерно, семидесяти лет. Жил в роскошной гостинице. Марина даже удивилась, «почему в гостинице, у него нет дома здесь, что ли?» Одет был колоритно, в арабские балахоны. Пальцами в изумительных перстнях с огромными бриллиантами, обрамленными платиной, перебирал тасбих с большими  янтарными зернами. На шее висели какие-то странные, очень странные бусы с загадочными, трудно  опознаваемыми бусинками. Марина таких бусинок не видела никогда. «Какие  неординарные бусинки, интересно из чего они сделаны»? -подумала она. Какое-то необъяснимое,  гнетущее  чувство, однако,   вознико у нее.
  Гостиная  была в чисто в арабском стиле: низкие округлые кресла и диваны с подушечками – мутаками. Познакомились. Курили кальян, ели восточные сладости. Марина сыграла на рояле один из ноктюрнов Шопена, потом  пили абстент, общались.  Вагиф, на удивление,  прекрасно владел английским. Марина даже не почувствовала, как ей постепенно становилось все теплее во всем теле: то ли от абсента, то ли от кальяна, то ли от всей этой восточной экзотики. Медленно, но стабильно она теряла контроль над собой, перед глазами поплыли образы, лица, голова шла кругом... так хочется лечь, спать... спать... И эти невиданные бусы...Тело размякло окончательно после очередной рюмки абсента, процеденного  через специальную решетчатую  ложку с сахаром. Марина уже ничего не чувствовала.
Проснулась она от жуткой нестерпимой боли. Лежит на кровати в больнице, в одиночной палате. Невозможно повернуться,  при каждой попытке двигаться – адская боль в лобковой части, точнее чуть ниже лобка. Боль все усиливается. Попытка встать и  пойти в туалет заканчивается неудачей и чувством раздирающей все тело неописуемой боли. Она описалась под себя,  хорошо хоть, что под ней было поставлено судно. Боль, при этом, ударила с  такой силой, что она закричала. Что такое с ней приключилось, она не знала, не помнила и не догадывалась. Помнила, как ходили с новоявленным  мужем в гости к дяде  Вагифу, как играла на пианино, что пили, курили и что ее унесло. Другого ничего уже не помнила.
На крики вошла женщина в халате, сделала обезболивающий укол, что- то пробормотала и удалилась.  Она даже не успела спросить, что же с ней такое случилось.
  Когда вошел врач, Марина лежала, уткнувшись взглядом в белый потолок. Боль постепенно отступала после укола. Врач на английском объяснил, что ее, без сознания нашли у больницы  три дня назад. Сказал, что  какие - то люди сделали ей инфибуляцию в домашних условиях и окровавленную, принесли ее и бросили у больницы. Кто-то из прохожих заметил тело и сообщил администрации  больницы. Что такое  <<инфибуляция>> Марина не знала,  и ей до того  не понравилось это слово, что она побоялась даже спросить, что это такое. Врач также сказал, что полиция и консульство Франции уже проинформированы о случившемся и скоро приедут ее навестить. И, действительно, к ней вошли полицейский и представитель консульства.
Полицейский выглядел очень представительно в изящном форменном костюме песчаного цвета и ботинках из красной кожи. Очень вежливо допросили ее. Она рассказала, что с мужем  Арбаком они пошли в гости к дяде Вагифу, а больше ничего не помнит. Ей показали фотографии преступников. И какое же сильное  удивление было у нее!  Среди фотографий был и муж Арбак и, так называемый, дядя Вагиф! Также и родители Арбака, актеры театра, которые также участвовали в преступлениях. Она всех  их опознала! Представитель  полиции сообщил, что это - банда педиков, особо опасных преступников занимаются торговлей женскими гениталиями. Находят белых здоровых женщин,  делают им «обрезание» - удаление клитора. Специальным образом обрабатывают срезанное и делают из них… бусы.  Такие своеобразные бусы очень дорого котируются среди богатых извращенцев. Одни такие маленькие  бусы,  сделанные из частей белой женщины, стоят примерно шестьдесят - девяносто тысяч долларов. Дорого ценятся именно бусы из гениталий белых образованных женщин. «Чем более высокого образования и культуры  женщина, тем дороже стоят бусы, сделанные из ее гениталий», -объяснял страж закона. Все было ясно. Марина стала жертвой обмана и мошенничества преступной группы! Все было фарсом изначально: Арбак со своими цветами и признаниями в любви, его родители,  золотые украшения, которые Арбак, конечно же,  забрал  у нее. А это «обрезание» вообще кошмар. Что-то дикое, чудовищное... <<Банда педиков>>; вот почему Арбак и не притронулся к ней, он был педиком.  Как она,  умная, образованная женщина могла так лохонуться и поддаться чарам Арбака, не узнав в нем страшного, подлого преступника, мародера  женских органов и чудовища.
Полицейский взял у нее заявление,  уверил, что найдут преступников. Консул объяснил, что они похлопочут о скорейшем ее возвращении во Францию и продолжению лечения в Париже, и они удалились. Но какое уже могло быть лечение, если удалили часть ее безвозвратно!
Марина лежала безучастно. Ей было гнустно на душе и в теле. Боль то и дело давала о себе знать,  несмотря на вколотые сильные обезболивающие. Она начинала вспоминать тот  злополучный вечер.
Помутненное сознание, эти мерзкие бусы перед глазами….
Неожиданно Арбак, Вагиф и две толстые  женщины,  которые возникли как из под земли, отводят ее  в ванную  комнату. Она слаба, видимо  что - то добавили в абсент. Одна садится ей на голову и всем весом   сдавливает ее, чтоб не шевелилась, а другая,  раздвинув ее  ноги, железно держит за колени.  Арбак  тянет пальцами маленький кусочек плоти и отрезает ее. Но не сразу, а кромсает ее как хищник.
   Страшный визг Марины не прерывается даже после нескольких сильных ударов Вагифа  по голове.   Она  плачет, кричит:
    – Я пойду в полицию,  в посольство! Убивают!
Арбак режет, кромсает и насмехается со спокойной улыбкой,  как бы говоря: «Ну да, конечно пойдешь ты в посольство, конечно».  Марина  зовет  на помощь,  кричит истошно,  ей нужно что-то делать,  надо кричать ради спасения. Но все!  Нет сил! Ей что -то подмешали в алкоголь, либо она обкурилась.  Глаза  закрыты.  Не может смотреть,  видеть, как Арбак  старательно изувечивает ее.Кровь брызжет ему в глаза.   
       Боль, несмотря на «обезболивание» отравленным алкоголем или опиумом вложенным в курительную смесь,  не похожа ни на какую другую... Будто  кишки наизнанку,  будто на ее голову поставили толстенную книгу и  бьют по ней кувалдой. Через минуту, другую  боль распространилась во все тело. Адская,  невообразимая  боль  бьет  от лица  до кончиков пальцев,  волной прокатываясь через сердце, почки, желудок, легкие.  Болит также в горле от криков.  Болит все лицо от ударов по нему .
В этот момент Марина  почувствовала, что умирает. Чувствовала свое  тело, как ненужный мешок с опилками.  Только периодическое  подрагивание живота давало знать, что еще жива. В течение долгих  мучительных минут пройдоха Арбак режет и режет, кромсает, выскабливает,  потом снова режет, отрывает.  Пытается резать целыми кусочками,  насколько возможно.
  – Милая, ну все! Почти все,  ты моя  девочка… Успокойся… Не шевелись… Чем больше ты двигаешься,  тем больнее тебе.
    Палач после экзекуции стал вытирать белой сорочкой,  намоченной в водке, стекающую по ногам, лобку и животу теплую , еще незапекшуюся  кровь.  «Ее не будут убивать, -  поняла Марина, иначе не стали бы дезинфицировать водкой». В агонизирующих пытках ее сознание все же работало.   
    –Вставай!
Помогают подняться, она не чувствует  ног.  «Ее истерзали как мученицу, раскололи на частички».
      Женщины занялись чисткой: вытерли сорочкой,  поставили   ее же бюстгальтер меж ног,  надели трусики.  Потом помыли все вокруг, замели следы казни.  Марина  не испытывала ничего более мучительного в своей жизни.  И физически и душевно.  Было много страданий и боли в ее жизни: рожала, страдала от потери мужа, рождения больной дочери,  но не было  схожей физической боли,  не было такой сильной душевной боли,  как боль от обмана, унижения,  беззащитности, безысходности и всепоглощающего отмораживающего  мозг страха. Когда ей после всего  что- то вкололи,  она поняла, что ее преднамерено оставили в чувстве,  чтоб получать дополнительно  наслаждение от ее мук. В тот день она  думала,  что заснет и никогда больше не проснется, настолько сильной была боль.  Акт насилия,  совершенный над ней, не имел никакого объяснения.  Произошедшее было жестоким и,  на ее взгляд, бессмысленным. «За что они таким странным и страшным образом поиздевались над ней?! Плоть,  которую ей  отрезали портновскими ножницами , зачем она им? Почему они сделали это…?»  Она хотела умереть  как никогда.  Она настрадалась в жизни,  но это  был край.  И только мысль о дочери, о которой не забывала ни на секунду,  даже на этом смертном одре,  давала ей волю к жизни.

Марина все вспомнила. Эта уникальная по своей чудовищности экзекуция была для нее нескончаемым кошмаром. «И  неужели все это из- за денег, для  того, чтоб  засушить  ее гениталии и продать в виде бус?»  Мысль о том, что какой - нибудь гнусавый извращенец, вроде этого Вагифа, какой - то старый пренасыщенный пердун будет носить ее частички на своей прыщавой морщинистой  шее  убивала ее. Она, конечно, слышала про такую гнусную калечащую процедуру как «обрезание девочек», но чтоб такой <<обряд>> проводился для последующей реализации  извращенцами обрезаного ради денег.....  это ником образом не укладывалось в ее голове. “Есть ведь подонки,   которые режут и  продают органы,  но там хоть бы кто-то спасается в итоге. Это тоже дико,  но имеет  хоть какое -то объяснение .  А здесь?!  Просто ради тщеславия,  какого -то извращеного гнусного каприза, чувства превосходства над другим человеком и, именно, женщиной! Именно белой женщиной. И ради этого ее так искалечили эти жестокие ублюдки?”


Прошло время. Марина вернулась в Париж,  долго лечилась у психолога. Физическая рана зажила намного быстрее душевной. Все ее жалели, но старались не показывать этого.  Несмотря на все, что с ней приключилось,   она была рада возвращению,  рада что осталась жить.  Рада дочке, которая  и не заметила ее возвращения домой.  Нянька  Жанна хорошо ухаживала за малышкой.  У нее все было в порядке. Она даже играла на фортепиано, - гены сказывались. Несмотря на ее аутизм, маленькая Стефани даже сочинила свою мелодию и часами  играла ее.  Это была необычайная,  но очень интересная, красивейшая   мелодия. Даже Марина, профессиональная пианистка,  игравшая великих композиторов,  восхищалась произведением дочери.  Дни летели,  все возвращалось на круги своя.  Палачей Марины, конечно,  не нашли. Она была стойкой женщиной и все равно любила жизнь,  несмотря на свою казнь.  Правда это была уже не та Марина: была искалечена и душой и телом.
Так как  долго лечилась,  ее творческая жизнь была уже не такой как раньше; на концерты ее уже не приглашали, а запасы денег стремительно заканчивались. Это ее угнетало. Однажды, по возвращению с дочкой из спецшколы ей встретился однокурсник из консерватории - Мишель. Они поговорили о том, о сем,  она в общих чертах сказала, что сейчас  у нее нет работы. Тот пообещал что - нибудь придумать. Обменялись номерами телефонов,  разошлись. 
Неожиданно,  два дня  спустя Мишель позвонил ей и предложил встретится, поговорить.
-Кажется, я нашел тебе работу, - весело прокричал тот в телефон.
Марина обрадовалась. Как давно она не работала,  не играла в нормальных залах.
Встретились с Мишелем, поговорили  и, кажется, да! Тот нашел работу. В каком -то элитном закрытом  литературном кружке  любителей поэзии она должна была аккомпанировать декламаторам стихов. Заработок хороший. Они поехали вместе на прослушивание в этот литературный клуб. Стариное здание, красивый частный  особняк в пригороде Парижа. Внутри красиво и помпезно,  отдаленно напоминает времена Робьеспьера и гильотину.Устроили прослушивание, Мишель был доволен. Он как раз работал  в этом закрытом клубе музыкальным продюсером. Обещанная зарплата была высокой, и, Марина согласилась с удовольствием. Поэзию она тоже любила, и работа в литературном клубе ей показалась интересной. Договорились о первом рабочем дне.
В тот день Марина подранила, приехала чуть раньше уговоренного часа.
-Что ты так рано, -удивился Мишель.
-Рано?
-Ну да. Еще целый час до начала.
-Ага , да.
-Ну ты молодец.
-Спасибо.
-Да тебе спасибо.
-Я просто волновалась,  первый день все же.
-Все будет отлично, не волнуйся.
-Да волнуюсь, ведь давно не выступала перед  солидной публикой.
-Нечего,  нечего беспокоиться.
-Ладно.
-Я рад , что ты у нас будешь работать.
-И я рада, я вот  вечернее платье принесла,  посмотри .
-Классное платье.
-Да? Правда?
-Правда,  но здесь ты должна одеть наше платье.
-Да, да,  конечно.
-Отлично.
-И где оно?
-Да вот, и Мишель вынул из кармана маленький пакетик.
-Что это?
-Как что?
-Ну да, что это такое?
-Твое клубное платье. Открой посмотри.
Марина открыла пакетик и ее глаза вылезли на лоб при виде содержимого пакетика. Это были  красные стринги.
-Мишель , это что? -переспросила она.
-Я же сказал, это твое клубное платье .
-Что это значит?
-Это значит,   что ты будешь играть свои прелюдии Генделя вот в этих вот стрингах.
-Что это значит?
- Вот то и значит.
-Постой,  постой, что такое,  мы так не договаривались,  ты сказал, что это литературный клуб.
-Литературный,  свингеры очень литературные люди, ты будешь играть в этих стрингах  или не будешь играть никак.
-Не буду. Что это за клуб такой,  Мишель, куда ты меня привел?
-Ты же работу хотела, вот иди и сыграй и получай деньги.
-Но не такую работу,  это свингерский клуб, а ты сказал литературный.
-Да! Литературно свингерский клуб!
-Вообщем детка, переодевайся, уже близится время твоего выхода,- сказал Мишель и вышел,  хлопнув дверью гримерной.

«Что же ей делать? Она так ждала этой  работы. Ей так нужны сейчас деньги.  Накопления скоро кончатся, и она не сможет  прокормить Стефани и даже себя. Марина  вышла из гримерной,  пошла за кулисы, тайком посмотрела в зал, где  уже приходили и занимали места за мягкими антикварными диванами  богатые свингерские пары. Это были не просто богатые, а чересчур богатые люди с беспечно -  пресыщенными мордами. На одном диване  на золотой табличке написано – «Генрих VII”.  M****ь была не только антикварной, скорей, это  были музейные экспонаты,  реликвии рельных действующих творцов истории. «Кажись, чересчур дорогой клуб». Поэтому ей предлагали такие большие деньги за концерты в стрингах. И снова и снова  свингеры собирались на свою оргию. Беседовали, тихо смеялись. Курили кубинские сигары. Один из членов клуба сомнительный тип  с бледным белым лицом, рассыпал   на <<дорожки>> кокс на серебряном подносе, поднес к носу позолоченную специальную трубочку и затянул в ноздри. «Какой ужас!» - подумала Марина, быстро вернулась в гримерную,  собрала сумку, взяла свое вечернее платье, которое наивно взяла с собой, чтоб одеть и дать концерт и сбежала.
Как ей было обидно...  она, талантливая пианистка,  должна была играть для  таких параноиков и наркоманов,  пусть и высшего класса,  но от этого не менее убогих и  мерзких, чем шваль на улицах.
Она была уже дома, когда позвонил Мишель.
-Ты куда исчезла?
-Знаешь,  я не буду играть в этом гребанном  клубе.
-Так мы же договорились! Ты подвела меня!
-Ты сам виноват, не предупредил, что это бордель. Я в таких местах не играю!
-Ты вот что,  сейчас же приезжай сюда, быстро!
-Да пошел ты,  подонок!-не сдержалась Марина.
-Ну ты либо заплатишь мне компенсацию,  либо очень сильно пожалеешь!
-Да пошел ты, -Марина не сильно умела  ругаться на французком  и продолжала на русском. -Пошел ты , ублюдок гребанный, урод, тварь…
-Ну ты еще пожалеешь, -сказал Мишель  не понимая значения всех остальных ругательств, но сознавая, что его уж очень далеко посылают.
Марине снова стало не по себе и она разрыдалась.
Стефани стояла рядом и безучастно играла с кусочком торта. Именно играла:  не ела,  а однообразно большим пальцем и мизинцем играла с этим кусочком.

Марина обзванивала всем  старым  знакомым,  музыкальным продюсерам. Все отказывали в работе. Молодые исполнители  пианистки наступали на пятки. Конкуренция была очень жестока.  Русские,  китайцы,  многие уже хорошо исполняли. Упорство, техника игры уже не  уступали душевности исполнения. А в этом были мастера китайцы. Она ходила на собеседования,  ее прослушивали, но потом брали на работу китайцев. Марина  очень расстраивалась  и  постепенно впадала в депрессию.
Денег уже не хватало даже на элементарные вещи. Она уже думала о переезде в другую квартиру подешевле.
Однажды   позвала Жанну на разговор.
-Жанна! Ты долгие годы служишь верой и правдой.
-Ну что Вы, мадам. Вы ко мне всегда благосклонны.
-Послушай.
-Да, да мадам.
-Ты всегда прекрасно относилась к Стефани, была ответственной к своей работе, изучила  все об аутизме и выполняла все указания психологов и врачей.
-Марина, ну это же мои обязанности.
-Жанна,  ты знаешь, у меня сейчас  очень трудное финансовое  положение.
-Да, знаю.
-Так вот,  я не смогу тебе больше платить,  мне нечем уже платить.
Слезы накатывали,  потом уже начали меленькими капельками падать с ее глаз на щечки. Она очень привыкла  к Жанне, за все эти годы они очень привязались друг к другу. Жанна не сдержалась,  обняла Марину всем своим  мощным телом, и обе заплакали.  Марина рыдала, вспоминала всю свою тяжкую жизнь.  Жанна была доброй,  жалостливой женщиной и плакала тоже от души. У нее ведь  дочка, почти ровесница Марины,  живет на Украине в городе Сумы. Работы там никакой, если и есть, то платят копейки. Вот Жанна  и вырвалась в Париж на заработки,  помогает дочке с двумя детьми. Дочка в разводе.  Вот так и плакали, обнявшись, эти две не очень счастливые  женщины, бывшие соотечественницы.
-Марина,  успокойся. Все образуется.
-Да ничего уже не образуется.
-Нет,  все будет хорошо, вот увидишь.
-Эх, Жанна…
-Не плачь уже.
-Вот и ты уйдешь,  и  я останусь совсем одна.
-Не останешься.
-Ну как? Как не останусь,- всхлипывала Марина.
-Я не брошу тебя.
-Ну что значит не брошу?
-А вот так, не брошу тебя одну.
-Ну у меня ведь нет больше сбережений,  я, - почти, банкрот, и неизвестно, когда у меня будет работа.
-Не важно.
-Эх, Жанна,  Жанночка…
-Я буду работать безвозмездно.
-Жанна, ну что ты такое говоришь, как это безвозмездно?
-А вот так. Без зарплаты. Только не гони ты меня.
-Ну что ты, Жанна, я разве тебя гоню, но ты не можешь работать безвозмездно, у тебя, вон,  внуки.
-У меня есть деньги .
-Откуда ,Жанна, ты же все почти дочке высылаешь.
-Высылаю, но не все.
-Ах, Жанна, Жанна, как мне тяжко будет без тебя!
-Я буду с тобой. Ты мне как дочь.  Я буду работать без зарплаты.  Я открыла небольшой бизнес.  Ходила на бесплатные  курсы  ухода за аутичными детьми, получила специальный сертификат. За долгие годы ухода за Стефани  научилась многому. Я - работающая няня с большим практичесим опытом работы с аутичным ребенком. Также посещала бесплатные компьютерные курсы и курсы по оптимизации для эмигрантов. Училась продвижению сайтов в интернете и открыла свой сайт. Даю платные  ценные консультации родителям аутичный детей. Неплохо зарабатываю! Так что, деньги у меня есть. И  это все благодаря тебе и Стефани. Так что, ты и не думай. Я буду с тобой рядом. И не нужно мне платить!
- Ну ты даешь! Ну ты молодец! Ты все это серьезно??
- Серьезней не бывает.
-Ну ты действительно молодец,  как ты все это смогла организовать?!
-Да, вот, я свое свободное время даром не теряла, я же – «хитрожопая» украинка.
- Ну ты даешь, -продолжала удивляться Марина.
-Это все благодаря тебе и Стефани. Так получилось. И я с благодарностью буду работать и дальше.  Без зарплаты! Так и  опыта станет  больше, и все больше буду зарабатывать на сайте.
Марина снова всхлипнула и обняла Жанну,  но на этот раз это были слезы радости.


Действительно,  Жанна в уходе за Стефани достигла большого прогресса. Стефани  научилась читать, писать, играть на фортепиано,  даже сочиняла странную, грустную, но очень манящую музыку. Жанна радовалась этому и каждую новую мелодию тщательно записывала и ставила в свой сайт и делилась опытом с родителями аутичных детей. У кого не было денег, она давала советы бесплатно. Писала  познавательные статьи про свой опыт. Ее сайт был на русском и английском. И ей писали из многих стран и просили советов. Она трудно, но со временем неплохо раскрутила сайт и закрутила свой маленький, но приносящий неплохую подработку, бизнес.Она осталась ухаживать за Стефани без заработной платы.  Сайт приносил уже стабильные деньги. Она даже зарегистрировалась в налоговой управе и исправно платила небольшие налоги по льготному тарифу.  Марина была очень рада. Фактически, у нее больше никого не было кроме Стефани и Жанны в этом мире.  А за последнее время еще больше сблизилась с Жанной, их отношения стали, практически, родственными,  даже родными.
Марина со временем снова нашла работу в музыкальной школе. Правда, платили немного и денег катастрафически не хватало, но она была рада и этой работе. Подыскивала жилье подешевле. Но с этим было труднее. Нужно было найти такую квартиру, чтоб было недалеко от специальной школы  Стефани, и чтоб было достаточно  места для рояля пианистки.
Жизнь постепенно налаживалась. Да, многое изменилось в ее жизни после страшного <<замужества>>.  Она боялась уже почти всех мужчин,  даже после долгого лечения у психолога. Но  поняла, что жизнь продолжается и без клитора. Да, она уже никогда не сможет ощутить прелести «высшего блаженства». Ночами она иногда пробовала удовлетворяться, но тщетно, ничего не получалось: мужчин боялась ....а сама....даже вибратор не особо помогал справиться с бессчувственностью....Она - страстная, нежная, творческая натура, ей просто необходимо было ощущать эмоциональные взлеты....но ...она должна была научиться жить без этого. Долгими ночами плакала и проклинала Арбака, Вагифа, но больше свою наивность и  судьбу. Однако,  жизнь продолжалась…

Сильвия Манугян, известная французская сценарист и  кинорежиссер  работала над новым художественным  фильмом. Собирала недостающий материал. Снимала фильмы в жанре Арт Хауз. Фильм был о детях, погибающих от рака.  Большая часть была уже готова. Но ей не доставало самого главного – музыки к фильму, которая должна была быть очень оригинальной и душещипательной. Сильвия перепробовала много музыки: вселенскую <<Лакримозу>> из реквиема Моцарта, реквием Листа,  прелюдию «фа минор» Баха. Но эти великолепные, просто великие  произведения, на взгляд режиссера, были слишком фундаментальны для ее фильма. Нужно было такое же глубокое, но что - то более легкое, воздушное, эфемерное, нирванически улетающее в небо. Опытная режиссер пыталась заказать специальную, особую музыку у многих современных композиторов. Объясняла, что ей нужно, пыталась передать им  ощущение, чувства,  которые хотела  бы получить в фильме посредством музыки. Но все то, что они сочиняли, было неплохо, но не удовлетворяло ее. Все не то, что ей  нужно. Творческие муки и поиски нужной музыки не давали ей покоя уже несколько месяцев. Сильвия просиживала целыми ночами перед компьютером и слушала много прекрасной музыки, но не находила нужного ей вдохновения.
В тот день она, как обычно, сидела за компом и карпела над материалом. Искала в интернете музыку, похожую на ее  фильм, олицетворяющую то, что хотела передать  зрителю. Вдруг из  <<поиска>>  наткнулась на любительский простой, но действующий  сайт про аутичного ребенка.  Она посмотрела, там женщина - нянька давала советы по уходу  за такими детьми. Проглядев несколько разделов сайта она вдруг наткнулась на ссылку << Ее творчество>>,  а в ней подразделы: <<Ее картинки>>  и << Ее музыкальные сочинения>>. Сильвия посмотрела на нарисованные карандашом картинки... такие милые, странноватые.... потом открыла «музыку». <<Интересно>>,- подумала она. Сильвия была очень эрудированой женщиной, но до этого не слышала, чтоб аутичные дети писали музыку. Она как - то удивилась и  несразу начала слушать музыку; прочла весь сайт, всю историю об аутичной девочке по имени Стефани. Да, это был сайт, созданный Жанной, с помощью которого зарабатывала деньги.
Вконец заинтересовавшись девочкой по имени Стефани и ее интересными увлечениями, особенно разделом  << Ее музыкальные сочинения>> Сильвия открыла ссылку. Там было ни много ни мало двадцать  произведений. “Для маленькой девочки школьного возраста, тем более ребенка - аутиста это очень много”, -подумала Сильвия. Ее интерес возрастал сильнее и силнее. Она знала, что у таких детей порой проявляются немыслимые, необычные, большие  способности в некоторых направлениях науки или искусства. Режиссер кликнула на ссылку и стала слушать. Качество записи, сделанной, обычным микрофоном с игры на рояле, конечно, оставляло желать лучшего, но то что она услышала, было просто невообразимо! Ее рассудок противился верить ушам. Душевные нотки как бы пробегали по всему ее телу. Она слушала не только ушами, а каждой клеточкой своего организма. Музыка такая  нежная, добрая , космическая,  буквально впитывалась через кожу. Сильвия уже летала и думала :<<наверное так звучит космос>>. Несколько раз она прослушала эту мелодию, потом еще и еще, потом остальные мелодии Стефани, и снова первую. Снова и снова перечитала весь сайт, посвященный чудо - ребенку. Это было так волнующе, что почтенная дама заплакала. И под каждым произведением гордо подписано:-<< Автор-Стефани Мартен >>. Плакала и слушала, слушала и плакала. Всю ночь. Почувствовала,  это музыка к ее фильму.

Всемирно известный режиссер Сильвия Манугян не спала всю ночь, ждала утра. Ей нетерпелось встретится с девочкой - композитором. Утром позвонила по указаному в контактах телефону. Водитель повез ее в дом, где жила Стефани. Стефани Мартен!
Марина и Жанна  встретили известнейшую женшину добродушно и мило, но с удивлением. Не верили своим глазам, что такая особа почтила их скромное  семейство своим вниманием, не верили, что великая женщина  в их квартире. Сильвия сразу же рассказала о том, как забрела на сайт Стефани и о своем интересе к ее сочинениям. И Марина и Жанна были необычайно удивлены таким интересом. Да им тоже очень нравилась эта странная музыка Стефани, но никак уж не могли предположить, что это может заинтересовать таких корифеев мирового киноискусства.   
Пообщавшись,  слово за слово Марина рассказала и о своей нелегкой судьбе, слезы давили, но  как-будто уже высохли все и не капали. Почувствовав в Сильвии доброго человека, она излила ей всю свою душу. Когда Стефани вошла в комнату к ним на цыпочках и сказала,  как бы обращаясь к Сильвии, но, глядя в другую сторону:<<Хочешь песня?Хочешь?...Хочешь?..Хочешь?..Хочешь?>>.... Силвия прослезилась.
Стефани в тот день долго играла свои сочинения, и, кажется, понимала или просто чувствовала, что они  нравятся публике.
Студия, на которой снимался фильм Сильвии, заключил с Мариной контракт на покупку авторских прав сочинений Стефани. Притом, Сильвия настояла на том, чтоб контракт заключили так, чтоб Стефани получила не только одноразовый  гонорар за оригинальную музыку к фильму, но и небольшой процент - роялти от последующего коммерческого успеха картины. Администрация студии противилась этому, но Сильвия своим авторитетом настояла на своем, и продюсеру студии не оставалось ничего другого, как согласиться. Итак, маленькая десятилетняя Стеффи  стала композитором - Стефани Мартен. 
Опытные музыканты, настоящие профессионалы написали ноты мелодии, сделали аранжировку и записали ее на профессиональной студии, после чего музыка Стефани приобрела  просто божественное звучание. Когда ее дали послушать самой Стефани, она вздрогнула, не говоря о Марине и Жанне.

- Марина, конечно, может  я каким то образом некрасиво  поступила, открыв такой сайт, зарабатывая деньги, но пойми меня, пожалуйста, что я действительно из благих намерений, и благодаря доходам от этой работы на сайте сумела остаться с вами и  каждый месяц давала центру помощи детям аутистам часть своего дохода, - однажды виновато произнесла Жанна.
- Жанна, что ты говоришь, если б не твой прословутый сайт, никто бы не узнал о <<песнях>> нашей «Марсианки». Иногда Марина любя называла дочку <<моя  Марсианка>>.Сама Стефани называла свои мелодии <<песнями>>.
Вскоре Сильвия вручила Марине кредитную карту с авансом на счету на имя Стефани, которой могла пользоваться Марина как ее мать. Все были довольны. Квартиру не надо было  менять, появились деньги. Марина снова предложила Жанне брать жалование, но та наотрез отказалась, сообщив что достаточно зарабатывает консультациями.
- Просто разрешите быть с вами рядом, - сказала Жанна.
- Будь рядом, ты всегда нам нужна,- ответила Марина.
-Иди сдесь..иди сдесь… иди сдесь…хочешь, -подтвердила слова Марины Стефани .
Однажды Марина с дочкой пошли в гости к подружке Вероник. Дети играли друг с другом. Сын Вероник был единственным ребенком,  кто хотел и с удовольствием играл со Стефани. Наверное она ему нравилась внешне. Стефани тоже играла с ним с удовольствием,  но иногда кричала на него,  раздражалась и плакала, но они в конце всегда находили какой- то общий язык и всегда мирились. В тот день Марина засиделась в гостях -  давно у них не была и не заметила, как стемнело. Когда выходили с дочкой,  было уже далеко за полночь.
<< Надо же было так засидеться>>,- подумала она. Вероник жила в спальном районе, и до улицы, где останавливались такси нужно было пройти пешком примерно метров двести. Было довольно темно. Марина помнила, как Стефани боится темноты, замкнутых пространств. Однажды, когда они вошли в подземный переход, та  ни с того ни с сего начала громко орать, потом и вовсе встала на коленки  и начала биться головой о бетон. Прохожие даже подумали, что это не ее ребенок, и что она похитила Стефани. Хотели даже вызвать полицию. Пришлось объяснить, что к чему. Конечно, это было давно, но кто знает, когда такое может повториться.
Они уже достаточно  далеко отошли от дома Вероник, как вдруг в темноте она увидела жуткую сцену: два педика занимались непристойным сексом. Один лежал на капоте машины,  другой драл его задницу. Марина инстинктивно отвернула лицо дочки,  хотя она даже никуда не смотрела. Сама отвернулась, но так как проходила довольно близко от них, все равно не смогла полностью отвести взгляд и увидела эту содомию. Один из педиков, тот кто << работал>> над задницей, перидиочески останавливался, вынимал садомазохистскую плетку и бил ею по открытому заду педика. Тот жалостливо орал. Но скорей всего это ему нравилось. Ужасная сцена.  Марина даже в Париже такого еще не видала. Она ускорила шаг, но к несчастью  <<бьющий>>  извращенец ее заметил. Кругом никого больше не было, и Марине стало очень страшно.  Маргинал посмотрел в ее сторону, пригляделся,  потом огляделся и прикрикнул:
-Эй, постой, куда торопишься, иди сюда.
Марина, ничего не ответив, ускорила шаг.
-Эй, кому я сказал, ну- ка быстро иди сюда,- крикнул извращенец сильнее.
Марина уже почти бежала с дочкой, когда гнусный подонок, чуть подняв штаны, подбежал и схватил ее за волосы.
-Ах ты дрянь, ты не слышишь ,что я говорю, или глухая?
-Простите ,пожалуйста, но я очень спешу,- дрожащим голосом еле выдавила она.
-Я тоже спешу тебя трахнуть, иди сюда,-грубо дернул за руку Марины и вынул нож. Такой огромный. А плеткой ударил по ее лицу.
-Прошу вас, отпустите меня, я- с больным  ребенком,  пожалуйста!
-Хм, да действительно, у тебя больной ребенок,  дебильный какой -то. Но это мне не помешает всадить в тебя.
-Прошу Вас, не надо !
-Нет, я тебя точно сейчас возьму. Я вообще -то педик,  но я иногда люблю поизмываться над такими  невинными красотками, как ты.
-Прошу вас, я заплачу Вам, у меня есть деньги,- она дрожащими руками открыла сумку вынула двадцатку евро.
-Вот у меня даже шоколадка есть, вот, вот пожалуйста, только не трогайте нас,  - и протянула уродцу денежку и конфетку. Тот удивленно посмотрел, на секунду запнулся и заржал как осел. Минуту смеялся. Потом снял из кармана пачку пятисотенных и бросил ей в лицо.
«У меня есть деньги, у меня есть деньги, -цитировал Марину, -у меня тоже есть деньги !» Снова заржал. К удивлению Марины дочка , обычно очень пугливая, сейчас спокойно стояла, припевая в уме тихо одну из своих песен.  Марина очень боялась за нее и за себя. В руках урода был нож, и в любой момент он мог ее ударить,  поэтому ей было страшно закричать. Она только дрожала от ужаса. Пидор резко потянул Марину к себе,  прижал ее, но не выпускал ножа из рук. Только в этот момент  она отчетливо увидела его лицо. Где - то видела она это лицо.  Где -то видела,  но страх не давал ей памяти в эту секунду. Недоделанный  педик,  который все это время лежал на капоте и тихо наблюдал за происходящим,  почуяв, что дело обретает серьезный оборот,  быстро  надел штаны и убежал.  Марине становилось все страшнее. Подонок надавил на ее плечи и опустил ее на корточки. Марина была в ужасе. Она раньше думала, что педики женственные,  нежные  и даже добрые.  В глубине души даже  жалела их. В этот момент подумала, что если закричит, будет сопротивляться,  тот может резко ударить ее ножом; не за свою жизнь она переживала, а думала: «что же будет со Стефани?» -если она погибнет. «Кто будет заботиться о ней, кто будет ухаживать?» И она не кричала. Ублюдок перевернул ее и поставил на капот той самой машины, где чуть ранее лежал любовник педика. Марина видела нож в руках гомика и перед ней кинолентой прошла вся ее жизнь. Но больше всех появлялись кадры ее «обрезания» в Дубае. И в мгновение она возмутилась, собралась всеми силами: вся ее злость, обида,  горечь нелегкой жизни проснулась. Она  с неистовой силой оттолкнула обидчика. Тот повалился и  головой ударился  об асфальт. Но маньяк  быстро поднялся. Он был сильным, гибким и крепким. Марина не успела убежать. Да и не смогла бы, оцепенение от страха не проходило. Удар об асфальт конечно был неслабым, но не поколебил ублюдка,  а лишь еще больше раздразнил.
-Ах ты гнида. Ах ты даже не представляешь ,что я сейчас с тобой  сделаю. Я сейчас так тебя отделаю, что соседскую собаку папой будешь называть. И ударил ее ножом в живот, потом перевернул нож в руке и несколько раз ударил ее по голове рукояткой,  после всего все же сделал свое мерзкое дело. На капоте той самой машины.. Кровь Марины из ран в животе и голове стекалась по капоту и капала на асфальт. Но она не теряла сознание. Только стонала от боли и плакала...сначала жалкими всхлипываниями,  потом кричала, но не человеческим, а предсмертным криком животного. Конченый нелюдь поставил окровавленный нож на капот, снова  вынул свою плетку и проделывал ею тоже, что и раньше с тем мужиком, - ударял  сильно  по спине и попе. Все это длилось долго и мучительно. Марина истекала кровью. Силы медленно, но верно покидали ее. Боль была нетерпимой, и с потерей крови она становилась все слабее, теряла сознание несколько раз, но сильные удары плеткой не давали ей спокойно умирать. Самое страшное, что все это время Стефани, уставшая от долгого дня, безучастно сидела на асфальте, сидела и бормотала свою песню. Но неожиданно, она медленно и тихо подошла поближе к машине, на которой безумец убивал ее маму, тихо и спокойно, будто играючи,  взяла нож  в руки. Игры с ножами были ее любимым занятием. Насильник в это время лежал на Марине, он был в экстазе от своего гнусного деяния  и не заметил,  как девочка берет нож в руки. Стефани приблизилась к маняку очень близко и с силой начала совать нож ему в причинное место сзади. Ударяла много, сильно,  резко,  монотонно,  со  спокойным выражением лица, как-будто для нее это было одно из ее монотонных привычных  действий. В эти моменты ее никто не мог остановить. Даже такой сильный насильник. Стефани наносила удары острием ножа методично, точно, кучность ее ударов была невообразимо высока. Нож с каждым разом вонзался практически в одно и то же место, в одну и ту же рану, которая к этому моменту стала большой и рванной. Насильник кричал душераздирающим звериным воплем. Брыкался. Стеффи ударяла так быстро и методично, что тот не мог уже встать, лежал и весь кровоточил. Потом, обессиленный, соскользнул с тела Марины и упал на землю. Орал неописуемо сильно и громко, лежал и корчился от боли. В это время Стефани снова подошла поближе к его голове, немножко посмотрела на раненого нелюдя и снова взялась за свое занятие, но на  этот раз, также методично долго, упрямо и глубоко  совала нож уже ему в глаз.
Что двигало ею? Может это было просто  ее очередной странной игрой,  или она спасала свою маму? Спасала. Запоздало, но жестоко расправилась она с угрозой. Когда Стефани наскучила ее монотонная  игра,  сильный и опасный враг лежал неподвижно с большим длинным ножом, глубоко застрявшим в  его  глазном отверстии.  Глаза вовсе уже  не было, он весь  выплеснулся жидкими кусочками  и смешался   с такими же кусочками вытекшего мозга подонка. Нож доходил до конца черепной коробки. Инструменты пыток: плетка и ампутированные, разорванные в клочья «причиндалы» лежали рядом в луже крови. Насильник лежал убедительно мертво. Он уже никогда никому не причинит страданий.  Девочка  сидела на корточках и уже нашла для себя новое занятие: перебирала  упавшую колоду денег, вынимала из колоды  купюры и ставила насильнику в мертвецко открытый рот, который больше не произнесет ни единого ругательства.
-Ешь голоднулся,… ешь голоднулся… ешь голоднулся …-приговаривала девочка кладя в рот каждую купюру. Марина в полуобморочном состоянии смотрела на это зрелище отмщения. Девочка уничтожила угрозу. Девочка отомстила за мать...
Услыхав  вопли умирающего маньяка,  кто- то из соседних домов вызвал полицию. Марину отвезли в болницу, а  Стефани- в специальный  приют .
К тому времени девочке было уже семь лет. Сильвия похлопотала о том, чтоб забрать Стефани поскорее  из приюта  к себе, у нее не было своих детей. Жанну тоже пригласила ухаживать за ней. Марина была в очень тяжелом состоянии: она получила множественные черепномозговые травмы, а в результате - кровоизлияние в мозг, тяжелое сотрясение... Ей сделали трепанацию черепа, также удалили селезенку, куда насильник нанес удар ножом. После нескольких операций и длительной  послеоперационной реабилитации она произносила лишь нечленораздельные звуки, не могла ходить. Однако ее глаза, эти изумительные глаза были полны надежды на жизнь. Она цеплялась за жизнь ногтями. Образ ее дочки, постоянно приходящей ей в видениях, не давал ей погибнуть. Так сильно она любила Стефани и жизнь.

Сильвия, Жанна и Стефани почти каждый день навещали ее в клинике. Марина долго смотрела на них, практически ничего не говорила.
Жанна и Сильвия еле сдерживали слезы, а Марина улыбалась. Улыбалась такой мирной, нежной и доброй улыбкой, полной любви и стремлению жить.
Марину привезли домой на коляске. Все собрались. Радовались ее возвращению домой. Лишь Стефани это все как-будто не касалось, у нее не было никаких эмоций. Она была равнодушна к происходящему.  Правда, очень часто она подходила к матери и спрашивала: ,,Хочешь? Хочешь?,,
Марина отвечала нечленораздельно: ,,Хо–чешь,,…- и  тогда девочка приносила ей то воду, то какой - нибудь фрукт. Казалось, что они теперь так хорошо понимали друг друга, как никогда…Мать и дочь порой долго играли вместе, что раньше было просто невозможно. Стефани  раньше  не допускала маму  к своим играм, а сейчас они часами могли вместе играть, Марина  в своем инвалидном кресле, а дочь  на полу.
Со временем Стефани как -то непонятным и необъяснимим образом начала все больше и больше времени уделять маме. Она ухаживала за ней, а когда Жанны не было дома, она давала ей есть, пить, укладывала спать. Марина всегда улыбалась. Они так хорошо ладили и понимали друг друга, как - будто у них был свой  единый мир. Словно Марина превратилась в аутичного ребенка, и им было вместе так счастливо и гармонично. Нет,  рассудок Марины не помутнел. Она все прекрасно понимала, просто почти не могла говорить. Как хорошо, что у нее есть Стефани, и как ей бывало стыдно и тяжко на душе, когда   вспоминала о тех редких, но грешных мыслях избавления от аутичного ребенка. Особенно трудно было об этом вспоминать, когда Стефани бережно и очень старательно, чтоб не выплеснуть, подносила ей стакан воды. И когда мама выпивала воду, она говорила: ,, Ах… ты… молодец”, - и смотрела умиленно ей в глаза. Стефани раньше никогда не смотрела ей в глаза…
«Что- то изменилось в этом ребенке, - думала Марина, - или во мне. У нас теперь уже один тесный мир, где мы по-настоящему вместе. Она не стала такой, как я, но я невольно стала такой, как она».
Такая близость с ребенком делала ее счастливой, несмотря на все то, что с ней случилось. Марина так мило улыбалась, так странно, умиротворенно.  Даже Жанна, казалось, им уже не нужна, хотя она много помогала,  но в их мир она войти не могла. Мать и дочь, наконец - то, нашли друг друга, и обе были счастливы.  Жанна, порою, часами смотрела, как они играют вместе, улыбаются и даже смеются. Какое это было умиление - смотреть на них! Потом она отворачивалась и всхлипывала.
К  удивлению няньки, со временем, Стефани стала очень хорошо справляться  с уходом за мамой. Она даже научилась готовить вкуснейший борщ с мясом. И кормила маму сама ложкой. Марина ела и благодарила глазами. Потом обе друг другу говорили: “Ах ты молодец!»
Однажды Жанна, готовившая на кухне, вдруг услышала игру на пианино, вошла в зал и ее удивлению не  было предела: мать и дочь играли вместе на пианино в четыре руки. Играли что-то легкое, смеялись и дурачились вместе. Это было так удивительно, что она потеряла дар речи и долго смотрела на них. Марина, как маленький ребенок, играла с дочкой. А дочка понимала ее язык как никогда. Они играли красиво и правильно, как -будто Марина невидимо передавала свой талант девочке через какой -то неведомый канал. Она перерождалась в дочке.
Вечерами Марина часто сидела перед окном и думала о том, как ей не хватало общения с ребенком, как мило ей с ним сейчас, когда они полностью, безоговорочно и даже без слов понимают друг друга. Знала, что и девочке тоже этого не хватало все это время, когда они родные по крови, были такими разными и далекими по мировосприятию. Теперь Марина смотрела на все иначе.  << Вся наша сознательная жизнь  - это  условности. Условности,  которые мы сами создали себе и стали их же заложниками. Человек рождается свободным от них, но со временем волей - неволей становится их заложником. И если кто - то не такой, как мы, мы противимся этому, хотим поменять его, сделать нашим подобием. Но хорошо ли это? Хороши ли мы, совершенны ли, правильны ли? А может, аутичный мир более добр и чуток, чем наш? Мне нравится в нем, мне хорошо здесь с моей дочкой. Я не хочу возвращаться. Здесь есть я, здесь есть моя дочка,  и нам хорошо вместе. Нас никто уже не сможет обидеть. Ведь мы уже вместе. Мы понимаем друг друга, чувствуем... Она меня спасла! Не знаю почему и как это получилось, что двигало ею, но она спасла меня! И, наверное, чувствует уже несвойственную ей ответственность, поэтому так нежно ухаживает за мною. Она мне очень, очень нужна, а я - ей!
Мы, наконец–то, полностью вместе... Неужели должна была произойти такая трагедия, чтоб мы соединились и сблизились, чтоб стали понятны друг другу, нераздельны? Ведь это так просто было, сближение наших миров... ! Теперь мы уже всегда будем вместе. Уже никогда не будем расставаться, даже на короткое время. Она – все, что у меня есть в этой жизни>>, - размышляла Марина. Как много она потеряла! Общение с ребенком на другом уровне придавало ей много энергии, много счастья, много сил, желание жить и радоваться жизни, несмотря на ее состояние. Быть матерью, отдавать дочери духовную пищу, ласку, нежность и заботу на совершенно другом витке. Как это было прекрасно! И даже горечь утраты здоровья и инвалидность не умаляли этого счастья единения с дочерью. Как–будто она тоже аутистичный ребенок. Как-будто они поменялись ролями, и теперь Стефани ухаживает за ней и бережет ее. Но она не нервничает, делает это спокойно и радостно, мило и нежно. Как-будто она только сейчас обрела маму, подружку, о которой сама уже может позаботиться. Неговоря уже о том, что финансово, фактически, она содержала маму и себя: они жили на гонорар от ее песни к фильму Сильвии. Конечно, фильм еще не вышел на экран, но уже шли завершающие  монтажные работы над фильмом.
Наконец настал тот заветный день премьеры фильма. Фильм назвали ,,Уходящие в небо,,.  Очень тяжелый фильм об умирающих от рака детях. Художественный фильм, берущий за душу, взывающий к помощи. Кричащий, но такой спокойный,  примиряющий  и очищающий душу.
Зрители смотрели фильм с особым волнением. И, когда зазвучала музыка Стефани, многие тихо всхлипнули, даже мужчины. Музыка была неописуемо красивой, завораживающей, просто кромсала душу. Это ощущалось буквально физически, и, мурашки шли по всему телу. Некоторые не выдерживали и выходили из зала со слезами. Потом возвращались. Это был успех. Грандиозный! После показа долго аплодировали стоя, вытирая слезы. Тогда, под аплодисменты,  на сцену взошла Сильвия и произнесла следующую речь: <<Уважаемые дамы и господа! Мой сын Карпис в двенадцать  лет скончался от рака. Я посвящаю ему этот фильм. Будьте всегда с вашими детьми, любите их независимо от того, какими они родились. Они не виноваты в том, что родились нездоровими. Берегите их и дарите им жизнь. Они хотят жить. Будьте рядом. Не сдавайтесь до последнего их вздоха. Чудо есть, оно всегда может произойти и спасти больного ребенка.  Надейтесь на это. Много детей излечиваются, спасайте их. Боритесь с болезнью. Недавно, я познакомилась с маленьким  Чудом. Ее зовут Стефани. Ей восемь лет. Музыку к моему фильму написала она. Она - аутичная девочка >>. Тут зал замер на несколько секунд... На сцену выбежала Жанна с девочкой.  Раздался шквал аплодисментов и крики << браво>>.
«Вот эта маленькая девочка написала удивительную мелодию. Тем самим помогла не только в создании фильма, она помогла другим детям, таким же как она,  добрым милым детям, которые больны. Она, будучи ребенком с нарушением общения, спасает больных  раком детей. Не чудо ли это? Конечно чудо! Без ее музыки мой фильм был бы нем. Будьте чуткими друг к другу! Бездушность, нечеловеческая жестокость, безнравственность глупо губит нас, уничтожает наши души. Только лишь бесконечная доброта, участие, взаимопомощь могут очистить нас. Жизнь коротка. Сколько роскоши нужно нам в этой короткой жизни, сколько шикарных ресторанов можем посетить, сколько особняков понастроить,  но мы ничего не унесем с собою...
Если каждый из нас хоть немножко подумает о детях, которым нужны лекарства для жизни, мы спасем много детей. Каждый день просыпаясь подумайте, сколько больных детей не проснулось в этот день. Дарите детям радость утра и теплоту. Спасибо >>.
После ее слов зал замер в полной тишине и, вдруг, сильнейший шквал аплодисментов... снова и снова. Фильм имел ошеломляющий успех: о нем писали все печатные издания, он пошел в прокат и в прокате тоже имел коммерческий успех не только во Франции, но и во многих других странах. Стефани получала очень хорошие гонорары, и  часть из них по письменному  согласию  мамы жертвовали больным раком детям. Марина и Стефани начали потихонько оправляться от ударов жизни. Финансовая стабильность делала свое дело, материально ни в чем они не нуждались. Фактически, Стефани начала зарабатывать сама и содержала свою маму. Аутистичный ребенок,  казавшийся безнадежно утратившим связь с миром, содержал свою семью: себя и маму - инвалида. Это было действительно невиданным чудом, надеждой и верой в то, что аутистичные дети не только могут сосуществовать с нашим миром, но также стать самостоятельными и даже совершать чудеса.
  Постепенно Марина начала говорить. Медленно, с трудом, не выговаривая полностью слов, как после инсульта. Три раза в неделю приходил специалист по восстановлению речи и занимался с ней, очень помогало также общение с дочерью. Именно со Стефани она находила общий язык, ведомый только им двоим. Так трогательно они общались:
- Хочешь яблоко? Яблоко Хочешь?
- Хочешь…
- Одну или две?
- Одну хочешь…
- А можно мне взять яблоко, яблоко, яблоко из холодильника, холодильника?
- Да.
- А можно взять яблоко, взять мне три?
- Да
- А можно мне взять три яблокo, яблоко три?
- Да.
- Одну тебе, а две мне да? Да?
- Можно.
- Мне уже взять?
- Да.
- Сейчас мне можно взять?
- Да.
- Ну я иду в холодильник.
- Да.
- Я иду в холодильник взять яблоко.
- Да.
- Я возьму два яблока, нет три яблока, одна тебе, двe- мне да?
- Да.
- А можно я дам тебе одно, а два потом покушаю?
- Можно.
- Я уже вынимаю яблоко.
- Хорошо…
- Я дам тебе одно, а мои потом покушаю. Да?
- Да.
- Но можно я дам тебе яблоко поздно?
- Да.
- Можно я дам тебе яблоко поздно, холодное, горло заболит сейчас, холодное.
- Да, милая, да.
- Сейчас яблоко нетеплое.
- Да
- Я дам тебе, когда яблоко согреется .
- Конечно.
- Дам тебе, потом покушаю мои, да?
- Да.
- Можно да?
- Конечно.
- Хорошо.
- Ммм....
- Я дам яблоко но, но немножко потерпи, да?
- Да.
- Яблоко согреется и дам тебе.
- Ага...
- Я поглажу сейчас твою головку, чтоб тебе было хорошо, пока яблоко согреется. Да?
- Да, милая…
- Хорошо, сейчас уже глажу твою голову.
- Хорошо
- Вот я глажу твою голову.
- Да.
- Ты довольна?
- Конечно милая.
- Вот, вот я глажу, глажу я.
- Мо- ло-дец.
- Ты довольна?
- Оч… ень.
- Это хорошо.
- Да.
- Сейчас уже дам тебе яблоко, на, возьми яблоко.
- Ссс…пасибо.
- Да кушай.
- Ага.
- Нравится?
- Очч…ень.
- Ты довольна?
- Да, ми..л..ая.
- А можно я еще возьму и шоколад?
- Можно.
- А можно две?
- Да.
- Тогда я возьму шоколад себе, да?
- Да.
- Я сейчас возьму, да?
- Да.
- Ну я беру шоколад.
- Да.
- Два.
- Да.
- Хочешь?
- Нет.
- Я возьму себе.
- Да.
- Кушать буду шоколад.
- Да милая.
- Ты яблоко кушай.
- Угу.
- Я шоколад кушаю.  Потом яблоко.
- Угу.
- Ты довольна?
- Оч.. ень.
- А почему не целуешь меня?
- Иди ко мн..е поцелую…
- Да, я знаю ты не можешь идти ко мне, поэтому не целуешь.
- Да.
- Но я могу идти к тебе, я могу идти, но ты не умеешь.
- Да.
- Тогда я  иду  к тебе и поцелуешь.
- Угу.
- Я могу идти и приду к тебе, ты меня поцелуешь.
- Иди.
- Все, я уже иду к тебе!
- Иди…
- Вот я здесь.
- Да.
- Поцелуй.
- Да. Целую.
- Хорошо.
- Ты моя м…илая.
- Да.
- Мм…илая
- Ты довольна?
- Да.
- И я довольна.
Вот так они общались душа в душу. Понимали друг друга не с полуслова, но так естесственно, так мило, так тепло. И им наконец было вместе так уютно и комфортно. Иногда Жанна заставала их за таким  милым общением, тихо слушала, но так, чтоб ее не замечали мать и дочь. И слезы душили ее. Потом, тайно, где- то на кухне тихо плакала. Вспоминала и про свою нелегкую жизнь. Свою дочь, у которой также не сложилась личная жизнь, своих милых внуков, которых давно уже не видела, только общались по <<Скайпу>>.
Стефани порою даже  контролировала Жанну.
- Ты покормила Марину?
-  Да миленькая, конечно кормила.
-  Утром тоже? Да?
-  Ну конечно.
-  Не забывай ей дать покушать, она кушать хочет.
-  Ну конечно не забуду, миленькая, - парировала Жанна. Ее умиляла  забота дочки о матери. Это было так трогательно и нежно. Жанна, изучив многое про детей аутистов думала, что у них нет чувств: чувства ответственности, сопереживания, любви, но она с каждым днем убеждалась, что все таки очень многое неизвестно о детях -аутистах. И все больше и больше удивлялась той  несказанно нежной заботе, которую проявляла Стефани к матери.
- Жанна, сделай так, чтобы Марина была всегда довольна. Да?
- Ну конечно, я всегда буду внимательной, не беспокойся душечка.
- Обещаешь?
- Обещаю!
- Хорошо.
- Ах ты маленькая красавица!
- Ты тоже хорошая.
- Ой спасибо Золотко.
- Ты хорошая.  Хорошая ты.
Жанна понимала, что Стефани  взрослеет и становится настоящей хозайкой дома, чувствует ответственность за маму,  даже чувствует, что зарабатывает и содержит семью. Это было так удивительно, и одновременно так волновало ее душу. С каждым днем Жанна делала новые и новые  открытия в развитии Стефани. Ее удивлению не было конца. Такая забота о матери и ответственность, осознание девочкой того, что мама в беспомощном состоянии удивляло Жанну.
Марина в результате  общения с дочерю стала более веселой, чаще улыбалась, наполнялась умиротвореннием и оптимизмом,  решительностью  жить и радоваться жизни, готовностью  вести милые долгие беседы со Стефани. Она приходила в себя очень медленно, но стабильно. Со временем их беседы с дочкой становились все более осмысленными, но из - за этого не менее трогательными. Они вместе приобретали какую-то общую душу, которой раньше были лишены.


Продолжение следует