Будний день

Она смотрела вдаль на серый будний день, который не должен был отличаться от всех предыдущих четырех дней, но сегодня наступил уже пятый.  А значит сегодня пятница. От этого понимания просыпалось с утра легко, также легко завтракалось и с энтузиазмом можно было идти на работу. На работу, ставшую за последнее время такой интересной. Новое общение, новые люди, новый свежий взгляд и такие довольные глаза именно сегодня у всех сотрудников именно в этот день. Тревожно билось сердце у нее в груди, в голове роились всевозможные мысли,  что-то не давало ей покоя вот уже несколько часов. Ощущение, что уже с минуту на минуту что-то важное произойдет. Именно из-за этого важного она не отрывала глаз от окна. Презрительно мигал компьютер, не давая забыть о себе, словно нарекая ей за то что она так бестактно остановила работу.
Она не отрывала глаз и почти не моргала. Улыбка поселилась на ее лице в этот день. Счастливая, ожидающая, края рукавов свитера. В полном недоумении, люди как и положено к ней подходили по разным рабочим вопросам, но натыкались на стеклянный взгляд, преисполненное ожиданий лицо. Поскрипывающие звуки, которое издавало кресло от того что она напряженно качалась, стали раздражать окружающих. Недовольство она не слышала и не замечала.
За окном в медленном бесшумном танце опускались листья на землю. Кружили и завораживали ее. Взгляд всматривался в даль, попеременно рассматривая пожелтевшую листву. Радовалась она за окружающих, за эти листья, за это солнце. Ей самой казалось что все вокруг нее пропитано любовью, вдохновением.
Она никого и ничего не замечала. Давно время обедать перешло в окончание второй половины рабочего дня, а она все также сидела. Немного устав от напряженного всматривания, она протирала глаза пальчиками, как это делают дети, и снова смотрела, боясь проглядеть.
Чашка с чаем давно уже остыла, покрылась тонкой пленкой коричневого цвета, которая при ударе о стенку чашки делилась как льдинка на островки. «Странно, а когда он горячий,  то ничего этого нету. Как же все таки полезны изменения. Даже если они ведут к необратимому концу всех вещей» - мыслями она с собой делилась.
Глаза замерли на месте, ожидая знака. Но знака все не было. Не было ни малейшего признака того, что что-то такое должно произойти.
Она боялась опустить глаза и пропустить самое главное, проглядеть что-то, неопознать.
Вдруг произошло что-то невообразимое. Подул ветер, что-то для нее собой означающий, начало чего-то волшебного.
Она переменилась во взгляде, ровно дыхание стало прерывчатым. Так предательски раскраснелось лицо. Сердце стучало своими отголосками в ушах и немного затошнило от волнения.
…
Рюмка была переполнена и переливалась выше краев рыжевато-коричневой жидкостью. За одно мгновение была выпита залпом, чем вызвала неимоверную резь в глазах, от чего появились слезы, мелкими бусинками опускаясь к щекам. Вечер.
От не очень приятного вкуса выпитого, она немного перекосилась в лице и состроила гримасу злости, затем громко выдохнула.
- Он не пришел … и сегодня уже не придет … Да и как прийти? Ведь он занят, ведь он … точно знает что произошло в этот день. Ведь сегодня родилась она. Сегодня у нее день рождения.
Она ждала самый главный подарок в этом году, в этот день – его приход. Пусть даже самый скромный приход. Пусть без цветов и подарков. Ей так хотелось его видеть. Но он не пришел, не поздравил ни открыткой, ни смс. Не проявил минутного внимания, способного питать долгие годы. Его не было и это так ее ранило. Сильнее чем удар ножа, потому что боль шла из сердца, из самых краешков нервных окончаний, соприкасалась с мышцами тела, от чего была ломота в каждом участке, в каждой клеточке и уголке. Кожа наэлектризовалась. Из глаз продолжали идти слезы, но уже без вспомогательных средств в виде стакана с жидкостью.
Вторую рюмку последовала тажа участь. В ход пошли сигареты, которые были отложены на черный день, в виде наступления апокалипсиса. Если бы наступил конец света, как сегодня например, и эта сигарета ушла с молотка самой первой.
В комнате было темно. Да и не зачем тратить электричество, когда и так в темноте все прекрасно видно. Со включенным светом она бы все равно ничего бы не видела, потому что на глазах пелена забытья и слез, горести, обмана, неоправданных надежд и сожаления к себе самой по-собачьи.
- Надо открыть форточку, а то это скуление не находит выхода.
Крошка переволновалась, расплакалась, растеклась туш. А сама она растеклась словно масло по оконному подоконнику. Расклеилась совсем. Крошке больно. А мальчик не пришел. Как оказалось, мальчику нужна мамочка, чтобы о нем заботилась, лелеяла, сдувала пылинки. А крошка не такая, слишком независимая, но как и все крошки, в глубине душе свято верящая в искренность, что падет твердый панцирь и оттуда появится мягкая душа, жадно требующая любви и отдающая столько же навстречу.
Да, бывает когда хочется выть от одиночества. Когда хочется набиться к кому-нибудь в компанию, кому-то в друзья. Быть импульсивной и жить одним днем. Но разум всегда-всегда побеждает непокорную плоть. Ни себе, ни другим как говорится.
А друзья ведь были, она их прогнала сегодня, в этот незабываемый как ей казалось день. И он действительно стал незабываемым. Прогнала, чтобы быть с ним наедине. Расспросить про его жизнь. Рассказать о себе. Выпить бокал вина и разойтись. А может быть и нет. Разве много он просила.  Разве это какая-то сложность быть с тем, кто любит тебя до безумства. Оказалось что это действительно сложно.
…
Наступило утро. Она уже на работе. Избегает другие взгляды, ее рассматривающие. Ведет покорную жизнь, словно замужем давно, словно держит супружескую верность кому-то невидимому, к которому так спешит после работы, избегая мужские заинтересованные взгляды и тесного прижимания в транспорте. Взгляд покорной, но независимой. Доброй, но порой и с зубами девушки-перец.
И все равно когда приходит вечер, так по особенному, как будто на зло, каждый раз такой романтический, укоряющий и подмигивающий ночными огнями, вспышками автомобилей, фонарей и глаз влюбленных. И что даже месяц в такие вечера не одинок. Он влюблен в город. А город в него. И кажется что город так старается еще больше влюбить в себя месяц, что еще больше и сильнее светится разными лампочками, магазинами, улицами, темными переулками, в такие дни не бывающими темными. Сверкает, искрится и переливается в темноте. А месяц кажется еще ближе приближается к земле, чтобы рассмотреть, погладить, дотронутся к городу.
Город сигналит, звучит, дышит, уличные звуки так яростно кричат: здесь и есть настоящая жизнь, а ты сидишь дома!
… Она закрыла шторы в своей одинокой квартире. Шторы из темной тяжелой ткани, от чего петли нервно задрожали.
Эти звуки глухи к ее ушам, в них стоят заглушки. Казалось бы, что может украсить и развеселить? Но крошка любит. Крошка творит. У нее есть стимул, даже уничтожающий все доброе внутри, но все же стимул. Этот стимул питал ее, подтачивал изо дня в день ее круглые края, помогал наращивать чешую, чтобы быть беспристрастной.
Стимул добиться для себя самого лучшего, самого главного чего не мог предложить ей он. А стимул самопожертвования уже давно остался невостребованным, как письмо на почте.
Она не любила страдать, а может и любила. Ее характер соткан из противоречий, планы на жизнь изменчив, а голос иногда подводит когда ангина. Девушка с плюсами и минусами, но ей казалось минусов в ней гораздо больше, за это она себя и ценила.
Некоторые получают звания «золотой голос страны» и «муза режиссеров», «лучшая актриса второго плана», а она лучшая сама для себя, не для кого-то. И без привлечения и присвоения этих рангов, без звездочек на плечах.
Ей так иногда ужасно хочется повыть на Луну вместе с собаками, поскулить на свою жизнь и броситься навстречу встречному ветеру, который бы ее продул, профильтровал, прочистил глупые мысли. Но чаще всего ветер поднимает лишь пологи платья или плаща, а собачья стая ее к себе не принимает.
Младших себя ребят в школе – защищала, ровесников – уважала, но не любила. В конце концов уважение – это не любовь, а лишь признание некоторых первостепенных наружных признаков. Среди них не было равных ей.
А его она ждала с самого детства. С того детского сада, где мама ей заплетала косички, где она разбивала коленки и прыгала с деревьев на песок. Она видела его, когда по заданию воспитателей рисовала себя в будущем на листе бумаги акварельными детскими красками. «Вот облачко, вот солнышко. А вот дом, вот я, моя собака и мой муж». Так было у всех, так делали абсолютно все. Так делала и она, не переставая мечтать, будучи взрослой. Девчонка выросла, а вместе с ней и мечта, которая трансформировалась и  более детально обрастая мелкими деталями, ее жизни соответствующими.
Но лучше бы мечтала, потому что потом она встретила его ...