И смеется Бог...

Я сижу в дешевой забегаловке под названием «Монастырская трапезная» под стенами Сергиево-Посадской Лавры и пью дешевый пакетиковый чай из пластикового стаканчика. Заходят сюда люди разные -- кто с достатком, а кто, судя по виду, персонажи без определенного места жительства. Вот двое мужчин в засаленных телогрейках и невероятно грязных штанах, один с подвязанной рукой, кисть в гипсе,  -- проходят к прилавку. Продавщица советского покроя, натуральная блондинка с выкрашенными в темное корнями волос наливает им в пластиковые стаканчики растворимый кофе и просит выйти с этим изысканнейшим напитком на улицу -- на входной двери висит листок формата А4: «Лица в грязной одежде и нетрезвом виде не обслуживаются». Те со стаканчиками послушно удаляются восвояси. Я рассматриваю помещение, пропахшее луком и вареным рисом -- три круглых столика, деревянные стулья вокруг, у стены огромная кадка с искусственным кустом розовых роз -- и думаю о том, как в этом мире все переплетено в невероятнейшем узоре. Например, эта крошечная советская забегаловка с благостным названием «Монастырская трапезная» -- от него веет ладаном и отмоленными, ушедшими в глубокое прошлое веками. Сюда заглядывает  и дама в меховом манто, и горемыка в потертых грязных джинсах, и батюшка в черной рясе, и стильный иностранец, обалдевающий от нашей непостижимой Раши, -- заходят все, испить пакетикового чаю и вкусить булочку с маком, или расстегай с рыбой, или ватрушку... И так во всей жизни человеческой -- смещение иерархических лестниц, винегрет состояний: низ -- верх -- чистое -- грязное -- свет -- тень -- поди разберись!
Я вспоминаю, как недавно рассердилась на нашего котенка Кнопку. Кнопка -- ласковое, очаровательное создание с черной шерстью и большими желтыми глазами, игривая и забавная, как все котята, вот только никак не хочет ходить, как все порядочные домашние кошки, в лоток. Она неоднократно обозначала углы нашего жилища, так что пришлось ограничить свободу ее передвижения двумя комнатами. В одной стоит ее лоток, периодически она вспоминает о нем и отмечается там, но бывает и так, что мне приходится хватать ее на месте преступления и усаживать, как я это называю, на горшок. Часто я не успеваю ее отловить, и тогда, сделав свое «грязное» дело, Кнопка удирает под диван, а я кричу ей вослед: «Ты опять не туда сходила! Вот я тебе!», потом иду в ванную, беру тряпку и терпеливо оттираю следы преступления. Недавно Кнопка превзошла все мои самые смелые ожидания относительно ее проказ. В углу большой комнаты у нас стоит алтарь, а под ним несколько полок, где хранятся различные параферналии для поклонения божествам: благовония, свечи, масляные фитильки, посуда. Полки открыты, фасадной части в них нет, а расстояние от земли до нижней полки примерно сорок сантиметров. Предчувствуя, что отучать Кнопку ходить не туда прийдется еще долго, я выложила по периметру стены мешочки, пропитанные эфирными маслами -- Кнопка не выносит резких запахов -- и на несколько дней этот метод оказался эффективен. Однако потом масла испарились, и Кнопка продолжила посещать углы и оставлять там продукты своей жизнедеятельности. Так вот, в тот вечер я находилась в большой комнате, погруженная в навигацию по просторам интернета, как вдруг заметила, что Кнопка нервничает, как нервничает каждый раз перед тем, как «сходить на дело». Краем глаза я следила за ее маневрами у стены рядом с алтарем, готовая в любую секунду вскочить и отнести ее на горшок. К моему неописуемому удивлению Кнопка запрыгнула на нижнюю полку и приняла асану опорожнения, как раз над подносиком, где лежала посуда для божеств -- святая святых -- посуда, в которой предлагают пищу Богу. Я кинулась к Кнопке, схватила ее черное писающее тельце и опустила на пол. Негодованию моему не было предела. У меня даже крикнуть на нее не получилось -- мои эмоции оформились всего в одну спокойную фразу: «Ну это уж слишком». Я молча сняла с полки описанный Кнопкой подносик с посудой, вынесла его в ванную и оставила там, потом вернулась в комнату и села на диван, в бессильном негодовании закусив губы. Мой муж тоже находился в комнате, и я, не находя другого объекта для своих эмоций (Кнопка, как водится, удрала под диван, видимо, и без крика ощутив мои гневные флюиды), направила их на мужа. «Я ее выставлю», -- еле сдерживая бушующий внутри меня ураган, произнесла я.  Муж тихонько встал и отправился в ванную -- перемыл там всю посуду и вернулся обратно. Все это время я сидела и интенсивно гневалась, соображая, тем не менее, как сделать так, чтобы подобного шока больше не случалось  -- подумать только! пописать на посуду Бога! хулиганская Кнопка!
Теперь я сижу в этой убогой кафешке под названием «Монастырская трапезная» и смеюсь над собой и над ситуацией. Бог, видно, всласть повеселился тогда надо мной и над  всем моим махровым чистоплюйством.