Страшный дембель

    Вагонные колёса весело постукивая по рельсам, вдруг ни с того ни с сего, рассыпались дробным перестуком на стрелках, неустанно отмеряя метры, километры - сотни километров.
    - Интересно, сколько я уже отстучал? - Игорь, на своей, второй полке, рывком перевернулся на живот и стал с интересом смотреть в окно.
    Там неспешно проплывал уже родной душе ландшафт. Ровная, как бильярдный стол, степь безбрежно устремилась к еле видимому горизонту, чтобы там, на зыбкой линии, встретиться с таким же безбрежным свежее - голубым небом.
    - Наверно тыщи полторы отмахал?... Осталось каких - то 300-350 км?... 
    Игорь с наслаждением погрузился в негу воспоминаний, теперь совсем уж близких мечтаний, всего - то пять - шесть часов.
    Дома он не был уже два года, даже чуть поболее. Служил честно, но так уж получилось, что в отпуск не попал. Да и на дембель обещали отпустить в начале мая, а за окном скоро июнь.
    - Первым делом, день-два, посижу с мамой, а потом?... Э-х-х, мама, что же ты так долго не писала?...
    Правда и он не шибко баловал письмами. Это в начале строчил почти каждый день, пока воинская служба не затянула, да и тоска по дому за служебной рутиной стала стушёвываться. Писать стал реже и более скупо. Один раз, даже получил втык от командира роты.
    Игорь тепло улыбнулся вспоминая "Батю" - строгий, но справедливый. Это наверно мама пожаловалась - совсем его потеряла, где - то более двух месяцев не писал. Вот и всполошилась бедняжка. Да и я - хорош гусь...
    Маму, Игорь, любил нежно и трепетно. Ведь отец бросил их, когда ему было лет шесть. Жили, как многие - тяжело, денег постоянно не хватало. Ко всему, отец выпивал, а если честно, то пил крепко. Ну, а как следствие - стал гулять. Вначале робко - незаметно. Потом открыто - напропалую.
    Сколько бедняжке досталось, сколько слёз выплакать довелось - немерено! А когда отец ушёл, хлопнув дверью, да так, что посыпалась штукатурка, Игорь подошёл к горько плачущей матери, прильнув к её вздрагивающему плечу, по - взрослому сказал, что теперь её защищать будет он. И никому - никому не даст её в обиду. А пить, пить не будет никогда!
    И правда, вкуса вина и водки он не знал. Даже на проводах в армию, слегка пригубил шампанское.
    - Да, защитничек..., - усмехнулся про себя Игорь.
    Мысли, словно воробьиная стая, переметнулась на другое.
    Вода, наверное, уже теплая и чистая...
    Речку, Кызыл - Су, любил он до самозабвения. Плавать научился до школы. Летом, всё свободное, время пропадал на речке. Кожа загорала до черноты, зато упрямые вихры волос выгорали напрочь.
    Рыбачить с удочкой не любил. Ему было скучно сидеть под палящим солнцем и кормить наглых комаров. Хотя..., хотя уловы временами были знатными.
    Всё изменилось, когда он впервые надел маску. Игорь был сражен тем миром, который открылся ему. Светло - зеленая толща воды, пронзенная лучами солнца, словно чистейший хрусталь, просматривалась далеко.    
    Неведомые водоросли, причудливо покачивались, если нарушали их покой. В этой буйной зелени беспечно мелькали стайки рыб, пугливо реагирующих на каждый, неосторожный взмах руки. И этот взмах, сопровождался миллиардами пузырьков, щекотно струящихся и искрящихся вокруг тела - неизменно стремясь вверх.
    Доселе неведомый мир заворожил его и околдовал...
    Мама думала, что это временное увлечение. Но видя, как сын бредит этим миром, копейку к копейке, начала откладывать деньги. Собирала долго. И вот, у него настоящая, резиновая маска. Под стать маске, были и ласты. Ну а когда она подарила пневматическое подводное ружьё, он от восторга долго не мог сказать ни слова... И лишь в порыве нежности, крепко прижался к матери. Игорь догадывался, каких усилий и лишений стоил маме этот, поистине "царский" подарок.
    С той поры, речка стала родным домом - в любую погоду. Не было ни одного плёса, ни одного заливчика, неведомого ему. Особенно полюбилось несколько мест с просто чарующей красотой: четыре столба, водопад, чёрные камни.
    Эта восторженная любовь не проходила, не блекла с годами. Наоборот, каждый раз,  с щемящей тоской Игорь ждал лета. Да и круг интересов стал простираться гораздо шире.
    Шаг за шагом, покорялось подводное царство Ишима. Но первая любовь к маленькой Кызыл - Су навсегда сохранилась в душе.
    Игорь мечтательно, до хруста суставов, потянулся. Не заметил, как солнце, славно потрудившись в последний майский день, легко скатилось по чистому небосводу к горизонту - остывать.
    К Есилю поезд подошёл без опоздания - глубоко вечером. В лёгком сумраке мелькали до боли знакомые дома, огни, тесные улочки. Всё такое родное и близкое...
    Вагон ещё раз - напоследок, громыхнул и..., скрипнув тормозами, остановился.
    Игорь, на мгновенье задержался на вагонной ступеньке - ровно на столько, чтобы глотнуть полной грудью свежего, родного есильского воздуха - легко спрыгнул.
    Его не встречали, да и не могли - никого не предупредил.
    - Будет сюрприз!... - улыбнулся, - Каково будет удивление матери...
    Игорь в военной форме, блеснув значками и лычками на погонах, нырнул с освещённого перрона во всё более сгущающийся мрак ночи. Старался избежать случайных встреч - не хотелось расплескивать пьянящую радость предстоящей встречи.
    Ноги легко и невесомо несли по знакомым улочкам. Взволнованное сердце, растревоженной птицей билось в клетке.
    Их двухэтажка, совсем не далеко от вокзала.
    Вот и она...
    - Слава Богу, на скамейке никого нет...
    Свет в родных окнах не горел.
    - Наверное, спит, - нежно подумал Игорь, - А может, у подруги в гостях? - мелькнула испуганная мысль.
    Не чуя ног взлетел на второй этаж.
    Судорожно втянув пересохшими губами воздух, Игорь решительно надавил на кнопку звонка.
    Вначале звонил аккуратно, выдерживая одинаковые паузы, с трепетом ожидая услышать лёгкие шаги матери и сонный голос: "Кто там?"
    Затем звонки стали нервными и настойчивыми. В душе зарождалась смутная тревога, разрастаясь - подобно снежному кому. Подгоняемый нетерпением, перешёл на настойчивый стук.
    - Мама-а-а-а!... Открой-й-й!... Мама-а-а-а!...
    - Это кто там хулиганит? Чего тебе надобно, служивый?...
    В проёме соседской двери, в мятой майке, приспущенных трусах, замаячил дядя Гриша. Как всегда, он был навеселе. Из - за спины выглядывала раскрасневшаяся тётя Поля.
    - Наверное, вместе квасили... - неприязненно чертыхнулся Игорь.
    - Так ведь, это наш Игорюша-а-а вернулся!... - заплетающимся голосом пропела соседка.
    - И верно, тебя совсем не узнать, глянь как возмужал, - вновь забасил дядя Гриша.
    - Заходи, заходи к нам, вмажем за приезд, у нас как раз чуток осталось. Не хватит, быстро организуем - он осклабился, немного посторонился, приглашая Игоря в квартиру.
    - Нет дядь Гриша, спасибо! Мне, вот бы домой попасть. Звоню - звоню. Никто не открывает. Может, мама на работе или у подруги задержалась? Не знаю что и думать?! Дядь Гри-и-ш, может вам телефон поставили, я мигом всех обзвоню?
    Игорь с надеждой посмотрел на полупьяных соседей.
    - Какой там телефон. Ещё тысячу лет ждать надобно... У нас ведь как... - затараторила тётя Поля.
    Как у них - это надо было догадываться.
    - А Наденьку... Наденьку, мы не видели с прошлого лета. Кто - то сказал, что она поехала к сестре - Челябинск. Не знаю, Игорюша, что тебе и сказать. Да ты заходи, и вправду - выпьем с дороги, а там решим что делать.
    - Извините... - Игорь решительно отказался, - Я наверное, махну к Славке. Может, он чё знает.
    Прыгая через две ступеньки, громыхая дембельским чемоданом, через секунду уже мчался к закадычному другу.
    Хорошо, что хоть этот оказался дома, вернее только пришёл домой. Но Славка ничегошеньки не знал о матери - не ведали и его родители. Телефон ничего путного не дал. Никто ничего не знал...
    - Давай, дождёмся утра, а там что - нибудь придумаем... - успокаивал Славка.
    - И то правда, Игорёк, оставайся, отдохни с дороги, а то на тебе лица нет. Я сейчас вам пачку пельменей сварю. За, чайком расскажешь о службе... - поддержала Славкина мама.
    И правда, за столом Игорь немного успокоился, но тревога не ушла - затаилась.
    Частенько отвечал невпопад, но Славка с мамой этого деликатно не замечали.
    Утром проснулся рано. Болела голова, хотя вчера не выпили ни грамма. Взбодрившись горячим чаем - вдвоём отправились на поиски.
    - Может вернулась поздно, - теплилась слабая надежда.
    На их отчаянные звонки ответом была вчерашняя тишина.
    - Что - ж, надо милицию вызывать, - решился Игорь. - Тем более, она рядом.
    Поразительно, но милиция приехала быстро. У дяди Гриши нашелся погнутый гвоздодёр.
    Дверь открывать, Игорь решил сам - чтоб поаккуратней.
    Подалась она на удивление легко - была закрыта лишь на одну внутреннюю щеколду.
    В медленно открывающиеся дверь ударил тяжелый, настоявшийся запах гниения и тлена, плесени и Бог знает чего... По стенам и потоку ползали жирные зелёные мухи.
    Милиционеры понимающе переглянулись.
    Игорь, защемив рукой нос, недоуменно - медленно двинулся внутрь. На маминой кровати лежала какая - то бесформенная масса, слабо напоминающая силуэт человека.
    - Мама-а-а-а?!... - жалобным голосом вскрикнул Игорь и, закатив глаза, стал оседать на пол. Гвоздодер, выскользнув из рук, слабо звякнул о пол.
    Бравые ребята из милиции, тоже насмерть перепуганные, подхватили парня под мышки и нервно чертыхаясь на ступеньках, поволокли на улицу. На свежем воздухе Игорь начал приходить в себя, недоуменно озираясь по сторонам.
    - Мама-а-а... Что это было?!...
    И вдруг его, словно перочинный ножик, согнуло пополам. Рвало жестоко, выворачивая нутро на изнанку, вперемежку со слезами. Вскоре, ему компанию составили все, кто там побывал - такого, они никогда не видели...
    Чуть позже, судмедэкспертиза установила, что она умерла около года назад. Умерла в своей постели, не успев никого позвать на помощь. Бедняжка, так и осталась лежать никому не нужная, всеми забытая.
    Похоронили Надю тихо... Почти никого не было. В гроб её положили вместе с постельным бельём и матрацем. Люди работали в противогазах...
    В тот вечер Игорь впервые напился. Компанию составил Славик.
    Пьяно плача, Игорь тоскливо - обреченно жаловался на весь мир. Затем, нервно вздрагивая, уснул, прикорнув на краешке дивана. Родители Славы не перечили, лишь мама тихо плакала, глядя на детей.
    - Не дай Бог, никому такого пережить!... Ах горе - то какое!... - потерянно повторяла она, вытирая частые слёзы.

    ...Через неделю, колёса пассажирского вагона вновь отстукивали на стыках рельс. Но теперь их перезвон, совсем не радовал Игоря. Медленно повернувшись на живот, он тоскливо - равнодушно смотрел в окно. Встречный поток, упруго взъерошивал упрямые волосы со свежей и яркой седой прядью.
    Он вновь стал думать о людях, их диком равнодушии друг к другу.
    - Жестокий мир - жестокие сердца... - сквозь зубы процитировал Игорь Шекспира. Затем медленно перевел взгляд на свой багаж, который мало чем изменился.
    К дембельскому чемодану добавился лишь рюкзачок, из которого торчало не поместившееся подводное ружьё...

    с. Чапаево