Как мы однажды не пропали

   Просто идеальная погода для похода в лес.Тепло ровно настолько, чтобы комфортно было в платке. По телевизору показывают, как по тайге ходят с расстегнутым воротом, с не покрытой головой. У нас же концы платка перехлестнуты под подбородком, обернуты вокруг шеи, а ворот рубахи поднят. Косынки наши мама шьет сама. Те что продаются в универмаге малы, да и странно  покупать готовый, когда можно сделать его самой.

   Мы измазаны белой жидкостью. Запах у нее неприятный, но иначе в лес не зайти. Жидкость мы заранее закупаем весной в хозмаге.  Проворонил ее — и  негде взять. Новое поступление будет лишь в августе- придут по реке груженые баржи, прилавки наполнятся обновками, нужными в хозяйстве штучками, вкусностями, закупоренными в железные или стеклянные банки.

   Привычной дорогой углубляемся в лес. Сбиться с верного направления сложно. Похоже пришли поздновато, уже вовсю клубится мошка. Вслух мечтаем о том, как приедем в отпуск на «Большую Землю». Если повезет, сумеем купить маски в которых работают пчеловоды. Вот ее сшить не получается — нет в продаже такой прозрачной сетки, ничего похожего приспособить не удается. Отплевываясь от мошкары, продолжаем свой путь дальше.

    Решаем, что подосиновики собирать будем, но основная цель- это голубика и брусника. День будний, в лесу мы одни. Переговариваемся постоянно, обе болтливые. Мне двенадцать лет,  живу я просто и радостно. Ведь есть мама, это главное. Еще у меня есть отец, брат, бабушка, тетки и много другой родни. Но они  данность, а мама это Мама. Я ее «хвостик» и мы обе этому рады.

    Добравшись до края леса, выходим на болото. Тут вряд ли будет много брусники или голубики, потому что здесь в основном растет клюква. Но дальше идти нельзя, там топь. Того что считается «мало», на самом деле хватает наполнить мой восьми литровый бидон и большое эмалированное ведро в маминых руках. Продвигаемся по болоту, выглядывая среди кочек кустики с голубыми матовыми бусинами.

    У голубики нет выраженного вкуса или особенного запаха. Шкурка ее нежная, бархатистая. Если неосторожно сжать ягодку, то кожура тут же треснет и заплачет слезками темно красного цвета. Ягода эта живая.

    Наткнувшись на кочки, усыпанные голубикой, подмигиваем друг другу. Ягода попалась  крупная, переспевшая. Она слегка подвяленая, ягодки не лопаются, а приятно трутся о ладошки.

    Хохочем глядя друг на друга. Вид у нас не самый шикарный. За время проведенное в лесу, мы обе уже устали.  Высокие до колен резиновые сапоги, натерли нам ноги, длинные ветровки из тяжелой грубой ткани, местами промокли. Сил собирать находку практически нет, но уйти не собрав ягоды, невозможно.

    Лежим обе животами на кочках, распластавшись как звезды , чтобы давление было поменьше и сухой островок  не уходил под воду. Периодически кто нибудь из нас сваливается с перекосившейся кочки и опять раздается смех. Ноги и руки ноют от усталости, их ломит от холодной воды. Лица  перемазаны ягодным соком. Счастью моему нет предела. Небо, солнце, лес, мама.... чего еще желать?

    Наконец, мы решаем возвращаться. Перекусив, поправив  подсбившуюся амуницию, распределяем добычу по рюкзакам и ведрам. Мы не особо далеко от дома, обратная дорога не будет долгой. Часа через полтора будем блаженствовать, лежа на койке.

    Нужно выйти на тропинку и вернуться в лес, но не получается. Это странно. Громадное болото  мы знаем как свои пять пальцев. Сегодня все не так. Тропинки нет, болото  становится неустойчивым, все чаще превращается в топь. Вооружаемся палками, осторожно прощупываем ими свой путь.

    Лес кажется близким, но он недосягаем. Мы искружили большое пространство, каждый раз упираясь в опасную жижу. Идти дальше некуда. Сидим на кочках, отдыхаем не обсуждая, что заблудились и застряли в болоте.

    Отдохнув, опять ищем выход. Лезем по огромным кочкам, виснем на низеньких осинах, проваливаясь чуть не по пояс в воду. Осин становится больше, дорога суше, ельник ближе.

    Конечно мы выбрались. Обратно шли по шпалам, разглядывая по пути куски брошенного метала, груды сваленной техники. Здесь некуда сдавать металлолом. Металл стареет, ржавеет и гниет. Ветер нанесет на него пыль и землю, которая обрастёт мхом и травой.

    Моя мама жива и сейчас. Она самый близкий мой человек. Дочь я люблю безмерно, но другой любовью. Мама моя опора, мое сердце, мои легкие, моя душа и даже мой голос. Она научила меня  жить, зная, что каждое болото заканчивается, нужно только идти.

    У меня сложные отношения с Богом. Но я согласна молиться,  если это продлит дни, которые мама будет со мною.  Не умею только жить без нее и не хочу учиться.