На той единственной гражданской...

На той единственной гражданской…
(песни,  романсы, баллады)

Русская рулетка

Фатализм сегодня в моде,
Нынче жизнь не дорога:
Рупь «керенками» в Ростове
На толкучке ей цена.
Смерть – известная кокетка…
Право-слово, господа:
Офицерская рулетка –
Благородная игра!

Смерти нечего бояться
Тем, кто в жизни видел Ад.
И с «Костлявой» потягаться
Кто из нас сейчас не рад?!
Что ж, посмотрим, Лиходейка,
Все ль тебе «купоны стричь»…
Эх, судьба моя – индейка,
В лет не стреляная дичь!

Все так просто: разрядите
Вы свой табельный «наган»,
Лишь один патрон дошлите,
Проверните барабан.
Все проверьте, не спешите…
Цельтесь в сердце иль в висок…
И тихонечко спустите
Маслом смазанный курок.

И не важно, что с тобою,
Коли банк партнером взят.
А взыграло «ретивое» -
Есть искомый результат!
Чтоб встряхнуло Душу крепко,
Чтоб «пробрало до нутра» -
Наша Русская рулетка –
Азиатская игра!

Мечта

Не мало душ войною этой сломлено…
Устал и я колоть, рубить, стрелять.
Давно вино для встречи приготовлено,
И все меня домой устали ждать.

Пускай дымят вокруг меня пожарища,
Но верю я придет счастливый час –
Раздастся весть: Колчак разбил «товарищей»,
Пал Петербург и взял Шкуро Кавказ!

Свою шинель и свой мундир изорванный,
С войною вместе я себя сниму.
Надену фрак английский «ненадеванный»
И розу белую в петлицу нацеплю.

А провожать меня придут всей сотнею,
И на прощанье речи мне прочтут.
Воздав хвалу Андрею и Георгию
Сыграют гимн и крепко кисть пожмут.

И вот уже салон-вагон качается,
А за окном горит Моя Звезда…
И впереди – жизнь снова начинается:
Без ужаса, без крови, без огня…


Кавалерийская атака

В полумесяц рассыпалась лава…
По-жокейски согнувшись в седле
Я скачу – бравый вахмистр справа,
Слева старый калмык в чекмене.

Впереди пыль степная клубиться,
Гул земли под копытом как стон…
К нам навстречу стремительно мчится
Конармейский лихой эскадрон.

Ближе рдеют буденовок звезды…
Шпорой я горячу «дончака»…
Крик «ура» надвигается грозный…
И к эфесу рванулась рука!

Мы схлестнулись, и яростной рубки
Закрутил меня водоворот…
Здесь кожанки, шинели и бурки
Режет сабель свистящий полет!

Злой юнец в длиннополой шинели
Налетел на меня сгоряча…
Что ж, Вы сами того захотели –
Принимайте же выпад с плеча!

Кровь из раны широкою лентой
Пролегла как казачий лампас…
Знаю, сударь, не очень-то лестно
Умирать слишком юным подчас!

А вокруг конский топот и ржанье,
Визг калмыцкий и русская «мать»,
Звон клинков, пуль летящих жужжанье…
И никто не хотел умирать!

Слышен выкрик: «Руби его в песи!»
А навстречу, как выстрел: «Даешь!»
«Получи!» - и «комэску» навстречу
Сотник бросил сверкающий нож.

С казачком неказистым схватился
Сивоусый хохол-великан…
Жеребец казака оступился
И клинок улетел за курган.

Красный «ухнул» - от тяжкого взмаха
В чем-то хлюпнула звонкая сталь…
Раскололась на двое папаха…
Казачишка дрянной был не жаль!

На меня навалилося трое –
Успеваю подумать: «Пустяк:
Столбовой дворянин я по крови,
В рубке ж я – настоящий казак!»

Я за метил, удар отражая, -
Кто-то целит с «нагана» в меня…
В миг последний, я, все ж, успеваю! –
На дыбы поднимаю коня!

Выстрел щелкнул ребячьей хлопушкой…
Не успел я покинуть стремян:
Вверх рванулись березок верхушки –
Конь мне ногу зажал как капкан!

На меня опустилася шашка,
Завершив роковой полукруг…
И наверно, слетела фуражка…
Я уж это не помню, мой друг…               

Теплушка

В горячечном бреду… тифозная тплушка…
Заплеванный вокзал – в повалку –«крым и рим»!
Казенный кипяток, люменевая кружка…
Махорочный угар да паровозный дым.

Так было, землячок… В двадцатом, под Невинкой,
В атаке, на скаку, срубил меня казак.
Подумалось: «Хана!» И небеса с овчинку
Мне показались вдруг, поверишь ли, земляк?!

Подобран был дружком, зашит ветеринаром
И брошен на топчан в губернский лазарет…
А после был вагон… завшивленные нары,
Карболочная вонь, да полуночный бред.

Горланили хрипя на крышах уркаганы…
И «Лазаря» тянул безногий инвалид…
На полустанках торг: винтовки и наганы
Меняли мы на спирт и полотняный бинт.

Мешочники толпой вагоны штурмом брали…
Махновцы на  путях враз наводили шмон…
Петлюровцы в расход Жидовинов пускали…
Шерстил офицеров буденовский заслон…

Мы мерзли на ветру, сгорали от сыпного…
Мы гнили на корню и падали в кювет…
А выжили лишь те – осталось их немного,
Кто верил, в темноте, за поворотом –свет!

Я ил: не в Тамбов, не в Питер, не в Каховку,
Не в Курск и не в Орел несет нас паровоз.
Я просто твердо знал: в коммуне останока,
И потому-то я все это перенес!


Чекистский вальс

Зал задымленный махрою…
Красный сатин на столе.
В черных кожанках сидим мы с тобою,
Маузеры на бедре…

Хрипло звенят телефоны…
Сухо стучит «Ундервуд»…
Кто-то в обоймы вгоняет патроны…
Шпоры звенят там и тут.

Слышится поступь конвоя,
Вновь раскрывается дверь…
В грязном мундире встает пред тобою
Бледный как смерть офицер.

Сжаты разбитые губы,
В синих глазах – синий лед…
Только вздохнешь и конвою сквозь зубы
Тихо промолвишь: «В расход…»

Крестиком в списке пометишь…
Глухо затвор  простучит.
Больше его никогда ты не встретишь –
Выстрел в ночи прозвучит.

Двадцать девятый за сутки!
Как нескончаем допрос…
«Вот бы вздремнуть, .. ну хотя б на минутку?» -
Слышу твой робкий вопрос.

Знаю, товарищ, устал ты.
Нет нам покоя пока –
Мы ведь с тобою не просто солдаты,
Мы ведь с тобой из Ч К!

Нужная наша работа,
Ты уж, поверь, старику…
Слушай, браток, позабудь про заботы,
Да завари чафирку!

               
РАССТРЕЛЬНОЕ ТАНГО

Серенький дождик
                злой пеленой…
Пьяный матросский конвой
Гонит штыками перед собой
Ломаный рваный строй

К стенке кирпичной
                мы встали в ряд,
Нет нам пути назад.
Там, впереди, где расстрельный наряд,
Твой я встречаю взгляд:
 
Расширены зрачки
                понюшкой кокаина
И не слепит тебя
                махорки сизый дым…
Но только помню я,
                как юная фемина
Бросала взгляды мне,
                танцуя вальс с другим.

Порванный китель
                хранит как тень
След золотых погон…
Мой силуэт на стене – мишень,
Вскоре исчезнет  он.

Долг ведь превыше
                всего для нас.
И сантиментов нет.
Ты не прольешь и слезинки из глаз
В этот холодный рассвет!

Гражданская война
                кружит в безумном вальсе
И Сатана в стране
                кровавый правит бал…
Но напоследок ты
                хотя бы мне признайся –
Ах, от чего тебя
                тогда он целовал?


С этим рассветом
                угаснет день:               
Кану я в вечный сон…
Но, пока жив, созерцать не лень
Лик твой - прекрасен он!   

Встретимся взглядом
                в последний раз
В свете блеклого дня…
Хочется верить в свой смертный час:
Ты  узнала меня!

Прическа «а ля паж»
                и красная косынка
Не могут исказить
                тебя, ма этуаль!..
На узеньких плечах
                я помню пелеринку…
Ах, этот томный взор
                сквозь темную вуаль!

Сорванный голос
                нам прокричал
Что-то про красный террор…
А ведь когда-то он нежно  звучал:
«Mon cher ami, mon amor!»

Помню романс 
                на закате дня               
Мне он волшебно пел…
Ну а сегодня, хрипя – не звеня
Провозгласил: «Расстрел!» 

Как твой горящий взор
                пред смертью сердце ранит               
И смысла лишены
                нелепые слова…
Я знаю: не зажжешь
                сегодня свечи в храме…
Пусть рассудит Господь…
                Быть может ты права!



 
Лежащей на земле
                вас видеть очень странно…
И кожаный реглан
                вам вовсе не идет.
И напоследок все ж,
                скажу я прямо: Анна,
Вам не к лицу таскать
                станковый пулемет!



  Чужбина

Форштевнем режет пароход
                лазурную волну…
Коптит замызганной трубой
                лазоревое небо,
И англицкий крестовый флаг
                полощет на ветру…
А  слезой своей мочу сухую корку хлеба!

Чужбина…
В кильватере конвой –
Отрезал серый крейсер путь от берега родного…
Чужбина…
Так хочется домой!
Но в бусурманские края лежит моя дорога…

Гляжу на краешек земли,
                слеза туманит взор…
Остался хутор, где-то там, 
                за синими горами…
Я был казак и хлебороб,
                а нынче, вот, как вор,
 Бегу куда глаза глядят, преследуемый псами!

Чужбина…
А чайки за кормой,
Кричат, как будто бы зовутна Родину вернуться!
Чужбина…
Что делать мне с собой?
Напиться что ли и заснуть – заснуть и не проснуться?!

В новороссийском городке
                остался верный конь…
Я был с ним «неразлей-вода» - 
                с пятнадцатого года.
А нынче море разлилось -
                то красный арт.огонь
Все растопил и тает лед –«ледового похода».

Чужбина…
Там нехристи одни!
А на турецком, помню, всласть крошил я их в капусту!
Чужбина…
Куда же едем мы?
Ведь без России все равно везде нам будет пусто!

Семь лет я жизнью рисковал
                за Белого царя.
Служил исправно: ни коня,
                ни шашки не жалея.
Ну а теперь вот вышел срок:
                «в чистую» списан я,
Да вот вернуться в свой курень отныне я не смею!

Чужбина…
Дороги нет назад…
Там, говорят, таких как я теперь в расход пускают…
Чужбина…
Нет, я не трушу, брат!
Смотри: последний свой патрон в патронник досылаю...

Монолог в Париже

Мадам, месье, пожертвуйте! Подайте, ради Господа!
И снизойдите с жалостью до старческих седин! -
Не обходите милостью помещика орловского...
Ведь милостию Божию - я русский дворянин.

Не обходите милостью помещика орловского,
Владевшего усадьбою в пол-тыщи десятин...
В конце аллеи липовой старинный дом с колоннами
Был полтора столетия гнезд ищем родовым...

Вы снизойдите с жалостью к герою - газом травленный,
«Георгия» с контузией в Полесье получил,
А с пулевым ранением «Андрея Первозванного»
И «Анну», с шрамом сабельным в «Брусиловский прорыв».

Подайте, ради Господа, безвинно пострадавшему               
За Веру, за Отечество, за Белого Царя!..               
Давно уж Шпага сломана и с плеч погоны сорваны...               
И покатились звездочки за дальние моря!

Мадам, месье, пожертвуйте!...Ну хоть на рюмку водочки!
Испить за Ваше здравие - развеять черный сплин.
Пусть сожжено поместие - ей-ей отдам, когда-нибудь,
Ведь милостию Божию - я русский дворянин!